POV Автор
Взрыв. Это был самый настоящий взрыв, когда Уиллоу все же купила первую пачку сигарет в этом мире — слишком уж долго та держалась, прогибаясь под обстоятельства, под чужую жизнь и каждую безумную грань непонимания. Нет, серьезно. Прошло почти полтора месяца, с момента, когда ее жизнь застыла в этом вечном аду — в чужом месте, в окружении людей, что искренне ее презирали. Без родных. Без друзей. Без поддержки кого-либо вообще в этом мире. Порой, уставившись в одну точку, Уиллоу думала о самых безумных вещах. Будучи еще в школе, девушка обожала книги, где кто-то волшебным образом попадает в другой мир, но никогда и представить не могла, что и сама станет на эту тропу. Только вот спасать ей было нечего. Да и она не была избранной. Законам фэнтези подлежала только смена ее внешности — ухоженная, всегда собранная и чопорная блондинка вдруг стала неформалкой с ярко-розовым омбре. Да и физически в этом мире Уиллоу была младше — вместо двадцати трех в паспорте красовалось восемнадцать, что не скажешь о ее голове, так досконально сохранившей свою «старость». Это было не только чертово перемещение в другой мир, но и в другое время — ее родной 2015 теперь был частью только ее воспоминаний о другом будущем, а за окном красовался 2010 во всей своей красе. Но в остальном, «ее фэнтези» с перемещением в другой мир было полным отстоем — никаких эльфов, никаких суперсил и магии, никто не говорит о том, что она избранная, и только она может спасти мир. Да и принц на белом коне не спешил ее спасать — реальность состояла из того, что Даймонт была всем безразлична. И она никого и ничего не спасала, а скорее выживала сама. Целый месяц девушка то и делала, что работала, лишь бы купить еду, чтобы иметь возможность принять душ и согреться — взрослая жизнь захлопнула ее в своей ловушке, лишь подталкивая к отчаянию и глубочайшей депрессии. Уиллоу было одиноко. Кортни не была тем человеком, с которым ей хотелось общаться, да и доверять этой брюнетке, вряд ли можно, а больше никого рядом и не было — коллектив ее ненавидел, подставляя подножки и усложняя и без того непростую жизнь розово-блондинистой бедняжки. Да и какая разница, кто и что. Все эти люди были чужими. Эта жизнь была чужой. И каждый день просыпаясь, Уиллоу молила лишь об одном — чтобы все это прекратилось. Чтобы боль ушла. Чтобы паника исчезла. Чтобы ее жизнь к ней вернулась. Но все застыло. Ее душа тоже. Все надежды в один миг иссякли. И это было худшим, что могло с ней случиться — сегодня был день, когда Уиллоу сложила руки, принимая поражение и погружаясь в себя окончательно.***
POV Вильгельмина
— Вильгельмина, возвращайся на планету Земля, — щелкнув пальцами перед носом у девушки, приказывает миссис Бишоп. — Будь добра и слушай то, что я говорю, а не витай в облаках. Кивнув, Уиллоу тяжело вздохнула — пара девчонок позади нее хохотнули, шепнув друг другу что-то о том, что Даймонт вновь на наркотиках, потому и парит далеко отсюда. Эти люди знали лишь осуждение, знали лишь любовь к сплетням и холод в душе. — Сегодня очень, очень важный вечер, — повторила миссис Бишоп, пытаясь скрыть волнение, что мягким румянцем выдавали ее щеки. — Все должно пройти идеально, если вам дорога эта работа. Потому что если вы хоть в чем-то ошибетесь — головы не сносить ни вам, ни мне. — И что за шишка заказала у нас банкет? — сложив руки на груди, недовольно спрашивает Кортни. — Неужто вновь какой-то раздутый актеришка? — О, мисс Томпсон, все гораздо хуже. — Кто-то из правительства? — бровь на лице высокого, худощавого су-шефа подпрыгивает вверх от удивления. — В точку, — вскинув верх палец, заявляет начальница. — Сегодня у нас пройдет банкет в честь дня рождения Полковника военно-воздушных сил США — мистера Джеймса Роудса. Мы уже проходили через этот военный ад в прошлом году с майором Морганом, и все мы помним, чем это закончилось. Я уже, было, хотела возразить, ведь ничего не помнила, в отличии от них, но все же сумела сдержать язык за зубами — чем раньше она закончит свою речь, тем скорее я смогу раствориться в повседневной рутине, когда собрание закончится. — Так что прошу, нет, даже приказываю — никаких инцидентов, никаких оплошностей и даже малейших ошибок! У мистера Роудса очень влиятельные друзья, которые в мгновение ока могут прикрыть нас к чертовой матери, потому я молю вас — приложите максимум усилий, чтобы не накосячить, если желаете сохранить работу. Тебя, Вильгельмина, это касается в первую очередь. Пока в голове звучит возмущенное: «да, блять, ладно?», я покорно киваю, скрестив руки на груди и впиваясь глазами в любовницу отца, что не упустила возможность уколоть меня за все прошлые «мои не мои» проколы. — Все должно пройти на высшем уровне, — вновь покосившись на меня, громко дает установку Лайла. Выдерживая эту пытку, я даже не отвожу от нее свой встречный взгляд — видимо, слишком устала стараться доказать всем, что «я» теперь другая. Бесконечная усталость брала верх, и за ней я не видела, как некоторые границы размываются, разрешая себе терять контроль над собственным поведением и даже эмоциями. Миссис Бишоп переключилась на обсуждение пышного празднования с живой музыкой и даже перерывами на перекур и танцы. Арендовав целый зал, этот полковник желал провести сегодняшний вечер именно по своему стандарту, раздав несколько десятков установок и заказав лишь дорогие, особенные блюда, что готовятся не так-то быстро. Даже барную стойку, которая сегодня была моей лучшей подругой, приказали пополнить всевозможными дорогими напитками, которые мы предоставляем лишь в особых случаях, да и несколько ящиков виски высшего сорта было приказано регулярно разливать посетителям, чтобы те не успели заскучать. Вроде бы, заказ был достаточно необычным, и должен был бы заинтересовать меня, но все было тщетно — я плыла, как в тумане, машинально проживая каждую из секунд сегодняшнего дня. Мысли в голове, на удивление, вели себя крайне тихо, а пустота, что царствовала в груди, позволяла делать все по инерции, даже не задумываясь над собственными движениями. Равнодушие заполняло каждую клеточку моего тела, отторгающего эту реальность. И все бы ничего, если бы не вечное желание бросить все и сбежать домой. Не в квартиру, а в… другую жизнь. Час за часом подготовки, я даже не успела заметить, как вечер наступил — ближе к шести, гости в самых странных, дорогих и разноцветных нарядах стали заполнять наш главный зал, а их хохот и разговоры разбавляла тихая живая музыка на импровизированной сценке. Именинник — высокий темнокожий мужчина в идеально выглаженном синем брючном костюме — казался очень даже приветливым, доброжелательным человеком, дарившим всем свою улыбку. Не мудрено, что столько людей пришло его поздравить — полковник Роудс даже на первый взгляд казался хорошим, «теплым» человеком, притягивающим к себе других. — Почему они не садятся за стол? — спустя почти час после появления в зале последнего из пришедших гостей, спрашиваю я у своей напарницы по смене в баре. — Думаю, ждут кого-то, — протирая по десятому кругу стойку, отвечает Китти. — Такое бывает — богачи не славятся своей пунктуальностью, как бы клишировано это не звучало. Сделав глубокий вдох, я хватаю один из подносов и вливаюсь в поток людей в зале, предлагая скучающим мужчинам виски — смена казалась мукой, и я готова была хвататься за любую из соломинок, лишь бы не стоять без дела. Благо, выпить желали почти все, потому я затерялась в зале минут на сорок — их нежелание садится за стол уже начинало слегка раздражать как официантов, так и поваров, что без устали колдовали над блюдами. Непривычно громкий рев мотора за окном привлек к себе мое внимание — наполняя выпивкой стакан седого джентльмена, я машинально повернула голову в сторону большого, панорамного окна рядом, пытаясь найти виновника этого громкого «рычания». — Не прошло и ста лет, — фыркает мужчина, которого я обслуживала, пригубив только налитый стакан. Красная спортивная машина показывается из-за