За шкафом

Саске появился в жизни Итачи внезапно. И хоть мальчик прекрасно знал о беременности матери, он не совсем понимал, что произойдет, когда на свет появится еще один ребенок – его младший брат. Пятилетнему мальчику часто говорили, что его жизнь изменится, что теперь он должен думать не только о себе, что он должен повзрослеть. Ему напоминали, как важно быть хорошим старшим братом, как важно быть лучшим во всем, чтобы его братик брал пример с Итачи и рос таким же покладистым и послушным ребенком. Тогда еще вовсе не старший Учиха не мог осознать, почему столько суеты вокруг не родившегося ребенка. Уже потом, с рождением Саске, мальчик понял, к чему родители столько говорили и зачем они постоянно упоминали братика, который был в животе мамы. С появлением первого ребенка кардинально меняется жизнь семейной пары, а с появлением второго – жизнь старшего чада. Детская интуиция подсказала, что его жизнь никогда больше не будет прежней в ту секунду, когда маленького Саске принесли домой. Требовательный младенческий плач разнесся по всей квартире, привлекая внимание взрослых и мальчика, сидевшего в комнате. С того момента Итачи стал старшим братом, с того момента он больше не принадлежал сам себе. Он хорошо запомнил время, кажется, надолго застывшее на часах, когда его жизнь поменялась – двенадцать дня. Обе стрелки окаменели на полуденной отметке и зашагали своим привычным шагом вновь лишь, когда темные глаза Итачи увидели такие же черные-черные глаза младшего брата. Родители давно выбрали, как будут называть младшего ребенка, поэтому его с самого начала звали по имени. Итачи даже не подозревал, что с ним все было иначе. И если у младшего было все с самого начала, то старшего когда-то очень обделили. «Саске», – было первое, что Итачи сказал брату, заглядывая в клубок пеленок на руках матери. Младенцы не понимают, что такое улыбка, но уголки губ ребенка растянулись именно в этом жесте. Старший Учиха навсегда запомнил, как ярко светило солнце в тот летний июльский день. Навсегда запомнил, как ярко светился он сам и маленький брат, смотрящий на него неосознанным младенческим взглядом. Говорят, что люди не меняются мгновенно, но Итачи изменился за одну секунду, стоило ему дотронуться до крохотной ладони Саске. – А давайте кроватка будет стоять у меня? – предложил ребенок. – Дорогой, малыши ведь часто плачут, он будет мешать тебе, – возразила Микото. – Не будет, – твердо ответил Итачи. – А мне нужно будет часто ходить, чтобы посмотреть, как он себя чувствует... – Я буду тебе помогать, мам. Я присмотрю за братом, – настаивал мальчик. – Вот это я понимаю, вот это мужик подрастает, – похлопал его по плечу отец. – Да ладно, Микото, ему это будет на пользу – и тебе помощь, и Итачи научится заботиться о ком-то. Микото сдалась под мужским напором и, посмотрев на малыша в своих руках, вздохнула. Возможно, так действительно будет лучше. Да и старший сын был очень ответственным ребенком; она доверяла ему. Итачи всегда вел себя излишне взросло – она не могла этого не замечать. – Ладно, – сказала женщина, и старший мальчик посмотрел на нее очень серьезно, не разрешая усомниться в себе. – Фугаку, ты тогда разбери кроватку и поставь ее у Итачи. Думаю, можно подвинуть его кровать к шкафу, а кроватку поставить рядом, у стены. – Сейчас этим и займемся! – бодро ответил отец – он все еще был взбудоражен и счастлив из-за появления нового члена семьи. – Мы с Итачи все быстро сделаем. Поможешь мне? – Нет, – он помотал головой. – Мама поможет, – на удивленный взгляд женщины, он сказал: – А я посижу с братом. – Ну хорошо... – она даже не нашла сил возразить – заявление звучало железно. – Я положу его на кровать, если что – зови. – Все будет хорошо, – заверил он Микото, забираясь на большую родительскую кровать и садясь рядом с ребенком. Итачи не мог отвести взгляд от маленького человека. Мама его распеленала и Саске лежал в светло-сером боди с короткими рукавами. Он был пухленький, розовый и сладко пахнущий. Старший даже не подозревал, что дети могут так притягивать. Он чувствовал не умиление, но восторг, гордость, трепет? Как лучше назвать чувство, которое теплотой согревало грудь? Он еще не знал таких слов, поэтому просто зачарованно смотрел на младенца, который сжимал кулачки и невидяще смотрел в потолок. – Такой маленький. Ты еще даже не понимаешь, что я твой старший брат. Но не переживай, Саске, я смогу позаботиться о тебе и сделать из тебя человека. Родители почему-то громко засмеялись в тот момент. С тех пор жизнь Итачи кардинально поменялась. Он сделал младшего брата главным приоритетом в своей детской, когда-то беззаботной жизни. Мальчик не имел цели облегчить родителям жизнь и помочь с крохотным ребенком, тогда он и не мог иметь подобных мыслей в силу возраста, зато старший из братьев ясно и четко осознал одну простую истину в пять лет. Он отдаст все этому маленькому человечку и будет безмерно-безмерно его любить. А чтобы понять это, ему потребовалась одна маленькая секунда, когда он посмотрел в глаза младшего брата. Тогда он понял, какая его роль в жизни Саске и подумал, что станет идеальным старшим братом. Конечно, со временем его мнение менялось. Подрастал брат, рос и он сам. Менялась жизнь, но не менялось одно – его чувство ответственности и привязанности к ребенку. Родители полагали, что