В отражении

Тэкео Савада снится прекрасный сон, и всё, что его омрачает — тонкое понимание, что это всего лишь сон. Однако это не делает его менее прекрасным. Он видит Рио, сидящего за обеденным столом. Видит и родителей — их образы не слишком чёткие, но легко узнаваемые. Их семья вся вместе, у них обычный ужин, и Рио абсолютно здоров. Этот Рио из сна никогда не швырял своего брата об стену, никогда не колотил себя по голове, и его улыбка никогда не вызывала ужаса. Рио во сне всегда был тем Рио, который создавал умывающегося котёнка из магического света, чтобы повеселить брата. И на самом деле неважно, что во сне происходило, одно лишь осознание, что брат здоров и счастлив, вызывает у Тэкео прилив теплоты и жгучее желание не просыпаться вновь. Не возвращаться в реальность, где брат жесток, а когда нет — ненавидит себя. Или ещё хуже… в реальность, где уже нет никакого брата. Он сопротивляется пробуждению изо всех сил, он вцепляется в этот сон и разрывает его окончательно. Образ Рио распадается на миллиарды маленьких частиц. Точно так же, как распался облик Кастер на старом складе. Тэкео раскрывает глаза и сразу же зажмуривается. Он не видит, но знает, что Командных Заклинаний больше нет, как и нет его Слуги. Она встала между ним и потоком магической энергии от того пацана, который должен был быть приманкой. Как бы не хотелось, Тэкео помнит это. Понимает это. Кастер защитила его ценой своей жизни, как настоящая Слуга. Но зачем? К чему это, если теперь ему никогда не достичь своей цели, не отомстить, не воскресить Рио? Он остался слабым до самого конца. Он не смог сделать ни-че-го. Он подвёл брата. Теперь у него совсем нет оружия, а то, что он до сих пор жив, означает лишь то, что это ненадолго. «Почему я не мог умереть во сне? Почему я не смог остаться там?». Юноша трясёт головой, зажмурившись так сильно, что перед глазами возникают золотистые блики. Кастер… Ты так отчаянно пыталась сохранить мне жизнь, так что я не позволю врагам насладиться моим отчаянием. Если я умру, я умру гордо, я посмотрю прямо им в глаза и прокляну их изо всех сил! Хоть как-нибудь… хоть немного… я отомщу за смерть Рио. Тэкео думает это и заставляет глаза открыться. Сначала всё кажется мутным и блеклым, и юноша даже не понимает, что причиной тому его собственный слёзы, но когда над ним нависает тень — Тэкео моргает, и линии приобретают привычную чёткость. Он видит лицо тёмноволосой смуглой женщины с яркими красными глазами. И от неё веет двойственной непонятной энергией: одновременно опасностью и спокойствием. Склоняя голову, женщина протягивает руку к лицу Тэкео, и тот пытается машинально отшатнуться, но отшатываться некуда: он лежит на кровати, и только сильней вжимается в подушку. Тогда он пытается отбить её ладонь своей рукой, но и здесь терпит неудачу: поднимающаяся рука упирается в заслон в виде одеяла. Женщина всё же касается его щеки тёплой мягкой ладонью, и теперь Тэкео понимает, что энергия опасности от неё веет совсем другая, не как у Мастера Берсеркера. Та обещает убить в любой момент, эта же женщина просто предупреждает, что опасна. Как яркий окрас божьей коровки. — Ты в безопасности, мальчик. Женщина не улыбается, но тем не менее, в её голосе сияет нежная улыбка. Родная. Материнская. — Как бы он не злился, — тише проговаривает она, — помни, что ты в безопасности. Что? Тэкео пытается приподняться, но женщина вдруг исчезает. Всё происходит так резко, что он никак не может понять: была ли она в реальности или это игра его полусонного сознания. Он приподнимается на локтях и понимает, что находится в некой комнате, в которой немного, совсем чуть-чуть, пахнет затхлостью и пылью — ею явно давно не пользовались. Здесь царит полумрак, запустение, но при этом она выглядит уютной. Не такая дорогая, как комната в той квартире, но вполне хорошая. Всё равно лучше, чем то, что было и есть у него. Теперь Тэкео замечает и то, что сам он лежит в кровати, укрытый одеялом, и на нём всё ещё вчерашняя одежда. И вот в этот момент его, наконец, озаряет, что он в доме врагов. Каждый