В отражении

Сандрин выпрямляется, подпирая руками уставшую от постоянных наклонов спину, и с улыбкой оглядывает плоды своих трудов. «Что это?». Мысленный голос Слуги звучит где-то за правым ухом, словно любопытствующий Берсеркер выглядывает из-за плеча. — Сковывающие печати, — отвечает Мастер. — Когда кто-то окажется рядом с ними, они заморозят потоки магической энергии и ослабят противника. А учитывая, что Мастер и Слуга связаны, то кто бы не попал сюда — ослабнут оба. «А мы?». Сандрин кивает, словно бы довольная хорошим вопросом. — Я отметила каждую своей кровью. — Она поднимает исколотый указательный палец. — Пока кровь свежая, мы станем исключением. Часа на четыре этого хватит, потом, если Мастер Лансера не поторопится, просто обновлю. Это лучше и быстрее, чем создавать полноценную защиту. Берсеркер не отвечает. Скорее всего, он перестал её слушать, как только понял, что для него печати не опасны. Она ощущает его нетерпение, безумную жажду крови. Его на самом деле не очень волнуют все эти оборонительные нюансы их подготовки, он просто коротает время до прихода своих противников. Это хорошо. Если бы он рвался в бой, вряд ли бы у Сандрин получилось его удержать. Она не уверена, конечно, но рисковать и проверять на практике ей тоже не хочется. Она возвращается внутрь склада. Он не заброшен, просто временно не функционирует, но ей-то какая разница? Главное, что он расположен на окраине, в вечернее время тут уже никого не останется, даже охрана дальних складов уйдёт в свои подсобки, а пустое пространство с остатками различного мусора идеально подходит для боя. На пятачке второго этажа будет её штаб и её будущий заложник. Идеально. Женщина снова улыбается, но в этот раз улыбка опадает быстро. Интересно всё же… Как этот мальчик собирался провернуть тот трюк? Идея-то отличная: спутать мысли противника. Но как её исполнить с его-то уровнем мастерства? Судя по всему он всё же не так уж прост, только наивен и не имеет за плечами никакого опыта в сражениях и интригах. «Не то что ты», — думает она. У неё было много лет, чтобы обрести этот опыт. Своё первое сражение посреди далёкого тропического леса Амазонки она помнит до сих пор, пожалуй, в самых мелких деталях. Наверно, магистры Объединения считали, что отправили выскочку на невыполнимое задание, на верную смерть, но она вернулась с гордо поднятой головой и насмешкой в глазах. Ах, юная наивная Сандрин Аддерли. Тогда ты думала, что это ты насмехаешься над ними, но на самом деле они так и продолжили насмехаться над твоей глупостью. Разве Война Святого Грааля — не очередная насмешка? Она пальцем правой руки обводит сплетённый узор на своём левом предплечье. Почему он у неё появился? Зачем среди десятков тысяч магов этот паршивый Грааль решил, что Сандрин Аддерли — хороший кандидат? Говорят, он исполняет желания. Написано, что если человек сильно жаждет чего-то, то Грааль его услышит и предложит сделку. Как можно предложить сделку ей? Неужели её желание настолько сильное? Глухой младенческий плач прорывается сквозь завесу её мыслей. Сандрин испуганно оборачивается прежде, чем успевает понять — это всего лишь воспоминание в её разуме. Или же ответ на последний вопрос. На её лице проявляется злость, и женщина тянет сквозь зубы: — Сколько он ещё может возиться? Она перебрасывает свой гнев на другого человека, осознаёт это, но убирает это понимание в сторону. Ей оно не нужно. Она ненавидит копаться в себе, а на поверхности всё очень просто: она злится, а Тэкео всё ещё нет. Если он провалился в элементарном задании, какой с него прок?! Сандрин накручивает в себе злость, наматывает её, словно нить на катушку, и когда эмоции уже переполняют,выбрасывает из руки яркую вспышку энергии. Белый шар ударяется об пол, взметая клубы пыли и бетонную крошку. Женщина выдыхает, словно вместе с этим шаром выпустила все эмоции. К началу битвы нужна холодная голова, злиться