угла, а затем, буквально через две секунды она тормозит у входа в ресторан, феерично разворачиваясь при торможении, что оставило по себе темный след от шин на асфальте. Парковка в стиле «Need for Speed» оживила всех в зале, приковав к себе всеобщее внимание. Я не успеваю даже подойти обратно к барной стойке, чтобы пополнить графин с виски, как в фойе врывается темноволосый мужчина — точно самое дерзкое и эффектное появление из всех, что я видела — а его рука как-то уж слишком профессионально кидает на столик к администратору ключи от машины. — Пусть «валет» отгонит машину на парковку, — строго приказывает незнакомец, широким, вальяжным шагом направляясь в зал — как лев, что шагает по принадлежащей ему территории. — Чего стоим? — раскинув руки в стороны, с издевкой спрашивает тот, остановившись в нескольких шагах от меня и направив свой взор в сторону гостей. — Кого ждем? — Ты опоздал на полтора часа! — обиженно заявляет именинник, делая несколько шагов навстречу к этому павлину. — Тогда зачем тратить драгоценное оставшееся время на упреки, Роуди? У моего друга день рождения — да начнется празднование! И празднование началось — стоило темноволосому обнять именинника, атмосфера в зале разрядилась, а гости медленно, но все же заняли свои места, разрешая персоналу, наконец-то, приступить к работе, балуя их всевозможными вкусностями из меню. Спустя час, может чуть меньше, мистер Роудс — тот, чьи желания мы сегодня исполняем — приказал разлить особенную бутылку виски 1926 года, что он лично привез до начала торжества, и мы покорно повиновались. Работа есть работа, как не крути, даже когда твоя жизнь это сплошной туман, в котором ты всего лишь потерянный, заблудший и дрожащий ежик. — Ты идешь к левому краю стола, — приказывает мне Китти, вручая в руки поднос с горячим дорогим напитком в стаканах, что та равномерно разделила на количество присутствующих в зале мужчин, — я — к правому, поняла? Кивнув, я делаю глубокий вдох, выпрямляю спину и обхожу барную стойку, направляясь в зал — туда, где компания «великих» людей весело хохотала и болтала на фоне легкой, незамысловатой музыки. Шаги Китти слышались прямо позади — она быстро топала ножками, а ее тонкие каблучки мелодично отыгрывали свой бой. Богачи болтали — в прочем, как и любые другие посетители — в то время как мы, прислуга, были лишь тенью, что доставляла им лакомства. Нас никто не замечал до тех пор, пока мы с милой, натянутой улыбкой не склонялись над ними, протягивая желаемое. Никаких спасибо — сухие кивки, да взгляды, что говорят «скорее убирайся из моего личного пространства». Вот, каким было это высшее общество — ничего не стоящая знать, что выезжала за счет денег и раздутого самомнения. По правде говоря, я и не догадывалась, что такая древность существует и в 21 веке — классовая неровность процветала, а те, у кого больше денег, относились к прислуге как к куску мяса. И как это в Мидтауне еще не восстало из пепла рабство? Жаль, что эти идиоты не понимали, что они тоже всего лишь люди. Такие же люди, как и каждый из нас. А все люди одинаково истекают кровью. Огибая угол, я наконец-то подхожу к центральной персоне за столом — виновник торжества, в отличие от остальных, кидает на меня теплый взгляд, протянув руку за стаканом с выпивкой. Вручив виски со льдом мужчине, я тепло улыбаюсь в ответ, а его искреннее «спасибо» настолько удивляет меня, что я даже секунду мешкаю, прежде чем ответить и продолжить свою работу. Хотела бы я сказать, что у меня дрожали коленки, или же что мистер Роудс настолько обескуражил меня своей благодарностью, но.… На самом деле это всего лишь была я. Сделав шаг в сторону от мистера Роудса, я не заметила, что опоздавший мужчина, соседствовавший с именинником, секунду тому отодвинул свой стул. Гребанный стул, о ножку которого я благополучно споткнулась. Дальше все происходит как в замедленной съемке — стакан, что предназначался этому мужчине, падает куда-то ему в промежность, а поднос ударяется о его плечо, после чего с громким лязгом падает на пол. В зале тут же повисает тишина. И, хуже всего, что все смотрели не на мое падение, и не на то, что я распласталась на полу. Всех интересовала только реакция брюнета с идеально подстриженной, сексуальной бородкой, на которого обрушились все последствия моей невнимательности и неуклюжести. Медленно повернув голову в мою сторону, мужчина взглянул на меня снизу вверх — его взгляд говорил что-то вроде «ты что, блять, серьезно?» Сердце, казалось, свалилось куда-то в пятки, исчезло из груди, замерло, перестало биться, пятая точка ныла от столкновения с мраморным полом, а щеки тут же вспыхнули от стыда — кроме «твою ж мать» в голову больше ничего не приходило. — П…Я.… Простите, пожалуйста, — голос предательски дрожит. — Я… Боже, простите. Поднявшись со своего стула, «пострадавший» протягивает мне руку, ничего не отвечая. Но его глаза… Боже, как они смотрели на меня. Это было что-то среднее между прожиганием и желанием испепелить другого человека взглядом. И я определенно не знала, чего ждать от мужчины, который так на меня смотрел. Опуская взгляд на его штаны, я с горечью осознаю, что на них расплескался виски — кажется, я только что потеряла свой спасительный круг, коим была для меня работа в этом идиотском ресторане. Потеряв работу, мой кислород будет ограничен — без диплома, без законченного среднего образования никто не захочет даже смотреть на меня. И я умру, скитаясь по мусорным бакам в поисках еды, утратив этот небольшой, но все же спасительный доход. — Мистер… — ВИЛЬГЕЛЬМИНА ДАЙМОНТ! — раздается на весь зал прежде, чем с моих губ успевает сорваться очередное неловкое извинение. — ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ НАДЕЛАЛА, ГЛУПАЯ ДЕВКА? Закрываю глаза на секунду — о, только не этот идиот! Только не старший менеджер, который подбивал ко мне клинья, и получил отказ — уже больше двух недель этот мужчина яростно ненавидел меня, пытаясь всячески наказать за то, что я не желала делить с ним постель. Я ни с кем не желала ее делить, если честно, а уж с этим слизняком так тем более. — ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, КАК НЕПРОФЕССИОНАЛЬНО ЭТО ВЫГЛЯДЕЛО? — Да, Майло. Я все понимаю. — Приношу свои извинения, Энтони, — Майло буквально через мгновение оказывается рядом, протягивая мужчине в дорогом черном костюме белоснежную салфетку и натянуто усмехаясь. — Будьте уверены — мы накажем эту неумеху по всем параметрам. Она больше не подаст ни одного напитка в этом ресторане. — Собираетесь уволить ее за то, что она пролила на меня стакан с выпивкой? — бровь мужчины скептически подпрыгивает вверх, а взгляд становиться на удивление осуждающим. — Мы увольняли людей и за меньшее. — С таким отношением к сотрудникам, странно, что на вас вообще кто-то работает. — Но, мистер… — Эта юная особа виновата только предо мной, и как ее наказывать — решать только мне. И я накажу ее так, как пожелаю, Майло. Уж поверьте — в наказаниях для плохих девочек я знаю толк. Хихиканье за столом и мой разинутый рот говорили только об одном — Майло проиграл изначально проигрышный бой. — Но эта девушка… — Вы, правда, желаете поспорить со мной? Рот Майло с лязгом захлопнулся, а глаза увеличились в несколько раз — побледневшее лицо мексиканца выдавало его страх перед этим мужчиной, что так бесцеремонно возомнил себя хозяином ресторана. — Вот и чудно, люблю уважение. А теперь возвращайтесь в норку, из которой вы выползли, ладно? Не мешайте моему лучшему другу праздновать, ваши крики не только портят всем аппетит, но и вызывают яростное желание врезать вам несколько раз, чтобы вы наконец-то заткнулись. Казалось, внутри меня все занемело от шока и испуга — я не понимала, что сейчас происходит, но выражение лица одного из моих боссов стоило даже такого унижение, как падение на пол перед почти тремя дюжинами людей. — Ваши брюки можно просушить в уборной, — чуть слышно предлагаю, как только Майло попятился к выходу из зала. — Простите меня