Как же хочется напиться чем-то чистым из ручья. Правдой можно отравиться, ведь она у всех своя. (О. Штейнберг)
***
«Это была лучшая вечеринка в моей жизни, — пронеслось у нее в голове. — И одновременно она хуже всех остальных».
***
Визуализация образов: https://ibb.co/NKW5FNH Тонкие пальцы нервно теребили легкий материал платья, которое, почему-то, теперь не казалось таким совершенным, как раньше. Здесь, в отражении лифта, Уиллоу поймала себя на мысли, что выглядит как кукла Барби, в этом идиотском платье цвета мадженты (новомодное слово, коим девчушка успокаивала себя, лишь бы не говорить «ярко-розовый). Это была идиотская идея — покупать платье только потому, что оно, вроде как, сидело неплохо, да и продавалось по сумасшедшей пятидесятипроцентной скидке, благодаря которой Даймонт могла его себе позволить. И все же, нелегко быть «босячкой», и водить дружбу с миллиардером — хочется не упасть в грязь лицом, а затем бац, и ты уже покупаешь идиотское розовое платье от «Valentino». Прошлосезонное, завалявшееся на полке, но брендовое, которое поможет не выделяться из толпы. Или же ты наоборот — будешь белой вороной в идиотском розовом одеянии, и плевать, кто его сшил. Может, все дело в нервах, или даже в этом стеклянном лифте, что мчал вверх быстрее, чем ему положено, но теперь поток ее нервных мыслей, связанных с внешностью, было просто не остановить — чем она думала, когда покупала это платье? Ну, правда, чем? Задницей? Даже ее задница теперь казалась мудрее сего нелепого поступка, черт бы его побрал. Уиллоу вдруг захотелось отправить лифт обратно вниз, но дверь внезапно открылась, обнажая ее взору то самое место, о котором она была так наслышана — пентхаус самого мистера Старка, который находился на самом верху его башни. Неуверенный шаг вперед, большие, перепуганные глаза — пути назад нет. Она обещала Тони прийти и пришла. Выбрала, конечно, самый дурацкий наряд в мире, чтобы слиться с толпой богачей-гостей, но получила ровно пропорциональный результат. По крайней мере, именно в этом ее убедило собственное отражение в лифте. Жаль, глупышка не понимала, что все не настолько плохо, как ей кажется, да и выглядит она довольно мило, хоть и слегка в стиле Барби. Громкая музыка, стильный дизайн каждого миллиметра помещения, множество украшений в стиле «Дня всех влюбленных», огни и толпа людей, качающихся из стороны в сторону и выпивающих горячие напитки, тут же предстали перед взором юной особы, что так растерянно и застыла на возвышении у лифта. Эмоции сковали ее, не разрешая сделать шаг вперед и присоединиться ко всем в холле — неужто она, правда, здесь? Дома у самого Старка? На его крутой, такой отпетой в легендах вечеринке? Твою ж мать! Глаза не верили тому, что видят, как и сердце, что так неистово колотило в груди, не верило, что все это реально, что все происходит на самом деле, и что Тони часть ее жизни уже долгих четыре месяца. Ноябрь и три месяца зимы после полуночи останутся в прошлом, уступая место весне — Уиллоу уже почти чувствовала ее запах в легком ветерке на улице, игнорируя наличие небольшого снежного покрытия. Верный клиент два — если повезет то три, — раза в неделю; человек, разговор с которым всегда превращался в звонкий смех или колкую, ироничную шутку, даже стеб; мужчина, что дарил заботу и согревал теплом своей души, обнажая личное, и просто человек, с которым было чертовски комфортно не только выпивать, но и просто проводить время за кружкой горячего кофе и сигаретой — вот, кем стал Тони за это время. Страшное осознание привязанности для Уиллоу, но все же, он стал неописуемо своим, таким привычным, что без него теперь обыденность казалась сплошным унынием. Девичье сердце привязалось к этому обаятельному, харизматичному, часто самовлюбленному, немного (много) странному мужчине, и теперь, казалось, уже ничего не попишешь — она нуждалась в друге и уцепилась за Старка, ведь он был именно тем, кто в неком извращенном смысле, но и правда пытался им быть. Дружба с ним была подобна хождению по лезвию ножа — никогда не знаешь, в какой момент соскользнешь с него, и какие порезы получишь в итоге. Подмигнув барменше, Тони с некой величественностью схватил стакан с виски и пригубил его, чуть пританцовывая в такт музыке. Кажется, Уиллоу была права — живое исполнение заводило куда больше, цитируя ее, «мертвой» музыки с колонок, и эти неосознанные телодвижения были прямым тому доказательством. Энтони не было в Нью-Йорке чуть больше десяти дней и вот, вуаля, он здесь, и празднует. Запоздало, конечно, но вечеринка на честь «Дня всех влюбленных» была лишь поводом притащить Уиллоу к себе, чтобы провести с ней время где-то вне ресторана или ее квартирки, которые уже начинали входить в его привычку. Ему захотелось окунуть ее в свой мир, захотелось показать, как он живет, и как может веселиться даже дома, при всем этом поддерживая свою репутацию вечного гуляки. Конечно же, Старк сам никогда не признает, но все это действие было организовано исключительно ради Уиллоу — провести с ней вечер, «развести» ее на эмоции и помочь расслабиться были почти что кредом мероприятия. Благие побуждения, забота о другом человеке — чудо, верно? Тони сам себя не узнавал, но происходящее ему нравилось. «Мисс Даймонт пришла, мистер Старк», — отчеканил голос виртуального дворецкого в ухе, заставляя Тони тут же повернуть голову в сторону лифта. Мужчина так и застыл, а стакан в его руке остановился на полпути ко рту — кареглазый взгляд тут же прикипел к девушке, что растерянно бегала глазами по холлу, пытаясь, наверное, найти именно Старка. Выглядела Уиллоу непривычно привлекательно — яркое платье в пол, что струилось по ее телу, умело скрывало недостатки фигуры и удачно подчеркивало ее небольшую, аккуратную грудь, каблуки визуально делали Уиллоу намного выше, а высоко посаженная «мальвинка», с небольшим начесом, мягко пришпиленная где-то на затылке, придавала ей взрослости, даже серьезности. На вечеринку пришла не девчушка, с которой он веселился, а роскошная девушка, взгляд от которой было достаточно трудно оторвать. А эти тонкие бретели, так выгодно подчеркивающие ее красивые плечи и ключицы, были последним удачным штрихом в образе, сразившем мужчину наповал. Тони даже и не подозревал, что однажды в его голове появятся столь глупые мысли — он думал о бретелях от платья, о плечах, даже о том, как легко и красиво их можно было бы стянуть, если он пожелает ее раздеть. Их глаза встретились, — карие заинтересованные и голубые растерянные, — и вот, губы Уиллоу, подчеркнутые нежно-розовой помадой, растянулись в радостной, светлой улыбке. Тони усмехнулся в ответ и тут же последовал к ней, каким-то чудом попутно избавляясь от стакана. Брюнет галантно протягивает руку, и Уиллс преодолевает три ступеньки, что разделяли коридор и холл, окончательно присоединяясь к торжеству — пути назад нет. Она здесь, а это значит только одно — пришло время веселиться (даже если на тебе нелепое платье). — «День всех влюбленных»? — срывается с губ девушки. — Серьезно? Спустя полмесяца? — Крутая вечеринка, мистер Старк, — передразнивая блондинистую, бубнит брюнет, приобняв ее за плечи. — А вы выглядите просто секси! Идемте пить и развлекаться, пока мы не состарились у лифта! — Забыли уколоть меня за то, что я опоздала на целых двадцать три минуты, — мило хихикнула Уиллс, наигранно закатив глаза. — О, не думай, что это сойдет тебе с рук, лапа. У барной стойки тебя ждет штрафной шот. И Тони самым ненавязчивым способом, на который способен, — теплыми объятиями, — завлек Уиллоу в свой дорогой, громкий и эксцентричный мир. Мир, где ее проблем не было, а существовали только алкогольные напитки и веселье, что струилось по всему телу потоками эндорфина. Тони, — что явно на него не похоже, — сконцентрировал все свое внимание на одной особе, и весело проводил с той время, не скупясь на свою ярчайшую улыбку и искрометные шутки, которые заставляли ее прыскать со смеху алкоголем, который девчушка в такие минуты как раз пила. Запреты стирались, тела разогревались. Сердце уже давно билось быстрее обычного, напевая что-то радостное, сладкое, как сей вечер. — Неплохая группа, — подметила девушка, указав подбородком в сторону парней на небольшой, импровизированной сцене. — Но им стоит заменить ударника. Слишком уж тяжело ему даются переходы от одного барабана к другому. — Стучит как стучит, — Тони пожимает плечами, мол, не заметил ничего криминального. — Так же, как и все. — Да нет же, прислушайся. Он должен стучать ровно, как метроном. Этот же парниша то ускоряется, то замедляется — словно у него