пыл старшего сына сойдет, как только он столкнется с детским плачем по ночам или наиграется с живой игрушкой. Но он оказался верным до последнего своему слову. И хоть Итачи слышал слезы чаще щебетания птиц за окном, любить Саске не прекращал. Фугаку и Микото были только рады, что их сын оказался таким, хоть и махали рукой, мол, пройдет, перерастет и надоест. Но дело было не в том, что Итачи так не хотел отходить от брата или не мог без него жить, он считал, что Саске не может без него. И хоть родители никогда не оставляли детей на произвол, мальчик считал, что маленький брат не сможет без его заботы. Фугаку и Микото, как и подавляющее большинство родителей, никогда не задумывались над тем, что они неосознанно вкладывают определенные стереотипы поведения в головы своих детей. Ребенок до семи лет считается очень хрупким и восприимчивым созданием. И стоит родителям что-то втолковать им, как они принимают слова за неприкосновенную истину и следуют ей по жизни. Именно так действует воспитание, и если кто-то может подумать, что у него будет возможность исправить поведение чада в старшем возрасте, когда он начнет действовать сознательно, то он очень заблуждается. Взрослые люди часто говорят, что все закладывается с детства и они абсолютно правы. Нет никакой возможности повлиять на мировоззрение человека и скорректировать его поведение, ход мышления во взрослом возрасте. Поэтому если момент упущен однажды – он упущен навсегда. Но Микото и Фугаку никогда не читали книг по психологии или педагогике, поэтому совершили много ошибок. Это был поздний вечер. Мама мыла посуду, а отец сидел в кресле, скучающе смотря в экран телевизора. Перед ним, на полу, сидели Итачи и годовалый Саске. Старший ребенок заставил отца включить передачу на детском канале. Не ради себя – ради брата. Мальчик чувствовал, что развивающие передачи полезны. – Итачи, а вам не пора спать? Тебе завтра в школу рано вставать, – медленно проговорил отец, зевая. – Мы досмотрим и ляжем. Это познавательная передача, детям нужно такие смотреть. – Ну раз вы хотите чего-то познавательного, тогда давайте лучше посмотрим новости, – мужчина переключил канал, не дожидаясь согласия детей. И если Саске было абсолютно все равно на какие картинки смотреть, то Итачи заскучал, не пытаясь вслушаться в информацию о мире взрослых. Гораздо любопытнее было наблюдать за подрастающим ребенком, который, правда, вызывал скорее конфуз лежа вот так на животе и смотря телевизор с открытым ртом, из которого текли слюни. – Фу, отвратительно... – прокомментировал Фугаку и Итачи обернулся. – Вон полюбуйся, какую дрянь показывают и не стесняются. Старший ребенок перевел взгляд на телевизор. Множество людей, образовав огромную колонну, шли с лозунгами и разноцветными флагами. Мужчины и женщины улыбались, что-то скандировали и размахивали транспарантами. – Лю-бовь, – начал читать Итачи, – не имеет пола... «В Нью-Йорке сегодня прошел крупнейший гей-парад. ЛГБТ-сообщество съехалось со всех штатов и промаршировало от пятого авеню до...» – вещала телеведущая. – Как же! Извращенцы. И как земля таких носит? Им должно быть стыдно, а они как будто гордятся этим. Гомики, тьфу! – Фугаку поморщил нос и свел брови. – Фу-у, – прокомментировал он, когда камера запечатлела двух целующихся мужчин. Итачи выгнул брови скорее в удивлении. – Ну не может мужик любить мужика, если он не больной! Итачи, запомни раз и навсегда, любить можно только женщин, а иначе это аморально и мерзко. Мальчик медленно кивнул, невидяще смотря в сторону. – Фугаку, ну ты нашел, что детям включить! – негодовала Микото, зайдя в комнату. Она вытирала руки полотенцем. – Вы время видели? Отправляйтесь спать. Женщина взяла на руки младшего сына и уложила в кроватку, все так же располагающуюся за шкафом. Она тихо напевала колыбельную, пока старший мальчик самостоятельно расстилал постель и укладывался. Баюканье женщины быстро усыпило малыша и она, пожелав спокойной ночи Итачи, ушла к мужу. После того как старший из братьев пошел в школу его утро всегда начиналось одинаково – он просыпался, желал доброго утра Саске, завтракал, одевался, говорил брату, что скоро вернется и шел в школу. Но сегодня он сделал все кроме двух вещей – он не сказал ни доброе утро, ни до встречи маленькому брату. Итачи просто позавтракал и ушел из дома. Мальчик ходил в школу один, без родителей, потому что Фугаку уходил на работу рано утром, а Микото оставалась с Саске. Учихе-старшему нравилась школа и нравилось учиться. Не было предметов, которые бы ему не давались – все получалось легко и просто. А он находил какое-то особое удовольствие в решении примеров, которые вызывали трудности у остальных детей. Особенно ему нравилось выводить в тетради правильное число после знака равно и слышать грустные вздохи позади, когда учительница в очередной раз перечеркивала неверные ответы одноклассников и ставила минус. Но дни в школе, к сожалению, были однообразны и скучны. Мальчик почти ни с кем не общался, а если учесть, что теперь ему нельзя общаться и с младшим братом, день, кажется, увеличился вдвое. И в этот раз он решил стать участником беседы, в которую его пытался увлечь сосед по парте – крупный мальчик Хошигаки Кисаме. Итачи всегда находил что-то хищное в его детском лице. Кисаме был самым высоким в классе, и его маленькие