Тишайший вечер

      — …У нее ушиб головного мозга средней степени тяжести. Невозможно спрогнозировать, когда отек спадет, на это могут уйти месяцы. — Раздался шорох переворачиваемой страницы. — Я… я не уверена, что ты готов ознакомиться с результатами обследования, Кейт. Подожди немного. Дай ей прийти в себя и снова стать твоей дочерью. Тебе будет непросто смириться с тем, что мы обнаружили и…       — Я хочу увидеть, — это был мой папа, и он говорил так, словно находился на грани слез. — Что этот сукин сын сделал с Рей?!       — Ничего непоправимого, тебе не о чем беспокоиться. Она жива и цела. Три другие девушки тоже в порядке. Давай считать сегодняшний день благословением свыше.       Голос принадлежал женщине. Я не помнила имени, но я точно ее знала.       Теплая ладонь накрыла мою руку… Кто это?.. Ощущения приходили урывками: запах больницы, сдавленное папино всхлипывание, то, как доктор похлопывала его по спине, пробуя утешить. Постельное белье было мягким, а рубашка — приятной и свободной, ткань совершенно не раздражала порезы и ушибы.       А еще здесь было безопасно. С потолка не капало, до меня доносилось лишь тихое попискивание мониторов из соседних палат. Вокруг люди. И я жива.       Из носа у меня торчали странные тонкие трубки. Я рефлекторно сжала пальцы, едва осознала, что это, и сразу ощутила неприятное жжение от горла до трахеи. Боль возвращалась. Ступни отозвались покалыванием, живот скрутило короткими спазмами, а голова…       Папа наклонился ко мне.       — Джанин, похоже, она просыпается!       Ох!.. Боже!.. Я дернулась от захлестнувшей меня волны головной боли — в надлобье било, словно в набат. И учуяла аромат духов.       — Я введу ей немного «Д*****», — сообщила доктор Джанин. — Чтобы снять боль, а то сейчас ей нелегко. — Доктор пощелкала пальцами у меня перед носом: — Рей? Ты меня слышишь?       Я вздрогнула. В горле пересохло…       — Радует, что рефлексы в порядке, — прокомментировала Джанин. — Рей, ты в Эсперансе, в Луизиане. В больнице. А теперь плавно… Не пробуй встать, хорошо? Перетруждаться сейчас тебе вредно. Тебе поставили капельницу и кислородные трубки в нос. Когда захочешь пить, я их выну.       Свет резал глаза, но я заставила себя разлепить веки — в паническом желании убедиться, что происходящее не сон.       Стены палаты были выкрашены в голубой и зеленый цвета, рядом находились папа и пожилая женщина, наливавшая мне воду. Я медленно моргнула, приходя в себя, и облизала потрескавшиеся губы. Ха! Я и правда сбежала! Я наконец-то дома.       Отец стиснул мою руку, у него в глазах стояли слезы.       — Ты справилась, Рей! У тебя получилось!       Доктор напомнила папе, что ему следует соблюдать осторожность, чтобы не задушить меня ненароком в объятиях, и ушла проведать моих подруг. Папа сдержался, только очень крепко сжал мою руку, а мне так захотелось обнять его… Если бы не боль — настолько сильная, что, попытавшись привстать, я едва не потеряла сознание. Я сдалась, жадно припав к поднесенному стакану с водой, и поморщилась.       — Эти трубки сущий кошмар, — проворчала я.       Глаза слезились, но я запретила себе плакать. На бедного папу и так свалилось слишком много всего.       — Что поделать, кое-кому очень не хотелось дышать, — невесело улыбнулся он, потирая лицо. — Ты недолго пробыла без сознания, милая. Доктор уверена, что ты выкарабкаешься.       — Я дома. Дома — да хоть бы расколотая на куски, главное, что вернулась.       И мы нарушили все правила — папа вскочил, так стремительно, что опрокинул стул, и заключил меня в объятия. Я зашипела сквозь зубы, но обхватила его в ответ, так сильно, как только позволяли ослабевшие мышцы. Мы с папой плакали вместе. Я была дома, живая и невредимая, а он был рядом со мной!..       — О, бог ты мой, Кейт!       Вернувшаяся в палату Джанин слегка шлепнула папу по руке и потребовала немедленно меня отпустить. Но отец просто прижал ее к нам, и Джанин с обреченным вздохом погладила нас по волосам — а мы то смеялись, то плакали. Это было какое-то странное эмоциональное единение… Радость и горе одновременно.       Я была жива и вернулась домой, но знала, что никогда не стану прежней.       Медсестры убрали кислородные трубы и отсоединили капельницу. Посмотрев на поднос, которые оставили у меня на столике, я нехотя поклевала морковку — только ради спокойствия папы. Джанин вскоре отправилась по делам — на обход, к моим подругам по побегу, и я надеялась, что с ними тоже все хорошо, что их родные рядом.       — Райану не терпится тебя увидеть, — вздохнул папа, угощаясь моим неаппетитным обедом. — Я… я сказал ему, что ты уехала отдохнуть, — поморщился он и потер заросшую щетиной щеку. — Подумал, так будет проще.       — Ты правильно сделал. Хорошо, что он не испугался. Незачем ему видеть меня такой.       Папа откинулся на спинку стула.       — Они сказали, что продержат тебя здесь около недели — проведут анализы крови и прочее, заодно убедятся, что контузия несильная. Джанин считает, что опасности нет. — Он бросил взгляд на дверь. — Я постоянно буду возле тебя. Никому нет веры в этом проклятом городке.       Не успела я спросить почему, как в дверь тихо постучали. Папа встал, просветлев — он явно знал, кто пришел. Он пригласил визитера войти, а я между тем попробовала принять сидячее положение. Кто, кроме папы, мог меня навещать? Я вздрогнула от пронзившей виски боли. Все будто в тумане… Нет, скорее — как под толщей воды. Мозг отказывался вспоминать. Воспоминания приходили урывками, словно моему сознанию было не под силу охватить всю тяжесть этой ноши.       В общем-то я была признательна своему организму на это. Я получила возможность просто наслаждаться обществом отца, по крайней мере, какое-то время. И втайне надеялась, что это затянется надолго. Вернуть то, от чего оградил меня мой разум, будет тяжело. Все те долгие холодные ночи в темнице, то, как я смотрела в стену, не позволяя себе плакать… холодные кандалы… монстр во мне…       — Рей?       Туман вновь сгустился, когда я услышала папин голос и подняла голову, отмахиваясь от неприятных мыслей. Папа послал мне ободряющую улыбку и кивком указал на посетителя.       Бен сидел верхом на стуле, сложив руки на спинке, и робко улыбался мне. То и дело поглаживая щетину, будто в задумчивости, он выглядел несколько изможденным. Густые черные волосы, убранные под шапочку, неброский свитер и брюки цвета хаки. Наверное, заглянул в больницу прямо с работы — справиться, как у меня дела.       Онемевшие ноги покалывало. Во мне проснулось нечто животное — и оно страстно желало удрать: рвануться с места и забиться в самый темный уголок. По неведомой причине при виде гостя глаза начали слезиться. Будто рефлекс. Я торопливо утерла слезы, отводя взгляд, и папа склонился надо мной.       — Прости, дорогая, — сказал он. — Бен очень переживал, вот я и подумал…       — Все в порядке, — перебила я его, отмахнувшись. — Спасибо, что навестил меня, Бен.       Его улыбка стала шире, а у меня стеснилось в груди. Было что-то, чего я не могла уловить, но очень хотела вспомнить…       — Всегда пожалуйста, — промурлыкал он.       Нет, голос был другим. Мое тело немного расслабилось, не поддаваясь панической атаке. Да что со мной творится? Я что теперь, до конца жизни буду шарахаться от каждого встречного мужчины?       — Джанин говорит, что память восстановится не сразу, — насторожился папа и достал из прикроватной тумбочки блокнот и ручку. — Записывай все, что вспомнится, Рей. Но не переутомляйся. Ты побудешь здесь еще какое-то время, прежде чем я смогу забрать тебя домой, но не волнуйся, я буду охранять тебя и никуда не уйду.       — Это смешно, — ответила я. — Тебе надо домой, Райан там совсем один.       — Он пока погостит у дочери Джанин. Я заеду к нему, когда смогу, — папа положил блокнот мне на колени и взял меня за руку. — В душе я до сих пор боюсь, что ты исчезнешь.       — Поезжай домой и выспись, Кейт, — произнес Бен и предложил: — У меня сегодня больше нет приемов, так что я могу посидеть с ней.       Я многозначительно глянула на папу, и он тяжело вздохнул. У него запали глаза, весь его вид выдавал, насколько он измучен, ему явно не помешал бы душ, а я была уверена, что вполне в состоянии обойтись день-другой без него.       Сердце дрогнуло — как я могла забыть, через что пришлось пройти отцу. Я с улыбкой похлопала его по руке.       — Со мной все будет хорошо, — пообещала я. — Я никуда не исчезну. Вокруг столько людей, и они все за мной наблюдают.       Папа немного смягчился и поцеловал меня в лоб.       — Я вернусь очень скоро, не успеешь соскучиться. Сразу звони мне, если я понадоблюсь, — он подтолкнул ко мне тарелку с недоеденным малоаппетитным ужином. — И смотри не голодай.       