еще раз, я… — Забудь. Где уборная? Сама не осознаю, как с моих губ срывается нелепое «я провожу вас», после которого я тут же срываюсь с ног и следую в мужскую уборную — казалось, в моей голове что-то переключилось, а здравый рассудок ушел в отпуск, настолько сильно я волновалась. Не успела дверь за спиной гостя захлопнуться, как я тут же схватила парочку сухих салфеток и стала прижимать их к мокрой части брюк незнакомца, опускаясь перед ним на колени. Господи, я не мыслила, что творю, не понимала, насколько глупо и нелепо это выглядит, какие рамки переходит, а лишь мечтала исправить ситуацию, мечтала иссушить его штаны и позабыть о случившемся. Хотелось просто оставить этот инцидент в прошлом как можно скорее, и плевать, что для этого потребуется. — Красивая девушка не только сама падает к моим ногам, но и так страстно накидывается на меня в туалете, — хохотнув, заявляет мужчина, оценивая мое поведение. — Скучнейший вечер в моей жизни наконец-то начинает становиться интересным. — Если это скучнейший вечер в вашей жизни, то страшно подумать, как тогда проходят ваши среднестатистические вечера. — Ты и не представляешь, милая. Не представляешь. — Небось, купаетесь в деньгах, как это делал Скрудж МакДак? — срывается с моих губ язвительная шутка прежде, чем я успеваю ее обдумать. Но реакция шатена приятно удивляет — чувство юмора у него явно на месте: — Вроде того. Плюс-минус парочка молоденьких Поночек в бикини. Усмехаюсь, понимая, что такой, как он, может себе это позволить — один его костюм высшего качества кричал об обеспеченности, а уж о часах на руке и вспоминать не стоит. Подняв на миг глаза, я вдруг осознаю, что губы брюнета растянуты в какой-то странной, сексуальной, даже пошлой улыбке, пока его карие пристально следят за каждым моим действием — это, черт возьми, слишком сильно вгоняло в ступор и краску. — Почему вы улыбаетесь? — вернувшись взглядом к его мокрым штанам, я еще раз прижимаю к ним очередную салфетку. — Мне нравится вид. Нравится вид. Я вдруг осознаю, насколько нелепо и пошло все выглядит — я стою перед этим шатеном на коленях, «ухватившись» за ширинку на его штанах. Лучшей позы для минета не найти, на что он, в свою очередь, бесцеремонно и намекал. — Не обольщайтесь. Вы видите его в первый и последний раз. — О, я бы не был столь в этом уверен. — С какой это стати? — поднимаясь на ноги, с непоколебимым видом огрызаюсь я, заглядывая в его карие, бесчеловечно красивые, но такие бесстыдные глаза. — Я отмазал тебя перед боссом, малышка, — самодовольно усмехнувшись, заявляет шатен. — Не хочешь отблагодарить меня как следует? — Отмазали? Вас не смущает тот факт, что это вы поставили мне подножку? — А тебя не смущает тот факт, что этот костюм стоит дороже, чем весь твой гардероб, мм? — Я возмещу вам химчистку, будьте уверены. — Лучше скрась мой сегодняшний занудный вечер и подари парочку оргазмов, милая. От этого будет куда больше пользы. Кажется, только что моя челюсть отпала от шока прямо куда-то в его ширинку — наглости и самоуверенности этому мужчине уж точно не нужно занимать. — Что, простите? — словно не веря, что это правда, спрашиваю я, слегка пошатнувшись и сделав шаг назад. — Ну, знаешь, оргазм, это когда мужчина и женщина сплетаются в страстных…. — О, прекратите. Я знаю, что это такое. Лишь наивно надеялась, что вы неудачно пошутили. — Я не мальчик-подросток, чтобы шутить о сексе. — Верно. Вы старый самоуверенный мужик, возомнивший себя пупом земли. — Или же просто тот, у кого хватает смелости быть честным и прямо заявлять о собственных желаниях. — Значит, сейчас я должна кинуться к вам на шею и затащить в ближайшую кабинку туалета? — скрестив руки на груди, я впиваюсь в шатена взглядом, что так и кричал «кажется, вы слегка охренели, уважаемый». — Я, конечно, предпочел бы мягкую кровать после всего этого торжества, — его глаза коварно сверкнули, — но если ты настаиваешь… Сама не осознаю, как вдруг делаю шаг вперед — сексуальный, но слишком уж самоуверенный брюнет оказался всего в нескольких сантиметрах от меня. Запах его дорогих, терпких духов с примесью кардамона, пачули и какао мягко коснулся моего носа, заставляя ощутить легкий экстаз от такого необычного, но на удивление приятного аромата. Взяв мужчину за галстук — выражение его лица было крайне заинтересованным и удивленным — я заставляю того чуть склониться ко мне, пытаясь вложить в каждое движение как можно больше эротичности. — Значит, я могу прижать вас к этой стене, впиться в ваши губы со сладким, страстным поцелуем, — шепчу ему на ухо, — а затем взять вас прямо в соседней кабинке? — Если я не возьму тебя первым, милая. — Я бы с удовольствием, но есть одно маленькое «но», — играя с его галстуком пальцами, я смотрю прямо на его довольное, не подозревающее подвоха лицо. — Я не сплю с мужчинами, которые все еще мочат свои штанишки. Отшвырнув его темно-синий галстук, я резким движением отталкиваю мужчину от себя — таково мое поведение, кажется, крайне удивило человека, который явно не знает слова «нет», заставляя его брови подскочить почти что до потолка. — Я вам не вай-фай, чтобы раздавать себя кому попало, — срывается с моих губ прежде, чем этот самоуверенный шатен успевает сказать что-то язвительное. — Будь ты вай-фаем, — мужчина почти что устало закатывает глаза, — я бы уже давно тебя взломал, голубоглазка. — Если бы вы не были почетным гостем вечеринки, я бы уже давно выставила вас за дверь, кареглазик. — Не выставила бы. — И почему вы так уверены в этом? — Потому что со мной тебе не скучно, — его губы дергаются в намеке на улыбку, а в глазах проскакивают задорные искорки. — Твое скучающее выражение лица сменилось заинтересованностью, даже слепой бы узрел такую перемену. И я почти уверен, что нравлюсь тебе. Я всем нравлюсь. — Мало кому удается носить корону и при этом оставаться человеком, и вы — прямое тому доказательство, — закатываю глаза, чувствуя очередной прилив раздраженности, разожженный его заоблачной самоуверенностью. — Зато корона мне чертовски к лицу, не находишь? — Боже, вы такой козел. Сушите свои штаны сами, с меня хватит. Не медля ни секунды, я разворачиваюсь на пятках, покидая мужскую уборную и громче, чем следовало бы, хлопаю дверью — в эти секунды я чувствовала такую нечеловеческую злость, что плевать было даже на то, что меня, скорее всего, уволят после данного инцидента. Но, черт возьми, кто он такой, и кем этот нарцисс себя возомнил? Богом? У меня не хватало ни слов, ни злости, ни самообладания — взять себя в руки после такого диалога было выше моих сил, особенно в столь взвинченном событиями прошедших дней состоянии. Еще ни одному мужчине не удавалось разжечь во мне такое полымя — казалось, останься я с ним еще на секунду дольше, то вполне могла бы ударить по его "колоколам". Конечно же, секс сейчас казался не такой уж и плохой идеей, особенно после всех напряженных дней и стрессов, что заставляют мои волосы выпадать целыми клочьями, но только не таким вот образом, и не с этим мужчиной. Если Тайлера — моего последнего партнера — я косвенно, но все же знала больше пяти лет, то этого самовлюбленного напыщенного хама я видела впервые в жизни, потому и не собиралась вестись на его дешевые (и одновременно дорогие, вот такой вот каламбур) подкаты. С меня хватит. Я устала. И одноразовый секс на данном этапе моей жизни был бы абсурдным, даже если бы нес в себе разрядку и расслабление хоть на несколько гребанных минут. Мой мир и без того разрушен, не хватало только ко всему свалившемуся на голову счастью подхватить еще и хламидиоз. — Я видела у тебя в сумке мини-фен, — вернувшись к барной стойке, я надеваю на лицо маску равнодушия ко всему миру. — Будь добра, отнеси его мужчине в уборной. Он ему сейчас будет очень кстати. Удивленно покосившись на меня, Китти морщит нос, но после секундной паузы все же срывается с места и следует указаниям. Я вдруг даже порадовалась своей наблюдательности, ведь не будь у этой девчонки с собой фена, у ресторана определенно появились бы проблемы, если, конечно, я не создала их своим поведением несколькими мгновениями ранее. Пытаясь хоть как-то отвлечься от произошедшего, я с головой погружаюсь в повторную уборку рабочего места — казалось, еще немножечко усилий, и у меня вполне бы вышло протереть дыру в барной стойке. Китти присоединилась ко мне через минут десять, а ее вид был достаточно угрюмым — даже боюсь представить, что наговорило ей это пособие по нарциссизму и самоуверенности, когда девчонка пришла на помощь его мокрым штанишкам. В какой-то степени я вдруг даже обрадовалась тому, что намочила их, да и будь у меня возможность, я бы сделала это еще раз, а затем и еще и еще. Минут через пять после возвращения Китти брюнет покинул уборную. Я неосознанно проследила за этим, замечая, как тот уверенной походкой возвращается за стол, а затем говорит что-то такое, от чего вся компания начинает хохотать — не удивлюсь, если его шутка была обо мне и моей неуклюжести, стоившей ему сухих штанов. Застолье продолжалось, пока я перетирала стаканы, пока повторно чистила кофе-машину и злилась, никак не в силах усмирить огонь, полыхавший в груди после диалога с этим.