глаза очень контрастировали с широким лицом. – Ты всегда так быстро решаешь примеры. Ходишь на дополнительные занятия? – Нет, – ответил Итачи, но даже не повернулся к однокласснику. – Тогда тебе повезло, что ты такой умный, – в голосе ребенка звучала не зависть, но какая-то гордость за Учиху или скорее уважение. Кисаме тоже был не глупым ребенком, но потому что его родители побеспокоились о репетиторах и дошкольной подготовке. Однако он видел и понимал, что так делают не все, а потому услышав, что его сосед по парте стал лучшим в классе самостоятельно, почувствовал детское, но все же уважение к нему. – Это не везение, – тихо сказал Итачи, выводя цифру «4». – Что? – не понял мальчик. –Ум это не везение, а развитие базовых данных, – спокойно говорил брюнет. – Я... – Кисаме прокашлялся. – Ты прав, – согласился он, но, по правде, ничего не понял, и это поразило его. Он не думал, что Итачи настолько умный, но известные слова, которым сосед дал неизвестный смысл поразили его. Такой же маленький ребенок, как и он сам, вдруг показался ему серьезным взрослым, которого слушаешь, но побаиваешься. – А что ты делаешь после школы? Меня никто не забирает, и тебя тоже, давай пойдем гулять? Итачи думал недолго, но взвесив все и поразмыслив, что домой ему спешить незачем, согласился. Так и началась их дружба с Кисаме. После школы они гуляли до темноты, обсуждая математику, письмо или просто молчали, сидя на качелях. Кисаме не требовал много слов, и Итачи это нравилось – он редко любил разговаривать. А после они попрощались и разошлись по домам. – Сынок, где ты был?! – Микото выбежала в прихожую. – Я уже и в школу ходила, учительница сказала, что ты ушел после уроков домой и... – она приложила руку ко лбу, пытаясь успокоиться. – Почему ты не пришел после школы? – Я гулял. – Один?! – Нет, с одноклассником, с Кисаме, – уточнил он. – Итачи, так нельзя! Ты должен идти домой после уроков! Я переживала, думала что-то случилось... – Прости, – мальчик чувствовал себя неуютно, кажется мама была очень расстроена. – Маленькие дети не могут гулять одни, Итачи, запомни это. Тем более без предупреждения. Я должна знать, где ты. Сейчас такое время, а ты ведешь себя как... – она замолчала и осеклась на слове «ребенок». Итачи ведь и был ребенком, в чем она могла его упрекать? – Ладно, надеюсь, ты понял. – Да. Извини, я не хотел тебя расстраивать. – Нет, ничего. В школе все хорошо? Раздевайся и иди мыть руки, – Микото сразу захотела перевести тему. Ей не хотелось, чтобы Итачи чувствовал себя виноватым в том, чего не знал. Хотя мальчик все прекрасно понимал – и что так поступать нельзя, и что взрослые будут волноваться. Просто поступил так, как считал нужным. Итачи прошел в комнату, чтобы оставить портфель. Саске стоял в детской кроватке, держась за прутья и, завидев знакомое лицо брата, оживился. Он взвизгнул и подпрыгнул, едва удерживаясь на ногах, а после радостно затопал и потянул руки к Итачи. Но старший брат не обратил на него никакого внимания и, оставив портфель, ушел. Малыш некоторое время стоял и смотрел в сторону, куда ушел брат, но он так и не вернулся и из комнаты донесся громкий требовательный плач. – Итачи, сходи успокой Саске. – Я не могу, – сказал старший ребенок. – Мне некогда, нужно поесть и делать домашнее задание. – Ладно, – удивилась Микото, – ешь. Она ушла в комнату, глубоко задумавшись над словами Итачи. Он впервые отказался нянчить брата. Обычно он первый, без слов шел к кроватке, чтобы посмотреть, что произошло. Мать попыталась прогнать необоснованную тревогу, поднимая младшего сына на руки. Он кричал и извивался, продолжая ронять слезы. – Ч-ш-ш, – Микото прижала голову сына к груди и начала убаюкивать. Женщина все еще пыталась успокоить себя. В конце концов, нет ничего страшного в том, что Итачи не захотел идти к брату. Они с Фугаку уже давно привыкли, однако если вспомнить первые месяцы после появления Саске, родители все время спорили, когда же Итачи надоест и он сдастся играть роль второй мамочки. Но мальчик так долго держался, что родители подумали, будто это с ним навсегда и уже мечтали как он вырастит, женится, заведет детей и станет прекрасным отцом, а все это будет благодаря привитым с детства ответственности и внимательности. Микото и Фугаку уже видели, как хвастают будущей невестке и теще о плодах своего воспитания и показательно раздумывают, а отдавать ли им сына будущей теоретической жене. Однако сегодня Итачи отказался от роли, которую сам же и выбрал. Микото, еще не была уверена, но кажется, спустя год старшему сыну надоело нянчиться и играть с несмышленым малышом. И это нормально, говорила она себе. Дети растут и отдаляются друг от друга – такое в порядке вещей. И все же что-то гложило материнское сердце. – Итачи, в школе все хорошо? – спросила она, когда вернулась и получила утвердительный кивок от сына. – Точно? – Да, просто домашнего много. Она тоже кивнула, но сама себе, и решила не приставать. После ужина мальчик ушел и делал уроки, не обращая на детский лепет никакого внимания. Со стороны казалось, что ребенок потерял для него всю значимость. И он подтверждал эту догадку целую неделю. Родители больше не слышали, как старший сын постоянно напоминает, что не нужно брать в рот игрушки или бить по ним кулаками. Больше не было постоянных повторений одного и того