В отражении

— Ты можешь не спешить, Лансер. Твоего Мастера уже везут домой. Глубокий женский голос с лёгкими рычащими нотками окликает его, останавливая бешеную гонку. Лансер замирает прямо посреди улицы и оглядывается. Поскольку он в духовной форме, никто, кроме Слуги, Мастера и очень сильного мага не может почувствовать его присутствие. Однако сам он не ощущает ответной сигнатуры другой Слуги. Но вряд ли у него есть сомнения, кто это мог бы быть. — И где они? — Ты успеешь вернуться и отдохнуть. Идти туда смысла больше нет. Берсеркер сбежал. А твоему Мастеру ты нужен. Лансер смотрит в ту сторону, куда только что держал путь и переводит взгляд в пустоту, из которой доносится голос Ассасина. В ответ на него смотрят два жёлтых кошачьих глаза, отражающие свет фонаря. — Если уж ты не собираешься нападать, может, перестанешь скрывать своё присутствие? — Если я не собираюсь атаковать, так ли тебе важно, где я? Лансер хмыкает. — Предпочитаю видеть товарищей и соперников. — Вот как? Кошачий силуэт подтягивается, и на мгновение Лансер ощущает чужое присутствие, однако прежде чем он даже успевает облечь ощущение в понимание, его вновь окружает пустота. Кошачьи глаза щурятся, а потом и вовсе исчезают во тьме. Лансер хмыкает. Он смотрит в сторону склада, словно ещё обдумывая, верить ли словам Ассасина, но всё же разворачивается обратно. В дом он не заходит. Лансер садится на крыльцо в ожидании, закрывает глаза, отключая все чувства, кроме слуха. Ему нужен отдых. По-настоящему нужен после всех этих вытягивающих ловушек. Он прикидывает в уме, сколько это может занять времени, и стоит ли сейчас тратить остатки энергии на поддержание физической формы, но в конце концов, расслабляется. Всё не так плохо, как казалось изначально. Его сил хватает, чтобы не убегать в тень, а гордо стоять на свету. Более того, ещё до рассвета его магическая энергия наполнится сполна: её поток практически не ослабляется, даже, кажется, немного усиливается. Лансер прислушивается к равномерному дыханию мальчика в доме. Этот всплеск, который уважил бы самого Ку Рои, хоть и оказался слишком сильным для его разума и выносливости, но не причинил ему особого вреда. И хоть познания в магии у Лансера не особо высоки, несмотря на все старания Скатах и те его умения, которые он может продемонстрировать, даже он понимает, что выброс такой силы должен был опустошить мага. Хотя бы на время. Магия — это не безлимитный ресурс, и хотя её полное истощение возможно только со смертью всех сущностей Вселенной, тем не менее, ей нужно время, чтобы наполниться до прежнего уровня. Маг — что каменная чаша, непрерывно наполняемая водой. Но если всю наполненную воду резко слить, то придётся набраться терпения и подождать, пока она не наберётся вновь. Однако этот мальчик не чаша. Или же его чаша очень глубока, но это возможно лишь для богов. Коноллан — не бог, и не дитя бога. Но... Лансер вспоминает о той пластине своего Мастера. Реальная и нереальная одновременно, она вызывает у него странные ощущения неправильности происходящего. Такого тоже не должно было быть. Это странный диссонанс, исток которого совершенно непонятен. Звук шагов сбивает его мысли, заставляя раздражённо нахмуриться. Он слегка склоняет голову, приоткрывая один глаз, и тут же вновь возвращается в положение дремлющего человека. Ассасин замирает рядом с ним. Если бы она хотела убить, она бы прятала своё присутствие до последнего. Но, в отличие от встречи на улице, Ассасин приняла истинный облик ещё на подходе ко двору, явно показывая, что у неё нет намерений вступить в схватку. А потому её присутствие здесь Лансера совсем не интересует. Словно понимая это, Ассасин произносит: — Я не могу тебя убить, потому что мой Мастер не одобрил бы этого. Лансер тихо хмыкает на это, и снова наступает молчание — только ветер, тихое дыхание мальчишки и вскрик ночной птицы где-то очень