нельзя. Ни на кого. Она ещё раз, контрольно, обходит все точки с печатями, чтобы убедиться в правильности своей работы. Печати просты, она набила на них руку за все эти годы, но перепроверить никогда не помешает. Вдруг в какой-то момент её автоматизм подвёл и переключился на что-то другое, и в результате на печати образовался не тот узор или не то соединение? Такое случилось однажды, хорошо, что она заметила вовремя. С тех пор это правило — перепроверять — она не забывает. К тому моменту, когда она осматривает последнюю печать, едва слышимый перезвон оповещает о чьём-то приближении. — Берсеркер? Сандрин замирает на месте, не сводя взгляда с двухстворчатой двери — единственного доступа внутрь склада. «Это Мастер Кастера», — отвечает Слуга. Она кивает и начинает идти в сторону двери. В результате, когда Тэкео проходит внутрь, Сандрин стоит уже рядом, рассматривая заложника. Это мальчик десяти лет. Худой, кареглазый с тёмнокаштановой растрёпанной шевелюрой. Он держит Тэкео за руку, оглядывает помещение, оглядывает Сандрин и, запрокинув голову, смотрит на своего спутника недоумённо. — Ты говорил, мы идём домой. Он говорит медленно и сбивчиво, словно на незнакомом языке. Но вполне осмысленно. Сандрин опускает взгляд на руку Савады и видит, что знак подчинения абсолютно цел и невредим и впитанная магическая энергия всё ещё ярко светится. — Зачем мы здесь? Где мама? — продолжает задавать вопросы мальчик. — Мама скоро будет здесь, — нервно отвечает Тэкео. — Я уже говорил. — Разве? Когда? — Когда мы ехали. Сандрин присаживается так, чтобы их лица с мальчиком оказались на одном уровне. — Коноллан, да? — мягко произносит она, привлекая к себе внимание. Мальчик медленно переводит на неё взгляд и застывает. Ей это не нравится. Знак путает его мысли, затормаживает сознание, но это совсем не тот эффект, который от него ожидался. Когда в знаке столько магической энергии, всё, на что должен быть способен подчиняемый — молча делать то, что ему скажут. Мастер Берсеркера всматривается в Коноллана тем же холодным прожигающим насквозь взглядом, каким ещё вчера смотрела на Тэкео. Она качает головой, улыбается ребёнку и говорит: — Повернись ко мне спиной, пожалуйста. Мальчик продолжает смотреть на неё, не шевелясь. Сандрин продолжает улыбаться: — Ненадолго. Пожалуйста. Его губы вздрагивают, и он медленно и осторожно поворачивается. Руку Тэкео он так и не отпускает, и тому приходится перебегать на другую сторону. — Ох. Аддерли не удерживается от вздоха удивления. Печать. Такая большая печать на всю спину ребёнка. Она чувствует её пульсацию, видит её магические линии, так искусно наложенные явно профессионалом. Который не погнушался сделать это с ребёнком. Ей не нужно задирать его рубашку, чтобы убедиться: это явно печать разделения магической энергии. Она почти может вообразить тонкую прочную нить, отходящую от завитка этой печати, наподобие той, что соединяет её и Берсеркера. Но удивляет её не сколько сама печать, сколько то, в каком направлении она работает: от ребёнка к неизвестному. Или известному? Но что важнее. Что гораздо важнее... Сандрин поднимается, в очередной за сегодня раз стряхивая пыль с колен. Из нагрудного кармана она извлекает маленькие маникюрные ножницы и почти незаметно срезает ими маленькую прядь волос мальчика. — Отведи его в комнату наверху, — приказывает она Тэкео. — Привяжи к стулу, и не отходи от него, чтобы он не выпадал из влияния знака. Я пока отправлю весточку. Юноша кивает, неуверенно смотрит неё, но так и не решается спросить или сказать что-то — уводит ребёнка. Тот неуверенно идёт рядом с ним, словно забыв, что только что его рассматривала странная женщина. «Что гораздо важнее», — продолжает свою мысль Сандрин, вновь залезая в нагрудный карман и на этот раз извлекая на свет маленький камешек, — «на нём нет ни единой защиты, и всё же...». Она гладит камешек, дышит на него и подкладывает под него