же слова, чтобы научить Саске говорить. Теперь в квартире вместо улюлюканья и поучительных детских речей был слышен только плач. Итачи никак не взаимодействовал с братом: не трогал его, не общался, не успокаивал – только занимался учебой и какими-то своими детскими делами, игнорируя любые попытки и просьбы родителей посидеть с младшим братом. Сегодня в школе раздавали вчерашнюю контрольную по математике и, открыв ее, Итачи впервые увидел не «Отлично», а «Хорошо». Кисаме с удивлением смотрел в его тетрадь, внутренне боясь даже спросить, где ошибся его друг. А открыв рот, тут же закрыл его обратно, все же не решаясь. Итачи отложил тетрадь на край стола. Удивительно, но он ничего не почувствовал, получив первое «Не-Отлично»: ни грусти, ни разочарования. Только учительница негодовала некоторое время, озвучивая на весь класс оценку Учихи. Но и тогда он ничего не почувствовал, лишь скучающе смотрел в окно во время причитаний, а после ни с кем не разговаривал целый день, в том числе и с Кисаме. Даже родители отметили непривычную молчаливость сына, когда тот вернулся. Он не был очень уж болтливым ребенком, но и так угрюмо никогда не молчал. Это обеспокоило Фугаку и Микото, и они перешептывались на кухне, пока Итачи был в комнате. Ребенок слышал переплетение неразборчивых слов, но на душе было так тоскливо и гадко, что он даже не вслушивался. Он переодевался в домашнюю одежду и сбоку поглядывал на маленького брата, который с осознанной грустью наблюдал за ним. Итачи ни разу за неделю не приблизился к нему, не сказал ничего, только иногда мельком смотрел, чтобы никто не заметил. Но сегодня он не выдержал, не смог больше держать себя в руках. Мальчик сложил вещи и подошел к колыбельке. Маленький брат оживился и с любопытством смотрел на него. Итачи взял его ручки в свои, легко сжимая и наконец-то улыбнулся. Он поцеловал Саске в лоб и младший что-то агукнул на своем, еще никому не понятном языке. Из-за шкафа неожиданно выглянула голова отца и мальчик отпрянул от брата, выпуская его руки и малыш, не удержавшись на ногах без поддержки, упал на попу. – Я-я не приближался к нему, не трогал, – поспешно стал оправдываться сын. Фугаку сконфуженно смотрел на старшего из братьев, в то время как Саске начал хныкать и вот-вот должна была разразиться истерика. – Вот этим мы с мамой и обеспокоены, – сказал отец. Супруги обсуждали на кухне именно это. Женщину слишком беспокоило безразличие старшего мальчика, а Фугаку, не сумевшему унять беспокойство женщины, выпала участь говорить с сыном по-мужски. – Мама твоя, конечно, не по делу сопли разводит, но мне-то скажи, почему ты с братом играть перестал? Вырос уже из нянек или он тебе надоел? Итачи посмотрел на Саске, потом с неуверенностью взглянул на отца и замешкал с ответом, будто Фугаку говорил что-то, что противоречило знаниям мальчика. Однако он все же собрался с духом, свел брови к переносице и сказал: – Не надоел, но ты сказал, что мне нельзя общаться с братом. – Я? Не мог я такую глупость сказать, – уверенно отрицал мужчина. – Когда я такое говорил? – В прошлое воскресенье. Он задумался и отвел взгляд, пытаясь вспомнить, что он мог делать в тот день. На ум ничего не приходило. Фугаку помнил, что провел весь прошлый выходной дома: делал что-то по дому, смотрел телевизор, дети копошились вокруг, но мужчина совершенно не понимал, какие слова могли отвернуть Итачи от брата. – Ты что-то путаешь, сынок, я точно такого не говорил. – Ты сказал, что мужчины не могут любить мужчин. Фугаку поразмыслил еще минуту и наконец-то вспомнил. Он сказал что-то подобное во время новостей, когда показывали колонну марширующих, размахивающих радужными флагами. – А! Так вот оно что! И ты из-за этого перестал общаться с Саске? – мальчик кивнул. – Да ты меня неправильно понял, Итачи. Я же имел в виду этих пидор... каких-то абстрактных мужиков, что они друг друга любить не могут, а не вас. А брата любить ты обязан – это святое, – с важным видом произнес Фугаку. – Значит, мне можно играть с братиком? – Нужно! Не забивай голову глупостями. Брат это совсем другое. Его не то, что можно, его нужно любить, гулять с ним, играть, общаться, заботиться, ну и так далее. Что я тебе рассказываю, ты же умный парень, сам знаешь. Так что не принимай любые слова за истину, хорошо? – Хорошо, – кивнул Итачи и, наконец, без опаски быть разоблаченным посмотрел на все еще хныкающего Саске и протянул руку, чтобы погладить по голове. – Тише, твой старший брат теперь навсегда с тобой, не плачь. – Вот и прекрасно, – Фугаку одобрительно кивнул. – После ужина и поиграете. – Я скоро вернусь, отото, – старший улыбался. Итачи безупречно усвоил истину, сказанную устами отца, и как послушный ребенок никогда ее не нарушал и не подвергал сомнению. И ничего не менялось с возрастом, кроме наслоения одних жизненных уроков на другие. Рано или поздно детям кроме прямой обязанности любить родителей и братьев или сестер, объясняют, и что такое, собственно говоря, любовь. Чада либо приходят к этому вопросу сами, или, как в случае Итачи, их к этому подводят взрослые. В третьем классе учитель задала написать сочинение «Что такое любовь?». Она с улыбкой советовала спросить у мамы и папы, что это такое, как это чувство появилось у них и записать в тетрадь. Большинство мальчишек презрительно похмыкали на «глупое