Багровый закат начинает мягко окутывать город-муравейник, плутая по узким улицам и спотыкаясь о бесчисленные здания. Жители ещё суетятся, но пройдёт два часа, и в ночной тьме останутся немногие.
Тёмно-бордовая машина неспешно едет по затихающим улицам, едва слышно шурша шинами по асфальту и урча мотором. Тайлеру бы следовало поторопиться, но в его голове сонм мыслей, не дающих покоя, внимание рассеяно, и потому скорость сброшена до максимально возможного минимума.
Послушник сказал, что ещё были призваны Кастер и Сэйбер. И на этот раз все сомнения отпали. Уже трое Слуг из семи, это уже не может быть ошибкой или странным стечением обстоятельств. Это уже был яркий неоновый знак: Война Святого Грааля началась.
Едва это понимание укрепляется в голове мага, как мгновенно приходит вопрос: почему? Это должно быть аномалией в мире чётко вычерченных законов: Война Святого Грааля проходит раз в шестидесятилетие. Это озвучивалось в прошлую Войну, на этом построен весь ритуал, так должно было быть установлено. Это превозносилась как истина, хотя… Может, оно и не было истиной. Если эта Война начнётся, она будет лишь Третьей, и, может, этого мало, чтобы закрепить какие-либо законы.
Но…
Но ведь магия и Волшебство подчиняются своим законам, они не действуют хаотично, не случаются просто так, они — часть Вселенной, а Вселенная — это связь законов.
И если утверждается, что Волшебство Грааля должно случаться раз в шестьдесят лет, то его возвращение через десять…
Слишком малый срок. Настолько малый, что события прошлой Войны ещё не выветрились из памяти её выживших участников.
Тайлер невольно бросает взгляд на правую ладонь, вместо которой у него уже шесть лет как бионический протез. До этого он поддерживал иллюзию руки магией, но после успешного внедрения этих новых разработок было проще и выгоднее заменить руку на искусственную. Иногда она барахлила, и пальцы не работали как надо, но поскольку в любом варианте в магии правая рука была бесполезна, то это Тайлера и не беспокоило.
Мужчина сжимает руку чёрными пластиковыми пальцами, и, внушение или нет, его ощущает мягкую кожаную обивку.
Всё же десять лет. Почему?
Он знает человека, который, возможно, мог бы ему подсказать, и который так же наверняка озадачен этим вопросом, но обращаться к нему сейчас следует осторожно. Уэда почти наверняка полноправный участник, как и во Второй Войне, как и его прадед в Первой — почти уже семейная традиция, пока его род не прервётся.
И возможно, Тайлеру тоже придётся снова вступить в эту мясорубку, ведь… традиции. Хотя его семья не имела отношения к Первой Войне, и, пожалуй, это даже хорошо.
«Если это произойдёт, я откажусь. Я передам свои заклинания Надзирателю», — эта чёткая уверенная мысль немного его успокаивает. Терять вторую руку было бы крайне нежелательно.
Тайлер поворачивает и начинает притормаживать возле небольшого синего здания, так выделяющегося на фоне стандартных серых домов. В этом здании ещё одно последствие прошлой Войны, которое ему следует забрать и привести к ужину.
Эта мысль приносит ещё один вопрос: что, если причина в нём?
И это как раз тот вопрос, о котором Тайлер не хотелось бы думать. К счастью, судьба слышит молчаливую внутреннюю мольбу, и в этот же момент из дверей вырывается гомон радостных детских голосов, на какое-то время выгоняя вопросы из головы Тайлера. Вереница разновозрастной детворы выбегает наружу, кто сам по себе, кто в сопровождении взрослых, они весело перекликаются, громко говорят, смеются.
Совершенно другой мир. Беззаботный и настолько же далёкий, как Нептун от Земли. Тайлер уже даже не может вспомнить такое своё детство, только слабыми урывками, отдельными моментами. Всё остальное время наполняла учёба, тренировки и слёзы в мастерской отца, где из него, как из глины, лепили настоящего мага.
Потом эта Война… Он отсекает эти воспоминания и начинает всматриваться в детскую толпу, выстукивая пальцами по рулю мелодичное «цок-цок-цок». Раньше этот звук напрягал, и Тайлер одёргивал себя, но теперь он привычная часть его жизни.
Наконец, он различает зелёную спортивную куртку, обладатель которой бесцеремонно пробивает себе путь через своих товарищей и возбуждённо машет руками.
Ребёнок явно собирался в спешке, — одна штанина подвёрнута, другая нет, куртка надета наперекосяк, волосы влажные после тренировки и растрёпанные, на щеке чёрный развод непонятного чего — так что будь на месте Тайлера Сэй, она бы уже начала отчитывать сына за неподобающий вид.