маленькую бумажку с заранее написанной запиской, в которую заворачивает прядь детских волос. «И всё же он очень успешно сопротивлялся». Жук-фамильяр расправляет крылья, прижимает записку лапками к брюшку и взлетает. Сандрин открывает ему дверь, и, проводив взглядом, оборачивается. Тэкео как раз запускает мальчика в комнату второго этажа, и она смотрит, как его маленькая фигурка, подталкиваемая Савада, неуверенно заходит внутрь. Он сопротивляется. Сколько же в нём энергии? Однажды десять лет назад Сэй осталась в этом доме одна. Она ходила по комнатам, пытаясь быть полезной, смахивала пыль, отодвигала кресла, поднимала ковры и, пользуясь пустотой, пела. Она любила петь, хоть и делала это редко. Она умела петь, хоть её таланта и не хватало на то, чтобы заниматься этим профессионально. Так что это было её хобби, её удовольствие, её попытка отвлечься от того, что с ней произошло. Как ещё пару дней назад она едва не была убита. И очутилась в доме самого настоящего мага, находящегося посреди самой настоящей войны. И осталась, потому что её всё ещё могли убить. Её защищали. Так ей говорили, и она верила — почему бы и не верить? Весь мир, всё её понимание устройства Вселенной — всё оно перевернулось с ног на голову. Поэтому ей ничего не оставалось, как верить. И петь. И оставшись в огромном по сравнению с её маленькой квартиркой доме Сэй наполняла его звуками своего голоса, чтобы хотя бы притвориться: всё нормально. Она не сошла с ума, всё хорошо. Но, может, это и было сумасшествием? Кто знал… Так что она ходила из комнаты в комнату по первому этажу, залезала на стол, чтобы дотянуться до люстры, залезала на подоконники, чтобы дотянуться до карнизов, опускалась на колени, чтобы дотянуться до стен под шкафами. Она старалась. Она старалась быть полезной. И пела. Не замолкала дольше, чем на минутку передышки, пока, в очередной раз проходя мимо лестницы, не зацепилась краем глаза за что-то, чего там раньше не было. Кого-то. Кто сидел на ступеньках, искоса глядя на неё, и ободряюще усмехнулся в ответ на её испуганный взгляд. Тогда она узнала, что Слуги не обязаны сопровождать своего Мастера двадцать четыре часа в сутки. «Продолжай», — сказал он, словно удивляясь причине её молчания. Тогда она не продолжила, не смогла заставить себя. Вот и сейчас Сения ощущает себя точно так же. Весь день она занимает себя самыми простыми домашними делами, настолько привычными за десять лет, что делаются они механически без лишних мыслей. Так же механически, по привычке, она начинает негромко напевать, но стоит ей только осознать, что она делает, как мелодия в её горле замирает и больше не проявляется. И всё это потому что она знает, что не одна в доме. И что отдыхающий непонятно от чего в гостиной Лансер вовсе не тот Лансер, которого она знала. Как бы ей не хотелось обратного она уже давно признала, что Тайлер прав. Ей не вернуть того, что было, потому что нет уже той истории, и сама она уже не та Сэй десятилетней давности. Всё, что у неё есть — воспоминания. Всё, что она может — попытаться дойти до конца и загадать желание. И когда оно сбудется, она будет счастлива. В кои то веки за все эти годы. Сения смотрит в сторону гостиной, и бездумно тянется рукой к шнурку на шее. Пальце ощупывают каждый сантиметр туго переплетённых нитей, пока не опускаются ниже, к кусочку тёплого от её тела металла. Это и Коноллан — всё, что осталось от её короткого счастья. Так что разве можно поставить ей в упрёк попытку его вернуть? Она не желает слышать ответ на этот вопрос, потому что на самом деле боится осуждения. Она не хочет услышать ответ в стиле «хватит, отпусти уже это, живи дальше, живи тем, что у тебя есть». Ей совершенно не хочется объяснять, что она не может так жить. Потому что она может. Могла же, пока всё это не началось, и красноватая вязь не оплела её ключицу. Но теперь, когда ей дают шанс, вдруг оказалось, что она не способна