В отражении

— Тц. Лансер оглядывается, и копьё вновь возвращается ему в руку. Сения встревоженно прослеживает за его взглядом, но ничего не замечает. — Кто-то ещё? Лансер кивает со слегка кислым выражением лица. — Ушёл, — констатирует он. — Я почувствовал его присутствие, но он сбежал. — Кто это был? Слуга пожимает плечами. — Слишком быстро, чтобы я смог понять. Сения оглядывается. — Может, это Райдер и тот… Невольно она вздрагивает, а после смущённо смотрит себе под ноги. — Нет, — Лансер хмыкает с недоброй усмешкой. — Райдера я теперь узнаю сразу. Кто-то другой. — Понятно. Они продолжают идти по ночному городу ровно как и договаривались. И хотя за всё время им не встретился ни один человек на улице, не считая изредка проезжающих мимо машин, Лансер снова сменил свою броню на джинсы и футболку с курткой. Кажется, ему так даже комфортнее. Странно. В прошлый раз Лансер редко носил обычную одежду, предпочитая оставаться в броне. Впрочем, с другой стороны, Тайлер не просил и не приказывал ему это делать. В те моменты, когда присутствие Лансера не требовалось, он просто уходил в духовную форму. И никогда не казалось, что его это смущает или чем-то не нравится. Сейчас же в духовную форму он уходит редко, предпочитая вне боя носить простую одежду. Они всё же такие разные — Лансер из её прошлого и настоящий? Или это влияние Мастеров? В конце концов, она едва ли не в первый же день заставила его носить шорты и майку. Ей вспоминается его возмущение, и она невольно улыбается. Ночь неторопливо движется к утру, и больше ничего особенного не происходит. Они проходят квартал таунхаусов, и Лансер на мгновение останавливается, окидывая линию домов-близнецов внимательным взглядом. Однако прежде чем Сения успевает что-то спросить, он, пожимая плечами, идёт дальше. Почему-то она не задаёт ему вопросов, лишь оглядывается один раз, но не замечает ничего странного или необычного. Они возвращаются домой как раз в тот момент, когда первые рассветные сумерки начинают озарять горизонт. Едва ноги Сении ступают на дорожку к крыльцу, как на неё резко накатывает усталость от бессонной ночи. «Такое бессмысленное хождение», — мысль проносится в её голове. Хотя это неправда. Тайлер говорил, что в любой встрече, даже если она закончилась простой беседой, всегда есть выгода. Если ты умён, даже пары слов может хватить, чтобы сделать вывод о противнике — нужна всего лишь внимательность. Но Тайлер не такой как она. Сения знает его как умного, осторожного и расчетливого мага, которого никогда не заботили чужие эмоции и желания. Он умеет действовать целеустремлённо, он никогда не останавливается на своём пути. Иногда ей кажется, что тогда Тайлер позволил ей оставить Лансера только в расчёте на их победу, на то, что он сможет воспользоваться их победой. Возможно, это даже правда. Тайлер никогда не говорил и никогда не скажет. Десять лет она провела с ним в одном доме, воспитывая сына. Порой их принимали за женатую пару, и, что забавно, Тайлер никогда не пытался это оспорить. Однажды Сэй даже специально промолчала на очередную ошибочную ремарку, но Тайлер продолжил разговор как ни в чем не бывало. На самом деле ему просто было всё равно: от неё требовался только Коноллан, и он честно исполнял свою часть сделки. Довольно… навязанной сделки, если подумать. Но она приняла её, и не сказать, что её что-то возмущало. Честно говоря, она не могла сказать, что к ней относились как-то плохо или никак не относились. В какой-то мере о ней заботились, её не держали на привязи, никогда ничего не ставили в упрёк и не требовали ничего лишнего. Многие могли бы только позавидовать такому положению. Ей даже делали предложение. Фактически, это, конечно, не было настоящим предложением, скорее вопрос улаживания некоторых юридических, спорных и моральных моментов, которые взволновали Сению в небольшой период времени. Но, наверно, это тоже стоило отнести к положительным сторонам своего положения. «Всё же он влияет на меня», — думает Сэй, аккуратно разуваясь и стараясь производить как можно меньше шума. — «Чтобы я рассуждала так расчётливо о том, с кем и где я живу». «Но вообще-то», — говорит другая её мысль, — «Ты должна была подумать о результатах