В отражении

Ночь опустилась так резко и внезапно, что Сения к ней толком и не подготовилась. Она сидит у окна, краем уха слушая ленивую речь Лансера, не отмахнувшегося от настырных просьб Коноллана рассказать (а то и показать, и Лансер показывает с помощью ручки от швабры, которая по длине едва ли доходила до середины его настоящего копья) про приёмы копейщика. Дувшийся поначалу за несоответствие своим ожиданиям мальчик быстро забывает эти обиды и восхищённо внимает каждому слову. Возможно, будь на его месте хорошенькая девушка, голос Лансера звучал бы более оживлённо. Сейчас он звучит лениво, но… пожалуй, даже серьёзно. Он не пытается специально вызвать восхищение Коноллана, он словно воспринимает его как ученика на подготовительном занятии. И если ученик и учитель друг другу понравятся, — и мама ученика не будет против, конечно же — то следующие уроки будут уже сложнее. Сэй кажется, так даже будет лучше. Игра с копьями отвлечет сына от бесконечной опасной магии в его жизни. Да и, пожалуй, несмотря на все доставшиеся магические способности, в нём есть этот бойцовский дух и рвущаяся наружу внутренняя сила. И именно это стоит приводить в соответствие, а не вскармливать чужеродную Магическую Цепь, делать его заметным для любого мага, подвергать его настоящей опасности. Само существование Коноллана — это чудо. И это чудо, став известным, многих не оставит в покое. Поэтому… возможно, именно этого ей стоит пожелать в случае победы. Только этого. Счастья для своего сына, которое он никогда не обретёт, если открыто свяжет свою жизнь с магией. Она это знает. Знает, да. Только… В окна врывается свет фар с подъездной дороги. Сэй буквально подлетает с кресла, и даже звук разбившегося стекла, последовавшего сразу после возгласа Коноллана «Я хочу попробовать!» не останавливает её. Коноллан слишком увлечён новым занятием. Лансер послушно играет свою роль друга семьи и не подаёт признаков заинтересованности, хотя наверняка замечает. В дверном проёме она ловит на краткий миг его серьёзный взгляд, от которого почему-то нервно поджимает губы и невольно касается рукой шнурка на шее. «Я договорюсь о встрече кое с кем». С кем? И зачем? Эти вопросы замирают у неё на губах, но тем не менее, Сэй настроена получить ответ. Недомолвки Тайлера уже напрягают. Они были понятны десять лет назад, но не сейчас, когда игра — за ней. Она открывает входную дверь и обнаруживает мага стоящего с протянутой к дверной ручке рукой. Он хмурится и без приветствий заходит в дом. — Привет, дядя! — кричит на весь этаж Коноллан, не утруждая себя выходом из комнаты. Тайлер отмалчивается, но Коноллана это и не смущает: он привык к невозмутимости своего дяди, никогда лишний не раз не произносящего слова. — Ну? Сения буквально становится у мага на пути, скрещивая руки. Тайлер останавливается. — Прямо здесь? — Я устала ждать. Ей кажется, Тайлер едва сдерживает вздох смирения, хоть и принимает её неожиданный напор с привычным спокойствием. Он обходит её, но сворачивает на кухню и оглядывается, призывая идти за собой. Сения кидает взгляд на дорожку света, за которой слышится весёлый голос сына, и вспоминает звон стекла. Ей едва удаётся пересилить себя, чтобы не пойти и не проверить, и она заходит на кухню. Свет они так и не включают. Слабый отсвет из других комнат делает фигуру Тайлера за столом гротескно-вычурной, а его правый протез полностью растворяется в тени, отчего рука резко заканчивается на кисти. Сения даже успевает на мгновение испугаться, но потом замечает слабый отблеск в районе ладони. — Райдер призван, — сразу и коротко говорит Тайлер. Сэй молчит, но её лицо мертвеет. Почему-то она до сих пор продолжает притворяться, что так всё и должно быть, что она готова к происходящему. Но на самом деле — и Тайлер уверен, она понимает это — Сэй готова к этому не больше, чем десять лет назад. Тайлер даже не чувствует, что эти десять лет хоть как-то изменили её. Она остаётся всё той же девушкой, попавшей в водоворот событий, которые не имеют к ней никакого отношения, но которые она пытается подстроить под себя, потому что они коснулись её. В этом есть его, Тайлера, вина. Почему