далеко. Ассасин разглядывает беспечного Лансера, слегка качая головой. Она поднимает взгляд к окну, выходящему из комнаты, где спит маленький маг. Ей хочется войти туда, но она понимает, что стоит ей только шевельнуться в ту сторону, как ленивое существо перед ней тут же превратится в опасного зверя. Женщина переводит взгляд обратно на Слугу. — Лансер, — вновь нарушает она молчание, — ты ведь понимаешь, кто даёт тебе энергию? По лицу Лансера бежит тень недовольства, но, пусть и не сразу, с видимой неохотой, он всё же отвечает: — Мальчик. — Ты одобряешь это? — Меня это не волнует. — Лёгкое пожатие плеч. — А должно бы. Когда Мастер Берсеркера поймёт это, мальчик будет в ещё большей опасности. — Ха, она и так могла понять это. Она же украла его. В голосе Ассасина пробивается отвращение: — Такая, как она… она убила бы его сразу, если бы узнала. Она наложила десятки вытягивающих печатей, чтобы ослабить вас, и лишь немного просчиталась, не разглядев мальчика сразу. Его нужно защитить. Её тон и настойчивость вынуждает Лансера взглянуть на Ассасина. Лениво-холодный взгляд встречается с горящим взволнованным. Какие ей печали? Ей же было бы лучше. Конечно, Лансер не собирается не защищать ребёнка, но не потому что он ребёнок, а потому что это ребёнок его Мастера. И пока та хочет защищать его, он будет его защитником. Однако это совершенно не должно касаться других, даже Ассасина. — Его есть, кому защищать. Ты можешь не переживать так за него. Ассасин хмурится. — Если бы его защищали, он бы не оказался в чужих руках. Ты, Лансер, должен заботиться о нём в первую очередь. Твой Мастер, — она сдерживается, но всё же не может скрыть пренебрежение в своём тоне, — не сможет дать тебе и четверти того, что уже даёт этот мальчик. Он — твой настоящий Мастер. — Мой настоящий Мастер тот, с кем я заключил контракт. А заключил я его с женщиной, а не с мальчишкой. Женщина поджимает губы. От неё веет разочарованием и недоумением. —Мужчины… почему им кажется, что дети — бесконечны и неуязвимы? — Она фыркает почти как раздражённая кошка. — Уверяю тебя, Лансер, ты зря отмахиваешься от моих слов. Эта женщина погубит своё дитя. Защити его хотя бы как свой источник силы. — Не слишком ли ты много на себя берёшь, Ассасин? Мой долг защищать своего Мастера, и я сделаю это. Но уж явно не буду выслушивать приказы от тебя. Тон Лансера почти не меняется. Он по-прежнему звучит не слишком заинтересовано как в самом разговоре, так и в его исходе. Однако Ассасин различает нотки, что слабо и тонко звенят об опасности. Своими словами Ассасин притянула себя к самой грани, что отделяет разговор от битвы, но она не могла смолчать. Ей больно видеть страдания этого ребёнка, нависшую над ним угрозу. Его мать — эгоистичная женщина, что захотела участвовать в Войне Святого Грааля ценой своего дитя, ведь сама она не может быть Мастером. И она не может не понимать, как это опасно. Она это понимала ещё до начала всего ритуала. Это ужасает, да, но не удивляет. Воспетая в легендах материнская любовь на самом деле ничем не лучше любви между мужчиной и женщиной. Её точно так же может не быть, она точно так же может принимать извращённые червивые формы. Она знала матерей, для которых дети были ненужным грузом, знала матерей, для которых дети были оружием, знала матерей, для которых дети были мусором. Мастер Лансера лишь очередная мать, которая называется таковой только потому, что произвела на свет дитя — но не более. Если бы Ассасин могла, она бы предприняла что-то. Она могла бы защитить этого ребёнка, и ей вдвойне больнее, что по своей сути этот ребёнок — и есть её враг. Она могла бы убить Лансера и срезать этим львиную долю опасности, но это бы стоило отношений с её Мастером. Но не только… нет. Не только поэтому (а может, и вовсе не поэтому) она не спешит вступать в Лансером в бой. Есть ещё кое-что… что она пока не торопится