его мускул напрягается, игнорируя слабость тела, когда дверь открывается. «Как бы он не злился...», — звучит в голове отголосок слов той женщины. Хиро Уэда заходит в комнату и встречается с Тэкео Савада взглядом. Сначала они оба молчат, но Тэкео не выдерживает. — Я знал, что ты будете вы! — хриплым злым голосом говорит Савада. Это полная ложь, и на неё Уэда отвечает тем, что проходит мимо молча, чтобы раздвинуть шторы на окне. Бледно-золотистые лучи осеннего утреннего солнца разгоняют комнатный сумрак. Уэда, наконец, поворачивается лицом к юноше и спиной к окну, отчего его фигура смотрится угрожающе. — Идиот, — произносит он презрительно. — Я не думал, конечно, но надеялся, что в твоей голове есть мозги. Это звучит так неожиданно резко, что Тэкео теряется с ответом, но вперивает в мужчину обжигающе злой взгляд. Пусть он маг, а сам Тэкео сейчас без Слуги, это ещё ничего не значит! Он обещал Кастер, что умрёт достойно. — Сначала ты являешься ко мне в дом, без предварительной договорённости, притаскивая за собой Слугу, вываливая на меня все свои планы, и пытаешься мне угрожать, — продолжает тем временем Уэда, игнорируя взгляд Тэкео. — Потом ты заключаешь союз с Мастером Берсеркера, и втягиваешь в это дерьмо мальчика Тайлера и Сении. Такой идиотии не смог бы совершить даже Рио. — Не смей его оскорблять! — вскрикивает Тэкео, подскакивая с кровати. — А я и не его оскорбляю, придурок, а тебя! Сердитый окрик словно сбивает юношу с ног, и тот, едва встав на ноги, тут же падает обратно, поражённо смотря на мужчину перед собой. Тот Хиро Уэда, к которому приходил Тэкео Савада несколько дней назад, состоял изо льда, а этот похож на сгусток молний. Взгляд его прожигает юношу насквозь злостью, презрением и жёсткостью. «...помни, что ты в безопасности». — В твоей пустой голове хоть какие-то здравые мысли остались? — его голос хлещет безжалостно. — Мне казалось, ты не настолько поехал умом как… — ЗАТКНИСЬ! Заткнись, заткнись! — Тэкео рычит, не в силах высказать больше. — Не смей его так упоминать! Не смей! Он срывается с места в отчаянной попытке ударить Уэда, но его останавливают мягким и в то же время сильным хватом. — Тише, тише, — льётся ему в уши мягкий женский голос. — Тише. — НЕТ! — протестующе выкрикивает Тэкео и вырывается. Где-то в глубинах сознания он понимает, что Слуга Уэда просто позволяет ему это сделать, но на поверхности разума бушует такая буря, что ему не до этого. — Нет! То, что я здесь, ещё не означает, что вы можете нас оскорблять! Ни меня, ни тем более Рио! Никто, вообще никто из вас, не имеет права упоминать его имя! Он умер из-за вас! Уэда хмыкает, совершенно невпечатлённый всплеском эмоций Савада. Ассасин с едва заметной тревогой вглядывается в лицо юноши. — Он умер, потому что вы не поддержали его! — Тэкео тычет пальцем в Уэда. — И потому что тот Тайлер и его шлюха обманули Рио! — Вот оно как, — тянет Уэда. — Действительно. А ну-ка сядь. Тэкео зло смотрит на него, и не думая выполнять это требование. Уэда пожимает плечами. — Ну хорошо. Тайлер и Сения поступили, быть может, не самым честным образом, это так. Но неужели ты думаешь, что твой брат был оплотом чести в той Войне? Идиот. Это была настоящая Война, где каждый хотел выжить. И Рио Савада не был исключением. — Нет, он!.. — Замолкни, — негромким тяжёлым голосом одёргивает его Уэда. Голос вселяет в Тэкео чувство ужаса, однако вопреки всему, Тэкео пытается этому ужасу сопротивляться. Он вновь раскрывает рот, чтобы возразить, но понимает, что не может извлечь из себя ни звука. Словно выброшенная на воздух рыба он хлопает губами, округляя глаза. На лице Уэда появляется удовлетворённо-злая улыбка. — Молодец, — саркастически хвалит он юношу. — Так вот. Твой брат не был исключением, Савада. Знаешь, как в той Войне погиб Ассасин и его Мастер? Они были убиты Рио и его Слугой, однако ты думаешь, что это была честная и благородная схватка двух самураев? Как бы не так. Это было побоище, в котором о чести не то что в последнюю очередь, о ней вообще не думали. Сэйбер снёс Ассасину