встречи». Это всё потому, что она боится его. Возвращаясь домой после незаконной вылазки, естественно, она боится Тайлера. Он внушает ей страх даже несмотря на присутствие Лансера рядом. Сэй крадётся к лестнице. Окна в доме были темны, и есть вероятность, что Тайлер не заметил её отсутствия. Чем-то эта мысль отдаёт этаким подростковым бунтарством, словно она — юная девушка, сбежавшая из дома на вечеринку к подружке, которая слегка навеселе вернулась под утро и теперь пытается улизнуть в свою комнату до того, как это заметят родители. — Вернулась. Голос Тайлера застаёт её не сверху, не из кухни, а со стороны гостиной. Он звучит тихо, сухо, но очень неожиданно. «Чёрт! Лансер!». Лансер тут же появляется рядом, в своих «домашних» джинсах и футболке. Он облокачивается на перила лестницы, с лёгкой усмешкой оглядывая двоих людей. Лансер не пытается вмешаться, и вся его ленивая поза говорит об этом. А присутствие говорит о том, что при необходимости он обязательно вступится за своего Мастера. Сэй оборачивается, гордо вскидывая голову. Врать и выкручиваться смысла нет. — Да. Как видишь, я в порядке. Гостиную слабо заливает рассветом. Тайлер неторопливо поднимается с дивана, который обычно любит продавливать Лансер. Маг не выглядит сонным, но судя по смятой одежде и всклокоченным волосам он действительно спал на диване. Спал… ожидая её возвращения? Здесь, в гостиной? Это кажется таким странным. — И как успехи? Тайлер произносит это, проходя мимо Сении, почти не удостаивая её взглядом. Его путь лежит к кухне, а точнее, к кофемашине. Едва Сэй это понимает, она машинально дёргается в эту же сторону, едва не произносит «Я сейчас сделаю», но успевает прикусить губу и остановить себя. — Мы встретили Райдера и его Мастера, — отвечает Сения, старательно держа свой тон ровным, а не оправдывающимся. — И ещё одного Слугу, но он не проявил себя и сбежал, — добавляет Лансер. Тайлер захлопывает отсек кофемашины, нажимает кнопку, и она начинает тихо гудеть. Только после этого он оборачивается на Сэй. — Вы не убили его, — утвердительно говорит он. — Кто это? — Кто?.. — на мгновение Сэй теряется. — Я… я не знаю. Лансер, ты?.. Но Слуга отрицательно качает головой, однако кое-что произносит: — Его фантазм звучит как «Непроницаемое Облако Нептуна», — Лансер пожимает плечами. — По крайней мере, это позволит выяснить его имя. — Д-да, — Сэй торопливо кивает. — А ещё его Мастер… он меня знает! Тайлер неопределённо хмыкает и задаёт следующий вопрос: — И какие у него способности? Сения находится с ответом не сразу. — Я… его фантазм — это облако, которое… ну… похоже, что оно полностью отключает все органы чувств, я ничего не видела, не слышала и не ощущала, пока они не ушли. И он сильный. — Он хорошо владеет мечом, — с явным одобрением говорит Лансер. — Но предпочёл свалить куда подальше вместе со своим Мастером. Он нёс очень безумные вещи, этот тип. — И что ты будешь делать дальше, Сения? Этот вопрос звучит уже совсем деловым тоном. Словно он уточняет список дел на завтра. — Я?.. — Сения теряется. — Ну… думаю… не знаю, сначала я хочу поспать, а потом… — Неверно! Её прерывают резко. Тайлер смотрит на неё поверх чашки кофе, и в его взгляде, в его позе, в его голосе — везде выпирает раздражение. — Если ты уж вырвалась на прогулку вопреки моему требованию, достала эту информацию рискуя своей жизнью, то потрудись хотя бы делать вид, что тебе не всё равно и ты что-то собираешься с этим делать! Может тебе напомнить, что это не игра? Ни на один вопрос ты не ответила достаточно, почему за тебя говорил твой Слуга? — Он лишь добавил то, что не знаю я! — Сения всё же не выдерживает и срывается в оправдания. Она слышит это, она ненавидит себя за это, но ничего не может сделать. — Я устала, я всю ночь на ногах! Почему я не могу оставить этот вопрос до того, как проснусь? — Слуга ничего не должен добавлять. Ты должна знать всё, что знает он, сразу же, а не после того, как выспишься. Никто не будет ждать, когда ты отдохнёшь! Тайлер отчитывает её как учитель непослушного ученика, как родитель ребёнка. Всё так же не кричит, не повышает голос, но при этом вместо привычного хладнокровия хлещет раздражение. Эта эмоция настолько