… Не важно кем. Он был лишь очередным посетителем, которого я больше никогда не увижу, как только банкет на честь мистера Роудса подойдет к своему концу. Осталось только перетерпеть этот вечер. Все, что я в последнее время делала — это терпела. Терпела людей вокруг; терпела непонимание, скучание, выживание и все, что на меня свалилось. Я терпела эту жизнь, а уж один вечер точно перетерплю. У меня хватит сил. — Мне нужно в уборную, — отставив одну из бутылок дорогого виски, что так рьяно распивали гости, заявляет Китти. — Справишься без инцидентов? — Не обещаю, — наиграно улыбаюсь девушке, чей испытывающий, довольный взгляд был прикован ко мне. — Я же Вильгельмина Даймонт — ширяюсь наркотиками, все порчу и выливаю дорогой виски на элиту общества. — Будь добра, сделай исключение из правил на последующие 10 минут. — Приложу максимум усилий. Сняв с себя барменский фартук, худенькая рыжеволосая бестия оставляет меня наедине со всем ассортиментом выпивки и сервизов, активно виляя бедрами в сторону уборной, где та обычно сидит по часу, выкуривая в окно тройку-вторую своих двух капсульных отвратительных сигарет. Будучи удачливой от природы, моя напарница выбирает лучший из моментов для ухода — это был именно тот миг, когда застолье «ушло на перерыв», начиная танцевать под живую музыку или же болтать, разделяясь на небольшие группки. Подав одной из женщин бальзаковского возраста сухой мартини, я принялась за перетирание бокалов по второму кругу, чувствуя себя как никогда некомфортно. Некомфортно потому, что он смотрел. Этот брюнет. Смотрел долго, буквально пронизывая меня насквозь своим глубоким, испытывающим карим взглядом до тех пор, пока щеки не покрылись густым, свекольным цветом румянца. Кажется, меня ждут проблемы. Да еще и не маленькие — с таким упорством может смотреть лишь человек, что желает тебя уничтожить, испепелить, растоптать. Видимо, я это заслужила — мое поведение в туалете было вызывающим, непрофессиональным, да и просто не в моем стиле. На самом деле я не такая. Этот мир сделал меня другой — иной версией себя самой, боле смелой и жесткой, не умеющей сдерживать эмоциональные порывы. Черт. Мне вдруг как никогда сильно захотелось домой. К маме, папе, сестре. К людям, которые больше никогда не будут частью моей жизни. Будь я волком, то уже выла бы на луну от этой боли и безысходности — без моей «стаи» я была лишь потерянной, заблудшей, изболевшейся душой, что погибала. Я была одиночкой, а все знают, что одинокий волк погибает, а стая живет. — Вильгельмина К. Даймонт? Что же это за пятизвездочный ресторан, в котором клиентов не только обливают виски, но и на бейджах сотрудников допускают ошибки? — с ярчайшими нотками сарказма произносит шатен, взявшийся рядом с барной стойкой буквально из ниоткуда, стоило мне только на миг углубиться в собственные мысли. Устало подняв на мужчину взгляд, я даже не пытаюсь сдержать порыв закатить глаза — над моим именем и фамилией глумились по-всякому, и уклон на ошибку в написании последней буквы второго был уж слишком предсказуем. Ха-ха-ха. — Поезд с допотопными шутками уже отчалил, — почему-то, рядом с этим брюнетом я теряла всякий контроль над собственной речью и эмоциями. — Вы опоздали. Наслаждаясь моим напряжением и не скрывая довольную полуулыбку и горящие огоньками глаза, шатен огибает стул и присаживается прямо напротив, словно испытывая меня на прочность. — Могу я предложить вам кофе? Выпить? Пойти нахрен? — срывается с моих губ слегка «усовершенствованная» стандартная фраза бармена к клиенту. — Не боишься показать коготки даже мне? — и вновь одна из бровей брюнета подпрыгивает вверх, словно живет отдельной жизнью от лица — выглядит это довольно иронично, а морщинки, образовавшиеся на лбу, лишь украшают его и без того совершенный фейс. — Я почти впечатлен. — А чем вы отличаетесь от других? — даже удивляюсь тому, насколько холоден мой тон, и насколько профессиональны движения — руки сами по себе до блеска полировали бокал, словно были созданы для этого дела. — Круглой суммой в банке, шикарной внешностью и отличной задницей. — О, поняла. Ваше отличие — это всего лишь завышенная самооценка размером с Башню Старка. — Мою башню, хочешь сказать? — каким же удовлетворенным, сладким был его голос в этот момент — не опишет ни одно слово в мире (да и ту улыбку, что появилась на его губах, тоже). Кажется, эти слова заставили меня подавиться воздухом, настолько неожиданными они были. Но все точки в один момент очень удачно расставились над буквами «і» — я вступила в перепалку с самим Тони Старком, о котором так часто жужжала Кортни по пути на работу, стоило нам увидеть вдалеке его башню. — Это многое объясняет, — поставив бокал, я тянусь к бутылке с виски, отставленной в сторону Китти, и наполняю им стакан со льдом, что через секунду скользит по стойке прямо к Старку. — Боюсь спросить: какой из недостатков вы пытались компенсировать за счет этого огромного издевательства над искусством в центре Мидтауна? — Вижу, тебе не дает покоя размер моей башни, — взгляд брюнета тут же сменивается с удивленного на сексуальный. — У тебя есть прекрасная возможность проверить свою теорию — мое предложение все еще в силе, голубоглазка. Только намекни. — В следующей жизни, мистер Старк. Испытывая меня пристальным взглядом, мистер нарцисс осушил свой стакан с виски и ловким движение вернул его обратно — то, что происходило между нами, было какой-то странной игрой, которая лишь забавляла его и заставляла нервничать меня. Этому Тони Старку нравилось наблюдать за моей реакцией на каждое его слово, каждое движение, даже жест — почему-то я чувствовала себя мышкой, что попала в капкан умелого охотника. — Как дела с экстези? — все еще сверля меня взглядом, спрашивает мистер Старк, после чего делает глоток из протянутого ему стакана. — Больше не просыпаешься посреди парков? Твою ж…. Я ошеломленно замираю с бутылкой виски в руках. В голове вдруг проносится тот проклятый день, когда я открыла глаза в Центральном Парке — худший из дней в моей жизни. И, что дерьмовее всего, я вдруг вспоминаю лицо того незнакомца, что помог мне подняться на ноги, а после нахамил — это определенно был мистер гребанный Старк. — Вы… — растерявшись, я даже не знаю что сказать. — Даже обидно, что ты забыла, ведь я узнал тебя еще на входе в ресторан — такие волосы и потерянный щенячий взгляд сложно выбросить из памяти. — И за что судьба наградила меня второй встречей с вами, мистер Старк? Я даже не понимаю, чем согрешила, чтобы заслужить такое. — Видимо, это наш фатум*, голубоглазка. — Или же кто-то свыше просто смеется надо мной, проверяя мои нервы на прочность, — бормочу себе под нос, отворачиваясь к кофе машине и делая вид, что собираюсь заваривать кофе. Почему-то, стычки с этим мужчиной выматывали меня до упора — даже