она стала такой? Потому что однажды он попросил её такой стать. «Ты же обещала помочь», — десять лет назад он давил на неё этой фразой, не чувствуя никакой неловкости, не обращая внимания на смятение в её глазах, на недовольное выражение на лице своего Слуги. Она сломалась под этим давлением, ведь ей казалось, что она обязана ему жизнью. Она искренне верила в это и пыталась сделать всё, что возможно, чтобы вернуть этот долг. И Тайлер посчитал, что этим нужно воспользоваться, чтобы увеличить свои шансы на победу. Он думал, что этого будет достаточно, что после этого, наконец, можно будет отпустить её с миром, забыть о ней и заставить забыть её. Сейчас он искренне жалел, что не сделал этого сразу же. Но сделанного не вернёшь, да. Как и не вернуть всё то невозможное, что умудрилось произойти, в том числе и по его вине. Тайлер смотрит на свой протез на правой руке. Его губы слегка кривятся — редкое проявление эмоций на лице мага. Он переводит взгляд на всё так же молчащую Сэй. Ему вспоминается её виноватое молчание, когда лунный свет выхватил вязь командных заклинаний на её ключице. Она словно извинялась перед ним тогда, но извинялась без сожалений. Лансер стоял позади неё с закинутым на плечи копьём. Тайлер так чётко помнит каплю крови, что упала с лезвия, как и помнит тяжёлое дыхание Сэй, нарушающее тишину на опустевшей парковке. Её слова: «Я не могла позволить ей забрать его». И довольный смешок Слуги. Конечно, она не могла позволить забрать его. Она до последнего не отпускала его. Она до сих пор его не отпустила. — Тайлер? — голос настоящей Сении выталкивает из него воспоминания. Маг поднимает на неё глаза. — Ты всё ещё можешь отказаться, Сэй, — произносит он, наконец. По дороге обратно он готовил целую убеждающую речь, но в результате смог сказать лишь это. Она смотрит на него удивлённо. Какую глупость ты сказал, Тайлер. — Уже поздно. — Нет. Ещё можно это сделать. Сения склоняет голову, словно задумавшись на секунду, а потом отрицательно качает. В последний раз Тайлер пытается отговорить её: — Ты же понимаешь, насколько низки твои шансы получить победу? Её губы касается лёгкая улыбка: — У меня есть Кухулин. От этих слов всё нутро Тайлера холодеет. Он с самого начала боялся такого ответа, и это только подчёркивает, насколько она не готова, насколько она не понимает безумие своей затеи. Он мог бы остановить её, тысячей способов, которым она не смогла бы противостоять. Он мог бы предать её с завидной лёгкостью. Тот же жаждущий мести Савада, как бы слаб не был его Слуга, вполне сможет победить, если натравить его сразу на Мастера. У Сэй нет защиты. Нет уловок. У неё есть только Кухулин и Коноллан. Тайлер стискивает зубы. — Этого недостаточно, Сэй. Как и в прошлый раз. Эти слова немного отрезвляют её. Совсем чуть-чуть, но достаточно, чтобы задуматься ненадолго — она внимательно смотрит на столешницу. — Тайлер, — наконец, медленно произносит она. — Помнится, ты обещал во всём мне помогать, если я соглашусь на твои условия. Я ведь согласилась, так? «Чёрт», — обречённо думает Тайлер. Не сработало. — Не припоминаю только, чтобы я обещал тебе помочь себя убить, — отвечает он. — А так оно и будет. Сения пытливо смотрит на него. — Почему сейчас, Тайлер? Ты ни слова не сказал, когда пробудился Грааль, когда знал об этом! Ни слова не сказал, когда я предложила попробовать… эту штуку… с Конолланом. Ни слова! Даже когда мы призывали Кухулина! Ни слова, Тайлер! Так что изменилось сейчас? Сэй не повышает голоса выше положенного. Её может слышать Лансер, но не сын. Однако в тоне её слышится отчаянный крик. Она словно хлестает его по щекам, говоря: «Если бы ты уговорил меня раньше, ничего бы и не случилось! Зачем ты делаешь это сейчас, когда уже слишком поздно?». Тайлер не может ответить ей на этот вопрос. По крайней мере, не может ответить ей правду. Скорее всего, она и так догадывается, но он совершенно не хочет озвучивать это вслух и подтверждать её опасения. Потому что он всегда её использовал. Каждый раз, когда ей казалось, что он помогал ей — пусть и с условиями — на самом деле он просто выкручивал ситуацию в свою