озвучивать даже самой себе, настолько это странно и глупо ощущается. Ассасин вздыхает. Этот раунд она проиграла, впрочем, это было ясно с самого начала. Но стоило, хотя бы для своего спокойствия, попытаться. Может, в следующий раз, если её подозрения станут уверенностью, она озвучит то, от чего Лансер не сможет откреститься. — Хорошо, Лансер, — её тон звучит жёстко. — Но если с мальчиком что-то случится, знай: в первую очередь я убью твоего Мастера. Дети не должны страдать в этой Войне. Она растворяется в ночной темноте, полностью скрывая своё присутствие, и лишь чёрная кошка, обернувшись, смотрит на мужчину, недовольно подёргивая кончиком хвоста. Лансер вглядывается в неё несколько мгновений и отворачивается без интереса. Бордовая машина мчится по пустым ночным улицам, свет фар разрезает полутьму, звук мотора пронзает пространство. — Сбавь скорость, Тайлер, — негромко говорит Уэда. — Она в порядке. Тайлер моргает, и только теперь замечает, что правую ногу едва ли не сводит от давления на педаль, а пальцы на руке побелели от той силы, с которой он вцепился в руль. — Я не… — выдыхает маг, но осекается и послушно сбрасывает скорость. Он хотел сказать «Я не волнуюсь за неё», но почему-то не смог, как будто это была слишком наглая ложь. Однако он действительно не волнуется, потому что состояние Сении стабильно, и ей ничего не угрожает. Она всего лишь спит от недостатка сил на заднем сиденье, упираясь головой в плечо Тэкео. Было бы смешно, проснись она так. Поэтому Тайлер не совсем понимает причин своего молчания. — Может, было бы лучше убить его, как думаешь? — Уэда прослеживает за взглядом Тайлера. Тайлер хмыкает: — О да, определённо лучше. Вперёд, действуй. Некоторое время Уэда смотрит на него с удивлением, а потом коротко смеётся с едва заметными нотками смущения. — Да, пожалуй, я оставлю это на неопределённый срок. Он идиот, и в голове у него явно непорядок, но он точно не Рио. И ему скорее всего есть что поведать о Берсеркере и этой Гончей. Он ведь приходил ко мне, знаешь? Последняя фраза звучит внезапно. Теперь очередь Тайлера удивлённо воззриться на бывшего товарища и соперника. Хиро обескураживающе улыбается. — Он решил попытать счастья и пройти по дорожке брата. В этот раз я был умнее. Но, судя по всему, на мне он решил не останавливаться. — Как интересно, — бормочет Тайлер. — Рад, что хоть этот Савада не сумел вскружить тебе голову. От последней фразы веет застарелым обвинением. Атмосфера в салоне автомобиля немного холодеет, и улыбка на лице Уэда теперь кажется приклеенным рисунком, чем настоящей улыбкой. — Да, — отвечает он несколько безэмоционально. — Этот не сумел. Они замолкают, оба задетые словами друг друга. Никто из них не любит вспоминать прежние ошибки, но не вспоминать о них невозможно, ведь последствия вот они — всегда рядом. И поэтому любое упоминание крайне болезненно. Но в какой-то мере это даже хорошо. Хуже было бы, если бы для одного из них или даже обоих эти упоминания были всего лишь свершившимся фактом. — Я разузнаю о Мастере Берсеркера, — голос Хиро возвращается к прежнему звучанию, словно предыдущих реплик и не было. — Расспрошу парня, может, загляну ещё раз в храм. Не хотелось бы, чтобы она вмешалась раньше, чем мы будем готовы. Тайлер хмурится, постукивая по рулю. Сначала, кажется, он не хочет возвращаться к прежней атмосфере беседы, но, в конце концов, сдаётся и кивает. — Да, в этом есть смысл. Заберёшь его домой? — Предоставлять его Сении или самому себе было бы глупо. Как Уэда я всё же ответственен за него. К сожалению. Тайлер хмыкает. — Не думал, что ты расстроишься, если род Савада прервётся окончательно. Уэда почему-то отвечает не сразу. Он смотрит в окно, слегка морщится и произносит: — Честно говоря, я надеялся ему хватит ума отказаться от участия. Но, видимо, никто не сказал ему об этом. — Он бы и не согласился. Уэда поднимает