сейчас я чувствовала сильное психологическое истощение, смешанное с неким… удовольствием. Я как всегда сама себе перечила, эмоциональная идиотка. В ответ на мое бормотание мистер Старк лишь усмехается про себя, после чего допивает виски и плавным движением хрусталя по барной стойке возвращает ко мне стакан. — Чем вам не угодили мои волосы? — спустя несколько секунд спрашиваю я, пытаясь понять, что же именно он хотел сказать этими словами. — Ничем. Просто они такие… розовые, как сладкая вата, на которую опрокинули бутылку с «Фукорцином». Усмехаюсь, понимая, что это лучше описание моих нынешних волос, что я вообще слышала. — Неужто Принцесса Несмеяна решила подарить мне свою драгоценную улыбку? — срывается с губ мужчины, что тоже улыбался — на сей раз его усмешка была теплой, мягкой, на удивление очень приятной. У меня внутри даже что-то екнуло, столь очаровательной она была. — Неужто вы целых пять секунд не включали режим козла? Переглядываемся, вновь обмениваемся усмешками. Наполняя очередной Стакан для брюнета, я вдруг почувствовала некий «спад температуры» между нами — даже его взгляд перестал был испытывающим, превращаясь в просто заинтересованный, не более. — Знаешь, ты первая за долгое время, у кого хватило храбрости дать мне отпор, — обхватив грубыми, на удивление мозолистыми пальцами стакан с выпивкой, признается Старк, а его голова опускается на руку, удобно размещенную на барной стойке и согнутую в локте. — Так что я даже благодарен тебе за это, ведь я чертовски устал от вечных пресмыканий перед моим кошельком. — Вы сами меня спровоцировали, мистер Старк. — Знаю, — он усмехается. — Порой меня заносит, прости. — Сам Тони Старк просит у меня прощения? — отыгрывая удивление, я даже прижимаю руку к сердцу. — Страшно представить, каких масштабов животное только что погибло в лесу. — Это был гиппопотам. — И вас не смущает, что гиппопотамы не водятся в лесу? — В моем лесу водится все, чего я пожелаю. Усмехаюсь, понимая, что спорить с таким человеком — все равно, что кидать о стену камешки, что рикошетом полетят в тебя ответ. Мистер Старк же пригубил стакан, с нескрываемым наслаждением упиваясь алкоголем — ох, будь я не на смене, и найди деньги на такой дорогой виски, делала бы точно так же, мечтая забыться на дне бутылки. Неужто он сейчас занимался именно этим? — Только не говори, что ты опять за свое! — темнокожий, высокий мужчина появляется рядом почти что внезапно, хватая мистера Старка в плен теплых дружеских объятий. — Кадришь симпатичную барменшу, чтобы скорее слинять с моей вечеринки? — Не говори глупостей, Роудс. Когда это я так делал? — Да всегда, Тони! — Ты преувеличиваешь, — закатывая глаза, защищается Старк, пока мои губы расплываются в улыбке. — Да ладно? Уверен, эта милая особа может подтвердить каждое сказанное мною слово. Милая, он ведь к тебе приставал, верно? — Еще как приставал, мистер Роудс. — Ну вот, а я о чем говорю? Ты и так опоздал на праздник почти на два часа! Хоть раз окажи мне честь — изволь остаться до конца! — Успокойся, эта девушка неприступна, как скала. — Неужто самому Тони Старку отказали? — Роудс кидает на меня удивленный взгляд, после чего хохочет с недовольного выражения лица друга и протягивает мне руку, чтобы дать пять. — Так держать, малышка! Ты все правильно делаешь! Тони Старк просто не понимает, что сотрудникам ресторана нельзя вступать в половые отношения с клиентами. — Ну, знаешь, других девушек это не останавливало, — бурчит Старк, жестом приказывая вновь наполнить его стакан содержимым. — И все мы здесь знаем, что если я захочу — то получу свое в любом случае. — Тони, — мистер Роудс закатывает глаза, — оставь бедную девушку в покое и возвращайся за стол. Сегодня мой день рождения, так что будь добр и хоть раз придержи своего кобелька в будке. — Будешь мне должен, Роудс, — делая глубокий вдох, Тони Старк покорно поднимается на ноги, даже не вступая в спор с другом. Следующее, что происходит — шатен достает из нагрудного кармана кошелек и оставляет по себе чаевые — такие, что у меня просто-напросто челюсть сваливается куда-то в пятки. — Спасибо, голубоглазка, — подмигивая мне, произносит напоследок брюнет. — Но мы еще не закончили. — Это вы так думаете, — коварно усмехнувшись, отвечаю я, заставляя Старка лишь закатить глаза в ответ, прежде чем направиться в сторону зала в обнимку со своим товарищем, что так вовремя (или нет) отнял его у меня. Музыка становится тише, застолье вновь набирает обороты — официанты парят вокруг стола в привычном танце, усыпая скатерти новыми лакомствами. Я даже была благодарна тому, что у меня смена у барной стойки — будь я официанткой сегодня, то наделала бы еще больше ошибок, и, возможно, прямо сейчас шлепнулась бы раз так пятый, цепляясь по закону подлости, за Тони Старка. Медленно, но все же, часы тикали — я даже не замечала то, насколько часто поглядываю на часы, мечтая скорее сдать смену и сбежать. Лекции от миссис Бишоп и ее «разве я не умоляла избегать косяков?», конечно же, мне не избежать, но… Я, почему-то, даже не боялась ее. Наверное, все потому, что знала о ее слабом месте — сочувствии к сиротке, которую она пытается удержать на плаву ради памяти о любимом мужчине. И как «папе» удалось укорениться в ее сердце настолько сильно? Этот вопрос уже давно интересовал меня, как и тот, который кричал «как он вообще посмел изменять маме?». Но, правда в том, что это не те люди, которых я знала, потому и не мне их осуждать. — Трюфельный мартини, пожалуйста, — женщина, на вид лет 30, грациозной походкой подошла к барной стойке, когда очередное застолье сменилось небольшим «перекуром». — И побыстрее, девчонки. Поймав на себе взгляд Китти, я осознаю, что коктейль придется делать мне, потому хватаю шоколадный ликер и мартини, принимаясь за заказ. Дорогой, но предельно простой — налить, смешать, залить выпивкой настоянный на водке корень трюфеля и вуаля, готово. Ах, да, нужно еще украсить бокал свежей клубникой — чисто для эстетического удовольствия. Протянув коктейль заказчице, я вдруг замечаю боковым зрением нечто странное в фойе — женщина со светлыми, как солнце, волосами, разговаривает с администратором зала. Благо, моя клиентка тут же отобрала свой заказ, ведь еще секунда и он выскользнул бы из моей ослабевшей, дрожащей руки. Там, у входа, вся такая красивая, залитая светом настенных бра, стояла она… Женщина, что снилась мне каждую ночь, разрывая сердце на части. Мама. Это была она. Точно она. Я знала это пальто, знала манеру укладки, что как всегда была идеальной. Даже со спины, даже боковым зрением, даже будь на смертном одре, я узнала бы ее из тысячи, ведь она моя мама. Просто так бывает. Некоторые люди отпечатаны прямо внутри нас. На секунду утратив дар речи, я даже позабыла поблагодарить клиентку за чаевые — в таком шоке пребывала — появление этой женщины в один миг заставило все в моей жизни замерцать красками надежды, а сердце петь песню неописуемого счастья. — Ма… — чуть слышно шепчу я, срывая с себя фартук и огибая барную стойку. — Ты куда, Даймонт? — Китти хватает меня за предплечье, останавливая. — Не бросай меня в разгар перерыва от застолья! — Весь предыдущий перерыв ты где-то шаталась, — почти что рычу, испепеляя хрупкую напарницу взглядом. — Моя очередь. — Но Уиллоу, а если… Не намереваясь ее слушать, я разворачиваюсь в сторону фойе и застываю — знакомое пальто исчезает в дверях, что ведут к выходу, оставляя по себе лишь воспоминание, так четко отпечатанное в моей голове. И, боже, как безумная, я кидаюсь вдогонку женщине, позабыв обо всем на свете — лишь бы вновь обнять ее, лишь бы все это прекратилось. Лишь бы она… Она вернула меня домой. Почти врезаясь во входную дверь, я выбегаю на улицу, истерически осматриваясь по сторонам — там, слева, в нескольких метрах от ресторана, женщина в пальто быстрыми шагами направлялась вглубь улицы, ускользая от меня как можно дальше. — Мам! — выкрикиваю я, вновь срываясь с ног. — Мам, подожди! Но мама не оборачивалась. Она