Впрочем, Тайлер более беспечен в вопросах внешности своего ученика, а потому спокойно дожидается, пока Коноллан залезет на сиденье, кинув рюкзак назад, и пристегнётся, и только потом высказывает:
— Ты мог бы посмотреться в зеркало перед выходом.
— А что?
Мальчишка вертится на сиденье, заглядывая в зеркала, ничуть не смущённый. Он торопливо рукой сначала размазывает чёрный след по всей щеке, а потом кое-как вытирает его, но не слишком успешно. Волосы разглаживаются ладонью.
Не сказать, что его вид стал лучше. Он и сам это понимает, поэтому поспешно оправдывается:
— Ну… Сегодня можно. Ты сказал мне не задерживаться, и я переодевался быстро, как мог!
Тайлер заводит машину и улыбается.
— Это совсем не значило, что переодеваться нужно было абы как. Твоя мама за голову схватится.
Коноллан беспечно пожимает плечами.
Он в хорошем настроении, и возможный материнский упрёк его совсем не беспокоит. По крайней мере, в вопросах внешности. Он как раз в том возрасте, когда этот аспект жизни у детей стоит чуть ли не на последнем месте.
— Мы сегодня изучали, как правильно уворачиваться! — тараторит он, пока Тайлер ведёт машину привычным маршрутом. — Это сложнее, чем в кино!..
Он чуть ли не дословно пересказывает весь свой день, начиная с конца (самое интересное — тренировки каратэ) и заканчивая началом (скучное утро в школе). Тайлер слушает и кивает, иногда поддакивает или что-то уточняет. Он не высказывает живого интереса, но тем не менее не абстрагируется полностью. Коноллана это полностью устраивает
Только при подъезде к дому Коноллан замолкает и несколько секунд задумчиво косится на Тайлера. Чувствуя его нерешительность, Тайлер подстёгивает, хотя и так знает, что ребёнок хочет спросить:
— Ну что ты?
— А мы сегодня будем заниматься?
— Только если разберусь с делами до восьми. Если нет, то потренируешься самостоятельно.
Первая тень огорчения пробегает по лицу мальчика. Тайлер виновато улыбается: он уже почти неделю не занимается с Конолланом, только даёт ему ежедневные упражнения, и это огорчает их обоих. Но к сожалению, у него просто нет времени и сил заниматься.
Хотя, пожалуй, это скорее оговорка для себя самого, чтобы не признавать своё поступающее бессилие.
Сила Коноланна и без того объемна, и каждая тренировка только расширяет его возможности. Для полноценной тренировки мага такого уровня у Тайлера нет ни знаний, ни опыта, и ему было неплохо для дальнейшей программы все же посоветоваться с более знающими людьми из Объединения.
Но это грозит тем, что Коноллана могут отнять. Его, конечно, не выволокут из дома насильно, пока какие-нибудь мордовороты удерживают вырывающихся Тайлера и Сэй, но всё же ни один адекватный маг не закроет глаза на Магическую Цепь этого мальчика.
Тайлер же не закрыл.
И поэтому у него нет особого желания даже намекать кому-либо о столь способном ученике. Не говоря уже о Сэй — она на него рассчитывает все эти десять лет, с тех самых пор, как вновь переступила порог его дома, но уже держа руки на выпирающем животе. И поскольку тогда он пообещал беременной девушке помочь ей вырастить Коноллана, теперь он ломает голову над правильностью обучения.
В конце концов, именно этот мальчик станет его приемником.
— Понятно, — бурчит тем временем Коноллан, хмурясь, — опять сам.
— Это тоже полезно. Тебе следует отточить то, что есть, чтобы потом мы могли перейти к более сложным темам.
Мальчик морщится недовольно, но молчит и не спорит. Однако, когда они уже останавливаются около дома, Коноллан вздыхая, требует:
— Обещай хотя бы в субботу.
— Не обещаю. Но постараюсь.
Коноллан бросает на него сердитый взгляд, на миг растворяя в себе мальчишку. В такие моменты он ужасно напоминает своего отца.
— Постарайся, — чеканит он, дуясь, и вываливается из машины.
У крылья их уже ждёт Сэй. Она стоит, скрестив руки, взгляд направлен в сторону машины, но, к настороженности Тайлера, он скорее рассеянный. Нет привычного беглого осмотра своего сына, нет привычной приветственной улыбки. Она их видит, но не замечает.
— Ма-ам! — вопит Коноллан на всю улицу. — Привет!