продолжать свою прежнюю жизнь, не способна оставаться верной домработницей на попечении одного из магов, не способна однажды подойти к нему и, краснея и запинаясь, сказать: «Помнишь, пару лет назад ты кое о чём спрашивал меня? Я ещё сказала, что не уверена, но теперь, мне кажется, мы могли бы попробовать...». И тогда у неё была бы хорошая, наверняка счастливая, жизнь. Но нет… Она так крепко обхватывает свой кулон, что его выступающие части болезненно впиваются в ладонь. Вдох. — Хватит ныть, — негромко говорит Сэй в пустой кухне. — Ты — Мастер, а там — твой Слуга. Если ввязалась во всё это, иди уже дальше. Она кивает сама себе. Надо продумать план. Ей в первую очередь нужно разобраться с Савада, не дать ему сделать первый ход. Вспоминая его взгляд тогда, в торговом центре, и вспоминая ту самую обыкновенную семейную фотографию, Сэй понимает, насколько ей всё же страшно с ним столкнуться. Она его действительно боится, даже не сколько его самого, сколько реальности последствия своего решения. Если он такой же безумный… Да даже если нет, ему есть откуда черпать свою силу: десять лет назад она лишила его брата. Точнее, не она, а… Неважно. Сколько ему тогда было?.. Сэй не знает, но он ещё точно был подростком. Из-за неё он лишился последнего близкого человека, и, конечно, теперь жаждет мести. Она — его цель номер один, Сения в этом уверена. Вчера в квартире его не было, в окрестностях тоже. Может, он догадался, может, они просто неудачно разминулись. Но его надо найти, и ей надо сделать это раньше, чем он предпримет какие-то прямые действия. Только как? Как Мастера находят других Мастеров? Сению озаряет, что она совершенно не знает, как ответить на этот вопрос. Когда она вступила в Войну Грааля, та уже давно перевалила за середину, так что вопрос с поиском Мастеров для битвы отпадал: куда важнее были вопросы «как» и «где». Но теперь она в самом начале. Сперва она думала, что будет достаточно патрулировать город по ночам, а там уж как пойдёт. Но теперь когда ей нужен конкретный Мастер патрулирование — совсем не то. Она должна знать, где он. Если бы она была Тайлером, наверняка уже что-нибудь бы придумала! Что-то магическое, что быстро бы помогло найти Савада. Тайлер наверняка знает. Только он не особо спешит ей помогать, у него какие-то свои мысли, и, похоже, в них абсолютно нет места для встречи Сении и Савада на поле битвы. Но так тоже не пойдёт. Он же сам говорил, что самый худший выбор — это сидеть и ждать, пока выберут тебя. Сэй задумчиво смотрит на улицу — тени деревьев удлиняются, а свет становится более насыщенным. Предказатные часы. В её голове мелькает одна идея. Возможно, глупая, но почему бы и нет? Сэй кидает взгляд на часы, чтобы убедиться: Коноллан и Тайлер скоро должны вернуться. Её это устраивает. Она наскоро пишет записку на холодильник, и выходя из кухни, кричит в сторону гостиной: — Лансер, готовься! Мы идём на охоту! Она могла бы сообщить мысленно, но ей больше хочется общаться с ним по-нормальному. А вот он предпочитает промолчать в ответ. Впрочем, ему, в отличие от неё, не нужно тратить время на сборы. Зато Сения, переодеваясь в свою «походную» одежду, вновь ощущает прилив бодрящего предвкушения. Может, дело действительно не в её желании? Может, она тогда не так уж и покривила душой, сказав, что ей достаточно одного участия? Просто выходить на улицу в сопровождении Лансера, как и десять лет назад. Быть действительно полезной. Она фыркает от безумия этих выводов. Лансер выходит из гостиной, все ещё оставаясь в простой одежде. — Эй, Мастер. Не рановато ли? — тянет он, зевая и прищуриваясь. Не знай его, Сэй бы решила, что он пытается увильнуть от их скорого приключения. — Ты отдыхал весь день, — твёрдо отвечает она, открывая дверь. — Теперь пора поработать. Хотелось бы успеть до того, как окончательно сядет солнце. Мастер и Слуга выходят на улицу, и Сэй смотрит на запад, укрытый деревьями