не реагировала до тех пор, пока я не схватила ее за плечо, вынудив остановиться и ошарашено оглянуться, продемонстрировав мне слегка обескураженное, но… Абсолютно незнакомое лицо. Попятившись, я тут же хватаюсь за живот — там, казалось, было больнее всего — чужая, вовсе непохожая на мою маму женщина застыла в шаге от меня, пытаясь понять, что же мне от нее нужно. А я… Я просто, казалось, только что умерла изнутри, растоптав последние частички надежды в своем сердце. — Прошу прощения, — голос дрожит, выдавая глубину моей разбитости. — Я приняла вас за другого человека. — Все в порядке, — женщина ободряюще усмехнулась. — У меня тоже такое бывает. Развернувшись, она возобновила свой путь, оставляя меня позади — растерянную, и разбитую настолько сильно, что даже невозможно представить. Злая шутка моего мозга стоила слишком дорого — в один момент я потеряла весь тот баланс "пустоты и течения", что выстраивала множество дней в этом чудовищном мире. И я так устала, боже… Я не могла больше так. Не могла жить чужой жизнью, притворяясь, что меня все это устраивает. Это было выше моих сил. Запустив в пальцы в волосы, я так и стояла, пытаясь взять себя в руки — но все было тщетно. В висках пульсировало, колени дрожали, а сердце… Оно разрывалось на куски. Это вновь была паническая атака — такая сильная, что мне не обуздать ее. Лихорадочно хватая губами воздух, я чувствовала себя так, словно и вовсе не дышу, пока все мое тело обливалось холодным, неприятным потом. Казалось, я дрожала изнутри, мысли сбились в один, спутанный клубок, и все, чего мне хотелось, это свернуться в позу зародыша где-то в темном, безлюдном месте, чтобы прорыдаться, как тогда, в мой первый день здесь. Но уютного уголочка нигде не было, а вечерняя улица была битком забита людьми, что смотрели на мое взвинченное состояние с нескрываемым отвращением, обходя как можно дальше. Мир был холоден. Нью-Йорк больше не любил меня. Есть ли у меня теперь будущее в этом городе? И есть ли у такой меня будущее вообще? Пытаясь скрыться от прохожих, я мчусь обратно к ресторану, но там.… Там тоже люди. В фойе, в зале, на кухне, даже в некоторых кладовках, а я… Я не знаю, что творю, и куда меня несут ноги. Проскальзываю мимо администратора у входа, мчусь ко второму этажу и чуть не сбиваю кого-то с ног — судьба явно издевалась надо мной, попивая шампанское, ведь я врезалась в направляющегося к выходу Тони Старка, крепко схватившего меня за плечи — прошу прощения, даже не взглянув на «пострадавшего» и несусь прочь. Просто туда, где нет людей. Просто туда, где я бы могла заглушить весь этот гул в голове, где могла бы распутать клубок и взять себя в руки. И этим местом оказывается… крыша. Широкая, чистая, ухоженная крыша нашего ресторана, с милым уютным садиком для летних посиделок, что сейчас был надежно укутан от наступающей зимы. Я уже хорошо знала это место — только здесь я могла покурить, наслаждаясь видом и одиночеством, да и скоротать длинный перерыв, избегая всех этих людишек, что относились ко мне как к наркоманке, которая не стоит и гроша (и как эта Уиллоу терпела такое отвратное, даже ненавистное отношение окружающих к себе?). Вдох, выдох, горячая вода потоками по лицу — прикрыв за собой дверь, я съезжаю спиной по стене, обхватывая колени руками и пытаясь разгрести бардак в голове. Но ничего не получается — я не могу дышать, не могу думать, даже чертову дрожь унять не могу, не то, что успокоится. «Пусть все это прекратиться, — мысли сводились только к одному, — я так больше не могу. Я пыталась, но у меня нет больше сил». И затем… Затем меня осенило. Я вдруг поймала себя на самой глупой, идиотской, нереальной и тупой мысли за все мое существование — а что, если я могу все это прекратить? Что, если оборвав эту жизнь, я вернусь в свою — нормальную, которой жила последних 23 года? Абсурд. Жаль, я этого не понимала, поднимаясь на ноги и в миг оказываясь рядом с бортиками, что ограждали крышу. Недолго думая — точно как всем известная Роуз в «Титанике» — я перешагнула ограждение, оказываясь по другую сторону. Еще шаг, и я могу "вернуть себя". Эта мысль согревала душу. Но… почему же что-то внутри не давало мне сделать этот проклятый шаг вперед? Почему руки так крепко ухватались за бортики? И почему сердце так колотилось, разгоняя адский пожар по всему телу? — Неудачный ты выбрала день, чтобы умереть, — раздается справа от меня, заставляя все внутри перевернуться, а сердце на мгновение перестать биться. — Какого хрена? — предательский голос был похож на отвратительный ультразвук. — Что вы здесь делаете? — Пытаюсь не дать тебе испортить день рождения моего лучшего друга, — Старк закатывает глаза. — Другими словами — спасаю тебя, идиотка, от глупейшего из решений в твоей жизни. — Тоже мне супергерой, — фыркаю, кинув взгляд вниз — ноги вдруг стали ватными от страха высоты. — Меня не нужно спасать, мистер Старк. Себя сначала спасите. — Не я нахожусь по ту сторону бортиков, Вильгельмина. — Мистер Старк… — Дай мне руку, и тогда можешь огрызаться сколько захочешь, — протягивая вперед ладонь, перебивает меня Старк. — Уверен, что бы не случилось — оно того не стоит. В мире нет ни одной проблемы, которую мог бы решить суицид. Было в его голосе что-то такое… Внушительное. Словно каждое его слово, звук за звуком, возвращало мне трезвость мышления, одновременно очаровывая и заставляя сомневаться в собственном выборе — Старк был прав. Суицид — не выход. И я никогда не была к нему склонна, тупая, опозорившаяся дура. — Дай мне руку, Вильгельмина, — со строгими, даже приказывающими нотками в голосе повторяет Тони, и я покорно следую указаниям — спустя секунду моя рука оказывается в его теплой, сильной ладони, что так крепко обхватывает ее в ответ. Осторожно, Тони Старк помогает мне перелезть через бортик, возвращаясь обратно на крышу — ох, не держи он меня в своих сильных руках, мои ноги точно подкосились бы. — Есть ли смысл читать тебе морали о ценности жизни? — отпуская мои плечи, Старк кидает на меня строгий взгляд, чуть задрав голову и скрестив руки на груди (впервые видела, чтобы все тело человека так кричало о скрытом недовольстве). — Ну, вы мне не отец, чтобы читать морали. — И слава богам, что я не твой отец, Вильгельмина. Будь я им — я был бы крайне разочарован. Почему-то, эти его слова словно вонзили в мое сердце острый кинжал — Тони Старк был прав, как бы ни хотелось это признавать. Папа… Папа разочаровался бы во мне, если бы стал свидетелем моих суицидальных наклонностей, а затем убил бы собственными руками за это. После него мама воскресила бы меня, но лишь для того, чтобы самой убить раза четыре, если не больше. И я не могла допустить подобное, таким образом предавая самых дорогих мне людей — не могла подвести родителей, поступив так со своей жизнью. Даже если их нет рядом, у меня нет права отбирать то, что они мне подарили. Не мне решать, когда моей жизни обрываться. Кинув короткий, наполненный болью взгляд на шатена, я тяжело вздыхаю и отворачиваюсь, лишь бы больше не встречаться с его глазами — слишком стыдно, неловко и странно это было. — Спасибо за спасение, — чуть слышно произношу я, устремляя взгляд на город. — Больше в ваших супергеройских филантропических наклонностях я не нуждаюсь. — И ты не сиганешь вниз, как только дверь за мной захлопнется? — не скрывая скептические нотки в голосе, Старк облокотился о перила, сверля меня взглядом. — Нет. — У меня кое-какие проблемы с доверием, так что я лучше останусь и прослежу за тобой. — Нянька-миллиардер. Как мило. И чем я заслужила такую привилегию? — Знаешь, язвительные шутки — это мой конек. — Я отбираю у вас хлеб, мистер Старк? Уголки губ шатена подпрыгивают вверх, словно тот не собирался улыбаться, но не смог сдержать этот порыв. — Скорее, не перестаешь удивлять. Не хочешь рассказать, что заставило тебя сделать эту глупость? — Какое вам дело до чужих проблем? — Честно говоря — никакого. Но я не хочу возвращаться к уже достаточно опьяневшей свите