взгляд на зеркало заднего вида и ловит в нем часть отражения Сении, сидящей плечом к плечу с Тэкео в бессознательной позе примирения. — Да. Скорее всего. Но теперь, когда он больше не Мастер, убивать его причин нет. — К сожалению? — уточняет Тайлер. — К сожалению, — соглашается Уэда. И оба мужчины коротко смеются. Когда возле своего дома Уэда выходит, взваливая на плечи Тэкео словно перепившего друга, Тайлер окликает его. — Ты говорил про карты, когда всё началось, — говорит он. — Не забудь про них. Уэда какое-то время смотрит на него недоумённо, а потом улыбается. — Я уже говорил, как меня бесят твои очевидные напоминания? От этой фразы веет чем-то ностальгическим, детским и домашним. Он не говорил это уже десять лет, просто потому что сам Тайлер все эти десять лет ничего ему не напоминал. Но тем не менее Тайлер сам не замечает, как отвечает с усмешкой: — Да, постоянно. В этот вечер они расстаются на удивительно дружеской ноте, но, когда Тайлер отъезжает от дома, он вновь напоминает, на этот раз уже самому себе о том, что случилось десять лет назад. И к его раздражению, это напоминание в голове звучит уже не так убедительно. Он оглядывается на заднее сиденье. Теперь, когда Тэкео нет, голова Сэй запрокинута, обнажая шею, на которой также расползся кровоподтек. Но её грудь вздымается ровно, а цвет лица порозовел, что говорит о том, что беспамятство перешло в сон, и её состояние улучшается. Придётся подлечить немного, но это будет сущая ерунда. От понимания этого Тайлер чувствует облегчение, и это тоже странно — он и не сомневался в улучшении. Пожалуй, следует признать, что за годы совместной жизни так или иначе прикипаешь к человеку. Если её не станет, наверно, первые дни ему точно придётся нелегко — так он привык к её присутствию в доме. Ему следует усилить контроль за её безрассудством. Может, даже стоит привлечь к этому Лансера, хотя, скорее всего, он проигнорирует его просьбу. Можно попробовать воздействовать через Коноллана. После всего произошедшего он наверняка попросит объяснений, и как бы не сопротивлялась Сэй, ему придётся всё объяснить. И тогда подобного не повторится. А как только они с Уэда разберутся с ошибкой ритуала, возможно, не повторится ничего. И Тайлеру очень бы хотелось именно этого. Не то, чтобы он стремился к этому и сделал бы это своей целью, но не расстроился бы. Их мир сотни лет жил без ритуала Грааля и ничего с ним не произошло. А вот за семьдесят лет существования ритуала произошло очень многое. Ещё не раскрыв глаз, она знает, что уже утро. Остаток вечера и ночь она провела в полузабытье. Сения помнит Тайлера. Смутное помнит, как он переносил её куда-то. Ещё более смутно припоминается голос Лансера. А потом — полнейшая пустота. И тем не менее её состояние лучше, чем это было в похожей ситуации десять лет назад. Сэй приподнимается на кровати, бросая беглый взгляд в сторону. Конечно же, там никого нет. Ей всё время кажется, что рано или поздно всё вернётся к тому, что и было, но даже она понимает, как тщетны эти надежды. И тем не менее… Эти надежды похожи на наркотик, с которого невозможно слезть. Она ждёт и верит, зная, что это невозможно. Её чуть мутит после вчерашнего, и в голове немного пульсирует. Её организм уже не так легко справляется с внезапными нагрузками — ещё одно подтверждение, что «сейчас» не похоже на «тогда». Ещё одно предупреждение, которое она, конечно же, проигнорирует. Сэй проводит пальцами по шнурку на шее, и прикрыв глаза, зовёт своего Слугу хриплым отвыкшим от разговоров голосом. — Лансер. Он не может услышать, но зов чувствует. «Да, Мастер?». В его ответе не ощущается эмоций, но, возможно, это она не может их почувствовать. Ментальные переговоры чаще всего звучат довольно ровно. «Коноллан?». «Он в порядке». Сэй думает о Берсеркере. «А ты?». В этот раз ей кажется, что она чувствует его ухмылку: «Лучше некуда, Мастер». Она