голову, а Рио вспорол его Мастеру живот и разбросал его кишки вокруг. А ещё умылся его кровью. Не нужно делать такое лицо, я тебе ничуть не вру, и знаешь, почему? Тэкео беззвучно что-то выговаривает, яростно сверкая глазами, и даже без звука очевидно, что он пытается сказать. Он бы непременно набросился на Уэда, чтобы заставить его замолчать силой, но Слуга рядом с ним немного охлаждает пыл. — Я был там. Ведь это мы с Рио устроили им ловушку. Да, заманили на удобную нам позицию и ударили с двух сторон. Двое Мастеров на одного… Как думаешь, это было подлее, чем один маг и одна девушка на твоего брата? Тэкео опускает голову, и грудь его вздымается быстро и сильно. — Твой брат, Тэкео Савада, был таким же подлецом на той Войне, как и все остальные. И даже хуже, ведь он был абсолютным безумцем. —… шшш… …. … шшш… ааааААА! Тэкео с разбегу пытается наброситься на мага и вцепиться ему в горло. Рио не был таким! Рио был смелым! Рио был сильным! Рио был настоящим магом! Он не был подлецом! И не был безумцем! Он не виноват в своём безумии. Но Савада вновь останавливают в паре сантиметров от цели. Смуглая женщина-Слуга, такая тонкая и женственная, без особой сложности удерживает яростное извивающееся существо, в которое превратился Тэкео. Уэда прожигает его ледяным спокойствием. Бесит. Бесит! Беситбеситбесит! Из горла юноши вырывается горестный вопль. И… странно, но… хватка Слуги вдруг становится мягче, нежнее. — Мастер, — её голос звенит укоризной. — Зачем вы… — Потому что если этот идиот хочет жить, он должен понять, во что и ради чего на самом деле он ввязался. Савада смотрит на него со всей ненавистью, на которую только способен. — Послушай меня ещё раз, Тэкео Савада, и пойми уже, наконец. Тебе не за кого мстить и не за что. И будь твой брат сейчас здесь, неважно, больной или здоровый, он бы согласился со мной. Тэкео трясёт головой, пытается сделать рывок, но его всё ещё держат за плечи, не давая сдвинуться с места. — Возможно, когда твой брат приходил ко мне, это были часы его просветления. Может, он искусно притворялся. Но он точно не был человеком, который бы позволил своему младшему брату мстить за его смерть ценой своей же жизни. Твой род и так угас, Тэкео Савада. Так сделай это достойно и с честью, а не плохим анекдотом. Теперь голос Хиро Уэда звучит иначе. Он не пытается ударить холодом или уколоть презрением. Он осторожно, но настойчиво, стучить в дверь разума Тэкео Савада. — Ты хоть понимаешь, кто та женщина, Мастер Берсеркера? Надеюсь, ты увидел хотя бы то, что ей ничего не стоит убить тебя сразу же как только ты перестанешь представлять ценность. И что, ты с радостью бы умер, если бы ей удалось убить Сению? Может, голос уже вернулся к Тэкео, но он молчит, лишь хмурясь в ответ на этот вопрос. Что может знать этот Уэда? Сандрин могла убить его ещё в первую встречу, но не сделала этого из какой-то своей прихоти. Она заключила с ним союз и первым делом попыталась выполнить свою сторону договора, потому что прекрасно понимала, что Тэкео и его Кастер не смогут ей по-настоящему помочь. Так что с чего бы ему считать, что она убила бы сразу после того, как его план сработал? «Может, она просто не глупая, и понимала, что ты и твои действия просто будут идеальной приманкой? Помнишь, как она сказала? Что мать, у которой потеряли ребёнка, не будет слишком долго и тщательно думать, да?». — Он безнадёжен, — слышит юноша голос Уэда. — Я сделаю всё, что должен, но когда всё это закончится, его жизнь будет зависеть от решения Сении и Тайлера. Тэкео резко вскидывает голову. Что он сказал? Его жизнь… его жизнь будут решать эти двое?! — Если… — слова вырываются с хрипом, но Тэкео не останавливается, — если меня надо убить, лучше сделайте это сейчас! Я не хочу, чтобы это делали они! — Я не собираюсь тебя убивать, идиот, — отрезает Уэда. — И они тоже не убьют тебя. Но имеют полное право предъявить обвинение за кражу и подставление опасности Коноллана. — Он ведь жив? — вырывается невольно у Тэкео. Брови Уэда слегка приподнимаются, словно в лёгком удивлении. — Да. К