пользу. Почему бы и нет? Она была ему никем. Вот такое короткое объяснение, которое он никогда ей не скажет. Тайлер морщится. — Ночью тебе не стоит выходить одной, — говорит он так, словно большей части разговора перед этим не было. — Лансер не в счет. Ты не сможешь ему помочь и не сможешь защитить себя, если враги решат пойти лёгким путём. Если Лансер будет всё время отвлекаться на спасение твоей шкуры… ты и сама знаешь. Ни к чему хорошему это не приведёт. Некоторое время после этой тирады Сения смотрит на него хмуро. Он ушёл от ответа, но вряд ли ей захочется самой вернуться к этому. Так и выходит. — Я понимаю, — произносит она. — Поэтому давай пойдём от малого. Если Слуга Савады действительно так слаб, как считает Лансер, мы начнём с него. Избавимся от двух проблем. В её голосе звучит слабо знакомая решительность. Тайлер давно не слышал такого тона от неё. Не считая… «Я не могла позволить ей забрать его». — Идём? — она приподнимается. — Сразу как я уложу Коноллана. Тайлер качает головой. — Я сам. Проверю метку. На миг от этих слов на лице женщины мелькает растерянность, но она быстро растворяется. Мама и дядя затихли на кухне. Сначала Коноллан следил за почти неуловимыми движениями Лансера, который крутил импровизированное копьё в виде ручки от швабры, атакуя воображаемого противника. Это действительно захватывало. Коноллан пробовал уже три раза, но пока всем его достижением был упавший со стола и чуть треснувший стакан. Однако по неопределённому хмыканью этого странного копейщика Коноллан понял, что у него, похоже, получилось лучше, чем от него ожидали. — Тебе надо научиться чувствовать баланс. Даже такой лёгкой палки. В его тоне была некая снисходительность, но добродушная и наставительная, а не унижающая. Он словно говорил очевидные вещи, слегка недоумевая, почему Коноллану этого не понять. И поэтому Коноллан пытался найти этот самый баланс, который пока что находился довольно посредственно, и будь рядом с ним ещё стаканы, они бы тоже рано или поздно оказались на полу. Но чем сильнее сгущается темнота за окном и тишина в остальной части дома, тем более беспокойно становится. В конце концов, Коноллан теряет интерес и к Лансеру, и к их пластмассовому копью, и зачем-то пытается прислушаться. Голоса дяди Тайлера и мамы глухие. Лишь единожды он различает отдельные слова, но для него они не складываются в что-то осознанное. Однако ему тревожно. То, что обсуждают мама и дядя — тревожно. Ему даже хочется сделать невероятное: тихо выйти из комнаты и подслушать. Будь Коноллан один, он бы так и поступил. Но присутствие Лансера заставляет его оставаться на месте, хотя по виду мужчины и незаметно, что его как-то озадачит поведение мальчика. На самом деле, его настрой тоже изменился. От него начинает веять чем-то странным, пожалуй, даже пугающим, хотя внешне это совершенно не заметно. Он всё так же расслабленно стоит, прислонившись к подоконнику, и только взгляд направлен в сторону двери, словно он ждёт чего-то. Коноллан не помнит такой беспокойной атмосферы в доме. Что-то случилось? Мальчик и Слуга, оба ждут в молчании какого-то неведомого вердикта. Дверь распахивается, заставляя Коноллана вздрогнуть, и в комнату заглядывает Тайлер. Он сначала кидает взгляд на настенные часы, потом на Лансера, даже не пытаясь поприветствовать своего старого знакомого, а потом останавливает взор на Коноллане. — Ты готов? — безэмоционально спрашивает он. Коноллан недоумённо моргает. — К чему? Вопрос против его воли звучит немного испуганно. — Ко сну, Коноллан. Уроки сделаны? Тренировка? Это совершенно будничные вопросы, попеременно задающиеся то дядей, то мамой, но в данную минуту они звучат нелепо и неуместно. Давно Коноллан не ощущал себя настолько не в своей тарелке. — Ну… Я… — мальчик мнётся, не зная, что ответить. — Я… да. Он тупит взор под неодобрительное выражение на лице дяди, но ничего более вразумительного выдать не может. — Идём, Коноллан. Я проверю кое-что. Дядя явно говорит о метке на спине, но не хочет уточнять вслух. Коноллан кивает и почему-то оглядывается на Лансера. — Ну, — мужчина отрывается от подоконника, проходя на середину