девчачье задание». Особенно сильно возникал Хидан, сидящий с Какузу на задней парте. Он был новеньким – его перевели к ним в этом году. Он громче всех кричал, когда учительница вышла из класса, что любовь это выдумки и ее не бывает, иначе его отец не ушел бы от матери. Какузу его поддержал и добавил очень странную фразу о том, что всем правят деньги. Но Хидан пытался ему втолковать, что главное – уважение, а не любовь и единственный, кого он уважает - это Бог. Итачи не оборачивался на такие громкие, но показавшиеся ему интересными слова, однако запомнил. Учиха-старший мог распознавать незаурядность в таком юном возрасте и мысли тех двоих, хоть и не были близки ему, но показались необычными. Они явно отличались от восторженных вздохов девочек, которые говорили, что любовь это так прекрасно и так здорово, но никакой конкретикой не подтверждали. Придя домой Итачи не стал сразу подходить к родителям, он внимательно изучил две энциклопедии, которые имелись в его домашней библиотеке. Хотя сложно назвать десяток книг библиотекой. К сожалению младшеклассник не нашел никакой полезной информации для сочинения, кроме уже давно изученных статей о природе, диких животных и пестиках и тычинках. О любви не было ни слова. Итачи не удивился, все-таки это были научные книги, а такого понятия как «Любовь» в науке не существовало, как он думал. Затем он решил убить двух зайцев и перечитать детские сказки, чтобы развлечь скучающего брата и возможно в них найти, что такое любовь. Итачи уважал своих родителей и считался с ними, однако книги были авторитетнее. Они всегда однозначны, правдивы и прямолинейны в отличие от людей. Целый час он читал вслух, но так и не нашел ответа на свой вопрос, зато получил довольную улыбку Саске и после даже не расстроился, что потратил время, потому что порадовал младшего, а время проведенное с ним он никогда не считал бессмысленным. – Саске, посмотри картинки, расскажешь мне что там, я сейчас приду, – он положил книгу перед мальчиком и ушел на кухню. Пришел черед спросить родителей. Микото и Фугаку вместе были на кухне. Они были в приподнятом настроении и обсуждали планы на выходные. Мама готовила ужин, а отец стоял рядом и изредка брал что-то с доски, закидывая в рот. Микото жаловалась, но не возражала. – Мама, – Итачи обратился именно к Микото, так как считал ее более сведущей из родителей. – Мне нужно кое-что узнать. Это для уроков. – Да, конечно, дорогой, – она отложила нож и обернулась к сыну. – Что такое любовь? – Оу, – она была удивлена. – Какие интересные темы в школе разбирают, – вмешался отец. – Любовь это вечное, Итачи. Вот у нас с твоей мамой настоящая любовь, – он приобнял жену и та, приятно удивившись, поддалась, давая мужу возможность рассказать. – Это чувство не стоит показывать всем подряд, оно только для двоих, понимаешь? Мы с мамой очень любим друг друга, особенно ночью, – сказал он тише, но все же достаточно громко. – Фугаку! – одернула Микото. – В одном папа точно прав, мы очень любим друг друга, – говорила она сквозь зубы, потому что мужчина положил руку на ее ягодицы, а женщина пыталась незаметно их убрать. Все-таки это лишнее при ребенке. – Ладно, хорошо, спасибо, – поблагодарил Итачи, хотя никакой внятной информации не получил, кроме того, что ночью родители любят друг друга больше. Старший из братьев так и остался с пустыми руками и единственное, что ему оставалось – написать свои мысли. Или узнать, почему родители сильнее любят друг друга ночью, возможно днем они не очень любили друг друга, поэтому и не могли дать внятное объяснение. И Учиха решил, что если он не найдет ответ на свой вопрос вечером, то напишет, что думает. По правде, Итачи никогда не интересовался жизнью родителей, поэтому спокойно воспринимал все разговоры и доносящиеся с их половины комнаты звуки, не додумывая ничего на их счет. Он никогда и не размышлял о природе этих звуков. Микото и Фугаку особо не лезли в жизнь их ребенка, не доставали расспросами и сын платил им тем же, не нарушая личное пространство супружеской пары. Однако сегодня он пошел против своих правил и, сам того не ведая, сильно переступил черту приватной жизни. Родители часто смотрели телевизор допоздна и обычно Итачи засыпал еще до того как они его выключали. Саске давно уложили спать и только старший пытался не поддаться дреме, чтобы узнать о любви немного больше. И когда он уже находился на грани бодрости и сна, Фугаку выключил телевизор под легкий вздох Микото. – Только тише, – необычно глубоким растянутым голосом предупредила мама. – Конечно, любить надо тихо, – посмеялся мужчина, и за шкафом раздалось копошение и тихие вздохи. Итачи вслушивался несколько минут только в неясные скрипы кровати и приглушенные охи, похожие на скулеж. Такое объяснение не расставило на место ровно ничего. Он на цыпочках подобрался к проходу между шкафом и стеной, выглянул. Почти полную темноту комнаты рассеивал свет с балкона, и он все же смог увидеть, что делали родители. Ему не нужно было много времени, чтобы догадаться – он знал, как это называется. И хоть в разделе «про пестики и тычинки» было упомянуто слово секс, он не совсем мог сопоставить теорию с практикой. Что ж теперь все на своих местах. В книге было написано, что люди занимаются сексом для зачатия ребенка, но теперь Итачи знал, что таким образом