Роудса. Терпеть не могу этих людей. Тяжелый вздох перерастает в затянувшуюся паузу. Выудив из кармана пачку сигарет, я протягиваю ее Старку, «угощая» шатена — удивлению нет предела, когда тот с неким промедлением и странным, косым взглядом, но все же берет сигарету и даже разрешает мне ее поджечь. Щелчок зажигалки, дым в легких — как бы ни хотелось это отрицать, но сигареты расслабляли, особенно в крайне стрессовых ситуациях. — Редкостная гадость, — после двух затяжек, заявляет Старк, сморщив нос. — Как ты это куришь? Усмехаюсь, демонстративно затягиваясь — я уже сбилась со счету, столько раз он закатил глаза за сегодня. — Вам говорили, что вы та еще заноза в заднице, мистер Старк? — Поезд с допотопными шутками уже отчалил, — пародируя мой голос, повторяет Энтони. — Ты опоздала. На губах вновь появляется улыбка. В какой-то момент я вдруг осознаю, что мое тело больше не дрожит, ладони сухие, а все мысли вернулись на свои места — каким-то чудом этот шатен спасает меня из плена панической атаки, сам того не понимая. И я, не без стиснутых зубов, прихожу к выводу, что чертовски ему благодарна. Как бы мне не хотелось это признавать. Одна сигарета сменивается второй, а затем и третьей — мы со Старком, в какой момент опускаемся прямо на крышу, прислонившись спинами к бортикам и вдыхая дым в легкие. Это выглядело так странно — я, побитая жизнью, явно с размазанным макияжем и красными глазами, и мужчина в солидном костюме, что так раздражал и привлекал одновременно, сидели на крыше и просто молчали, опустошая пачку сигарет, словно в этом молчании было больше смысла, чем во всех разговорах на свете. — Я не хотела обрывать свою жизнь, — спустя, казалось, целую вечность, признаюсь я, решаясь выговориться человеку, которого, скорее всего, больше никогда не увижу — это как выливать душу попутчику в поезде. Попутчику с очень толстым кошельком. — Прошу, не надо считать меня больной на голову психопаткой. Я всего лишь… Я устала, мистер Старк. Очень, очень сильно устала. Четыре недели и двадцать часов назад я пришла в себя на той чертовой лужайке, и… Боже, верите или нет, но жизнь превратилась в какой-то сущий кошмар. И каждый день хуже предыдущего, потому что это, черт возьми, все не мое. Это не моя жизнь. Не мой дом, не моя работа, даже не мой цвет волос. Я здесь погибаю, мистер Старк. Каждая клеточка моего тела отторгает эту реальность, мечтая вернуться в ту мою другую, настоящую жизнь. Потому я и хотела спрыгнуть — какая-то часть меня верила, что таким образом я верну ее. Словно после прыжка я перестану быть сломлена этой гребанной реальностью, ведь она останется позади. Я просто хотела вернуться туда, где я счастлива. Вот и все. — Не буду притворяться, что я понял хотя бы половину твоей исповеди, — Старк с присущей ему дерзостью и грацией избавляется от окурка после недолгой паузы. — Но все же, решусь дать тебе совет, Вильгельмина — не стоит так сильно цепляться за то, что уже не вернешь. На то оно и прошлое, чтобы оставаться в прошедшем времени. Не ищи то место, где тебе когда-то было хорошо. Лучше создавай это «хорошо» в любом месте. Твой дом может быть там, где ты захочешь — лишь разреши себе захотеть. — Но я не знаю, как это сделать, мистер Старк. Как найти в себе силы на продолжение борьбы, когда ты — давно уже не ты, а лишь сломанное подобие себя самой? — А никак, дорогуша. Мой отец, был тем еще козлом, но он дал мне очень полезный совет — не важно, что ты чувствуешь. Всегда иди дальше. Просыпайся. Одевайся так, будто живешь последний день на земле. Никогда не сдавайся. И, что очень важно — не падай духом где попало, — рука Старка неожиданно касается моих волос, что рассыпались по плечах, сжав небольшой пучок в своих пальцах. — О, и, ради всех несуществующих богов, приведи свои волосы в порядок. Это не твой цвет, лапа. — Спасибо, — застенчиво усмехаюсь, я непроизвольно заправляю волосы за ухо, отводя глаза в сторону. — Это именно то, что мне нужно было услышать. — А я бы не отказался от стаканчика виски к такому задушевному разговору. Да и от нормального дымка, а не этих… Детских сигарет. — Чем вам не угодил мой «Winston»? — Я бы объяснил, но более чем уверен, что тебе не с чем сравнивать, Вильгельмина, так что даже не буду тратить на это мое драгоценное время. Кинув на Старка наигранный раздосадовано-обиженный взгляд, я еле сдерживаю улыбку — уверена, он заметил дергающиеся уголки моих губ, ведь смотрел бесцеремонно пристально, изучая мое лицо. — Куда уж мне, неудачнице. — Ладно, уговорила. Однажды, я покажу тебе, что такое нормальный дым — с качественным табаком и без этих идиотских химических ароматизаторов. Усмехаюсь, отводя взгляд в сторону летнего сада, ведь еще немного, и я бы начала таять под чарами улыбки этого знакомого незнакомца, ведь когда он улыбался… Боже, эти милые морщинки на его щеках выглядели почти дьявольски прекрасно. — Почему вы пошли за мной? — пытаясь заполнить тишину, решаюсь спросить я. — Хотел отлить с крыши, наслаждаясь прекрасным видом на вечерний Нью-Йорк. — Ха-ха, — закатываю глаза, разрешая губам расплыться в теплой улыбке. — А если серьезно… Почему вы пошли за мной? — Из-за твоего взгляда, — Старк пожимает плечами, а его губы на миг вытягиваются в тонкую линию. — Точно зверь, загнанный в клетку. Этот взгляд, к сожалению, мне чертовски знаком, потому я и не устоял. — Знаете, мистер Старк, вы не столь плохи, коим хотите казаться. — О, не останавливайся, — выхватив из моей руки пачку сигарет, брюнет бесцеремонно угостился. — Люблю комплименты. — Почему-то, я в этом даже не сомневалась. Старк лишь усмехается, ничего не отвечая. Его руки умело расправились с зажигалкой, а спустя несколько секунд мужчина выдохнул густую тучу дыма, пуская умелые кольца и не скрывая наслаждение. Странно, что каждая из пауз, что затягивалась между нами, не была неловкой, скорее наоборот — с ним нужно было пару секунд помолчать, чтобы перевести дух и найти крючок, за который после можно будет зацепиться. — Разреши мне еще кое-что сказать, Вильгельмина, — сделав очередную затяжку и выдохнув дым, произносит Энтони. Дождавшись моего серьезного кивка, он продолжает: — Никому нет дела до того, что ты сломлена, потому ты можешь надеяться только на себя в этом мире. Поверь мне — я знаю это. — И откуда же? — не сумев скрыть скептицизм в голосе, спрашиваю я — казалось, у такого успешного человека, как он, проблем априори быть не должно. — Деньги не показатель счастья, милая. Веришь или нет, но моя жизнь не столь сладка, как всем кажется. — Мыслите слишком примитивно, мистер Старк. Какое мне дело до ваших денег? Меня лишь интересовала история, произошедшая с вами. — Серьезно? Ты говоришь Тони Старку, что он примитивно мыслит? Малышка, ты читала анонс моего последнего изобретения? — его красивое лицо искажает смешная маска негодования, вызывающая у меня легкую улыбку. — Дело не в вашем великом научном уме. Уверена — с ним мало кто сможет потягаться. Просто мужчины… когда дело доходит до эмоций, все вы примитивно мыслите. А уж когда дело доходит до чувств или личного — тем более. — Странные тебе попадались мужчины. — О, вы и не представляете. И не переводите тему, мистер Старк. Я, правда, хочу знать вашу историю. — Возможно, однажды, я поведаю тебе ее во всех деталях, — он кривовато, даже с легкой, нескрываемой грустью усмехается. — Но сейчас нам пора. Уверен — ты не хочешь вновь получить выговор, как и я не хочу нарываться на пьяного Роуди. — Ваш пьяный друг настолько ужасен? — Скорее, он чертовски мил. Просто пьяным он читает мне еще больше моралей, чем по трезвости, а что я ненавижу больше всего в жизни — это поучения от других. Хохочу, Старк тоже смеется. Наше неловкое знакомство, что началось со скандала, перерастает в душевный, спасительный диалог, который навсегда остался в моей памяти как теплое, светлое воспоминание о мужчине, что первым протянул мне руку помощи в этом чужом мире, спасая от моего главного врага — себя самой. Поднявшись на