Женщина вздрагивает и фокусируется. К ней возвращается привычность: она заправляет растрёпанные волосы, улыбается и моментальным материнским детектором обследует сына даже несмотря на сумеречное освещение улицы.
— Волчонок, — она смешливо хмурится, — ты же не вампир, у тебя есть в зеркале отражение! Разве так сложно посмотреть на себя? Что у тебя за вид, как у немытого оборвыша?
— Ма-ам, — теперь уже недовольно тянет Коноллан. — Всё у меня нормально с видом, я всё равно сейчас переоденусь.
Он замедляет шаг, машинально пытаясь как-то оправить одежду и волосы — последняя попытка исправить последствия перед казнью.
— Вот как?
Сэй мягко улыбается и поднимает взгляд на Тайлера. Вместо ожидаемого им укора за неспособность проследить за ребёнком, он видит мучительное «кое-что случилось».
От осознания этого по спине Тайлера пробегает холодок, и он останавливается, давая Коноллану уйти вперёд.
Лишь одна единственная вещь способна выбить Сэй из колеи.
И, зная Сэй, она не откажется от неё, как бы глупа не была попытка.
— От моего вида никто не умер, значит, он не так плох и ты не можешь на меня злиться, — мальчик вновь перетягивает на себя внимание матери.
Сэй опускает взгляд на сына, слегка касается его растрёпанных волос и кивает:
— Ну раз ты так говоришь, то ладно. Сегодня я сделаю тебе поблажку. А теперь марш переодеваться и мыться. К ужину ты должен спуститься чистый и аккуратный, иначе будешь голодать!
— Есть, мэм! — радостно выпаливает Коноллан, довольный, что отделался так легко, и от того не замечающий, что в быстром отступлении матери есть что-то странное. Наоборот, опасаясь, что она изменит своё решение, он тут уже убегает в дом.
Женщине больше не перед кем держать маску повседневности и спокойствия, и теперь на её лице явственно проступает отпечаток ужаса. Подойдя ближе, Тайлер, наконец, замечает то, на что не обратил внимание её сын: покрасневшие припухшие глаза.
Мужчина и женщина молча смотрят друг на друга, и никто из них не начинает говорить. Тайлер ждёт, ловя себя на мысли, что ждёт он неизбежный приговор.
Наконец, Сения всё так же, без слов, оттягивает ворот платья, раскрывая левую ключицу.
Аккуратный витиеватый узор красного цвета опутывает выпирающую кость, словно плющ ветку.
— Тайлер, — шепчет она, и слёзы снова начинаются литься из её глаз. — Он...
***
Ей бы хотелось, чтобы сейчас шёл дождь. Когда ей так тоскливо и печально, чистое небо и яркое солнце кажутся жестокой неуместной насмешкой.
Но на небе ни облачка, и тёплый воздух ранней осени даже не намекает на изменение погоды.
Вчера она проплакала полдня. А потом ещё полночи. Сения надеялась, что разговор с Тайлером ей как-то поможет, но, как оказалось, им было не о чем говорить.
— Мы можем прямо сейчас поехать в Храм, — только и сказал он. — У тебя заберут Командные Заклинания, и всё будет как раньше.
Она уставилась на него с ужасом.
Сэй знала, что на самом деле это было правильными словами, только и он, и она понимали: это не выход. У них —
у неё — снова появился шанс, но как и тогда, всё, что она смогла сначала сделать — это плакать от осознания своей беспомощной эгоистичности.
Ведь она могла отказаться.
Но не хотела.
И дело не только в том, что она обещала ему победу, далеко не в этом. Просто прошло столько лет. Её сын уже почти взрослый мальчик, сама она уже давно не ошарашенная девушка, с покорностью принявшая поворот своей судьбы.
Но там, внутри… там всё ещё рдеет несогласие с её одиночеством. Там всё ещё тлеет уголёк вспыхнувшего чувства, который она так и не сумела погасить. Там всё ещё томится желание получить то, чем она была обделена.
Ведь если Коноллан был рождён на свет, значит, это было согласие самого мироздания. Значит, у неё есть право на ещё один шанс.
И всё, что её пугало в этом праве — её сын.
Но и всё, что давало ей веру в это право — её сын.
— Хорошие матери не идут на такое, — сказала она Тайлеру шёпотом виноватого человека, который знает своё преступление, но не откажется от него.
Он пожал плечами.
— Но ты не только мать, ты и человек, — это звучали слова мага. — Поэтому не забивай себя сожалением. Он будет только рад. И его это не коснётся.
Ложь.
Это касалось его с самого начала, но…
Сколько «но» ей нужно, чтобы оправдать саму себя?