они еще и любят друг друга. Об этом в книге не было ни слова, зато сейчас все вопросы вроде: «А что делать, когда кого-то любишь?» и «Как выражать свои чувства?» отпали сами собой. Итачи еще некоторое время смотрел на обнаженных родителей, не зная будет ли что-то еще кроме однообразных движений и прижатых друг к другу тел. Но единственное изменение было, когда Микото села сверху на мужа. Она выглядела достаточно агрессивно. Старший ребенок лег обратно в кровать. Он и так увидел слишком много из того, что видеть не стоило. У него не было права подсматривать за родителями, но иначе бы он так ничего и не узнал, а сейчас он точно понял, что такое любовь. И хоть в своем сочинении он не стал писать мысли прямым текстом, а завуалировал слова близости, в голове он детально разложил что и как. Все равно на фоне остальных сочинений, где молодая учительница округляла глаза, читая о любви к неизвестному богу, о пропитанном деньгами мире, об обожании искусства, а не человека, работа Итачи выглядела более-менее сносно. Однако педагог металась между двумя мыслями: либо отвести половину класса к психологу, либо наведаться к ним домой и узнать какая нездоровая атмосфера могла спровоцировать подобные мысли у третьеклассников. В итоге она не сделала ни одного, ни другого, посчитав это не ее заботой, однако больше таких сочинений не задавала. Приобретенные знания, как правило, нуждаются в применении, чтобы не стать ненужным мусором на свалке информации. Итачи никогда не был глупым ребенком, разве что в раннем детстве ему не хватало опыта, но позже, с возрастом, он научился применять всю собранную теорию на практике. Учиха-старший обладал аналитическим складом ума, поэтому все, что он делал, было не на интуитивном, но тщательном уровне анализа. Он знал, что должен сделать, когда родители ругают брата, понимал, как поговорить с мамой так, чтобы смягчить ситуацию, осознавал, как поступать в случае незапланированной детской истерики. Итачи с детства умел взять под контроль многие ситуации, но проще всего ему было сделать это с Саске. Что до самого Учихи-младшего он был совершенно не похож на брата. Хоть родители и не делали большого акцента на различии между детьми, Саске они воспитывали иначе. Младшему из братьев досталось больше любви и заботы, нежели когда-то получил Итачи. Парадоксально, но именно последний и давал львиную долю положительных эмоций мальчику. Саске был излюблен, изнежен и немного избалован. А как все избалованные дети он всегда требовал немного больше, чем остальные. Сам того не осознавая, он выпрашивал полное внимание матери, одобрение отца и всецелую любовь брата. Первые два пункта не вызывали никаких недовольств ребенка, но вот внимания отца, его похвалы, хороших слов он не получал и подсознательно это стало для него желанием номер один в том возрасте. Саске уже было шесть лет, и он пытался сделать хоть что-то, чтобы Фугаку заметил его и сказал, что он тоже такой же умный ребенок, как Итачи. Но даже в тот день отца двоих сыновей волновало, как обычно, что-то другое. – Бери тряпку и вперед! – скомандовала Микото мужу, вручая ведро с водой. – Не хочу ничего слышать. – Брось, не такие уж и грязные у нас окна, у соседей хуже бывают. Ну, Микото, давай на следующих выходных уберем. – Ты уже говорил это на прошлых. Нет уж, быстро на балкон! А твой телефон может подождать пару часов. – Дело не в нем… – Не надо мне сказки рассказывать. Я прекрасно знаю, чем ты хочешь заняться и чем быстрее ты помоешь окна, тем быстрее возьмешь его в руки. Давай-давай, мы с Итачи убираем здесь, а ты там. Мужчина обреченно вздохнул – спорить с женой всегда было бесполезно, только время потратит. Забрав из прихожей тряпку, он отправился на балкон. Женщине ни с того, ни с сего приспичило вымыть все окна в доме. И хорошо, что они только на кухне и балконе, иначе Фугаку заставили бы убирать еще где-то. А ведь он только вчера купил новый телефон. После неприлично устаревшего слайдера новый сенсор казался вершиной научно-технической мысли. Большой тонкий смартфон лежал на комоде и манил к себе, чтобы детально рассмотреть, но больше, чтобы зайти в ту игру, которой увлеклись мужики на работе и узнать, как играть в знаменитые танчики. Однако жена сорвала все его планы на сегодня. С видом смертельно обреченного человека Фугаку намочил тряпку и принялся оттирать окна. Хорошо, что на улице уже вовсю благоухала весна, и не нужно было надевать куртку из-за открытого окна. Саске, старательно выводивший буквы в прописи, вышел поинтересоваться, что делает папа. Заметив удрученно-сведенные брови, младший сын решил, что отец нуждается в помощи, а поскольку брата не было рядом, подумал, что это прекрасная возможность проявить себя и добиться расположения отца. Он прокашлялся и уверенно предложил: – Пап, тебе помочь? – Да чем ты… Фугаку замолчал – его осенила идея. Разве можно отказываться от помощи, если сын сам предлагает? Правильно – нельзя. Нужно ведь взращивать ответственность и прививать любовь к труду. А пока Саске будет ему помогать, он сможет немного… – Даже не знаю, Саске. А ты справишься? Это очень ответственное задание. – К-конечно, пап! – пообещал он, будучи невероятно гордым, что отец вот-вот решится поручить ему что-то важное, сложное. Кажется, папа доверяет ему и это не могло не обрадовать