комнаты и останавливаясь, чтобы пропустить Тайлера с мальчиком вперёд. — Продолжим как-нибудь потом. Его голос звучит небрежно и абсолютно не заинтересовано. Словно по его мнению это «потом» не настанет никогда. И, как ни странно, Коноллан не уверен, что тот ошибается. — Спокойной ночи, мистер. Спасибо за уроки, — вежливо прощается Коноллан. В ответ Лансер неожиданно усмехается: — У тебя неплохо получается, парень. Тебе стоит продолжить, — выдаёт он неожиданную похвалу. Невольно Коноллан улыбается в ответ. Он хочет ответить какую-нибудь банальность вроде «просто это вы хороший учитель», но не решается. Вместо этого он обращается к дяде: — А мама? — Она занята. Может, подойдёт попозже. Удивительно, но в голосе дяди слышится злость — столь редкая для него эмоция. От этого ощущение тревоги только усиливается. Что-то точно происходит. Пусть они не думают, что он не замечает. Что-то происходит. Мальчик быстро делает привычные и необходимые дела перед сном. Тайлер не контролирует его, но ждёт в комнате завершения всех приготовлений. Коноллан уже практически готов, и всё, что остаётся — надеть пижамную рубашку. Держа её в руках, он неловко подходит к задумавшемуся дяде и осторожно говорит: — Я готов. Затуманенный взгляд мужчины проясняется и сосредотачивается. — Повернись. Так. Коноллан чувствует тепло меж лопаток, сначала приятное, оно с каждой секундой становится всё более и более болезненным, словно к коже прижимают кусок нагреваемого железа. Под конец процедуры мальчик уже стоит с влажными глазами, прикусывая губы от боли. Наконец, жар сменяется приятным холодком, и боль улетучивается. — Всё хор… хорошо? — чуть запинаясь, спрашивает он, быстро натягивая рубашку, заодно вытирая подступившие слёзы. — Да. Немного подправил рисунок. Было больно? — Чуть-чуть. Он разворачивается и видит недоверие на лице дяди. Тот коротко вздыхает. — Ложись, Коноллан. Постарайся расслабиться и уснуть поскорее, — он замолкает, как будто неуверенный, стоит ли продолжать. Но, в конце концов, говорит: — Если тебе покажется, что ты услышал звон, во сне или наяву, быстро спустись в подвал и зайди в красный круг. Это… это прогонит кошмары. Его слова звучат для Коноллана непонятно. Он уже не маленький ребёнок, чтобы бояться каких-то кошмаров. Обман дяди звучит ужасно глупо, и это его сердит. — Что происходит? — спрашивает он угрюмо. На миг ему кажется, что дядя начнёт отпираться и оправдываться, но тот отвечает: — Пока ничего. Но может произойти. — Короткая пауза. — Я ещё не могу тебе это объяснить, Коноллан. Скажу так: началось кое-что очень серьёзное и очень опасное. Я не думаю, что это как-то коснётся лично тебя, но исключать нельзя ничего. Прости, но я обещал твоей маме не говорить тебе лишнего, чтобы не тревожить тебя раньше времени. Но ты не глупый мальчик, и уже понимаешь. Просто поверь, у нас всё под контролем и это лишь меры безопасности. Лучше уж перебдеть. Некоторое время Коноллан молчит. Отчасти, он удивлён — даже ошарашен — этой пусть и частичной, но правдой; отчасти, он и не знает, что следует сказать. Он только думает, что на месте дяди мама бы попыталась его заговорить и уйти от ответа. «Чтобы не тревожить раньше времени». Значит, что-то действительно происходит. И всё, что ему раньше казалось, на самом деле, и не казалось вовсе. Закинув руку, насколько дотягивается, Коноллан касается своей спины: — Получается, это нужно маме, чтобы?.. Он не договаривает, надеясь на ответ Тайлера, но тот кивает в сторону кровати. — Иди ложись. Когда наступит время, я всё расскажу, если мама не сделает этого раньше. Но, Коноллан. Не говори ей о том, что уже знаешь. Это расстроит её. — Почему? — Потому что она не хочет, чтобы ты об этом знал. Она хочет, чтобы ты жил как обычно и ни о чем не волновался. Ты обещаешь молчать о нашем разговоре? Коноллан не сразу отвечает. Он задумывается, и лишь потом кивает, решительно смотря на Тайлера. — Обещаю. Но и ты обещай, что потом всё мне расскажешь! — Обязательно, — дядя поднимается, готовый уходить. — Ты правильно поступаешь, Коноллан. Это меня радует. Теперь спи. Что бы не происходило, школу завтра это не отменяет.