встаёт с кровати, чуть пошатываясь. На животе и бедре Сэй замечает два налившихся синяка, что вызывает у неё вымученную усмешку. Она чувствует себя разбитой и уставшей, несмотря на то, что провела в постели столько часов. Что же будет дальше? — Всё будет хорошо, — тянет она сквозь зубы, неуклюже накидывая на себя халат. — Всё будет… хорошо. Это простое действие отчего-то требует от неё серьёзных усилий, словно мышцы ленятся выполнять простую работу. Сения морщится, понукивая саму себя: ей нельзя давать слабину. Сейчас ей нужно достойно держать роль Мастера и роль матери. Она делает глубокий вздох и выходит из своей комнаты. Коноллана в его кровати нет, и его прикроватные часы в виде героя одного из комиксов говорят, что в десять утра здоровому Волчонку в кровати уже делать нечего. В отличие от неё он не самый большой любитель долгого сна, он всегда просыпается очень рано, что раньше доставляло Сении много хлопот. Некоторое время Сэй стоит на пороге комнаты мальчика, но потом, вздыхая, выходит. Если его здесь, значит, всё в порядке. «Или же очень плохо», — вдруг услужливо подсказывает память. Это воспоминание настолько резкое, что Сения резко останавливается, прижимая ладонь ко рту. Вкус подвального воздуха, насыщенного магией и запахом крови, вновь врывается в её лёгкие, и Сения, спотыкаясь, бежит к лестнице. Давным-давно, десять лет назад, один из Мастеров Второй Войны оторвала у Тайлера кисть с Командными Заклинаниями. Всю ночь и почти весь следующий день он провёл в своём подвале на магическом круге, чтобы усилить заживление и регенерацию тканей. Здоровому Коноллану нечего делать в кровати в такой час, это так, но и сильно пострадавшему там тоже делать нечего. И только на середине лестницы Сэй, наконец, соображает, что Лансер вряд ли бы сказал про Коноллана «Он в порядке», если бы тот лежал в подвале на магическом круге регенерации. Женщина замирает на ступеньках, вцепившись в перила побелевшими от напряжения пальцами. Всё-таки вчерашняя встреча оставила на ней отпечаток сильнее, чем ей казалось поначалу. По-другому объяснить запутанность собственных мыслей сложно. Сэй делает глубокий вдох, стараясь прочистить голову, и внезапно замечает Коноллана, замершего внизу подле лестницы. Он смотрит на неё по-странному серьёзными глазами и оглядывается куда-то позади себя. Их неожиданная встреча отчего-то больше похожа на встречу давно не видевшихся знакомых, а не матери и сына. Сения начинает торопливо спускаться навстречу, с участием интересуясь: — Всё хорошо, Волчонок? — Нормально, — вдруг буркает он. Мальчик насупливается, отступает немного в сторону, и Сэй сразу же понимает, что он выстраивает между ней и собой эмоциональную стену. Так бывало временами, когда он сильно на неё обижался. Её сердце сжимается в нехорошем опасении. Он имеет право на неё обижаться, ведь вчера он оказался в опасности из-за неё. Она подвела его, не сумела уберечь, и это никак не отрицается. Но Сения всё равно улыбается, протягивая руку, чтобы погладить сына по голове. «Что случилось?», — хочет спросить она как ни в чём не бывало, но Коноллан так резко отшатывается от неё, что слова замирают в горле, а улыбка спадает. Это опасный момент. Сэй чувствует, что должна что-то сказать, хоть одно слово, но не может вытолкнуть из себя и звука. Она замирает подле мальчика, словно это чей-то незнакомый ребёнок, а не её собственный сын — в нерешительности смотря на него, не зная, что произнести. Коноллан поднимает взгляд, и Сэй в последний момент успевает взять себя в руки и не отступить назад, не дать очередную — роковую — слабину. Злые глаза. Алые глаза. Глаза его отца, готового впасть в ярость. Она выдерживает. — Коноллан, — холодный голос Тайлера выводит их из молчаливого столкновения. — Я же сказал тебе идти в свою комнату. Злость спадает с лица мальчика. Он бормочет «да я бегу уже» и, проскальзывая