отсутствует чувство времени вообще. — Хочешь сказать, я нанял хреновую группу? — бровь Тони скептически подпрыгивает вверх. — Которая не умеет играть? — Хочу сказать, что у меня есть небольшое желание подарить ударнику метроном, — Уиллоу усмехается, после чего делает глоток своего алкогольного напитка. — Вот и все. — Если знаешь кого-то лучше этого парнишки — назови имя, и он станет почетным гостем на моей следующей вечеринке. — Тогда подержи мой коктейль, — вручая брюнету бокал, заявляет блондинка. — И я вас сию минуту познакомлю. Тони взглянул на слегка опьяневшую девчонку с неким недоумением и скептицизмом, с коим тот относился почти ко всему происходящему в его жизни, в ответ получая лишь ее коварную ухмылочку. — Хочешь сказать, простая девчонка с Нью-Йоркских улиц сможет лучше, чем профессиональный ударник? — с издевкой спрашивает тот, уловив ход ее мыслей. — Серьезно? — Это мы сейчас и проверим. Ее разворот на пятках был столь резким, что белоснежные волосы метнулись, хлыстнув Старка по плечу и оставляя по себе запах цитрусовых — то ли шампуня, то ли духов, — а маленькие ножки с непривычной грацией посеменили в сторону импровизированной сцены, где только-только закончилась песня. Толи все дело в выпитом, то ли Уиллоу просто открывалась Старку с новой стороны, но теперь она казалась не просто привычной ему миловидной барменшей, а развязной блондинистой девушкой, которая, если захочет, может очаровать любого, что и случилось секундой позже. Фронтмен группы, смущенно улыбнувшись, поднял глаза на Тони, и, получив его одобрительный кивок, тут же приказал ударнику уступить даме место. Схватив фронтмена за руку, Уиллоу взобралась на сцену, и, перекинувшись с ним еще парой слов, коварно усмехнулась, после чего удобно умостилась за ударную установку, уж слишком профессионально хватая барабанные палочки в свои тонкие пальцы. Тони наблюдал за каждым ее движением с нескрываемым интересом — глаза чуть сужены, стойка прямая, непоколебимая. Плевать на гостей, плевать на всех вокруг, кто крутился вокруг него, ведь брюнет был сконцентрирован на девушке, которая обещала либо эйфорию от удивления, либо смех от ее провала. Подмигнув Старку, девчонка сделала несколько ударов палочкой о палочку, а затем отбила парочку ударов по одной из тарелок параллельно с гитаристом, который играл на зажатых пальцами струнах. Секунда, и вот, музыка начала обретать себя — удары стали жестче, а гитара громко «запела» до боли знакомую брюнету мелодию, заставляя его губы изогнуться в легкой полуулыбке, ведь он понял, что Уиллоу «заказала» фронтмену исполнение данной песни совсем не случайно, а чтобы угодить королю вечеринки. Его глаза внимательно изучали девчонку, которая с мягкой улыбкой на губах и грацией кошки отбивала столь яркие удары, плавно двигая кистями. Ее посадка кардинально отличалась от того, что демонстрировал предыдущий ударник — крепкий хват палок, ровная спина, и подвижность всего тела в такт игре ног. Казалось, блондинка не просто стучала, она и была самими ударами — что не есть сердцем группы, которое билось ровно, уверенно и так ритмично. Конечно же, голос фронтмена отличался от оригинала, но песня «Back in Black» легендарных AC\DC звучала не хуже, чем оригинал, сохраняя всю свою бодрость, драйв и даже сексуальность.«У меня девять жизней и Кошачьи глаза. Избавляюсь от ненужного и бегу навстречу свободе».
Яркие, живые глаза, нескрываемая сексуальность движений. Уиллоу действительно была кошкой в эти секунды, что впервые за долгое время обрела свою свободу. По крайней мере, именно так казалось Тони, а строчки песни только подливали масла в огонь. Розовые, пухлые губки блондинки походили на врата в рай (хотя, на самом деле, они были ярким соблазном, ведущим прямиком в сам что ни есть ад), тело ее как никогда соблазняло и манило, а глаза, эти чертовы глаза пленили, приковывая к себе Старка без остатка. Такая Уиллоу ему тоже нравилась — было в ней что-то необъяснимое, присутствовала тайна, разгадать которую ему хотелось уже довольно давно. В ней было столько глубины, столько всего, чего он обычно не замечает во всех девушках, что Тони даже стало не по себе от яркого желания познать их. И нет, он хотел познать ее не в сексуальном плане, а скорее в духовном — секс странным образом уже давно отошел на второй план рядом с этой блонднистой, но это, все же, не значило, что он не хочет ее раздеть. Машинально, Старк осушил бокал, что был крепко сжат в его левой руке — в горле настолько пересохло, что это было просто необходимостью. Она, правда, была хороша. И он понимал это. Теперь он, правда, понимал, что девушка имела в виду, критикуя светловолосого барабанщика. Уилли поднимает глаза — явно поймав кайф не только от музыки, но и от того, что на нее так смотрят, — усмехается, отбивая удары, что ведут к завершению песни, пролетевшей в мгновение ока. «Как ездить на велосипеде», — пронеслось в ее голове вместе с благодарностью маме за то, что вместо кружка танцев она отдала дочь в умелые руки барабанщика. И все же, как хорошо, когда родители прислушиваются к предпочтениям детей. Это делает их такими счастливыми в итоге! Последний удар, и вот, все закончилось. Конечно же, пожелай она того, то могла бы играть с ребятами весь вечер, но блондинка не знала их собственных песен, да и ударника, что смотрел на нее жалостливым взглядом, было немного жаль, так что она покорно вернула палочки в его протянутую руку. — Будь метрономом, — посоветовала та светловолосому. — И играй сердцем, а не головой. Поменявшись местами с ударником, Уиллоу подошла к краю сцены, попутно «дав пять» участникам группы. Тони уже ждал ее там, испытывая своим пристальным взглядом, даже обжигая им. — Ты сумасшедшая, — заявляет брюнет, усмехнувшись уголками губ. — И вам это нравится. Наигранно закатив глаза, Тони, вместо того, чтобы подать блондинке руку, хватает ее за ноги, перевешивая через свое плечо. Она, конечно же, начинает дико смеяться и умолять поставить ее, но все это бесполезно — поправив ее юбку, Старк ворует блондинку со сцены и несет через толпу гостей прямо к барной стойке. — И кто из нас сумасшедший?! — срывается с ее губ в тот момент, когда Тони опускает блондинку на барный стул. — Хороший вопрос, — брюнет хохотнул, поправляя пиджак. — Узнаем это после десятка рюмашек. — Еще десяток? Собираетесь споить меня? — чуть сузив глаза, девчонка наигранно негодует. — Да. — Что же, придется хорошенько постараться, — выхватив из рук бармена рюмку, блондинка тут же осушила ее и коварно улыбнулась. — Пока что это никому не удавалось сделать. — Вызов принят, лапа. И они пили. Рюмка за рюмкой, действия становились раскованней, мысли сумбурней, а поведение развязней. Затем, когда группу сменила обычная громкая клубная музыка, пришло время пьяных танцев — слишком эротичных для рассказов детям, но одновременно веселых и даже смешных. Пьяный, танцующий Старк был звездой этого вечера — не часто Тони отжигал подобным образом, но когда делал это, то так, что запоминался всем гостям надолго. Правда, сегодня он не таскался за юбками, не подкатывал сзади к красивым «бамперам», а просто веселился в центре зала с одной — энергичной, милой, слегка неуклюжей местами, но такой заводной Даймонт. То кружил ее, хватая за ладонь, то разрешал закидывать на себя руки и утаскивать в странный пляс, то просто двигался в такт ей, хохоча и наслаждаясь каждым мгновением и шуткой, которыми они то и дело обменивались. Расслабленность, алкогольная эйфория, правильный человек рядом. Нечасто у Старка случались такие вот простые, человеческие вечера. И будь он проклят, если разрешит себе потерять это — смех Уилли казался именно тем, чего ему так не хватало в жизни. — Тайм аут, Уиллс, — стоило песне подойти к концу, заявляет Тони, прежде чем включается новый трек. — Мне нужен перерыв на рюмашку. — Неужто возраст дает о себе знать, мистер Старк? — хихикнув, отшучивается блондинистая, а ее лицо искажает смешная гримаса. — Хочешь сказать, я слишком стар для тебя? — брови Старка наиграно сурово «сходятся» на переносице. — Самый раз, — и опять этот ее прекрасный, как перезвон колокольчиков на ветру, смех. — Люблю коллекционировать антиквариат. — Стерва, — хохотнув, Тони хватает Уиллоу за плечи, притягивая в свои объятия и взлохмачивая девчушке волосы, словно был львом Муфасой, который игриво лохматил Симбе гриву в том самом любимом мультфильме ее детства. Она пищит, вырывается, и когда ей удается высвободиться — сбегает на застекленный балкон высотки, прекрасно зная, что брюнет последует за ней. Даймонт сама не прочь была отдохнуть — после выпитого алкоголя и таких энергичных танцев с красивым мужчиной любой девушке нужна была бы пауза, даже такой, как она. — Вид… обескураживает, — облокотившись о перила балкона, признается девчонка, заворожено впиваясь глазами в ночной Нью-Йорк. С такой высоты даже огоньки ресторана, в котором она работала, светили ярче и красивее, чем обычно. Тони остановился рядом, присоединяясь к ее любованию городом. Картинка действительно была живописной. За это он и любил «большое яблоко» — иногда каждому хочется сменить повседневный вид на бескрайний океан чем-то вроде миллиардов ярких огоньков каменных джунглей. Ну, как всем.