счастью, он в полном порядке. Это хорошо. Как ни странно, но это очень хорошо. Идея изначально была дурная и отвратительная. Может, несмотря на последствия, это и к лучшему, что она не сработала так, как надо. — Хм. Скажи мне, Савада. Кто Мастер Берсеркера, ты знаешь её? — Я… — Тэкео осекается и отворачивается. Он вовсе не будет предавать того единственного человека, который пытался ему помочь. Что бы она не хотела сделать потом, но в тот момент она помогала. — Ты знаешь, — слышит он удовлетворённый голос Уэда. — Вам я этого не скажу, как ни пытайте! — Ты заевшая пластинка? Никто не будет ни пытать, ни убивать. Ты пробудешь здесь пока Война не закончится, и затем я отпущу тебя на все четыре стороны, если поклянёшься никогда не приближаться к Сении, Тайлеру и их сыну. Хотя убить тебя было бы легче и проще. — То есть я пленник? Мужчина сначала хмурится, а потом пожимает плечами. — Можешь считать так. Для твоей же безопасности, потому что сам ты не сообразишь так поступить. Ты же наверняка не знаешь, что… — Теперь свою речь резко обрывает Уэда, и пожимает плечами. — Впрочем, продолжай не знать. Тэкео вспоминает Кастер. Как она встала между ним и Сандрин со своим единственным щитом: словами, что убивать Мастера не обязательно. Не скажи она это, он бы уже давно был мёртв. Его Кастер… Она погибла даже не от руки Слуги. Она была так слаба, что её воплощение не смогло выдержать выплеск обычной магической энергии. Она была так слаба, потому что её Мастером был он, Тэкео Савада. Юноша опускает голову, смотря на тыльную сторону руки, где когда-то были Командные Заклинания. Это всё ещё несправедливо. Почему за все грехи его семьи, за его родителей, за Рио приходится расплачиваться именно ему? Рио как-то говорил, что их род был великим и сильным магическим родом, но что сломалось потом, как так вышло, что последний наследник магического рода Савада слабее, чем безродный мальчишка, рождённый обычной женщиной от бесфамильного мага средней руки? Почему именно он сейчас находится здесь, официально признанный пленником? Почему? Тэкео с силой сжимает ладони в кулаки и поднимает горящий взгляд на Уэда. — Ну хорошо, — произносит он, стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо и уверенно. — Я пленник. И что я должен делать с этим? — Если не хочешь говорить о Мастере Берсеркера, то ничего. Сиди здесь, думай, отдыхай. Комната огорожена барьером, и сюда никто не войдёт и не выйдет без моего разрешения, даже Слуги. — А что, если я скажу что-то о Мастере Берсеркера, это что-то изменит? Пару мгновение Уэда смотрит на него внимательно, а потом улыбается. — Ты прав. Ничего. Когда Тэкео Савада наконец-то остаётся в одиночестве, он вдруг понимает, что у него не осталось сил. Они все испарились куда-то в тот же миг, как только Хиро Уэда и его Слуга покинули комнату. Юноша тяжело опускается на кровать и думает. Думает о Рио, думает о Кастер, думает о Сении, думает об Уэда, думает о Рио, думает о Сении, о Рио, о Сении, о Рио… «...Разбросал его кишки вокруг...». О Рио, о его самом лучшем старшем брате, о единственном, кто пытался заботиться о нём, несмотря на свою болезнь. «...умылся его кровью...». Испачканное красным лицо брата с ярким оскалом улыбки всплывает в голове Тэкео, и он закрывает лицо руками, чуть ли не вдавливая глаза вовнутрь черепа. Его брат не был злым, нет. Он был больным, а болезнь — это не вина. Всё, что говорил Уэда, всё это можно счесть гнусной ложью в попытках оправдать тот мерзкий поступок Сении. Да, это всё гнусная ложь. Ложь и только. Лицо Тэкео кривится. Он вдруг закидывает руку назад, под футболку, и ощупывает свою спину. Искомое обнаруживается быстро: неровная выпуклость старого шрама шириной около сантиметра, что тянется от правой лопатки к левому боку под рёбра. Старый шрам, заживавший несколько месяцев. Старый шрам, из-за которого он когда-то сбежал. Юноша прикусывает губу, но слёзы всё равно стекают из глаз, словно прорвавшиеся сквозь небольшую плотину ручьи. — Рио был хорошим, он был хорошим, хорошим, хорошим, хорошим...