мимо матери, неторопливо поднимается наверх. Со спины он кажется удручённым. Сения поворачивается к Тайлеру и, едва видя его лицо, всё понимает. Она сердито смотрит на мага, но того её взгляд совершенно не трогает. Он даже не замедляет ход, проходя мимо. — Молчать смысла уже нет, — произносит он, удаляясь в сторону кухни. Сения спешит за ним, в последний раз оглядываясь на Коноллана, который как раз скрывается в глубине коридора. Слышно, как хлопает его дверь. — Ты мог не говорить без меня, — срывающимся голосом говорит она Тайлеру, едва они оба оказываются на кухне. Здесь видны следы небрежного мужского завтрака из хлопьев, молока и кофе. — Я не мог игнорировать его вопросы, — Тайлер смотрит на неё с тем самым выражением, за которое ей всегда хочется его ударить, и не давая ей вставить и слова, резко меняет тему. — Вчера ночью умерла Мастер Арчера. Наступает короткая пауза. Сэй замирает и переспрашивает: — Что? — Умерла Мастер Арчера, — терпеливо повторяет Тайлер. — Сбита поездом. Сения недоумённо моргает и снова переспрашивает: — Что? В смысле — поездом? Тайлер пожимает плечами, и, отворачиваясь, начинает колдовать с кофеваркой. — Была сбита железнодорожным составом, — менторским тоном уточняет маг. — Неудачное положение во время боя. Невнимательность. Или случайность. Пока непонятно. В любом случае, уже двое Мастеров вышли из игры. Двое? Сения смотрит на него непонимающе, и вдруг резко вздрагивает, широко раскрывая глаза. Савада! Эта сволочь, что украла её Коноллана. Но что… она разве? Она не может вспомнить, ничего, кроме того ярого желания убить беззащитного юношу. Она помнит, как до боли в руках сжимала ту острую грязную палку, готовая в любой момент ударить. Сделала ли она это? Ей кажется, что нет, но Сения не может вспомнить наверняка — так сильно её эмоции перемешались с действительностью в тот момент. — Савада жив, правда, — то ли чувствуя её метания, то ли просто уточняя, добавляет Тайлер. — Но Кастера он потерял. Сэй опускает взгляд, испытывая что-то вроде облегчения от этой новости. Она прикрывает глаза, но тут же вскидывает голову, вспоминая ещё кое-что. — А что с той женщиной? Мастер Берсеркера. Тайлер оборачивается на неё под звук гудения заработавшей машины, и к своим опасениям, Сэй видит как он хмурится. — Ей удалось сбежать. И вот её стоит опасаться. Слуга очень силён, а сама она тоже не простой маг. Она Гончая Объединения. И уже многое знает. — Г… Гончая? Из тех, да? Он кивает. Ох. Сэй помнит кое-что про них. Гончие — так называют магов, которые выполняют всю грязную работу Совета Объединения. Тайлер как-то вскользь упоминал, что быть Гончей может только тот маг, который способен задушить в себе честь, совесть, мораль и самое себя. Это прозвучало пафосно, но как нельзя лучше всего парой слов описало тех, кто становится Гончими. Шпионы, разведчики, палачи и убийцы. Их натравливают на жертву, и они не возвращаются до тех пор, пока не затравят её или пока не будут позваны обратно как истинные гончие. То есть эта женщина знает толк в сражениях, охоте и смерти. Сения даже чувствует, как кровь отливает от её лица. Вчера… им просто повезло, так? Та женщина немного просчиталась или не восприняла их всерьёз. Коноллана. Не восприняла Коноллана всерьёз. Сэй прижимает пальцы к вискам и неторопливо говорит: — Она серьёзная угроза, так ведь? Может, её как раз стоит найти первой? Мы знаем имя её Слуги. — Правда? — Д-да. Кухулин… Лансер… это Лоагейре. — Это хорошо. Он задумчиво кивает и делает глоток кофе, чуть морщась. Сэй вдруг осеняет, что он, скорее всего, и не завтракал: Тайлер не ест детские хлопья. — Может, ты хочешь есть? Я могу что-то приготовить на скорую руку, позавтракаешь нормально… Он качает головой. — Мне скоро нужно уходить. У меня встреча, — Тайлер колеблется пару мгновений, но всё же говорит. — С Уэда. На этот раз Сэй удерживается от переспрашиваний. Она