… Только ему, ведь не каждый обладал хотя бы видом на океан из окна. Затем, он повернул голову в ее сторону и на секунду замер, понимая, что видит огонек ничем не хуже — улыбающаяся Уиллоу сияла ярче любой из придуманных человечеством гирлянд. Белоснежные кудри растрепались по плечам, щеки девчонки пылали от недавних телодвижений под музыку, кожа блестела в серебрянном лунном свете. Тони, бедный Тони вдруг осознал, что уже давно не чувствовал подобного трепета и нежности в собственном сердце. И это, к сожалению, стало началом конца. — Согласен, — мягко произносит Тони, так и не отрывая от нее пристальный взгляд. — Вид прекрасен. Встреча глазами. К щекам тут же прилила новая волна румянца, вызванного смущением от того, что на нее так смотрят. Кажется, это была именно та тонкая грань алкогольного опьянения, когда ты еще ты, но уже не можешь утаить свои самые глубинные желания, так что поддаешься эмоциям — еще немного, и она схватит его в охапку, целуя эти тонкие, соблазнительные губы, обрамленные идеально выбритой бородкой. — Расскажите мне о себе, — отводя глаза и заправляя прядь волос за ухо, блондинка попыталась сменить тему, и вышло это довольно неуклюже. А как иначе, когда чары Тони Старка в самом своем разгаре начинают околдовывать ее? — Что ты хочешь знать? — его голос стал чуть ниже, от чего звучал еще соблазнительнее. — Да что угодно. — Спроси, и я отвечу, Уиллс. — И будете честны? — усмешка коснулась уголков ее губ. — Всегда, лапа. Звучало как обещание. Нет, даже клятва. От того она и поверила — в его голосе было столько искренности, а сам он был так.… Так близко. Их локти соприкасались, и в эти секунды это вдруг стало так заметно и важно, черт возьми. И все же, Старк был отличным игроком — если это игра в соблазнение, то Даймонт шла на ее поводу слишком уж покорно. — И не боитесь, что я спрошу о чем-то личном? Старк пожимает плечами, мол, ему все равно. — Ладно… — чуть закусив нижнюю губу, девчонка пытается придумать вопрос. — Ваш любимый цвет? — О, боги! — Тони прыснул со смеху. — Не настолько же личное спрашивай, Уилли! — Нет, серьезно, — ее губы тоже растянулись в улыбке. — Белый? Желтый? Синий? — Красный. — Ну конечно же — Тони Старк любит самый яркий и заметный цвет. И как я сама не догадалась? — Красный выбирают лидеры, дорогуша. — Именно. Самый яркий тому пример — Гитлер. — Твою ж мать, — и вновь он хохотнул, правда, на этот раз еще и кинул на Уиллоу ошеломленный взгляд. — Я, конечно, уже многое слышал в свой адрес, но с Гитлером меня еще никто не сравнивал. — Я всего лишь подметила, что Гитлер был лидером, который выбрал красный цвет. Ладно, красный любили еще и марксисты, но согласитесь — революционер из вас так себе, так что это сравнение было бы не в тему. — Верно. Марксист скорее тут ты, а я — простой эксплуататор, что изо дня в день соблазняет тебя, а ты все борешься со мной и борешься. — Кажется, нас занесло, — блондинка качнула головой, не в силах перестать улыбаться. — Только с вами, мистер Старк, безобидный разговор о любимом цвете могло занести в нацистско-марксистское русло. — Все дело в твоих уж слишком личных вопросах, лапа. Ты сама все это спровоцировала. — Ладно, тогда не такой личный вопрос. Секс или еда? — Секс, — без колебаний отвечает Старк. — Твоя очередь. — Пицца. — Да ладно? — и опять одна из его бровей взлетела вверх в недоумении. — Девственница? — Нет, — блондинка закатила глаза от того, насколько предсказуемой была его реакция — и все-таки, мужчины слишком переоценивают эти неуклюжие пять минут возни в постели. — Просто я все еще не спала с вами. — Потому-то и выбираешь еду, — ее острая шутка пришлась ему как никогда по вкусу, даже подлила масла в некий огонь, который он так усердно тушил последних несколько минут. Теперь-то ему точно хотелось показать ей, что еда на фоне секса с ним это то, без чего можно обойтись. — Кошки или собаки, Старк? — Кошки. — Дружба или любовь? — Оба варианта. — У этой игры не такие правила. — Я Тони Старк, — Тони склоняется чуть ближе, заглядывая в ее «океаны». — Мне плевать на правила. Да и выбирать что-то не в моем стиле. — Но секунду назад вы… — У каждого правила есть свое исключение, — томно произносит мужчина. — Где-то я это уже слышала. — Даже не догадываюсь, где… Вот он — тот самый момент, когда разговор затихает, а ваши лица так близко, так рядом. Дыхание слегка учащается вместе с сердцебиением, и ты понимаешь, что наступил момент истины — сейчас случится что-то невероятное, головокружительное. Это была та самая тишина, охватываемая молодых людей перед поцелуем. Та самая тишина, что сводит с ума и заставляет коленки задрожать от предвкушения. Лица повернуты друг к другу, губы почти рядом, взгляды взволнованы и сплетены воедино на короткие миллисекунды, что по ощущениям кажутся маленькой, пьянящей вечностью, заставляющей бабочек внизу живота распахнуть свои крылья. Он собирался ее поцеловать, она — ответить. Простая математика, но такие глубокие ощущения — будь проклята та балконная дверь, что прервала все это, резко распахнувшись и врываясь в их личный момент, уничтожая его на корне. — Я-то думал, ты вновь сбежал с собственной вечеринки! — громко заявляет Роуди, появившийся на пороге со стаканом чего-то крепкого и двумя кубинскими сигаретами. Казалось, он и не заметил, как молодые люди резко отпрянули друг от друга, смущенно уставившись в разные стороны. — Когда это я так делал? — срывается с губ Старка, который спустя мгновение взял себя в руки и натянул на лицо маску обыденности. — Я бы тебе напомнил, но, боюсь, мне не хватит пальцев рук и ног, — Джеймс остановился рядом с другом, вручая тому сигару и выуживая из штанов зажигалку. — Сигары «Trinidad», твои любимые. Не мог не поделиться очередным дипломатическим подарком. — И как тут отказаться, — Старк усмехнулся, после чего вдохнул запах сигары с особым наслаждением. — Не найдется еще одной для Уиллс? — Спасибо, но я — пас, — натянуто улыбнувшись, блондинка отрицательно качнула головой. — Сегодня я только по выпивке. Кстати о ней — хочу «Маргариту». — О, не понижай градус, лапа, — предостерег Старк. — Ошибка новичка. — Тогда схожу за чем-то покрепче, — и все же, Даймонт не могла отказаться от соломинки для побега, которая выглядела слишком уж глупо и выдавала ее яростное желание перевести дыхание и избавиться от нависшего напряжения. — Вам что-то принести? — У меня есть, — Джеймс демонстративно поднял вверх наполненный стакан. — Спасибо. — А я не откажусь. Ты знаешь, что я люблю, лапа. — «Пина колада» так «Пина колада», мистер Старк. Не стесняйтесь говорить об этом вслух. Ваши довольно специфичные вкусы — это нормально. Все мы люди, у каждого из нас свои слабости. Роудс, казалось, подавился дымом от сигары, так хохотнул. — Иди уже, — улыбка загорелась и на губах Тони, который тут же попытался шлепнуть языкастую блондинистую занозу, но та благополучно увильнула от его руки и, как ребенок, показала «старичку» язычок, после чего поспешно скрылась за дверью. — Ох уж эта Уиллс, — проводив белокурую взглядом, произнес Тони, чуть качнув головой и закатив глаза. — Заноза в моей шикарной заднице. — Где-то я ее видел, — выдохнув дым, Роудс протянул зажигалку другу и поджег его сигару. — Не та ли это девица, что заставила твои брюки намокнуть? — О, как некрасиво, Роудс. Со всеми мужчинами бывает, не будем акцентировать на этом внимание. — Как всегда сводишь все к шуткам. — А ты не включай дурачка. Уверен, Пеппер слила тебе всю информацию о том, что я провожу время с кем-то еще кроме нее, Хэппи и тебя. — Вильгельмина Даймонд — наркоманка, наркоторговка, что пропала без вести и чудом вернулась. Плохая девочка со странностями — все как ты любишь. — Вижу, ты сделал домашнее задание, — глубокая затяжка. — Неужто волнуешься о своем непутевом друге? — Скорее, пытаюсь понять тебя, — Джеймс пожимает плечами, — но, пока что, не знаю, как это сделать. — Ты никогда меня не понимал. — Тебя никто