Попрощавшись, он ушел, оставив меня наедине с Беном, в окружении негромкого гула медицинских приборов: в больнице на работу заступила ночная смена, лишь попискивание мониторов и скрип каталок по линолеуму нарушали тишину.       Бен облокотился на спинку в изножье кровати и снова улыбнулся.       — Ты не представляешь, как чертовски трудно будет спроваживать его отсюда домой каждый вечер. Я никогда не видел его более счастливым, чем когда те рыбаки позвонили в полицию и рассказали, что выудили вас четверых из реки.       — Надо не забыть поблагодарить их.       — Твой папочка уже сделал это, да так основательно — не знали, как его остановить.       У Бена был такой приятный голос. Южный акцент проступал в нем явственнее, чем у папы, и Бен удивительно располагал к себе. Я улыбнулась ему и уставилась на простыни. Любой голос лучше, чем холодный баритон Кайло. Расчетливый, лишенный эмоций… Лишенный всего человеческого.       Стул, на котором совсем недавно сидел отец, скрипнул, когда Бен перебрался ко мне поближе. От него, как обычно, пахло приятно, не каким-то чужаком — не чем-то, что могло бы вернуть меня к плохим воспоминаниям. Я опустила взгляд на свои поломанные ногти — я немного смущалась перед Беном. Может, лучше бы папа остался…       — Я сижу слишком близко? — спросил Бен. — Могу отодвинуться, если хочешь.       — …Все в порядке.       — Скажи, если почувствуешь себя некомфортно, Рей, — он постарался заглянуть мне в лицо. — Я объяснил твоему папе, чего ждать в ближайшие пару недель, и хочу обсудить это с тобой.       — Отлично, — прошептала я.       Бен вдруг протянул руку и двумя пальцами поднял мою голову за подбородок, вынудив смотреть на него. В его карих глазах светилась печаль.       — Послушай меня, — мягко продолжил он. — Я лишь хочу помочь тебе и облегчить жизнь твоему папе. В ближайшие месяцы он будет очень занят поисками того, кто сделал это с тобой, и вид твоих страданий ничуть не упростит ему задачу.       — У меня нет посттравматического расстройства! — нахмурилась я. — Я чувствую себя прекрасно.       — Ушиб мозга вызвал провалы в памяти. Пройдут недели, возможно, даже месяцы, прежде чем это состояние отступит, и потом ты начнешь чувствовать. Сначала понемногу — голоса, ощущения — но ненадолго. Затем они перерастут в ночные кошмары и галлюцинации, воспоминания, отторжение, оцепенение.       «Нет, нет у меня никакого ПТСР! Им страдают те, кто возвратился с войны, но не я! Я счастлива вернуться домой, к отцу и брату, и страшные воспоминания вовсе не тревожат меня! Если я не буду думать о них, как забыла про чувство во время плена, возможно, они никогда не вернутся! Нельзя опускать голову! То, что прячется глубоко внутри, не беспокоит меня ни в малейшей степени!»       Я оттолкнула его руку — резко, зло.       — Намекаешь, что мне надо лечиться? Я не свихнулась! Пару деньков отдохну — и буду в полном порядке!       — Не свихнулась, конечно, но тебе необходим тот, кто поможет тебе пройти через все, что ты почувствуешь и вспомнишь. Безопасная гавань, в которой ты сможешь дать волю чувствам и воспоминаниям.       Во мне вспыхнула злость. И это было совсем на меня не похоже. Я чувствовала себя так, словно угодила в ловушку, словно волей-неволей превращаюсь в жертву, на которую будут смотреть с жалостью и сочувствием, представляя, чему я подверглась… «Я не слабая… Любая другая погибла бы, окажись она на моем месте! Я выкарабкалась из этой передряги целой и невредимой и помогла спастись другим!»       — Не говори со мной так! — огрызнулась я.       — Рей, я понимаю…       Я села — но слишком резко, голова чуть закружилась.       — Нет, ничего ты не понимаешь! Какого черта ты вообще можешь понимать?! Явился сюда и устраиваешь тут сеанс психоанализа, как будто я какая-то шизанутая! Я абсолютно нормальная! На самом деле я хоть сейчас могу подняться и пойти гулять куда вздумается!       К чести Бена, он пытался остановить меня. Я свесила ноги с противоположной стороны кровати и, понадеявшись на свои силы, встала на ослабевшие ноги.       Каждый мускул в теле буквально сжался. С отвращением я осознала, насколько мои мышцы атрофировались после побега. Я не успела схватиться за кровать и с запозданием поняла, что сейчас рухну на пол и отрублюсь.       Но вместо этого меня настиг внезапный приступ сильнейшего головокружения. Как в тумане, я начала падать, отстраненно почувствовав, что в последний момент меня подхватили, и снова погрузилась в беспокойный сон.