сильна, что, когда Тайлер отставляет чашку с кофе, он делает это резко и сильно, и часть чёрного содержимого выплёскивается на столешницу. «Почему ты пытаешься сделать меня виноватой?», — хочется спросить Сении, но вопрос слишком неуместен. Она действительно виновата, что даже не попыталась действовать как маг. Даже не подумала об этом. В её прошлый раз ей не нужно было задумываться о таких вещах: всё было почти кончено, всё и так было известно. Да и ей скорее управляли, чем давали действовать самостоятельно. Сейчас всё не так. Поэтому, наверно, она постоянно совершает ошибки. Но всё же… у него нет никакого права так с ней говорить. — Ладно, — резко говорит она, возможно, резче, чем стоило. — Я услышала тебя. Я не права. Но решу этот вопрос потом, когда хоть немного посплю. Тайлер тяжело опирается ладонями о столешницу и смотрит вниз, словно разглядывая тёмные пятна кофе. Когда он поднимает взгляд на Сэй, то вновь становится привычным безэмоциональным Тайлером, которого мало волнует что-то, что не касается его лично. И этот холодный неестественно равнодушный взгляд упирается в Сэй, словно пытаясь просверлить насквозь — так непривычно и пугающе. — Так что тебе всё же хочется, Сэй? — Слова Тайлера звучат спокойно. — Поиграть с Лансером или достичь желаемого? На кухне наступает леденящая тишина. Вопрос звучит оскорблением. Кажется, они прошли это много-много раз, кажется, никогда до самого Призыва он не высказывал ничего против её желаний и методов, но чем дальше, тем сильнее Тайлер пытается уколоть её. Зачем? — Не твоё дело, кажется, — отвечает Сения, едва-едва сдерживая дрожь в голосе. Ей хочется добавить кое-что ещё, высказать чуть больше, но она чувствует, что если продолжит — сорвётся. И поэтому, разворачиваясь, она торопливо уходит прочь, молясь, чтобы Тайлер ничего не сказал ей вслед. К счастью, он молчит. Лансер тоже не произносит ничего. «Я знаю, что Нептун — это бог римского пантеона. Значит, это какой-то древнеримский герой. С таким именем фантазма узнать его будет несложно, так что какая разница? Я это узнаю. Для этого не нужно даже идти в библиотеку». Сения пытается рассуждать, но её мысли больше похожи на успокоение самой себя, на убеждение, что никакой критичной ошибки она не совершила. Тайлер ждёт, что она будет действовать так же хладнокровно, как обычный маг, но это же естественно, что она не может так действовать. Это же понятно… Она сжимает металлическую пластину на груди. Как же ей было страшно, что на её зов откликнется не Кухулин. Тайлер не знал, насколько сильно влияние катализатора, поэтому допускал, что даже с учетом этой пластины и Коноллана Призыв может сработать своевольно. Её трясло всё время. Её руки дрожали, когда она чертила рунический узор. Часть его пришлось даже переделать. Так было страшно, так… волнительно. И всё же. Почему-то именно сейчас Сэй думает: а может, было бы лучше, чтобы на зов ответил не Лансер? Может, если бы явился кто-то иной, то она смогла бы действовать лучше, может, ей действительно было бы важно добиться победы? Может, и вправду нет ничего хорошего в том, чтобы пытаться разбудить прошлое? В это утро Аки просыпается с лёгкой тревогой. Возможно, эта тревога и есть причина её пробуждения, но она даже не задумывается. Тревога давит словно слишком тяжёлое одеяло, а окружающая обстановка не способствует утешению. Девочка кое-как сползает с кровати. Папа обычно обнимает её, если она жалуется на тревогу, и говорит, что это последствия плохого сна, который она уже не помнит. Ещё он даёт ей выпить какой-то чай, который в обычные дни не достаёт. От его слов, объятий и этого чая ей мгновенно становится легче, и потом день идёт как обычно. С мамой такого нет. Аки не посещает уроки, хотя каждое утро из окна видит вереницу спешащих детей в школьной форме. Магических тренировок у неё тоже нет: мама не умеет и не знает, а сама Аки может только повторять время от времени уже изученное. Папа сказал, что она может счесть эти дни каникулами, и поначалу девочка даже обрадовалась. Но чем дольше идёт время, тем меньше её радует внезапный отдых: она скучает по занятиям, скучает по школе, по общению, по Чернушке. И очень скучает по папе. Мысль, что она будет на