не понимает, Старк, — темнокожий хохотнул. — Слишком уж ты хитрожопый засранец. — Будь я другим — тебе бы было со мной скучно. Роудс кивнул, соглашаясь с правдивыми словами, после чего вдохнул крепкий, терпкий кубинский дым, разрешая тишине повиснуть в воздухе на на несколько долгих, но абсолютно ненапряжных для лучших друзей мгновений. Этого как раз хватило для того, чтобы Уиллоу успела вернуться на балкон с двумя стаканами жгучего виски со льдом, пританцовывая под ритмы музыки, что лилась из зала так привлекательно. — Я почти уверен, что тебе нравится эта девчушка, — констатирует факт темнокожий спустя несколько затяжек, заставляя блондинку остановиться в дверном проеме данными словами. Это случилось абсолютно машинально — такое бывает, когда ты являешься предметом обсуждения и осознаешь это. — Давненько не видел, чтобы ты заботился о ком-то кроме себя самого. Тони застыл. Ему вдруг показалось, что лучший друг только что хорошенько огрел его по башке, заставляя прозреть. Что-то в его голове щелкнуло, и он сам не понимал что именно, но последствия у этого щелчка были катастрофическими (в прочем, как и у других щелчков, что совершит мистер Старк, правда на сей раз все произошло лишь в его голове). — Ты как всегда преувеличиваешь, Джеймс, — холодным тоном отрезает Энтони, тут же поменявшись в лице. — И видишь то, что хотел бы видеть, а не то, что происходит на самом деле. Его тон — холодный, отстраненный, заставил Уиллоу тут же потерять дар речи. Кожа покрылась мурашками — предчувствие плохого — девушка вдруг поняла, что… что сейчас ее розовые очки будут сбиты с носа резким ударом, который был столь ожидаем, но она была слишком глупа, чтобы подготовиться к нему и увильнуть без последствий. — Хочешь сказать, ты просто так зачастил в тот ресторан? — бровь Роудса изогнулась в недоумении. — Не отрицай — дело в белокурой. — И не буду. Дело действительно в ней. Эта глупая, разыгрывающая недотрогу девчонка всего лишь очередная игрушка, с которой мне нравится играть. Сердце Вильгельмины, казалось, забилось где-то в горле, а затем и вовсе пропустило один удар. — Неужто все для того, чтобы затащить ее в постель? — А для чего еще, Роудс? — Ах, точно. Я просто забыл, с кем разговариваю. У тебя все и всегда сводится к одному. — Получу желаемое и переключусь на другую, а ты не забивай себе мозг всей этой чепухой. Уилли лишь очередная, а не та самая. К тому же, ты, правда, думаешь, я поведусь на какую-то нищебродку из бара? Не знал, что ты такого низкого мнения обо мне. Тяжелый, прерывистый вдох — казалось, Уиллоу только что слышала, как хрусталь бьется об асфальт, но… это всего лишь был звук разбивающихся иллюзий, которые эта наивная возрастила в своей голове. Горький привкус, эмоции, забивающие дыхание и дрожащие коленки — сама себя не помня, девушка кинулась прочь, лишь бы больше ничего не слышать. Порой, незнание — самая настоящая милость. И, боже, насколько же было легче жить, думая, что ты друг, а не кукла, с которой хотят поиграть. Оказавшись среди танцующей толпы, Уиллоу вдруг застыла — одиночество среди людей нанесло ей очередную из пощечин, напоминая о том, что теперь она действительно совсем одна в этом мире. И это было полным дерьмом — чувствовать столько всего и ничего одновременно. Это, блять, был пожар, потушить который не смог даже виски, который та осушила, прежде чем покинуть эту проклятую башню. Уилли ушла, но Тони и Джеймс не знали об этом. Они продолжали свой диалог, даже не догадываясь, что простыми словами только что ранили человека. — Можешь убеждать себя в этом сколько угодно, Тони, но мы-то с тобой знаем, что ты врешь самому себе, — после недолгой паузы, что образовалась благодаря нескольким затяжкам кубинского дыма, полковник подводит небольшой итог, делясь своими раздумьями с другом. — Если бы ты действительно просто хотел переспать с ней, ты бы уже давно это сделал. Тут что-то другое… Есть другая причина. — Чушь. — Не чушь. Она зацепила тебя, верно? — Скорее, мне нравится с ней разговаривать, — Тони закатывает глаза, понимая, что его поймали с поличным. — Вот тебе и ответ — Вильгельмина тебе нравится, как бы ты не пытался это отрицать. И ты не хочешь портить то, что есть между вами, одноразовой половой связью, — темнокожий хохотнул, похлопав друга по плечу. — Взрослеешь, Тони. Я даже горжусь тобой, но… — Ах, да, сейчас будет та часть, когда ты учишь меня жизни. — Скорее, я забочусь об этой бедной девочке, Тони. Она тебе нравится, но и новенькие машины тебе тоже по душе, верно? Правда ты любишь их до тех пор, пока не наиграешься, как ребенок, а наигравшись, происходит только одно — ты разбираешь их на части или же заставляешь пылиться в гараже. — Хочешь сказать, с Уиллоу я поступлю так же? Наиграюсь и выброшу, как котенка на помойку? — Назови мне имя хоть одной женщины, с которой ты играл дольше пяти месяцев, и я дам тебе 100 баксов. Тони поджал губы, ничего не отвечая и принимая поражение. — Вот и я об этом. Твоя Уиллоу еще совсем девчушка — не ломай ей жизнь, Тони. Мы оба знаем, что ничем хорошим твое развлечение не закончится, но осколки разбитого сердца, увы, собирать будешь не ты, а это дитя. — Умеешь ты все испортить, Роудс, — с легким отвращением в голосе произносит Старк, потушив сигару. — Я — голос твоего разума, — Джеймс усмехнулся, понимая, что сделал свою работу — прочистка мозгов прошла успешно. — Потому-то мы и друзья.***
Оглушение. Прострация. Шум в ушах. Три ощущения, выбивающие тебя из колеи даже поодиночке, сплелись воедино в своем жарком танце, схватив бедную белокурую малышку в свои клешни, пока та направлялась домой. Ноги, казалось, стали ватными, мысли тяжелыми, а сердце, как ни странно, но было разбито. И нет, разбито не влюбленностью, а фейковой дружбой, которую девчонка осмелилась посчитать реальной. Розовые очки сняты, и это не самое приятное чувство — глупейшая из дур шагала по ночному Нью-Йорку, обняв себя за плечи, словно той было безумно холодно. Но, к сожалению, это был не холод. Уиллоу просто хотела уменьшиться в сотню раз, скрутиться в маленький калачик в уголке своей комнаты и больше никогда не покидать ее. «Боже, это ведь абсурд, верно? — всю дорогу спрашивала у себя Даймонт. — Насколько нужно быть наивным, чтобы поверить, что у вас со Старком было что-то настоящее? Ах, настолько, как я. Дура. Ты такая дура, Уиллоу Даймонт. Идиотка. Глупейшая из всех, черт бы тебя побрал» Оказавшись в своем подъезде, девчонка уже почти рыдала от нарастающего кома в горле, но всеми силами сдерживала этот порыв, убеждая себя, что раскиснуть можно лишь в квартире, когда дверь за ее спиной захлопнется, и никто не увидит ее чертову слабость. Слабость, вызванную Тони Старком. Правда, и этому не суждено было случиться — поднявшись по лестничной площадке, Уиллоу застыла, замечая, что дверь в ее квартиру то ли выбита, то ли снята с петель. Сердце упало в пятки, а желудок тут же сжался в тугой узел — только этого ей сейчас и не хватало. Выудив из кармана ключи, блондинистая крепко сжала их в руке, понимая, что это единственная защита, которая у нее есть, и, шумно сглотнув, направилась в квартиру, чувствуя, как каждая мысшца на ее теле напрягается с неописуемой силой. — Боже… — чуть слышно срывается с губ дрожащей девушки, стоит той переступить порог и заметить весь тот хаос, в который прекратился коридорчик: вещи вывернуты из тумбочек и скинуты с полок, даже маленькое настенное растение разбито вдребезги. Кто-то явно что-то искал, и делал это так небрежно, что оставлял по себе самый настоящий фарс. — Ты смотрела в банке с чаем? — и очередной раз сердце девушки пропускает удар, стоит той услышать незнакомый мужской голос на кухне. — Неужто даже там ничего нет? — Я что, похожа на дуру? — фыркает женский голос, заставляя Уиллоу так и застыть в коридоре. — Конечно смотрела! Я же говорила тебе, что это бесполезно — она больше не прячет деньги в квартире! — Тогда мы спросим с нее деньги, как только она вернется, — раздражение в голосе «грабителя» слышалось даже издалека. — Может, не стоит? Она, кажется, действительно завязала. — О, заткнись, Кортни! Ты же сама говорила, что с нее не убудет! Теперь наша Уиллоу богачка! У нее в покровителях сам Старк! Дрожащие руки, несколько шагов назад. Девчонка попятилась, надеясь, что сможет бесшумно сбежать, надеялась, что скроется в ресторане и не пострадает, но… Еще один шаг и вот, она врезалась в кого-то, подпрыгивая от испуга и еле сдерживая крик. — Куда-то спешишь, кисуля? — за ее спиной неожиданным образом оказался тот самый Дик, которого Даймонт чуть не огрела