День лета
26 января 2019 г. в 19:32
У Хаксарова было несколько причин не любить тачку Рена. Она была неудобной, неказистой и вызывающей. Она казалась игрушечной издалека и громоздкой, когда ты стоял рядом. Она была олицетворением привилегированного отношения дяди Жени к Рену и наплевательского отношения самого Рена к правилам и принципам фонда.
Двухместный Land Rover Defender 90 с открытым кузовом и британским акцентом в виде праворульности не был предназначен для уральской зимы, но его бывший владелец позаботился о том, чтобы в машине можно было разъезжать круглый год — забацал съёмную перегородку за сиденьями. Он же затонировал стёкла на допустимый уровень, сровняв их цвет с цветом остального кузова. Брутальная квадратная морда делала машину похожей на танк, а хромированные трубы усиления, ведущие по всему корпусу и плавно уходящие в кузов, придавали ей почти гламурный шик.
Каиль как сейчас помнил их первую встречу. На районе пахло черёмухой.
Он тогда уже начал своё скитание по съёмным квартирам, и в тот момент проживал в сумеречной зоне между ВИЗом и Центром. Тем жарким днём он ехал на Уралмаш, чтобы сходить с Хаксаровым в единственный кинотеатр, который тот воспринимал как вид — в «Зарю», где были древние малюсенькие экраны, неудобные сиденья и ужасный звук. Единственным преимуществом этого кинотеатра была его непопулярность. Можно было сидеть в большом зале всего с парой других ценителей местного колорита и самых дешёвых билетов на любые премьеры. Хотя особого смысла в пустом зале не было — если Хаксарову нравился фильм, он смотрел фильм, отбиваясь от любых попыток Рена полапать его.
Кино началось раньше.
Те, кому приходилось видеть драку опиумных наркоманов, знает — зрелище это невероятно скучное, сильно растянутое во времени и лишённое хоть какой-то логики. Это во время ломки они могли глотку перегрызть за дозу, а вмазавшиеся были безобидней слепых котят. Именно такая драка развернулась на одной тихой улочке Уралмаша. Присмотревшись получше, можно было понять, что двое в заношенных майках, шортах и сланцах били третьего в плотном спортивном костюме и в туфлях с длинными носами. «Били» — это очень условно сказано, потому что в основном все участники перепалки стояли на одном месте, покачиваясь и шагая из стороны в сторону, кидали друг другу предъявы и угрозы, повторяя их снова и снова, будто пластинку заело. Вероятно, победившим здесь считался тот, кто упал на землю позже остальных.
Каиль шёл и проклинал чёртовы трамваи за их свойство ломаться посреди дороги и беспомощно вставать всем своим рогатым семейством на единственных путях. Другого транспорта в этом направлении не было, так что весь район приходилось пересекать пешком. А если ты — Каиль Рен-Соловински, не вляпаться во что-то при таком раскладе невозможно. И вот перед ним разворачивается эпичная битва крокодиловых зомби. Редкие прохожие, привычные к этому делу как к части пейзажа, просто переходили на другую сторону. Каиль пропустил весь сок начала перепалки с агрессивным стоянием друг против друга. Увидел он только конец: мужик, который в тридцатиградусную жару был одет в спортивный костюм, смело замахнулся на двух других, по инерции повернулся всем телом вслед за своей рукой и мягонько лёг в объятья противников. Те заботливо усадили его на асфальт, в процессе один упал на газон рядом, а второго силой измененной гравитации отнесло к ближайшему дереву. Как обстояли дела дальше, Каиль не наблюдал, потому что у обочины остановилась она.
Любовь с первого взгляда — кажется, так это называют. Но он ни за что бы не применил это слово. Потребность. Желание. Одержимость. «Она будет моей», — будто и не его мысли ударили по голове и просочились в самое сердце. И это было странно, это никак не вязалось с его природой. Он никогда не хотел себе машину. Владение автомобилем казалось непотребной роскошью и потребительским излишеством. Ему вообще никогда не нравились машины. Но эта была особенной.
Пока Каиль, замерев в стороне, пускал слюни на свою будущую тачку (он уже понимал, что получит её любым способом, и это не обсуждалось), водитель Land Rover'а отбил мужика в спортивках и модных туфлях (помог двум другим наркоманам принять, наконец, горизонтальное положение парой толчков) и погрузил его в открытый кузов. Машина исчезла за поворотом так же быстро, как появилась. Сердце Рена наполнилось обидой на всю несправедливость этого мира. Нужно было что-то делать.
— Мужик, ты как? — он потыкал палкой в одного из нарков, оставшихся отдыхать после битвы. — Знаешь, куда его увезли?
Мужик знал. После долгой и крайне сложной для понимания беседы, Каиль выяснил, что увезли на машине местного толкача. Что мужики были очень на него обижены, потому как вместо привычного героина он посмел предложить им дезоморфин. Тонкая душевная организация наркоманов такое обращение восприняла в штыки, но кумарило уже реально, так что вмазаться пришлось тем, что предлагали, а уже потом пояснять, что так делать нельзя. Каиль предложил помочь наказать неправых, если господа наркоманы расскажут, кто и куда увёз барыгу на этом прекрасном автомобиле.