каникулах с мамой сначала очень смущала, но и воодушевляла. С мамой Аки виделась очень редко, только на каникулах и на своём дне рождении. А уж жить у неё… она никогда и не жила. В отличие от папы, у мамы был не дом, а небольшая скромная квартира в пригороде. И у неё действительно было животное, как и говорил папа: небольшая комнатная собачка по кличке Хачи. Аки разрешалось выгуливать её вечерами. В первые дни она это делала вместе с мамой, но потом мама стала слишком занята, и теперь Аки выгуливает Хачи самостоятельно. А ещё с мамой, как ни странно, скучно. Ей не нравились те игры, в которые Аки любила играть с отцом, но других она не знала. Мама пыталась научить дочь играть в сёги, но Аки сочла игру слишком сложной и скучной. А ещё мама часто уходила куда-то из дома по делам. В такие часы от Аки требовалось сидеть в квартире тихо и никуда не выходить, но делать в квартире было совершенно нечего. И пусть даже Хачи и Аки нравились друг другу, Хачи быстро уставала от игр, и пряталась где-нибудь под столиком спать. На самом деле девочке было привычно одиночество: папа тоже нередко отлучался из дома или запирался в кабинете или подвале, что было сродни тому, что его нет. Но всё же дома у неё было гораздо больше развлечений, а ещё большую часть дня занимала школа, в которой всегда было с кем поговорить или поиграть на переменах. Аки никогда не скучала дома, с папой или без. А вот с мамой ей скучно. Она любит маму, конечно же, всегда любит. Но скорее всего ей привычнее общаться с ней так, как раньше: в парках, в ресторанчиках, на аттракционах, после школы — в те редкие дни, когда она может навестить её. Здесь, в маминой квартире, всё не так. И даже Хачи не красит это место достаточно, чтобы не думать о своей комнате, о Чернушке и о папе. Аки выходит из небольшой спальни, которая временно стало её комнатой, заглядывает в соседнюю, где обычно спит или занимается мама, но, несмотря на утро, там никого нет. Видимо, мама опять ушла по своим делам. На столе Аки находит аккуратную записку возле закрытой тарелки: «Яичница на завтрак, подогрей, если остыла. В холодильнике можешь взять йогурт. Мама». Папа никогда не пишет ей записок, но, наверно, потому что ему никогда и не приходилось их писать. Аки проходит к окну, выглядывая на улицу. Окно из кухни смотрит на оживлённую дорогу, а не во двор. Если идти по этой дороге в сторону города, то там есть автобусная остановка. Очень-очень редко, когда у папы не было возможности самостоятельно забрать её из школы, Аки добиралась домой на похожем автобусе. Поначалу было страшно, но одноклассницы ей помогали разобраться, на какой садиться и где выходить. А ещё в автобусах обычно добрые кондукторы, которые помогут выйти на нужной остановке. Аки вздыхает. На этот вздох отвечает весёлый тявк за спиной, который отвлекает её от грустных мыслей о доме. — Хачи! — радостно приветствует собачку Аки и присаживается на корточки. — Только тихо-тихо, мама не любит, когда соседи жалуются на то, как мы шумим. Поглаживая Хачи, Аки вздыхает снова. Возможно, осталось совсем недолго, и скоро папа заберёт её домой. Потерпеть бы. Она так соскучилась. Однако мысль об автобусной остановке совсем недалеко от маминой квартиры не даёт Аки покоя весь день, даже когда возвращается мама. Вечером, выгуливая в очередной раз в одиночестве Хачи, Аки даже рискует выйти со двора подальше и дойти до этой остановки. Она приходит туда как раз в тот момент, когда подъезжает автобус, подбирая и высаживая пассажиров. У него сверху привычное электронное табло с номером и указанием маршрута, в котором Аки даже узнаёт знакомые названия. Когда автобус отъезжает, Аки оглядывается, ища взглядом список проходящих по этому пути маршрутов и их расписания. Она пытается прочитать его, но Хачи уже наскучивает так долго стоять на одном месте, и она, поскуливая, тянет девочку обратно к дому. — Ладно, ладно, — неохотно соглашается с ней Аки. Она в последний раз смотрит на расписание и медленно идёт обратно к маме. «Я обещала папе, что буду хорошо себя вести», — напоминает она себе. Но всё равно чем ближе дом с горящими окнами маминой квартиры, тем меньше желания возвращаться. И только Хачи тянет и тянет её вперёд.