ребенка. – Ладно, иди сюда. Становись на стул, – он помог мальчику взобраться и дал в руки тряпку. – Вот так трешь и моешь, понятно? – Фугаку поелозил тряпкой по стеклу, наглядно показывая. – Нужно вымыть так, чтобы блестело и будешь хорошим мальчиком. – Да! – с радостным восторгом подтвердил он и сразу же принялся оттирать грязь. Отец похлопал младшего сына по плечу, постоял рядом несколько минут для приличия и ушел в комнату. Не теряя времени, он лег на кровать и скачал рекомендованную игру. Потребовалось некоторое время, чтобы разобраться с настройками и установить все на минимум, потому что максимальные параметры телефон не тянул и глючил. А потом он с головой ушел в нарисованный мир. Кажется, он понимал, почему коллеги по станку опаздывают и часто намного позже возвращаются с перерыва, предпочитая даже не пообедать, а поиграть. Теперь он в их компании. Как же он был рад избавиться от старого, убитого телефона, годившегося только для звонков и купить эту божественную «машину». Пусть даже пришлось потратиться вдвое больше чем он рассчитывал, оно того стоило. Да и в последнее время дома стало совершенно нечего делать: телевизор надоел, в газетах ничего нового давно не пишут, старший сын взрослый, а младший на попечении старшего – все пристроены. Вот и пришло время его заслуженного отдыха. Час прошел настолько незаметно, что он опомнился даже не от взгляда на часы, а от затекшей шеи. Он наклонил голову поочередно к правому и левому плечу, чтобы размять мышцы и был почти готов продолжать, однако его спокойствие прервали. В комнату зашел старший сын. – А я тут на минутку прилег отдохнуть, – заоправдывался отец. Но Итачи даже не обратил на него внимания, он вовсю смотрел на младшего брата, опиравшегося одной ногой о проем открытого окна и с тряпкой в руке тянулся к верхней части стекла. – Саске, – аккуратно позвал он брата, медленно идя к балкону. Итачи пытался подавить в себе порыв закричать, резко сорваться и рвануть к ребенку, но он знал, что это может спугнуть мальчика и привести к падению. Надо было чем-то отвлечь. – Смотри, что мне мама дала, – он вытянул пустую руку, зажатую в кулак. В дверном проеме появилась Микото, ошалевше смотря прежде всего на младшего сына. Она вовремя закрыла рот рукой, чтобы сдержать вскрик. Мужчина, ничего не понимая, тоже обернулся к балкону и только сейчас понял, что происходит. – Батюшки… – шепотом проговорил Фугаку. Последние шаги старший из братьев преодолел с невероятной скоростью, сгребая Саске в охапку и прижимая к себе со всей силы. Только почувствовав, что маленький брат в его руках и прижав его голову к плечу, он смог успокоиться и с яростной злостью посмотреть на отца. – Что там у тебя, Нии-сан? Старший благодарил все на свете, что вовремя зашел в комнату и, что Саске ничего не понял. Не поняв и что его обманули, он пытался раскрыть кулак брата, который тот прежде протягивал ему. – Фугаку! – закричала Микото, когда отошла от шока и убедилась, что сын в безопасности. Мужчина все еще лежал на кровати с телефоном в руках. – Ты больной на голову?! Ты..! – она задыхалась от ярости. – Что ты знаешь о том, как поступали с такими безответственными идиотами в древности?! – женщина вырвала телефон из рук мужа и швырнула на пол. Трещина разделила тонкий экран надвое. – Таких как ты разрезали напополам и бросали на съедение, а… Итачи прикрыл дверь, отворачиваясь с братом к окну и показывая ему пролетающих вдалеке птиц. Гулко бьющееся сердце постепенно успокаивалось рядом с Саске. Он ничего не понял. Не понял и почему мама так разозлись на отца, не понял, почему она кричит, не понял, почему Итачи закрыл дверь. Но, в конце концов, Саске ведь почти доделал порученную работу, значит, отец все-таки теперь считает его хорошим ребенком? Однако Итачи понял все и без крика матери. Он и раньше не считал отца главным в семье, однако сегодня его авторитет в глазах старшего ребенка упал до предельно низкой отметки. А после того, что ему устроила мать, Микото стала поистине главой семьи. И хоть женщина никак не была причастна к инциденту с Саске, доверять младшего брата родителям Итачи больше не мог. Зато сегодня он понял, что даже с самыми близкими следует быть жестким и решительным, если они поступают опрометчиво. Несмотря на испуг, который может почувствовать только мать к своему ребенку, Микото не кинулась к сыну, пропуская мимо глаз безалаберность мужа. Напротив, она, убедившись, что ребенок в безопасности сразу расставила все точки над «i». Мать стала для Итачи настоящим примером железной хватки и стального характера, который он считал, ему необходимо обрести. Женщина даже не знала, что именно ее образ повлиял на становление сына, и что именно из-за нее, Итачи однажды отказался подрезать волосы, решив отрастить длинные подобно у его примера выдержки и твердости. Однако позиция и мнение Итачи никак не влияли на Саске, по большей степени, потому что старший брат не говорил ничего на этот счет младшему, иначе бы тот примкнул на его сторону. Ибо стоило старшему Учихе высказать свое мнение относительно каких-то вещей, оно тут же становилось и мнением Саске. Хотя последний все еще считал отца главным, даже несмотря на большое преобладание старшего брата в его жизни. Ведь Фугаку выглядел большим, сильным, умным и взрослым, а маленькому ребенку не нужно было