ноги, брюнет подает мне руку, и я без колебаний принимаю его помощь, не расставаясь с улыбкой на лице. — Даже и не думайте, мистер Старк, — стоило мне пройти вперед, мужчина тут же обнимает меня за талию, после чего его рука скользит гораздо ниже установленных человечеством с давних времен рамок приличия, размещаясь на моей ягодице. — Не в этой жизни. — Но попытаться стоило, согласись? — убирая руку, самодовольно заявляет темноволосый, открывая предо мной дверь. Наиграно закатываю глаза, проскальзывая внутрь ресторана — уличный шум Нью-Йорка почти мгновенно исчезает, а тепло заметно ударяет по всему телу. — Мистер Старк, — на миг остановившись на лестничном проеме, чуть слышно произношу я. — Мм? — Спасибо. — Всегда рад утешить даму в беде. Щелкнув меня по носу, Тони вырывается вперед, своей уверенной походкой скользя вниз по ступенькам, что вели к фойе, и разрешая мне любоваться его прекрасными видом сзади. Сама не понимаю почему, но я улыбаюсь. Улыбаюсь весь чертов вечер до самого его завершения, периодично встречаясь глазами с мужчиной, что побывал со мной на крыше. Моя улыбка не исчезает даже тогда, когда он добивается своего — подмигивая и отправляя воздушный поцелуй на прощание, Энтони Старк покидает праздничную вечеринку, обнимая двух прекрасных дам в обтягивающих их знойные фигурки платьях. Правда, в эти секунды я еще и демонстративно закатываю глаза, не в силах сдержать эмоциональный порыв. Ох, и мужчина, господи. Сложный, многогранный, на первый взгляд поверхностный и самовлюбленный, но если копнуть глубже — открытый и сострадательный. До сегодняшнего вечера я не встречала таких, как он. Наверное, больше никогда и не встречу. Но, чувствуя странный прилив сил, я вычеканила воспоминания об этом мужчине прямо в своем сердце, ведь сам того не понимая, Старк поставил меня на правильный путь, помогая окончательно принять реальность — я больше не вернусь домой. Пора создавать свой дом здесь, как бы сложно это ни было. *** — Ну и смена, — стоило утром показать нос на работе и подойти к барной стойке, как Китти тут же начала ныть. — Ненавижу подобные банкеты. — Но любишь приличные чаевые, которые на них получаешь. — Не мне вчера оставляли огромные чаевые, — надув губки, бурчит длинноволосая. — Может, стоило и мне пролить на Старка что-то из бара, дабы так славно подзаработать? — Чаевые делились поровну между всеми, Китти. — Да ладно. Можно подумать, ты не оставила парочку купюр себе. Закатив глаза, я даже не нахожу в себе силы ответить — раздражение, что вызывала во мне эта девушка, уже слегка утомило за период нашей совместной работы, так что я не собиралась на него реагировать. Пытаясь хоть на несколько секунд избавить себя от компании этой дурнушки, я сбегаю в кладовую за ящиком вина — таскать тяжести было куда приятнее, чем терпеть ее нытье. Вернувшись, я замечаю мужчину в темно-синей форме, расспрашивающего Китти о чем-то через барную стойку со строгим выражением лица. И что посетитель забыл здесь в такую рань? — Вот она, — указав на меня подбородком, заявляет рыжеволосая, чем крайне меня удивляет. — Это Вильгельмина Даймонт. Прошмыгнув за барную стойку, я ставлю ящик и впиваюсь в мужчину с вопросительным взглядом — и что моя «новая» жизнь уготовила мне на этот раз? — Получите и распишитесь, — положив на барную стойку небольшую, черную коробочку, украшенную золотым тонким бантом, заявляет незнакомец. — Вам посылка. — От кого? — растеряно уставившись на коробочку, я все же берусь за ручку и решаюсь подписать накладную. — Простите, но я не владею подобной информацией, мисс. Кивнув, я ставлю подпись и возвращаю небольшой клочок бумаги курьеру, чувствуя себя, мягко говоря, ошеломленной. — Спасибо. — Обращайтесь. Хорошего вам дня, мисс. Развернувшись, незнакомец направляется к выходу — через несколько секунд мне даже начинает казаться, что его здесь и не было, но все же, небольшая черная коробочка опровергала эту глупую теорию. Коробочка, которую я чертовски сильно боялась открывать, ведь не знала, чего еще ожидать от Уиллоу Даймонт, место которой я заняла. — Подарок? — с нескрываемой жадностью Китти впивается взглядом в коробочку. — От кого? — Не имею понятия. Взяв коробочку в руки, я с легкостью выдохнула, понимая, что при таком весе там не может быть бомбы — и что за мысли лезут в наши головы в такие вот странные минуты? Сняв верхнюю крышку, я нахожу внутри нечто определенно неожиданное — небольшую, красивую черную коробочку с золотой гравировкой «Treasurer. Luxury. Black». Сердце, казалось, упало куда-то в пятки. Это были они — самые роскошные, дорогие, даже понтовые сигареты в мире, о которых мне без перестану болтала Лив в моей «прошлой» жизни, сделанные из высококачественного табака Вирджиния. Гладкая, матовая бумага с золотым логотипом так и кричала о великолепии, уникальности и изысканности этого дорогого подарка, отправителем которого был не менее уникальный человек. Выудив из коробки маленькую, написанную золотыми буквами по дорогой черной бумаге записку, я тут же впилась в нее глазами, не веря в происходящее:«Я же обещал угостить тебя нормальным дымом. Тони Старк»
Губы непроизвольно расплываются в улыбке — этот мужчина воистину был уникальным. Подобных ему я еще никогда не встречала. — Ты, блять, серьезно? — почти что воскликнула Китти, кинув взгляд на мою записку. — Подарок от гребанного Тони Старка! — Я не просила его об этом. — Но вот, он присылает тебе самые понтовые сигаретки в мире — интересно, и что же вы делали на крыше, раз уж Старк осыпает тебя своими дарами? — Видимо, я лучше работаю ртом, — колкость неосознанно срывается с моих губ. — Меньше зависти, Китти. От нее быстро появляются морщины. — Я не завидую, Уиллоу. Я тебя жалею, дурочка. Думаешь, раз Тони Старк прислал тебе подарок, ты вдруг стала особенной? Попустись. Ты всего лишь очередная из миллиона шлюх, которых он поимел. Своим подарком он клеймил тебя. Хотя.… Разве можно клеймить шлюху, когда она и так ею является? — Зато у этой шлюхи есть подарок от Тони Старка, — не сдержав порыв, отвечаю грубостью на грубость. — Завидовать и сосать член нужно молча, Китти, особенно рядом с той, кого считаешь своей конкуренткой. Хотя… какая из меня конкурентка? До твоего уровня мне еще расти и расти. Схватив в охапку подарок, я быстрыми шагами умчалась в кладовую и захлопнула за собой дверь, ведь еще секунда и я бы врезала ей, да с такой силой, что сломала бы ее длинный, вездесущий нос. Прижавшись к стене спиной, я делаю глубокий вдох, успокаиваясь и впиваясь руками в сжатую в руках коробочку с подарком — он был таким же эксцентричным, как и сам Тони Старк. Пробегаюсь пальцами по матовой коробке сигарет, пока мои губы непроизвольно расплываются в улыбке — этот подарок значил для меня больше, чем просто выполненное обещание. Он был символом перемен в моей жизни, я чувствовала это. Вчерашняя ночь была переломной, и эта маленькая коробочка в моих руках это только подтверждала. Что-то грядет, и это что-то изменит мою жизнь навсегда. Может, это будет и не сам Тони, но перемены уже в пути, и они точно нагрянут. Нагрянут потому, что после вчерашнего разговора с «попутчиком в поезде» я больше не собиралась сдаваться, не собиралась опускать руки. Во мне вдруг появился океан сил, который подтверждал только одно — я справлюсь со всем, что на меня свалится, ведь я сильнее, чем думала. *Фатум — судьба. *Winston — популярная марка сигарет. *Уиллоу не только переместилась в другую вселенную, но и во времени — с 2015 года она «перепрыгнула» в 2009, что сделало ее 18-летней физически. Вскоре мы догоним ее настоящий возраст — 23. Это всего лишь начало истории, что маленькими шажочками движется к прологу. Если говорить о внешности, то она та же, что и в «ее вселенной», за исключением розового омбрэ на блондинистых волосах (скоро это отличие «исчезнет»). Объяснюсь, ибо так все закрутила, что могла всех запутать. Спасибо, что читаете и оставляете отзывы. Я просто расплываюсь в улыбке, когда их читаю❤