На краю империи: От судьбы

      Дворники шустро бегали по лобовому стеклу, сметая снежинки. Шум мотора заглушал все остальные звуки. Чёрный Дефендер плавно гнал по трассе, обходя одну машину за другой. Свет фар выхватил на обочине знак границы города.       ЕКАТЕРИНБУРГ — зачёркнуто.       Каиль дал по тормозам и свернул на обочину. Уставился на знак.       Это место слишком быстро стало для него домом. Он объездил с фондовцами каждый его захолустный район. Обкатал за короткое лето все его немногочисленные споты. Излил на стены литры краски, попутно вдыхая её в лёгкие. Пролил на асфальт литры крови — своей и чужой.       Но оставаться здесь было нельзя. Перспектива снова быть прикованным к койке в реабилитационном центре совсем не радовала. А ведь это был лучший исход. Евгений Вадимович не давал вторых шансов. Он очень не любил, когда его разочаровывали. Каиль был там, когда нашли сорвавшихся Василия и Григория. Первый уже не дышал — так и откинулся с иглой в руке. Второй был в сознании и выжил бы, довези они его до больницы. Но приказ был чётким: найти, привезти тела и похоронить. В тот день Каиль научился готовить раствор и колоть героин внутривенно, потому что Николай отказывался трогать наркотики, а кто-то должен был помочь Григорию завершить начатое.       Этот дом не всегда был добр к нему. И всё же уезжать не хотелось.       Иметь зависимость — значит ставить любые свои интересы ниже необходимости получить дозу. Снимаешь с себя единственную куртку, надеясь обменять её хоть на полчека. Ширяешься с одной иглы с какими-то левыми людьми, наплевав на вирусы. Нарушаешь закон, не думая о последствиях, только бы иметь возможность получить желаемое ещё раз. Может, потом тебя закроют. Может, тебе будет хуёво. Может, ты сдохнешь, и это будет гадкая, смердящая, долгая смерть. Но, пока у тебя есть доза, ты самый счастливый в этом чёртовом мире. Удобно зависеть от наркотиков. Достать их — вопрос денег. С людьми так не работает. Нельзя носить кого-то в кармане, завёрнутым в фольгу, и разворачивать, как только в этом появится необходимость. Совершенно непрактично.       Скажи любви: нет! Героин — выбор здорового человека!       Каиль поднял глаза на знак, читая его по-другому:       ХАКСАРОВ – зачёркнуто.       «Давай, давай, давай же!» — он зарычал, чуть не выворачивая голову ручке переключения передач. Проезжающая мимо фура протяжно загудела с ним в один голос — Каиль остановился в неположенном месте, и ему об этом напомнили. Нужно было двигаться куда-нибудь. На приборной панели мигала красная лампочка, давая понять, что лучше всего сейчас двигаться к ближайшей заправке.       пш «Ребят, возьмите с меня пассажира в Челябинск, я дальше на Тюмень иду» пш       Каиль перестал дышать. Прибавил радио. Глупо было думать, что он пропустит нужное сообщение, что не узнает голос. Эфир искажал его, но интонации не изменить. Время стирало из памяти лица, запахи, звуки, но достаточно мельком увидеть, услышать, почувствовать и — БАМС! — внутри как будто происходит лобовое столкновение прошлого с настоящим. Такое не пропустишь.       пш «В город не доеду, но в ту сторону подброшу. Стою на Сибнефте, американец синий, семь-три-пять» пш       пш «Буду через несколько минут. Кстати, чеки на дизель интересуют?» пшшшщ       Да, это был батя.       Карта показывала заправку Газпрома в полутора километрах прямо по курсу. Каиль рванул вперёд. Он смотрел на дорогу, но видел только картинки, мелькающие перед глазами. Варианты развития событий. Нити причинно-следственных связей переплетались друг с другом, но были расположены не рядом, а стопочкой, так что превращались в запутанный клубок — провести по прямой из конца в начало было невозможно. Ничего не было видно.       «Я приведу Соловья, и он меня простит. Закончу задание, пообещаю сдать тест через пару дней, и всё будет окей. Батя поможет. Нет, нет, нет! Нахуй его! Позвоню и сообщу о его местонахождение, от меня не требовалось больше. Но если я приведу его сам, прямо сейчас... Чёрт, что если Хакс уже рассказал ему.»       Он ехал вперёд, не найдя в себе ответа на вопрос: «Нахуя?». Он чувствовал себя потерянным, как никогда, и инстинктивно тянулся к чему-то, что может спасти. Он не хотел, но должен был его увидеть.       