— Да брат его на кухню и увёз. Они там два брата-акробата: один варит, второй курьером бегает. Здесь недалеко, пошли!
Мужик оставил своего друга дальше греться на травке, сказал, что ему здесь лучше будет, потому что витамин D и свежий воздух — вещи полезные. Рену было всё равно, он чувствовал себя всё лучше и лучше, приближаясь к своей тачке. Да и складывалось всё замечательно — если она принадлежала барыге, получается, что он её спасал, делая своё дело. Сама судьба свела их!
Кухня располагалась в квартире обычной пятиэтажки. Вонь стояла на весь подъезд. Казалось, если зажечь спичку, всё взлетит на воздух, настолько концентрированным был запах. Не было ни единого шанса, что соседи не знали, что здесь происходит. Значит, в милицию кто-то да обратился, значит, милиция этот притон навещала регулярно — за данью. Обычное дело. Каиль представил все трудности, связанные с этим, и решил не везти варщика в фонд живым. Он послал всё того же мужика ломиться в квартиру, но варщик только покрыл его матом через дверь — не открыл. Тогда Каиль попросил мужика выйти во двор и попинать колёса чёрного ленд ровера. Через минуту взвыла сигнализация, из квартиры выбежал варщик, Каиль тут же запихнул его обратно и прикрыл за собой дверь. Пара ударов ножом в бок — готово. Каиль мельком осмотрел квартиру. Он видел крокодиловые притоны раньше, и это не был один из них. Во-первых, здесь не было наркоманов. Во-вторых, содержалась она в почти стерильной чистоте. В-третьих, набору инструментов позавидовала бы какая-нибудь химическая лаборатория. Это была высокая кухня, здесь творили искусство, а не просто варили.
Искусство или нет, на выходе всё равно получалось убийственное дерьмо. Каиль нашёл в кармане варщика ключи, потыкал кнопки на брелке и отключил сигнализацию. Варщик был всё ещё жив, но истекал кровью, а марать салон не хотелось, так что Каиль уложил его в кузов к брату, который так и оставался лежать там. Должно быть, варщик тоже решил, что витамин D и свежий воздух будут для него полезны. Штанина спортивного костюма толкача задралась, и Каиль увидел язвы, кратеры в ноге. Формально он был более живой, чем лежащий рядом брат со вспоротым брюхом, но по факту разлагаться он начал намного раньше.
Открытая квартира со всеми ништяками осталась наркоману, который привёл сюда Каиля. Варить так же красиво, как предыдущий хозяин, он не сможет, но ему и не надо. Через несколько дней ломы заставят его и его приятеля научиться варить что-нибудь, от чего они продолжат медленно гнить. Если не сожгут квартиру раньше. В любом случае, режим самоуничтожения был запущен.
Нормальный барыга сдаст поставщика как только поймёт, что попался. Поставщиков много, а ты любимый у себя один. Самыми преданными всегда оказывались те, кто употреблял товар сам. Для них поставщик был не просто средством его получения, он был их богом. Когда находишь бога, кажется, что второго такого не будет никогда. Они лишались не только источника товара для других, но и источника наркоты для себя, а потому сдавали своих поставщиков очень неохотно. Сперва нужно было дождаться, когда его отпустит, потому что допрашивать человека, чьё сознание прибывает далеко от этого мира, было бессмысленно. Для этого пациента на сутки помещали в карантин реабилитационного центра. Затем нужно было объяснить, что сдать поставщика — это единственный способ остаться на свободе, отделавшись условным сроком. Для этого пациента переводили в самую весёлую комнату РЦ, где проводили допрос с пристрастием.
После происшествия с Василием и Григорием (Саня и Саня по паспорту) фондовцы старой школы к допросам не допускались. Кому, как не барыгам знать, что напеть бывшему героиновому наркоману, чтобы тот быстро пересмотрел все свои принципы, отпустил его, довёз до припасов белого и вмазался за все года трезвости. Поэтому с недавнего времени допросы вёл Каиль — чистое, невинное дитя. Так что он мог себе позволить привезти в РЦ пару трупов и скинуть это на голову местной администрации. Там знали, что с этим делать. Старое заброшенное кладбище не было таким уж заброшенным: допросы не всегда проходили гладко, оставшиеся на лечение не всегда переживали ломку на сухую.
Каиль не знал, ни сколько стоит его тачка, ни что это за модель. Для него она уже была лучшей. Дядя Женя только придирчиво осмотрел машину изнутри, прогнал её по трассе, сказал, что на такой можно и в гонках по бездорожью участвовать (он на своей гонял там уже несколько лет подряд) и всё. Никаких вопросов. Никаких упрёков. Правда, заставил логотип фонда налепить со всех сторон — гордился.
Пока Каиль не видел, Аристарх наклеил на задний бампер жёлтый квадрат с восклицательным знаком. По мнению Хаксарова этот «!» был полным олицетворением Рен-Соловински. Ему бы не помешал такой же «!» на лбу и на спине.
Сам Каиль внёс только одно изменение в идеал: содрал ножом с капота серебристые буквы фирменной надписи «LAND ROVER», сделав машину безымянной и совсем своей.