сковородой, пытаясь прогнать прочь в свой первый день здесь. — Подальше от тебя, — Уиллоу отскакивает в сторону, но худощавый парниша тут же хватает ее за предплечье, да еще и сжимает его с такой силой, что бедная белокурая чуть приседает от боли. — Отпусти, сукин сын! — Отпущу, когда мы с тобой закончим, — заявляет тот, после чего силой заталкивает девчонку на кухню, заставляя спотыкаться через разбросанные по полу вещи и игнорируя сопротивление, которое та оказывала. — Отпусти меня! — и почему этот худой, костлявый, отвратительный парнишка настолько силен, что Даймонт даже не может выдернуть из его оков заломленные за спину руки? — Отпусти, я сказала! Какого хрена здесь происходит? — Мы искали деньги, — пожав плечами, отвечает второй парень, голос которого она слышала ранее — тоже худой, с коротким светлым ежиком на голове и острыми, отталкивающими чертами лица. — Захотелось ширнуться, да? — впиваясь в парня ненавистным взглядом, дерзит Даймонт. — Я бы с радостью помогла тебе приблизить собственную смерть, но у меня нет ни копейки, так что катись нахрен! Все вы идите нахрен! — Амнезия так и не укротила твой острый язычок, блонди, — парень пересекает разделяющее их расстояние и больно хватает Уиллоу за щеки, сжимая их. — Жаль, ты не помнишь, что я делаю с теми, кто мне дерзит, иначе не посмела бы открыть рот! — Грант, это ведь Уиллоу, не заводись, — вмешивается Кортни, — она своя. — Была своей. Она нас кинула, а от нас никто так просто не уходит. За тобой должок, коротышка. Только один бог, если он существует, знает, сколько усилий стоило Уиллоу не плюнуть в его нахальную рожу — и как «прошлая она» вообще могла связаться со всеми этими людьми? — Я бы хотел сказать, что ты можешь рассчитаться натурой, — Грант пробегается большим пальцем по губам блондинистой, заставляя ту дернуться и чуть не взвыть от бессилия, ведь Дик ее буквально обездвижил. — Но теплота твоей вагины не оплатит наше «белое счастье», сама понимаешь. — У меня в кармане есть пятьдесят баксов, — вновь дернувшись, но так и не вырвавшись, шипит Даймонт. — Забирай и катись нахер. — Всего пятьдесят? — худощавая рука начинает шарить по карманам девчушки, и после второй попытки находит желанные деньги. — Разочаровываешь, Вильгельмина. — Как раз хватит на пару граммов разбавленного героина и смерти от гангрены, — язвит, не сдержавшись, за что получает грубый удар по лицу. — Грант! — замечая, что из носа Уиллоу начинает сочиться кровь, восклицает Кортни. — Прекращай! — Ты сама нас сюда привела, — коротко стриженный почти испепеляет ее взглядом, заставляя попятиться к окну. — Закрой рот, или я развалю кабину не только твоей подружке. — В моей сумке есть еще тридцать баксов, — мысленно Уиллоу уже давно молила богов о помощи, пока снаружи пыталась казаться все той же храброй львицей, а не трусливым олененком. — Бери их и проваливай, Грант. У меня больше ничего нет. — Ты посмотри на нее — врет и не краснеет! Думаешь, я не знаю, что ты корешишь со Старком? — Я не корешу со Старком. Он лишь несколько раз выпивал в ресторане, в котором, кстати, работаю не только я, но и та сука, что стоит за твоей спиной. Может, и с нее что-то сыщешь? — Не включай дурочку, Даймонт. Не занимайся мазохизмом, а отдай бабки и мы свалим. — У меня нет бабок, — она закатывает глаза, понимая, что ситуация безвыходная, ведь его не переубедишь. — Каким тупым нужно быть, чтобы подумать, что раз уж я общаюсь со Старком, он сразу же откроет мне миллионный счет на Багамах? — Жадность тебя погубит, Уилли, — Грант выуживает из сумочки тридцать баксов, попутно выворачивая все ее содержимое на пол. — Хочешь, чтобы я заговорил с тобой грубо? Потому что мне уже надоели эти телячьи нежности. — Хочу, чтобы ты заговорил грубо со мной, — резкий, громкий мужской голос заставляет подпрыгнуть даже самого Гранта. — Старк, — голос коротко стриженного тут же стал ниже, стоило тому повернуть голову в сторону мужчины, что застыл в дверном проеме с неописуемо суровым выражением лица. — Это слово станет последним, что ты сказал в своей жизни, если вы с дружком сейчас же не отойдете от Уиллоу. — Но эта сука нам задолжала, — Грант потрепал Уиллоу по щеке, — и мы всего лишь пришли забрать долг. — Сколько? — голос брюнета резок, как никогда. — Мистер Старк, — глаза Уиллоу, размером с грецкие орехи, почти обожгли брюнета мольбой. — Прошу вас, уходите. Это не ваши проблемы. — Я задал вопрос, — окинув Уиллоу холодным взглядом, Тони вернулся глазами к Гранту, который, с его появлением, перестал быть безгранично уверенным в своих силах. — Сколько? — 5 тысяч долларов, — сумма оглушает Уиллоу, — ни долларом меньше. — Мистер Старк… — Заткнись, Уилли. Сейчас говорю я. Расстегнув запонку, Тони чуть закатал рукав и потянулся к ремешку наручных часов, ловким движением расстегивая их и снимая с запястья. — Это «Patek Philippe Calatrava», розовое и желтое золото, — Тони бросает часы к ногам худощавого «вымогателя». — Стоят больше, чем все ваши шкуры вместе взятые. Бери и проваливай. — Откуда мне знать, что ты меня не разводишь? — Я в хорошем настроении, — брюнет пожимает плечами, пальцами играя с ключами от своей «Audi». — Так и тянет пожертвовать любимые часы такому ущербному ублюдку, как ты. Грант хотел было открыть свой поганый рот вновь, но Тони грубо его перебил, испепеляя взглядом: — Сейчас, либо ты берешь гребанные часы и исчезаешь из жизни этой девушки навсегда, либо я нажимаю на волшебную кнопку на своем брелке и моя охрана, что ждет в машине, врывается сюда и не оставляет от тебя и мокрого следа. Проваливай, пока я не передумал. — Думаешь, я поверю в то, что у тебя там есть волшебная кнопка? — фыркает Грант, поднимая часы с пола. — Ты вообще знаешь, кто я? — бровь Старка в его особенной манере подпрыгивает вверх. — Ладно, братан, не кипишуй, — Дик отпускает руки Уиллоу, которые он с дикой силой заламывал за спину блондинистой. — Грант, сваливаем. Нам не нужны лишние проблемы. — А они будут, если вы еще хоть раз сунете сюда свой нос, — почти рычит Тони. — Обещаю. Выметайтесь. Переступая через разбросанные вещи, перекинутые табуреты, рассыпанный чай и крупы по кухне, эта троица, понурив головы в плечи, быстрыми шагами покидает маленькую, «разгромленную поисками денег» квартирку, оставляя Уиллоу и Тони наедине. Их шаги эхом доносились с подъезда, и каждый из них словно отбойный молоток ударял по голове обхватившей себя изболевшими руками Уиллоу, что так и застыла на месте, словно вкопанная, не в силах дышать. Правда, как только шаги прекратились, и наступила тишина.… Все внутри перепуганной птички рухнуло, словно дамбу прорвало, а сама девушка опустилась на колени, судорожно прижав дрожащие руки к лицу. — Уилли, — Тони, который на миг куда-то отлучался, присел на корточки рядом с дрожащей, как осиновый лист на ветру, девчонкой, которая от излишка эмоций и плакать-то не могла. — Посмотри на меня, Уиллс. Все хорошо. Почти что силой, Тони отодрал ее ладони от лица, после чего мягко приподнял маленькую девичью головку за подбородок и заглянул в ее «океаны»: — Уиллоу, приди в себя. Все хорошо, слышишь? Она кивнула, но так ничего и не произнесла — наверное, и не нужно было, ведь это дало возможность Старку мягким движением вытереть кровь с ее губ, что сочилась из носа несколькими минутами ранее. Ах вот, куда он отлучался — намочить полотенце, как предусмотрительно и заботливо с его стороны. — Никакой охраны нет, верно? — ее голос почему-то предательски охрип. Тони кивнул, после чего прижал уголок полотенца к ее носу, словно боялся, что кровь хлынет вновь. — Почему вы пришли, мистер Старк? — Не люблю, когда главная гостья сваливает с моей вечеринки по-английски. — Неужто волновались? — на измученном, побледневшем лице девушки появилось подобие саркастической усмешки. — Делаете вид, что у вас есть сердце? — Пережила такое потрясение и все еще не перестаешь язвить? Моя школа. — Мистер Старк…. — Уиллоу уже открыла рот, чтобы сказать несколько гнусных вещей в сторону брюнета, что крутились в ее голове с того самого момента на балконе, но.