Слева оазисом холодного яркого света сияла заправка. Синий тягач с огромной вытянутой мордой стоял в стороне от колонок, к нему подбегал молодой человек с рюкзаком на плечах. От обочины впереди отъезжала фура. Номера, конечно, были другие, даже регион не ростовский. Каиль прибавил газу, поравнялся с серым кузовом большегруза, нагнулся, пытаясь заглянуть в кабину. Водителя снизу разглядеть не получалось, но будь он проклят, если не узнал машину бати.       Без попутчика в дороге стало слишком тихо. Подобрать автостопщика в такую погоду в этом направлении — редкость. Ван убавил звук на шарманке и включил магнитолу. Дорогу заметало позёмкой — ограждений нет, разметки не видно — где начинается заснеженная обочина, можно было только догадываться, идти приходилось медленно. А Ивану Соловински хотелось пролететь этот участок быстро и незаметно. Широка была его страна родная, от Волги и до Енисея он пересекал её ни раз, от Дона до Амура успел он нажить врагов. Крупные города Ван проходил нервно. Особенно родной Свердловск.       Вдруг какой-то придурок подрезал его, включил аварийку и начал тормозить, заставляя сбавить скорость. Ван ударил по клаксону, надеясь, что сигнал передавал всё, что он думает о мелкой букашке впереди. И так, бля, дорогу не видно, так ещё и под колёса лезут! Он перестроился в левый ряд, намереваясь объехать легковушку. Водитель впереди скопировал его движение, снова вставая прямо перед ним и прижимаясь задом.       Пришлось свернуть на обочину. Машина остановилась перед ним, всё ещё мигая аварийкой. Ван подумал, что ему, должно быть, нужна помощь. Интересный способ, конечно, о ней просить, но помочь человеку явно было нужно. Как минимум помочь вправить мозги на место. Под фуру лезть — это же надо было додуматься! Ван вытянул с лежанки куртку, накинул её и спустился. И только тогда увидел на кузове подрезавшей его машины фондовский логотип. Такие мог налепить кто угодно — фонд набирал популярность и любовь горожан с каждым годом. Но на всякий случай Ван шагнул назад, открыл дверцу, протянул руку и нащупал между стенкой и сидением ломик. Всё это время он не отводил взгляда от машины, но оттуда никто так и не вышел.       Каиль сидел, вцепившись в руль как в спасательный круг. Он уже жалел обо всём. Вообще обо всём и сразу. Нужно было выйти, но он не мог даже поднять глаза на зеркало заднего вида. В стекло пассажирского сиденья настойчиво постучали:       — Ты там в порядке? — крикнул Ван.       «Нет».       — В смысле с головой у тебя порядок? — он попытался заглянуть в салон сквозь тонировку.       «Да».       — Тебя кто водить учил?       «Ты и учил, пап».       Когда левая дверца внезапно открылась, Ван перехватил лом поудобней. Когда он увидел, кто вышел из машины — кинул лом в открытый кузов Дефендера. Ван подошёл ближе, и Каиль понял, что тот собирается его обнять:       — Даже не думай, — он шагнул назад, выставил руку вперёд, останавливая отца.       Ван давно научился молча удивляться, как вырос сын. Он всегда видел его урывками между рейсами: каждый раз всё выше, всё больше, всё злее на него, или на мать, или бог знает на что ещё. Сейчас перед ним стоял уже не мальчишка, и злость его была справедливой.       — Я не хотел, чтобы так всё вышло, — начал объясняться Ван, но Каиль мотнул головой, прерывая его.       — Я здесь только потому, что он меня послал. Садись в машину.       — Ты же не знаешь ничего.       — Мне и не нужно. Садись, — Каиль выпустил из рукава нож, но батя явно не воспринял это как угрозу.       — Послушай, — Ван потёр лоб, собираясь с мыслями. — Тогда, в тот рейс, я вёз груз. И увидел то, что не должен был.       Тогда в последний рейс Александр Хаксаров собрал для перевозки особый груз. Информацию вместе с партией героина должны были получить в Москве. Лежала себе флешка спокойно в бруске желтоватого герыча. И так бы и осталась там, дошла бы до получателя, который, воспользовавшись этой инфой, слил бы возомнившего о себе слишком много Вадимыча официально. Но только Ван решил героин разбодяжить и забрать часть себе. Нахрена им в столице такой чистый? Овердознутся же! Вскрыл пакет и увидел в нём флешку с инициалами друга.       — Ты знаешь, мы с Женькой росли вместе, он как брат мне. Я, не думая, ему позвонил, спросил, что за флешка. Он рассказал. Повернул меня назад. Я, дурак, только потом понял, что об этой флешке знать вообще никто не должен. И как только он её получит — уберёт всех, кто о ней знает, слышал, видел краем глаза. Ему же всё с рук сходит. Он бы и тебя убил. Этот залог ещё... Я думал, выторгую тебя у Сани, увёз бы вас с матерью к дяде Лукьяну в этот их Львов. А Хаксаров помер и всё...       Путаница логических цепочек в голове приобрела новые краски, смешалась со старыми и окрасилась в один грязный цвет. Отличить реальность ото лжи стало невозможно. Каиль пытался сморгнуть картинку кривых линий перед глазами, но на месте одних появлялись другие.       — Я не знал, что делать, — признался Ван. — Знал только, что пока у Жени флешки нет, ты жить будешь.       — В клетке! — крикнул Каиль, пытаясь перекричать мысли. — Они кинули меня в клетку.       — Вообще-то, я смотрю, ты хорошо устроился тут, — сквозь белый шум послышался голос отца.       «Он бы не поступил так со мной, он говорил, что дорожит мной.»       О да, ты ему очень дорог. И цена тебе — кусок пластика, несколько грамм металла, хранящего на себе информацию.       — Не благодаря тебе уж точно, — Каиль не был уверен, что говорит вслух. — Если бы не...       — Прости. Мне жаль, что всё так вышло.       «Но если я принесу ему флешку сам, ему не нужно будет убивать меня.»       — Отдай мне её, — Каиль протянул руку, стараясь избегать взгляда отца.       — Она бесполезна — там зашифровано всё. Я пытался найти того получателя в Москве, но он пропал. Его первым делом убрали. А без ключа её не прочесть.       — Мне не нужно, — звук его голоса терялся за рёвом проезжающих машин.       — Каиль... — смысл услышанного терялся за рёвом пролетающих мыслей в голове, — ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что он тебя пощадит.       «Ему не нужно будет убивать меня, я всё сделаю правильно, и ему не нужно будет.»       Но он всё равно сделает это. Он убил Николая.       «Нет, он любит меня. Я убил Николая.»       Для него. И для него. Никто из них не любит тебя. Только используют.       «Замолчи. Замолчи! ЗАМОЛЧИ!»       — Ты для него — никто.       — Замолчи!       Каиль, наконец, посмотрел ему в глаза полные боли, возможно, не столько от ножа в животе, сколь от осознания потери. Осознания того, что всё было зря. Что это его вина. Но именно этот взгляд помог Рену снова различать реальность. Рука отца сжала его руку, которой Каиль поворачивал нож внутри. Он посмотрел вниз, посмотрел на тёплые от родной крови пальцы и увидел в них ключи — связку от фуры с брелком-флешкой. Отец хотел что-то сказать, но начал захлёбываться кровью. Каиль опустил его на снег. Руки тряслись, но он знал, что нужно делать.       — Спасибо, — прошептал он отцу.       Открытый салон Дефендера полностью выстудился. Чтобы согреться, Каиль залез в кабину отцовской фуры. Тело продолжало сотрясаться от холода. Челюсти сводило судорогой. Нужно было позвонить Хаксу, но он тупо не мог говорить. Каиль сунул руку на верхнюю полку над лобовым стеклом и смёл всё оттуда. Ничего. Тогда он просунул руку под пассажирское сиденье и вытащил коробку из-под инструментов, в которой никогда не было инструментов. Ван оставался верен старым привычкам — там лежал небольшой брусок героина, перемотанный скотчем. Каиль обтёр нож о штанину и вскрыл упаковку. Ничего страшного не произойдёт, если он занюхает чуть-чуть. Только один раз. Чтобы придти в себя.       Он поднёс горстку на кончике ножа к лицу, рассыпав добрую половину по дороге, втянул в себя порошок, жмурясь от предвкушения мгновенно счастья, и... ничего не произошло. Это был самый, блять, разочаровывающий опыт в его жизни! Мало того, что всё ещё было хуёво, так он ещё и осознал, какой же он конченный. Захотелось написать Хаксарову, покаяться во всех грехах. С трудом попадая пальцами по буквам, он смог набрать только: «Прости».       Пока Каиль вычерчивал на панельной доске две белые полоски (может спиды перебивали действие героина, может он не въехал с малой дозы, нужно было попробовать ещё), дрожь прошла. Пока Каиль скручивал тысячную купюру трубочкой, до него дошло, что он делает именно то, в чём его упрекал Хакс. И просто из вредности сделал то, чего он не ожидал — остановился. А потом его торкнуло, и вдруг стало так хорошо, что это на мгновение испугало его.