и домами. В это время года солнце садится быстро, скорее всего, она не успеет добраться до темноты. Если бы только она подумала об этом чуть раньше! Но всё равно есть план Б, что уж переживать. И план В, если на то пошло. Она окидывает внимательным взглядом фигуру Лансера. Хоть на улице и прохладно, он не застёгивает куртку: вряд ли холод действительно ему мешает. Замечая её взгляд он усмехается, заставляя её немного смутиться и начать оправдываться: — Я просто подумала, что может будет быстрее, если ты… Ай! — Она обрывает фразу — что-то врезается в её щёку и падает под ноги. — Тьфу! Сэй отпрыгивает в сторону. На дорожке бьёт крыльями перевернувшийся жук, вертясь вокруг своей оси. Осенний жук, удивительно. Разве уже не слишком холодно для жуков? Сэй склоняется из любопытства и, наконец замечает, что на брюшке у него белый клочок бумаги. Словно почувствовав её внимание, жук замирает и медленно разгибает лапки. Лёгкий порыв ветерка срывает бумажку, почти уносит, но Сэй успевает её перехватить. Она переводит взгляд обратно, но жука уже нет. На дорожке лежит самый обычный тёмный камешек. Уж насколько непонятливой в магии была бы Сэй, она сразу соображает, что это был за жук: чей-то фамильяр. Не Тайлера, он не любит тратить время на это, предпочитая пользоваться современными людскими технологиями. Никого другого Сэй не знает, так что скорее всего это фамильяр другого Мастера. Или просто мага, с которым знаком Тайлер. Сэй опускает взгляд на бумажку в своей руке. Клочок бумаги совсем небольшой, хоть и сложен. Она разворачивает его, и в ладонь ей падает короткая, не больше полутора сантиметров, прядь волос. Эти волосы могут быть чьими угодно. Абсолютно любыми. Даже кукольными. Но руки Сении начинают дрожать, и она судорожно сжимает ладонь в кулак, сминая записку. В её голове нет мыслей. Голова пустая. — Мастер? — голос Лансера серьёзен, он чувствует перемену в настроении женщины перед собой, но не понимает причины. Сэй мотает головой, аккуратно разжимает ладонь, достаёт второй рукой записку и читает её. Читает один раз. Второй. Третий. Смотрит на прядь — снова на записку. Дрожит. Трясётся. — Он забрал его, — наконец, выговаривает она. — Н-нашего Коноллана. Он… ублюдок... Сэй стискивает зубы и поворачивается к Лансеру. В её взгляде — гроза. Он смотрит в ответ серьёзно и спокойно. — Это ловушка, — произносит он голосом разума. Он знает, о чём говорит, просто потому что не видит другой причины впутывать в это ребёнка. Лансер вовсе не собирается отговаривать, но в охватившей панике ей кажется, словно он пытается её остановить, и она выкрикивает: — Там мой сын! — и, словно эти слова забрали все силы, продолжает тише. — Там наш сын… А ты… ты… — Эмоции вновь берут верх, и панический гнев прорывается в голосе. — Ты мой Слуга! Ты Кухулин, чёрт тебя дери! Лицо Лансера настолько бесстрастно, что, не выдержав, Сэй ударяет его в плечо кулаком. Как он может быть таким спокойным в этот момент?! — Вмешивать мальчишку действительно бесчестно, — говорит он. В одно незаметное мгновение его одежда сменяется на боевое облачение. Металлические пластины блестят в лучах заходящего солнца. — Где, Мастер? Сэй замирает, словно не веря. Словно её ожидания, что придётся спорить, не оправдались. — Склады в восточном округе, — выдыхает она. — Нам нужно торопиться, я не хочу, чтобы Коноллан находился там так долго. — Я могу пойти вперёд. — Нет! Ты возьмёшь меня с собой! Тон её снова повышается, резкий и беспрекословный. — Там небезопасно, Мастер, — снова напоминает Лансер. — Там Коноллан, — рычит она. — Он там из-за меня! Так что ты возьмёшь меня с собой, понятно? Она оттягивает ворот, демонстрируя командные заклинания. Лансер смотрит на них, слегка усмехается и кивает. — Держитесь, Мастер. Не давая ей опомниться, он подхватывает Сэй на руки. Ей остаётся только зажмурить глаза и успокаивать свою дрожь. Как так получилось? Почему? Почему