Сения смотрит на своё полупрозрачное отражение в оконном стекле, бездумно пробегая пальцами по выцветшему шнурку на шее. Золотистый рассвет прогоняет остатки ночи, за которую она так и не сомкнула уставших от слёз глаз.
Ей страшно, да.
И больно.
Её отчаяние рвётся из глубин наружу.
Но она обещала быть сильной. Если Грааль дал ей новый шанс — она обязана быть сильной.
— Когда мы начнём?.. — неловко спросила она Тайлера, сжимая руки в кулаки, и оставляя слёзы на потом.
Он задумался на мгновение.
— Как только закончим все приготовления. Если бы я знал, я бы начал раньше, но сама понимаешь…
Они замолкли в тишине, не смотря друг на друга. Тайлер что-то обдумывал, Сения смотрела в пол.
— Ты уверена? — спросил он внезапно.
Этот вопрос решал её жизнь.
Сэй вскинула голову, смотря на своего друга (или покровителя? Кем он для неё был?) испуганными глазами.
— Нет, — честно призналась она. — Но я готова.
Он покачал головой, недовольный её ответом. Но больше не сказал ничего.
Так и закончился тот день.
***
Наполнись.
Свет.
Бьющая потоком энергия.
Переплетённые желание и воля.
Наполнись.
Его наполняет жизнью и материальностью. Осыпает силой и тут же сковывает ограничением. Пропитывает новыми знаниями и правилами.
Но возражений этому нет.
Наполнись.
Он благодарно распахивает объятия наполняющему его чуду, и ждёт, игнорируя просыпающиеся ощущения. Ощущения боли, ощущение удовольствия, ощущения камня под ногами, воздуха вокруг себя, касания тепла.
Он возрождается, хоть и на чьих-то условиях.
Наполнись.
Ему даётся новая жизнь, хоть и она и не принадлежит ему до конца.
Его ждут славные битвы — и уж этого бери сколько хочешь. Ты призван для этого. Ты Слуга, и тебя зовёт твой Мастер. Ты будешь сражаться во имя его победы.
Разве этому можно противиться?
Нет.
Наполнись.
Его окутывает последняя волна магического света, горячая и ослепляющая, и шепчет ему те слова, который он должен сказать, чтобы начать свою новую жизнь.
Он открывает глаза, бегло осматриваясь.
Он в полутьме комнаты со скудной обстановкой, а перед ним двое: высокий хмурый маг и стоящая чуть впереди него хрупкая женщина с широко раскрытыми глазами, полными трепещущего ожидания, испуга и недоверия. Но когда их взгляды пересекаются, она вспыхивает и тут же прячет взор.
— Ты ли мой Мастер? — голос призванного поглощается стенами комнаты.
Женщина вновь вскидывает голову. Звонкий ровный голос начинает договор.
— Я твой Мастер.
— Хм, — в голосе Слуги звучит ирония, разрушающая торжественность их встречи. — Ты не маг.
Его взгляд скользит к мужчине, но тот делает шаг назад, демонстративно отстраняясь от их разговора.
— Тебя это смущает, Лансер? — возвращает к себе внимание Слуги женщина.
Лансер задумывается лишь на мгновение.
— Приток магической энергии меня устраивает, но ты не маг.
— Думаешь, их я нарисовала?
Она оттягивает ворот своей футболки, демонстрируя слуге красный узор. Он бросает на него короткий незаинтересованный взгляд и пожимает плечами.
— Что ж. Извини, Мастер, я только хотел убедиться.
— Да, — с тихой печалью она кивает, опуская взгляд, словно стесняется его или боится.
Он не зацикливается на этом.
— Тогда… — Лансер усмехается, протягивая руку, и в ней из крупинок магического света материализуется длинное красное копьё, — позволь мне сражаться ради твоей победы.
Женщина смотрит на него и на его оружие, и губы её вздрагивают. С видимым усилием она берёт себя в руки и смотрит ему в глаза.
— Все битвы твои, — звучит ответ.
Лансер довольно хмыкает, и договор между ними завершён. Его скрепление ощущается между ними, словно их перевязывает крепкая верёвка, стягивая, но одновременно освобождая от чего-то иного.
Женщина поднимает горящие глаза, всматриваясь в лицо своего Слуги.
— И только рискни умереть, Кухулин!
Её злой возглас разносится по комнате внезапной вспышкой.
Лансер смотрит на неё с удивлением, и такой же взгляд у мужчины рядом с ней.
Они оба молчат, и от этого щёки Мастера начинают краснеть, как у напортачившей девчонки.
Ирландский воин широко ухмыляется.
— Как прикажешь, Мастер!