большего, чтобы авторитет взрослого человека оставался непоколебим. Хотя инцидент, произошедший спустя полгода после происшествия с окном, все же подорвал доверие к этому важному взрослому. Все уже готовились ко сну. Родители были у себя и как обычно смотрели телевизор, а Итачи и Саске смирно лежали в кроватях, но все еще не спали. Телевизор им вовсе не мешал. – Братик, а ты веришь в волшебство? – тихо спросил Саске. – Нет, ложись спать, – строго сказал старший брат. – А я вот верю. А если ты верить не будешь, то дедушка Мороз к тебе не придет, – мальчик показал Итачи язык. – Его… – подросток одернул себя на слове «не существует» и изменил фразу: – Если ты не ляжешь спать, он и к тебе не придет, потому что дарит подарки только послушным детям. – И тем, кто верит в волшебство, – не унимался младший. Он совсем не ощущал сонливости, наоборот был готов играть еще целую ночь. – Мигом спать, Саске, иначе расскажу все твоему деду Морозу. – А ты знаешь его номер? – удивленно спросил мальчик. – Саске! Младший хихикнул и отвернулся к стене. Сон вовсе не приходил, а в голове навязчиво крутилась мысль: «Почему брат не верит в магию?». Через некоторое время Саске опять повернулся к Итачи, чтобы спросить еще раз, но тот уже спал. Он вздохнул и неожиданно придумал кое-что, чтобы убедить брата в своей правоте. Мальчик тихонько встал с кровати и вышел из комнаты, сказав родителям, что идет в туалет. После ужина Саске оставил на столе открытую раскраску и карандаши. Его гениальный план заключался в том, чтобы разукрасить незаконченную вечером картинку, а на утро удивиться и сказать брату, что она каким-то чудесным образом оказалась разукрашена, а ты еще в волшебство не верил! Учиха-младший засиделся, пытаясь заполнить цветом каждый элемент, да еще и выбрать те цвета, которые бы он никогда не выбрал для разукрашивания – чтобы наверняка убедить брата, что это сделал не он. Картинка получалось очень насыщенной и красивой. Кажется, он в первый раз настолько старательно рисовал. Телевизор в комнате начал работать громче и Саске подумал, что ему намекают, что пора вернуться и лечь спать. Он как можно быстрее дорисовал последнюю рыбку и сложил карандаши в коробку, так как они лежали после ужина. Мальчик выключил свет и тихо подошел к двери – он хотел незаметно пробраться, чтобы родители не увидели его и не стали ругать, а то вдруг брат проснется и все узнает. Тогда его безупречному плану конец. Он внимательно вслушался в происходящее за дверью. Сначала ему показалось, что работает лишь телевизор, но среди чужих голосов он слышал приглушенные знакомые вскрики, раздававшиеся голосом матери. Саске ощутимо напрягся, крепко сжимая дверную ручку, но боясь ее повернуть. В детской голове не могло уложиться, что заставило его маму издавать такие звуки? Неужели ей больно? Может не все так плохо и у нее болит живот, и надо разбудить папу? Мальчик напряженно сглотнул, медленно поворачивая холодную металлическую ручку и приоткрывая дверь. Он в ту же секунду зажал рот и нос руками, чтобы не выдать своего присутствия, ошалело, с ужасом наблюдая за происходящим. Отец возвышался над матерью, придавливая ее к кровати. Детские глаза видели одни и те же «толкающие движения» совершенно голых, вмиг показавшихся омерзительными тел. Он не понимал, что происходит, но ему казалось, что его матери больно, иначе, почему она издает такие звуки и так держится за плечи папы? Мальчик дрожал и готов был вот-вот сорваться на слезы. Как ей помочь? Что он может сделать? Саске чувствовал одновременное бессилие, вину и резкую отторгаемую ненужность. Мама вскрикнула громче, а он еще сильнее напрягся. Его отец, кажется, не планировал останавливаться. Саске должен помочь, только бы двинуть ногой и зайти в комнату, но он стоял как вкопанный и продолжал лицезреть самый большой ужас за всю свою маленькую жизнь. Подавив писклявый всхлип, он глубоко вдохнул и вбежал в комнату, распахивая дверь. – Мама! Две пары глаз тут же обернулись на дрожащего в подступающей истерике малыша. Он не мог даже вдохнуть. – Саске, а ну быстро иди спать! – гаркнул Фугаку. – Но мам… –Ты мешаешь нам! В кровать, сейчас же! Маленький ребенок не знал, что делать, но голос отца настолько испугал, что его и след простыл. Он забежал за шкаф, скрываясь в темноте комнаты, и застыл между своей и кроватью брата. Крупные слезы неконтролируемо лились по щекам и падали на пол. Охи со стороны родителей возобновились, и он зажал уши, закусил губу, так и не двинувшись с места. Коленки подкашивались, и он готов был залезть под кровать, как только они окончательно подогнутся и коснутся пола. Он бы никогда оттуда не вылезал. Локтя вдруг просто коснулись, и Саске был готов закричать и ударить обидчика, но открыв глаза, увидел, что это Итачи. Брат мягко подвел его к своей кровати и заставил лечь, накрывая их одеялом и обнимая маленького брата. Он тихо-тихо что-то шептал тому на ухо и гладил по голове, но Саске ничего не слышал, он все еще плакал. Младший даже не помнил, когда слезы закончились, и он лежал опустошенный, запуганный происходящим, но крепко-крепко жмущийся к Итачи. Из той ужасной ночи, он смог четко запомнить только одно – единственный человек, которому он нужен и, кто сможет защитить его – это старший брат. А самое безопасное, теплое и светлое место в мире – за шкафом.