г'хост таунз

i appologise if u feel something

      У Наруто болят глаза. Он лапает стекло, оставляя на нем неясные и жирные отпечатки, и смотрит мимо витрины безэмоционально, машинально стирает пот со лба и прячет руку в глубоких карманах штанов.       Через толстое стекло, прямо напротив — он чувствует, не оборачиваясь, он чувствует чужой взгляд на себе. Взгляд, что трогает его руками, заползает под рубашку и мнет уставшие плечи. Такой теплый, уставший, пессимистичный. Стены магазина — клетка, витрина — обзорное окно, Наруто налегает на него, стучит неловко костяшками пальцев, и его фигура едва вздрагивает по ту сторону. Наруто клянется себе, что это в последний раз, клянется и снова проходится взглядом по бокам, по заваленному работой телу, по рубашке, что небрежно запихнута в штаны; он чувствует себя ужасно, намного хуже, чем когда-либо: Саске молчит, не хочет общаться, а Сакура рядом с ним, она кладет свои руки на его плечи и сама разминает их, трет затекшие мышцы рук и спины, доставляет маленькое просветление в темноте, что окружила его жизнь. Будущее — ничто по сравнению с настоящим, настоящее мутное, независимое, непроглядное. Ладони Сакуры ухоженные и аккуратные, ногти подстрижены, волосы ее заправлены назад, чтобы не щекотили лицо Саске; она знает, что он не любит этого, избегает любых прикосновений, но что-то позволяет ей и только ей. Наруто уставший и запутавшийся: Наруто разрешается только смотреть.       Он поворачивает голову набок и смотрит, вперив взгляд в Саске. Его руки жесткие, они провели много времени в тренировках и боях, и (Наруто знает) еще больше — в бессонных ночах, когда держать катану, опасаясь за безопасность себя и своей команды, сжимать ее рукоять до мозолей, красных и шероховатых, есть единственный разумный выход. Он касается этими руками цветов в магазине, которые магическим образом постоянно оказываются по ту сторону тонкого стекла витрины, трогает лепестки и еще не распустившиеся цветки. Потом мягко прикасается к Сакуре и шепчет ей то, чего Наруто услышать не может: он ведь не внутри, не рядом с ними, не на расстоянии протянутой руки. Он стоит напротив них, в его глазах непонятное ему чувство, которое ощущается как смесь неудовлетворения и горечи, приправленное грустью и тоской, и он понять не может, если честно, по кому он тоскует. Сакура ли это, которая стала меньше времени уделять ему и их дружбе, но отдавалась Саске по полной? Та ли Сакура, которая работала в госпитале, восстанавливая численное превосходство людей после четвертой мировой войны шиноби, или призрак, образ которого Наруто сочинил для себя сам? Сакура, добрая и самоотверженная, глядит на то, как Саске прикасается к ее руке, и за свои труды получает его благодарный взгляд. Тоскует ли он по Саске, что кажется призраком, невидимым отражением их команды номер семь, их детства, их соперничества, их дружбы, крепкой и самозабвенной? Либо он хочет именно состав той же команды семь, хочет ощущать то чувство, которое преследовало его весь бой с Кагуей, ту единость, это полное отдачи чувство безграничного доверия?       Где это доверие сейчас, Наруто?       Погребено в сточной яме.       Он ведет рукой по стеклу и создает этим движением громкий противный звук, на который инстинктивно быстро оборачиваются Сакура и Саске. У Сакуры в глазах тревога, стремительно перерастающая в раздражение, а глазах Саске — бездна из черного и непроглядного, мутного, темного, через которого не то, чтобы перешагнуть — там даже руку не просунуть. Но Сакура, бедная девочка Сакура, которую так швыряли, чувства которой откидывали, которую использовали и выбросили, как ненужное шмотье, девочка-эмоция, девочка-справедливость, которая торжествует во всем. Сакура, на плечо которой приземляется рука Саске, его жесткие и крепкие пальцы сжимаются, ненароком делая больно, и он шепчет (Наруто читает по губам) не обращай внимания.       И какой-то частью своего сердца, ума, души, или что там отвечает за чувства, он понимает: то, что Саске не чувствует к нему ничего, что могло бы их объединять, — это даже к лучшему. Им, таким одинаковым, лучше быть одиночками, идти разными дорогами, смотреть друг на друга только как на соперников, как это было в детстве, но теперь уже без идиотских приписок а если- или он не умрет, пока я не-. В конце концов, этот магазин никогда не должен был становиться тюрьмой для Наруто, а стены Конохи — для Саске, но все так, их не отпускает, торкает глубже, касается и влезает по самые ребра, щекочет дыхание. Чувства, выкрикиваемые громче слов, летят из глаз.       Проблема не в толстом стекле между ними. Оно ощутимо, его можно разбить, войти в магазин, перевернуть его с ног на голову, разворошить горшки с цветами, выложить красивый узор на гранитном полу.       Проблема в том, что второе стекло, собственноручно установленное Саске, не поддается разбиению.       Наруто лапает стекло и, небрежно стирая пот, текущий с висков, стучит костяшками пальцев. Мрачная фигура Саске, сливаясь в тонах с серыми стенами, только едва заметно вздрагивает.