… Перед ее глазами вдруг к ногам упали часы, которые тот «пожертвовал» ради нее несколькими минутами ранее, заставляя внутри белокурой что-то щелкнуть. Она не может нахамить ему и вычеркнуть из своей жизни, как собиралась, нет. Не после его поступка. Сначала… Господи, какая же глупая мысль пришла ей в голову, черт бы побрал ее опьяненные выпивкой и пережитыми эмоциями мозги. — Мне нужно в душ, простите. Старк понимающе кивнул, после чего встал и подал руку Даймонт, помогая подняться с пола — его взору тут же открылись синяки на ее запястьях, оставленные Диком. Кажется, пора жалеть, что он не прикончил этих уродов на месте. Уиллоу, как зомби, побрела в ванную, минуя разбросанные по полу вещи с нескрываемой болью в глазах. Даже сам Тони заметил, как сильно произошедшее ударило по ней — словно сломало, выпотрошило, оставило лишь пустую оболочку. Сделав глубокий вдох, Старк резким движением поднял перевернутый стол, затем вернул на место стулья, пытаясь привести хоть в кое-какой порядок хаос, царивший вокруг. И когда он успел стать таким… мягким? Когда превратился в уборщика для обездоленных? Мысли, конечно, слегка жалили, но он плевал на них с высокой горы, пытаясь хоть как-то минимально помочь. Разобравшись с мебелью на кухне, брюнет последовал в коридор, где двумя минутами спустя тот вернул дверь на петли, и даже подкорректировал выгнутый замок подручными средствами, надеясь, что еще кое-какое время тот будет работать, пока Уиллоу не сможет купить новый. Ему, конечно, хотелось позвонить Пеппер, нанять ремонтников и исправить все в этом проклятом месте, но он всеми силами сдерживал порыв, понимая, что должным образом его никто не оценит, да и с самой Даймонт потрясений на сегодня хватит. Он не хотел стать причиной еще одной бури, нет. Тони блудил по квартире, как приведение, не зная, куда себя деть, пока параллельно, в ванной, схватившись за край умывальника, стояла Уиллоу, словно выключенная, поглощенная внутренними переживаниями. В ее голове, как ни странно, вместо оглушающей тишины бушевали мысли — рой пчел, — и жалили они, почему-то, по-особому больно. Она не знала, как правильно поступить, не знала, как взять себя в руки, и не знала… Господи, как найти в себе силы сделать то, что она собиралась. Горячие, даже обжигающие струи. Уиллоу приняла, пожалуй, самый горячий душ в своей жизни, но даже не ощутила его — все вокруг вдруг притупилось, стало более серым, а в голове шумело, словно ее огрели по башке. Станок, гладкость кожи, гель для душа и шампунь с ароматом кокоса, что так сводил с ума Старка — она, конечно же, не знала об этом, — и вот, в ее руках уже оказался фен, что безжалостно палил волосы горячим воздухом. Плевать. Почему-то на все было плевать. И будь как будет. Понимая, что в ее гардеробе нет сексуальных вещей, Уиллоу надела самое «парадное» нижнее белье из того, что у нее имелось, а затем натянула поверху любимую пижамку — красная майка на тонких бретелях и коротенькие шорты на завязке в мелкую, белую клеточку. Кажется, пора возвращаться к Тони. Боже, как же она не хотела возвращаться, но должна была. Выбора нет — пришло время расставить все точки над «і». Казалось, сердце девушки упало в пятки, когда та заметила, что Тони поставил на место дверь — зачем ему это? Господи, почему он делает это с ней? Зачем играет с ее чувствами? Разве одноразовый половой акт стоит разбитого девичьего сердца? — Ты быстро, — стоило Уиллоу войти в спальню, заявил Старк, поднимая на нее свой, как ей казалось, наигранно-обеспокоенный взгляд. Стоит отдать ему должное — играл он отменно, блондинка почти верила в искренность его эмоций. Брюнет, что кое-как заправил ее разбросанную по полу постель, сидел на кровати, сжимая в руках рамку с фото, которая стояла на прикроватной тумбочке девушки — там, на снимке, Уиллоу качала на качели свою младшую сестренку, не скупясь на искреннюю улыбку. И хоть это воспоминание отсутствовало у «здешней» Даймонт, она любила его. Может, это была и не ее Эбигейл, но внешне они были как две капли воды (в прочем, как и она с Уиллоу). — Ты здесь другая, — констатирует факт Тони, понимая, что Даймонт пробежалась глазами по снимку в его руках. — Беззаботная, счастливая. «Почему ты делаешь вид, что тебе не все равно?» — пронеслось в ее голове с некой болезненностью, словно мысли могут причинять физическую боль. — Это всего лишь детство, мистер Старк, — с легкой отстраненностью в голосе произносит блондинка, останавливаясь в шаге от мужчины. — В детстве все беззаботные и счастливые. Затем мы вырастаем и становимся теми, кто мы есть на самом деле. Бровь Тони скептически подпрыгнула вверх — было в ее ответе что-то такое, чего он пока понять не мог, но опасность сразу же ощутил. Пользуясь его замешательством, Уиллоу забрала у Старка рамку и поставила ее на прикроватную тумбочку, словно убрала некое препятствие, что стояло между ними. — Ты в порядке? — то, что Даймонт не в себе, было буквально написано у нее на лбу. — В полном, мистер Старк, — мягким движением, не разрывая контакт с его карими глазами, Уиллоу сдвинула колени мужчины вместе и спустя секунду плавно опустилась на них, закидывая руки на его плечи. Тонкие девичьи пальцы тут же запутались в его волосах — они были такими шелковистыми, черт бы их побрал, что лишь одно прикосновением к ним могло завести, — а кровь прилила к щекам, одаривая их алым оттенком. Тони уже, было, хотел что-то сказать, да не успел, ведь ее губы, хоть и довольно робко, но все же, заткнули его рот поцелуем, ответить на который он смог не сразу, настолько тот его удивил. Понимая, что ей отвечают, Уиллоу тут же обрела некую уверенность — ее язык скользнул в рот брюнета, исследуя его, мягко касаясь и пытаясь вскружить голову такому опытному любовнику, как Тони. Каждое движение светловолосая продумывала, заставляя свой маленький мозг работать в направлении «доставить ему удовольствие», и это, конечно же, сказывалось на ней — раствориться в человеке в такие секунды сложно, так что о расслаблении и приятных ощущениях можно забыть. Все сводилось к машинальным манипуляциям, к оплате долга, но никак не к ее эмоциям. А жаль. — Уиллс, — Тони вдруг понял, что его руки не только обняли блондинистую, притягивая к себе, но и уже скользят гораздо ниже ее талии, потому и с большим нежеланием, но все же разорвал поцелуй. — Что ты делаешь? Она застала его врасплох, возбудила одним чертовым поцелуем, боже. Заставила не только опешить, но и забыть о здравом уме, поддаваясь — еще немного, и он бросит ее на подушки, не в силах остановиться, потому надо прекращать все сейчас, пока очередная черта не была перечеркнута. И, боги, кто бы знал, как сильно Тони не хотелось останавливаться. Как ему хотелось продолжать ласкать ее язык своим, чувствовать ее пальчики на своем затылке и приятное покалывание внизу живота, которая та вызывала. — Оплачиваю долги, — чуть слышно отвечает Даймонт, вновь впиваясь в его губы со своим «требованием». Небольшая пауза. Тони застыл, но Уиллоу словно проигнорировала это и начала стягивать с мужчины пиджак. Кажется, она сошла с ума то ли от случившегося, то ли от обмана, который был раскрыт. — Что? — Тони словно огрели по голове, а сам он отстранился от девушки, заглядывая в ее помутневшие от легкого безумия глаза. — Мне больше нечего дать вам, кроме себя, — пожимает плечами, словно ей все равно, — только так я могу отплатить вам, мистер Старк. Сегодня я ваша игрушка, с которой вы можете делать все, что пожелаете. — Ты себя слышишь, Уиллоу? — Старк схватил ее за плечи, чуть встряхнув, надеясь, что это вернет девушке здравый рассудок, но чуда не случилось — ее взгляд оставался таким же пустым, покорным, застеленным серой пеленой. — Блять… — резким движением Тони буквально скидывает девчонку на кровать, тут же подрываясь на ноги, как ошпаренный. — Что не так? — она посмотрела на него снизу вверх — такая невинная, растерянная, непонимающая его резко вспыхнувшей злости. — Я больше не разыгрываю недотрогу, мистер Старк. Разве не этого вы хотели? Тони застыл, а по его позвоночнику пробежался холодок — она слышала. Слышала всю ту чушь, которую он даже самому себе внушить не мог, не то, что другу, и поверила в нее. — Правда, веришь, что все наше общение сводится к желанию трахнуть тебя? — нотки обиды спрятались за хрипловатым оттенком злости в его голосе. — Я привыкла верить всему, что вы говорите, — ее голос чуть заметно дрожит, выдавая всю глубину обиды. — Почему сей раз должен стать исключением? Челюсть Старка почти слышно скрипнула, а по лицу заходили желваки. Разве после всего, что он для нее сделал, можно было поверить в такую чушь? Разве его действий было недостаточно для того, чтобы доказать Вильгельмине искренность своих намерений? Разве мало он впускал ее «внутрь»? Без пошлости, постели и прочего — он был с ней искренним эмоционально, а это куда интимнее любого секса, блять. Аут. Как можно было так легко испоганить все то хорошее, что было между ними? Как? — Не должен. — Что же, я ваша. Делайте что нужно и закончим эти игры, ведь я… — Что? Устала от моих интриг, которые держат путь к твоей