***

      Таксист содрал с Хаксарова косарь за загородную поездку и очень расстроился, когда его попросили заткнуться и выключить радио. Зато ехал после этого быстрее. Аристарх прилип к стеклу и высматривал по обочинам фуру. Наконец, увидел одну. Номера совпадали с теми, что прислал Рен. Хаксаров остановил водилу, вышел, дождался, когда таксист развернётся и свалит, обошёл фуру, проследил взглядом кровавый след на грязно-сером снегу, заглянул в машину Рена. Она стояла открытой с ключами в зажигании, бери — не хочу. Он посильнее хлопнул дверцей.       — Я здесь, — послышался голос Рена откуда-то сверху.       — Где «здесь»?       — Здесь, — он вяло помахал рукой с крыши фургона. — Залазь.       — Господибожеблять, — прошептал Аристарх. — Как ты туда забрался?       — По двери.       Окошко фуры со стороны водителя было полностью опущено. Всё выглядело просто: ногу на подножку, ногу на дверь, ногу на зеркало и на скользкую крышу кузова. Аристарх остановился на подножке, глядя внутрь салона. В кабине на широкой приборной панели были расчерчены две аккуратные полоски порошка. Взять себя в руки, ногу на ручку, ногу на окно, сжать зубы посильней, вскарабкаться на крышу. Не реветь, блять, не реветь! Каиль лежал на спине, спрятав руки в карманы, и смотрел в небо. Аристарх подошёл, закрывая собой обзор:       — Что случилось?       Каиль взглядом указал на место рядом с собой. Иногда было легче подыграть драматизму Рена, чем требовать от него вести себя по-человечески. Аристарх лёг точно так же. Пальто сразу промёрзло.       — Что случилось? — повторил он. — Где твой батя?       Каиль постучал костяшками по крыше фуры, и Аристарх понял.       — И давно ты так лежишь? — он повернул голову в сторону Рена, пытаясь понять, в адекватном он состоянии или нет. — Заболеешь, я тебе сопли подтирать не буду.       — Ты можешь просто заткнуться и расслабиться на пару минут? — Каиль стучал зубами о зубы, заплетался, но говорил очень расслаблено. — Посмотри, как красиво.       Небо было обычным. Над городом сиял желтоватый ореол, подальше — над ними — света становилось меньше, и было видно звёзды. Не то чтобы очень хорошо, не то чтобы много, но несколько ярких точек удавалось разглядеть. И тут Каиль поднял вверх руку, закрывая вид. Он держал между пальцев обычную чёрную флешку с золотой гравировкой. Сердце Аристарха забилось быстрей. Захотелось схватить её и спрятать подальше, но он боялся, что Рен подумает, будто он приехал только поэтому.       — Здесь информация на него, — прокрутив флешку сказав Рен. — Думаю, её нужно слить СМИ или ментам. Только она зашифрована. Сможешь взломать?       — Нельзя взломать зашифрованную информацию.       — Ну, ты же умный.       — Это так не работает, нужен ключ.       — Тогда, — спокойно сказал Каиль, — я запихаю эту штуку ему поперёк глотки и буду смотреть, как он задыхается.       — Оставим суицидальные миссии как запасной план. К счастью для нас, и к несчастью для него, — Хаксаров точно так же вытянул руку со своей флешкой, — кое-кто очень хорошо выполняет грязную работу. И у нас есть ключ.       Теперь перед ними были не просто два кусочка пластика, перед ними было оружие информационного поражения, направленное на конкретного человека. Возможно, осколками заденет кого-то ещё. Возможно, взрывная волна уничтожит фонд. Это было не важно. Война никогда не проходила без последствий, но у выживших оставалась возможность отстроить всё заново. С учётом всех ошибок, недочётов, слабых мест. В лучшем виде.       — Ты приехал за ней, — всё ещё глядя в небо, тихо сказал Каиль.       — Я приехал, потому что ты попросил.       Каиль разжал пальцы. Флешка отправилась в свободный полёт. Хаксаров дёрнулся — первобытная реакция, защищать любой ценой — и перехватил её. Флешка словно пульсировала в сжатой ладони. Аристарх замер. Его как будто окатили ледяной водой, окружающий воздух стал казаться горячим. Сердце стучало как бешеное.       — Ебанулся?!       Пытаясь восстановить сбившееся от страха дыхание, Хаксаров сел, сунул обе флешки поглубже в карман и услышал хохот. Каиль смеялся, лязгая зубами от холода. Хаксаров со злости ударил его в плечо, от чего тот заржал ещё сильнее, запрокидывая голову, глотая воздух, задыхаясь смехом. Хаксаров сел на него верхом и дёрнул за куртку:       — Ты совсем, блять, поехал?! — крикнул он.       — Нюхни герыча, — сквозь смех выдавил Каиль, — здорово успокаивает.       Хаксаров тряхнул его ещё сильнее. Каиль ударился головой о крышу. Казалось, если потрясти достаточно, если ударить больнее, получится выбить наружу настоящего Рена. И было очень страшно, что может не получиться. Хаксаров уткнулся лицом ему в грудь. Слёзы лились сами, сдерживать их не было сил. Вообще не было сил ни на что. Что он может?       — Я бы очень хотел забрать эту флешку, оставить тебя здесь и жить долго и счастливо. Но я не могу. И я ненавижу эту дурацкую потребность в тебе. Ненавижу тебя за то, с каким упорством ты продолжаешь себя губить. Ненавижу, что мне есть до этого дело. Ненавижу мысль о том, что не смогу жить без тебя. И ещё больше о том, что на самом деле, скорей всего, смогу. Но я недостаточно сильный, чтобы проверить, — Хаксаров почувствовал, как Рен осторожно гладит его по голове, судорожно всхлипнул и, почти умоляя, продолжил, — так что, пожалуйста, не мог бы ты встать на ноги и спуститься с блядской крыши, пока не отморозил себе всё к хуям собачьим?       Каиль плавно поднялся, ловко обхватил Аристарха за талию и прижал к себе, будто в танце. Хаксаров чувствовал, как под ними продавливается крыша фуры, как Рена штормит и ему приходится переминаться с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие их обоих. Чувствовал, насколько холодными были его руки, губы, весь он, должно быть, продрог до костей и теперь, следуя второму закону термодинамики, забирал тепло Аристарха. Ни о каких согревающих свойствах объятий при такой температуре говорить не приходилось. Они замерзали вместе.       — Что нам делать? — спросил Каиль, обдавая еле-тёплым дыханием щёку Хаксарова.       — Ты сможешь отогнать эту херовину на стоянку?       — Я на этой херовине водить учился. Могу отогнать её куда угодно.       Каиль запер Дефендер и оставил его на обочине, надеясь найти его здесь завтра, если завтра настанет и будет к нему милостивым. Они немного отогрелись в кабине фуры, выкрутив печку на максимум и укутавшись одеялом с лежанки. Каиль вкратце рассказал Хаксарову то, что рассказал ему батя. До ближайшей стоянки большегрузов было чуть больше двадцати километров. Дорогу по пути они осыпали горьким белым порошком. Первое изменение нового фонда вступало в силу в тот самый момент: они не перепродают товар.