она позволила этому случиться? «Потому что ты начала играть». Сения стискивает зубы, запрещая себе плакать. Это можно потом. Сейчас они должны вытащить Коноллана. Что бы ни случилось, как бы ни пошло — она должна спасти их сына. Синей вспышкой Лансер отрывается от земли. Берсеркер перебрасывает копьё из одной руки в другую. Ждёт. Он уже заждался битвы. Заждался смерти. Всего заждался. Его Мастер нетороплива, и это тяжко. Очень очень очень тяжко. Но скоро… почти сейчас… вот уже близко. Он втягивает воздух, отфыркиваясь как дикий зверь и ухмыляется. Он жаждет крови, его оружие жаждет крови, его Мастер жаждет крови, и всё вокруг жаждет крови. Наконец-то! Наконец-то! Он улыбается, когда слышит гудение и пересвист воздуха вдалеке. Довольно оскаливается, когда чувствует поток энергии. И радостно ударяет древком копья о землю, одним лёгким движением поднимаясь с пола, на котором сидел в ожидании. Когда дверь склада открывается, и внутрь забегают двое, — Слуга и Мастер — то Берсеркер начинает смеяться. Его хриплый булькающий смех отражается от стен склада, привлекает к нему внимание. Девушка, Мастер, до которой ему и дела нет, смотрит на него с испугом, а потом переводит взгляд на своего Слугу. Один вид этого демона, ирландского воина Кухулина, вгоняет Берсеркера в новый приступ смеха. Грааль умеет пошутить! Грааль может услышать даже самые потаённые желания! — Не знал, что ты теперь похищаешь детей. Хе-хе, кажется, Кухулин недоволен. Берсеркер с удовольствием поддерживает беседу: — Это игры Мастеров, я в них не играю. — А так кажется, — в руке Лансера появляется красное копьё, — что ты тоже участвуешь. Глядя на это копьё, Берсеркер снова начинается смеяться. Шутка Грааля такая… безумная. Они никогда не враждовали, никогда не испытывали друг другу ненависти. Они, конечно, спорили между собой, соревновались, они были лучшими, но даже среди лучших есть кто-то ещё лучше. Кухулин был им, так было решено временем и им самим. Поэтому не было смысла его ненавидеть. Но иногда… Иногда, слыша его восхваления, смотря на его битвы, видя его встречи со смертью, где она, склонившись перед его гордостью и бесстрашием, отступала, сложно было удержаться от вопроса: почему он? Почему так не могу я? Это было где-то в дебрях души, это было чем-то, чему не придаёшь значения. Ведь ответ всегда перед тобой. Но некоторые вопросы не хотят видеть правильный ответ, они вообще не хотят видеть ответ, они хотят просто существовать, как само мироздание, без смысла, без разгадок. Просто быть течением. Кто же мог подумать, что в стольких течениях и водоворотах его жизни Грааль найдёт именно это? Чем дольше смеётся Берсеркер, тем меньше остаётся равнодушия на лице Лансера. Он кажется всё более раздражённым, словно реакция Берсеркера действует ему на нервы. — Так ты будешь сражаться или нет, Лоагейре?! Как и всегда, Кухулин не в силах сдержать свои эмоции. Он не терпит, когда противники не принимают его всерьёз, не приемлет уклонения от битвы. В этом Грааль его ничуть не изменил. Берсеркер обрывает смех, словно выключает его. На складе мгновенно воцаряется тишина. Они смотрят друг на друга. Лансер и Берсеркер. Кухулин и Лоагейре. Старые товарищи, старые соперники, по своей воле и по чужой. Они никогда не сражались друг с другом всерьёз, никогда не пытались лишить друг друга жизни. Но сейчас всё по-другому, у них другие роли и другое поле битвы. Они сразились бы, даже будь родными братьями. Это — условие их договора, и выполнение этих условий — долг. Шутка Грааля, конечно, прекрасна, однако… «Это не то желание, которое я вправду бы хотел исполнить». Но в его воспалённом, отравленном потоками магической энергии, сознании эта мысль распадается на миллиарды невесомых частиц. И перед ним Кухулин, тот, кого ему нужно сразить. Ради своей победы, ради победы Мастера, ради величия своего Призыва. Берсеркер осклабивается и резко срывается вперёд.