неловко переступает с ноги на ногу, пытаясь сформулировать вопрос, но Тайлер не даёт ей собраться с мыслями. — Тебе нужно поговорить с Конолланом по поводу вчерашнего и Войны. Я бы хотел увести его отсюда, но теперь это делать бессмысленно. Гончая наверняка заметила передающую Печать и сможет отследить поток. Мне придётся усилить барьер, а тебе — его защиту. Поэтому мне и пришлось рассказать. В его словах должен был звучать упрёк, но они безлики — деловиты и расчётливы. Сения молчит. «Я — ужасная мать». Это — горькая правда. Она подставила своего собственного ребёнка, того, кого клялась оберегать, клялась вырастить сильным мужчиной. Она ведь понимала, что такое возможно, но предпочла не задумываться наперёд. Потому что если бы она действительно задумалась, ей пришлось бы отказаться от участия в Войне. Отказаться от... Она чувствует, как её губы начинают предательски подрагивать. — С ним ведь… правда всё хорошо? — виноватым тоном бормочет она и отводит взгляд, всё же опасаясь увидеть укор во взгляде Тайлера. Он невозмутим, но она-то знает. Слышен стук чашки о поверхность стола. — С ним всё прекрасно. Резкий выброс большого скопления магической энергии, и всё. Она прошла через его Цепи, несколько нарушила баланс, но за ночь Коноллан полностью восстановился. Я не увидел никаких отклонений или нарушений в его организме и Магической Цепи. — Небольшая пауза. — Пока существует Грааль, вряд ли ему грозит что-то серьёзное, Сэй. Но это не значит, что ему вообще ничего не грозит. Сэй трясёт головой. Всё же он не удержался. В той последней фразе тончайшим слоем размазан упрёк в её сторону. Как она это ненавидит! Он не запрещал, ничего не запрещал, но тем не менее сейчас виновата одна она! — Посмотри на меня. Фраза звучит как-то иначе, неожиданно, выделяясь на фоне всего остального, и это сбивает настрой Сэй, заставляя машинально перевести взгляд на лицо Тайлера. Он смотрит прямо ей в глаза, отчего по спине бегут мурашки. — Ч-что? — Проверяю твоё состояние. В отличие от Коноллана тебя потрепало сильнее, если ты не заметила. — А, да… Но со мной всё хорошо. — Вижу. Очередное молчание. Тайлер одним глотком осушает остатки кофе и отставляет чашку в сторону. Только теперь Сения замечает, что он выглядит очень уставшим и невыспавшимся. Чувство вины снова накрывает её. — Ты ведь спас меня вчера, да? — Она едва заметно смущённо улыбается. — Спасибо. Я знаю, что среагировала импульсивно, и не понимаю, как ты узнал, но спасибо. Тайлер хмыкает, и внезапно на его лице проступает что-то вроде веселья. Это такая редкость, что Сения немного теряется. — Как ни странно, но благодарить стоит Уэда. За то, что его Слуга шпионила за нами. — Э? — Она услышала, что что-то стряслось с Конолланом и передала ему. Я был рядом в тот момент. — Тайлер снова хмурится, и теперь его голос звучит серьёзно и холодно. — Если бы не Ассасин, всё бы могло закончиться гораздо хуже, Сения. Я бы не успел. Лансера бы выжрали печати. И Гончая закончила бы свою работу. Ты это понимаешь? — Я… — От таких резких перемен его настроения, совершенно не свойственных Тайлеру, Сэй окончательно запутывается, не соображая, как следует реагировать на это правильно. — Не уходи больше без меня. Никуда. Коноллан ещё может постоять за себя, но ты — нет. Никаких планов, никаких слежек. Перестань вообще что-либо делать без меня. — Каждое слово хлещет. — Я… — снова пытается возразить Сения, но замолкает. Тайлеру не нужны её возражения. Он даже не ждёт её ответа, а торопится к выходу. Сэй следует за ним, всё так же молча, словно в надежде в последний момент найти правильный ответ. — Я вернусь к вечеру, — говорит маг ей на прощание и захлопывает дверь. Всё как всегда. Минимум объяснений, максимум команд. Она стоит, молча пялясь на закрытую дверь. Слышит звук заведённого двигателя, шорох шин отъезжающего автомобиля, тишину дома. И вздыхает.