вагине? — язвительность привычно выступает его щитом, скрывая обиду. — Нет, скорее… Я… Уиллоу опустила взгляд в пол, наконец-то осознавая, что на самом деле чувствует. Все вдруг встало на свои места. — Я всего лишь хочу избавиться от этого чувства разочарования, мистер Старк, — дурман сменивается искренностью и проблеском боли в ее эмоционально «ожившем» взгляде. — Ничего нового, — Тони машинально чуть задрал вверх подбородок. — Мне не впервой разочаровывать людей, поверь. — Не вы меня разочаровали, — Уиллоу вдруг хохотнула — этот звук был столь неожиданным, что темноволосый даже вздрогнул. — В случившемся нет вашей вины. Рот брюнета слегка приоткрылся от шока, а глаза увеличились до размеров грецкого ореха — такого поворота событий он явно не ожидал. — В том, что я чувствую, виновата только я. — У нас с тобой, конечно, космическое взаимопонимание, — глубина его шока умело спряталась за наигранными нотками раздражения в голосе, — но на сей раз оно дало сбой. — Меня разочаровали не вы, а мои собственные ожидания на ваш счет, — проглотив несуществующий ком в горле, дрожащим голосом обнажает душу светловолосая. — На какой-то короткий миг я поверила, что вы не только уникальнейший из людей, но и мой друг. Я даже разрешила себе возомнить, что между нами происходит кое-что особенное, чистое, искреннее. Но… правда в том, что на самом деле, я совсем не знаю вас. Я знаю лишь то, что хотела бы, чтобы вы были таким, как я вас представляла, но… реальность никогда не сходится с нашими фантазиями. И у меня нет права сердиться на то, что вы не оправдали моих ожиданий. Еще один аут. Все, что связанно с этой белокурой — сплошное потрясение. С первой встречи и до сей секунды. Он привык быть разочарованием для всех, но, как всегда, Уиллоу все перекрутила так, что у брюнета просто не осталось слов. Да, такое случается — даже Старк теряет дар речи. Ненадолго, конечно, но все же.… Все же, ему вдруг захотелось прогнать из ее головы всю эту чертову чушь, захотелось отрицать каждое ее слово и оправдываться за произнесенное на балконе. И это желание напугало его так сильно, что тут же «переключило рубильник» в темноволосой голове и привело к единственному из возможных для него исходов — Тони Старк осознал, что привязался к Вильгельмине Даймонт, а у его привязанностей финал всегда один. Роудс, черт бы его сейчас побрал, но оказался как всегда прав — Уиллоу еще совсем девчушка, и у Энтони нет права ломать ее жизнь. И если он всегда минимизировал утраты лишь ради собственного спокойствия, то на сей раз должен сделать это ради этой инакомыслящей, явно неземной девушки. — Я даже рад, что правда всплыла, — сухо отрезает Старк, спрятав руки в карманы и опалив блондинистую безразличным взглядом. — Было бы глупо с твоей стороны полагать, что мне действительно нравится возиться с тобой. Мы не в дешевом любовном романе, где миллиардер падает к ногам простушки, верно? Она кивает, пока в ее душе все переворачивается — наивно было даже надеяться, что все окажется иначе, верно? Надежда бывает безжалостной и ранит не меньше, чем нож, вогнанный в спину по самую рукоять. — Знаешь, я люблю охотиться, а не брать то, что уже у твоих ног, — разводит руками, косит уголком губ, весь такой чужой и в своем пофигистическом стиле, что ей даже смотреть больно. — Некрофилия — не мой конек. У тебя нет самоуважения, Уиллоу, так что мои ожидания тоже слегка… неоправданны. Спасибо, что оказалась разочарованием, лапа. Теперь я, наконец-то, могу переключиться на новую игрушку без зазрений совести и либидо. Слова обожгли ее, как резкая пощечина. Хотя… скорее это был профессиональный удар под дых и нокаут. Браво, мистер Старк. Развернувшись, Старк направился к выходу, мысленно презирая себя за сказанное — ее выражение лица, наверное, навсегда стало частью его ночных кошмаров, столько боли на нем отразилось. — Тони, — чуть слышно, но все же, позвала Вильгельмина, заставляя брюнета застыть в пороге ее спальни. — Я тоже хочу сказать вам спасибо. Внутри Старка все сжалось, он даже забыл сделать вдох. — Спасибо, что всегда были честны со мной. Вы действительно эгоцентричный, заносчивый и бессердечный мизантроп. Хотя бы это не было ложью. — Заслужено, — пожал плечами, даже не обернувшись — видимо, боялся, что она прочитает на лице что-то такое, что выдаст его настоящие чувства. — Прощай, Констанция. Уиллоу промолчала. Эта тишина обожгла его спину ледяными мурашками. Вздохнув, Тони Старк покинул эту чертову, полуразрушенную, ущербную маленькую квартиру навсегда, всеми силами сдерживая ненавистный ему порыв развернуться. Входная дверь громким лязгом — благодаря сквозняку, — захлопнулась, заставляя саму Уиллоу подпрыгнуть, а ее сердце упасть куда-то в пятки. Эта чертова дверь словно обрушила на нее целую лавину эмоций, сдерживать которые теперь просто не было смысла. А ведь она действительно разрешила себе думать, что этот ублюдок относился к ней искренне. Она считала его своим другом. Наивная идиотка. Опустившись на подушки, Уиллоу притянула одну из них к себе, обнимая, словно это спасет от обжигающего чувства опустошения и одиночества в душе. Надрывистый вздох. Еще один. Океан слез. Уиллоу Даймонт вновь позволила себе разрыдаться — с такой неистовой силой, как и тогда, в свою первую ночь в этом чужом, ненавистном ей месте. Жестокость этого мира к ней поражала, и белокурой попросту было страшно лишь от одной мысли о том, что же ее, черт возьми, ждет здесь впереди.***
Soundtrack: X Ambassadors - Unsteady
Всю ночь белокурая не сомкнула глаз. То плакала, то лежала, вслушиваясь в тишину и дрожа лишь от мысли, что Грант, Дик и Кортни могли вернуться, то потирала изболевшиеся запястья, то прикладывала ладонь куда-то к сердцу, которое колотилось как-то слишком громко, ощутимо, словно в горле. Этих «то» было столько, что не сосчитать… Мысли, конечно же, гудели как рой пчел, и сводились всегда к одному единственному выводу — она наивная, одинокая идиотка, которая просто хочет домой. Хочет к маме, сестре, даже отцу, который никогда не понимал, но обнимал так крепко, что его защита и любовь излечивали все раны. Ей хотелось рассказать все Лив — своей лучшей подруге-болтушке, — хотелось просто обнять Аву и Джи-Джи, что были не менее близки, хотелось прогуляться по своему родному, теплому Нью-Йорку, который не загонял в угол, а был идеальным из-за розовых очков, что крепко держались на ее носу благодаря поддержке родных людей рядом. Ах, сколько же стоят правильные люди рядом! Мы не задумываемся об их влиянии на нашу жизнь до тех пор, пока не утратим его. Но их больше не было. Умерла Уиллоу, но, почему-то, исчезли все они. Случившееся выглядело так неправильно, абсурдно и жестоко. Такое не случается с нормальными, верно? Только с «везунчиками» вроде Даймонт, не более. Часы пробили семь утра. Уиллоу уже давно не просыпалась в такое время, ведь ее смены заканчивались поздней ночью, и начинались ближе к обеду, но сегодня девчушке явно не до сна. Даже выходной на работе был некстати. У судьбы явно какой-то заговор против нее. Умылась, накрасилась, спрятала синяки под глазами (ну, точнее, попыталась), за слоями пудры. Ресницы в три слоя туши, помада цвета фуксии, тугой конский хвост на затылке — боевой окрас снаружи был готов, хотя внутри она чувствовала себя настолько разбитой, что не склеить. Оставаться дома сил не было, потому она просто надела куртку и ушла. Ноги несли ее в Центральный Парк, все места которого, наверное, и за день не обойти, но она старалась. Замерзла до боли в пальцах ног и рук, устала до изнеможения из-за «ночи слез», но все же бродила по снежному парку до самого обеда, просто не зная, куда себя деть. Здесь, на людях, хотя бы не хотелось плакать. Там, где играли уличные музыканты, душе становилось легче хоть на короткий, но все ж миг. Снег радовал изболевшиеся глаза, а кофе из вагончика и терпкий дым сигарет утоляли голод и чуть разогревали руки. День мог бы быть не таким уж и плохим, но.… Эти чертовы «но», эта идиотская вечеринка с катастрофическими последствиями. Лучшая и одновременно худшая из них. Выйдя из парка, Уиллоу сама не осознала, как прошла мимо теперь уже проклятой башни, на которой красовалось огромное, болезненное слово «Старк», поймав себя на мысли, что теперь не сможет смотреть на нее как прежде. Отголоски, оставленные по себе Энтони, будут с ней еще долго. Ей пора бы вырасти и перестать быстро привязываться к людям, ведь итог всегда один — они уходят. Тони прав — лучше минимизировать утраты, чем разгребать потом то, что они по себе оставляют. Почти беззвучно, Уиллоу вошла в «Аmmos Еstiatorio», всем сердцем надеясь, что ее не прогонят. Ресторан было ее последним пристанищем — местом, в которое она могла пойти, лишь бы не возвращаться домой. И, боже, как же хорошо, что у нее накопилась бумажная работа — накладные были как никогда кстати для того, чтобы убить над ними время и подвести итоги февраля. Застыла в пороге, поймала на себе несколько удивленных взглядов. Никто даже не спросил у Даймонт о самочувствии — видимо, миру действительно срать на то, что на ней «лица нет». Один лишь Марк — официант, с которым Уиллоу кое-как подружилась, по сравнению с остальными, — улыбнулся и предложил ей кофе, и то, пожалуй, это была чистая вежливость, нежели забота. От этого Уилли вдруг стало еще хуже. Глупо было разрешать себе верить, что в этом мире до нее хоть кому-то есть дело. Даже ЕМУ. Теперь она видела это так четко и ясно, что даже начинало тошнить от розовых очков, что вчера благополучно разлетелись вдребезги. Работа с накладными, легкое урчание недовольной урезанным авансом Китти — отвлечение сработало. На короткий миг блондинистая забыла, что ее нынешняя жизнь настолько плоха, что охота вынести себе мозг из мелкокалиберного пистолета. А затем отвлечение исчерпало себя и оно вновь «погрязла в этом болоте», убивая себя изнутри. Крыша, снегопад, холодный поручень и горький дым сигареты. Будь она чуточку решительнее, то сделала бы то, что Старк не дал ей совершить раньше — шаг вперед, а затем смертельный «поцелуй» с асфальтом, прекращающий любую из агоний. В последний раз она курила здесь именно с ним. Эта мысль, почему-то, словно заставляла мороз щипать за щеки еще сильнее, причиняя физическую боль. Что же, больше они курить не будут. Да и говорить тоже. Не будет ничего. А то, что было — всего лишь иллюзия обмана. Не больше. Точка. Но, даже ставя эту точку в своей голове и поджигая очередную сигарету, в самом далеком, тайном уголке своей души, девушка мечтала, чтобы вчерашний день оказался сном, а Тони поднялся сюда и предложил ей огонька. Огонька, который растопил бы лед, образовавшийся вокруг ее сердца. — Вильгельмина? — звонкий, мелодичный голос залил крышу, принуждая белокурую подпрыгнуть. — Вот ты где! Мисс Бишоп, укутанная в теплое и одновременно стильное пальто цвета кофе с молоком, закрыла за собой дверь и грациозной походкой подошла к Уиллоу. Ее длинные волосы цвета темнейшей из смол красиво рассыпались по плечам, а легкий макияж, подчеркнутый темно-алой помадой, придавал образу некой уверенности и официальности — идеальна как всегда, дьяволица. — Здравствуйте, — растерянно, даже слегка испуганно бормочет Даймонт. — Вы искали меня? — Скорее, была ошеломлена, когда услышала, как Китти жалуется, что ты даже в выходной, цитирую, «приперлась мозолить ей глаза». Уиллоу поднимает глаза, встречается с зеленым пристальным взглядом — мисс Бишоп выглядела устрашающе серьезной, словно появление девчонки на работе не на шутку ту разозлило. — Миссис Бишоп, если я.… В общем, я могу уйти, если я слишком многое себе разрешила. Я лишь не хотела откладывать на завтра ту работу, которую могу сделать сегодня, вот и все. — Хотела бы я сказать, что удивлена, — уголки губ Лайлы дернулись в намеке на усмешку. — Но… Нет, теперь это меня не удивляет. — Значит, вы не сердитесь? — Чушь, Уиллоу. Я даже рада, что ты пришла, ведь это помогло мне окончательно убедиться в правильности моего решения. Брюнетка облокотилась о перила, а ее глаза с теплом смотрели на лицо перепуганной, позабывшей о сигарете и, почему-то, такой невинной и непонимающей Уиллоу, что почти дрожала от страха потерять свою «последнюю пристань». — Миссис Бишоп, если вы собираетесь уволить меня, то не тяните. Лучше резко сорвать пластырь, чем тянуть его медленно и болезненно. — Уволить? — темная бровь зеленоглазой подскочила вверх от удивления. — Я собиралась предложить тебе повышение, глупышка. С чего такой пессимистичный настрой? — Что? Шок. Сердце Даймонт свалилось куда-то в пятки, а сама она застыла, вросла в землю как вкопанная, позабыв даже о дыхании. — Возможно, я пожалею об этом решении, но я окончательно его приняла, — Лайла пожимает плечами. — Ты изменилась, Уилли. Обещала начать все с чистого листа и сделала это — от худшего работника выросла к лучшему, стала ответственной, собранной, дисциплинированной. — Мисс Би… — Не перебивай, Уиллс. Никаких возражений я и слышать не хочу. После увольнения Майло я не могу найти ему достойную замену, не могу подобрать человека, который стал бы моей правой рукой и помог держать ресторан на плаву. А затем я вижу, с каким рвением ты отдаешься каждой минуте работы, и понимаю, что вот.… Это то, что я ищу. Это она. Так что у тебя нет права отказаться. Я не приму отказ, нравится тебе это или нет. — Я… Я не справлюсь, мисс Бишоп. Быть старшим менеджером — огромная ответственность, и.… И у меня нет положенного образования. — Думаешь, я не знаю? — женщина закатила глаза, а уголки ее губ дернулись в намеке на усмешку. — Все просчитано, Уиллоу. Ты будешь работать и учиться на заочном отделении, «Аmmos Еstiatorio» обеспечит оплату твоего образования. — Это слишком, миссис Бишоп, — Даймонт почти задохнулась от нахлынувших на нее эмоций — хотелось смеяться и плакать одновременно. — Я не могу принять это предложение. — Можешь, — теплая улыбка брюнетки и умоляющий взгляд попали в самое сердце Даймонт. — Ты ведь сама говорила, что я — это все, что у тебя есть. Да и ты мне не чужая, Уилли. Ты ведь знаешь, как я относилась к твоему отцу. Он был моей семьей, что автоматически делает и тебя ее частью. А в семье помогают друг другу. Разреши мне помочь тебе, когда я могу это сделать, и отблагодари меня добросовестным трудом. Слезы градом посыпались на щеки белокурой. — Мисс Бишоп… — Тебе всего лишь нужно сказать «да» и взвалить на себя тонну работы, Вильгельмина, — губы Бишоп растянулись в очередной теплой улыбке. — Все просто. Даймонт всхлипнула, после чего молча, не спрашивая разрешения и не ожидая ответа, сделала шаг в сторону миссис Бишоп и крепко, почти костоломно обняла ее, обхватывая руками. Почему-то сейчас это было жизненно важной необходимостью. Это был порыв, который не в силах сдержать даже высшие силы. — Спасибо, — не разрывая объятий, шепнула дрожащим голосом Уиллоу. — Спасибо, миссис Бишоп. Лайла ничего не ответила. Женщина лишь улыбнулась и обняла плачущую девчушку в ответ, наконец-то ощутив то, о чем так долго мечтала — дочь мужчины, которого она любила больше всего на свете, не отвергала ее, а принимала в свою жизнь.***
Если некий баланс в мире существует, то это был именно он. Черное и белое, полоса удачи и невезения. Уиллоу действительно повысили в должности. Тони Старк навсегда исчез из ее жизни, но ему на замену пришла довольно сложная, кропотливая, но любимая работа, в которую девчушка ушла с головой, отдаваясь до остатка. Правда, иногда, останавливаясь у барной стойки, Уиллоу кидала украдкой взгляд на входную дверь, но тот, о ком она вспоминала, так в нее не входил. Грустный вздох, возвращение в реальность. Старк вычеркнул ее из своей жизни, и в этом не было ничего удивительного, ведь она вычеркнула его тоже. Их параллели больше не думали пересекаться. Она жила своей жизнью, а он своей. А затем случилось нечто невероятное — тот самый мужчина, что пил непомерное количество виски, облачился в золотисто-красные доспехи. Тони Старк стал Железным человеком.И не вздумайте построить хрупкий замок на песке. И его волною смоет, пыль останется в руке. (О. Штейнберг)
Примечания к главе:
*1 — Гитлер — думаю, в представлении этот человек не нуждается. Просто скажу, что отсылка в главе шла к тому, какие цвета Гитлер выбрал для свастики. В книге «Mein Kampf» фюрер упомянул «великое психологическое значение» цветов и их способность мощно влиять на эмоции (а ведь именно с помощью управления эмоциями толпы Гитлеру удалось беспрецедентным образом внедрить идеологию своей партии в массы). Кровавый цвет, по трактовке фюрера, активно воздействовал на людей и олицетворял идею движения, потому-то он и выбрал его основным при создании свастики. *2 — Марксизм — обобщенное название совокупности теоретических взглядов немецких мыслителей Карла Маркса и Фридриха Энгельса на историю, политику и общество в целом, которые их последователи пытаются интерпретировать, развивать и воплощать на практике. Марксизм заявляет о себе как о системе революционных взглядов рабочего класса, отражает объективные законы развития человеческого общества и опыт классовой борьбы народных масс против эксплуататоров, и постоянно развивается на основе обобщения этого опыта.