7. какасаку
23 февраля 2019 г. в 21:11
сакура не хотела этого, пряталась от него, как от чумы, ступала своими голыми ногами на битое стекло и с наслаждением чувствовала, как оно, острое, впивается в ее пятки. кожа разрезалась и краснела, лоснилась, стекала по пальцам вниз кровь, пока сакура радовалась: кажется, в этот раз пронесло, прошел мимо, да и слава тебе господи.
она стояла возле киоска с журналами, откуда заманчиво выглядывала голова дешевенькой куклы среднего качества гадости, и смотрела вслед какаши. сжимала в руке только что купленный выпуск вестника и была необыкновенно впечатлена собственной способностью прятаться так, чтобы не замечали у своего носа. ее волосы, ее прекрасные волосы, были обрезаны, клочками висели вокруг головы светлым ореолом, а скулы скакали вверх-вниз; она злилась — на себя. поджилки тряслись, живот скручивало, подташнивало даже немного. футболка, накинутая на голый торс, прилипла к спине и противно чувствовалась.
развернувшись на пятках, она быстро зашагала.
в совершенно противоположном намеченному ранее направлению.
какаши поймал ее на выходе, обежав все здание.
— ты ужасно прячешься, если честно.
— а ты ужасно сталкеришь за людьми, если честно.
— это плохо?
— это отвратительно.
— отвратительно — это наступить в говно.
— наступить в говно — это неприятно.
— неприятно — это долбиться в задницу со своим преподавателем.
— говорить о долбежке с девушками — аморально.
— говорить об аморальном с девушками — вовсе не аморально.
сакура глубоко вздыхает и закатывает глаза, облокачиваясь на стену здания:
— ну ты сволочь, хатаке.
какаши улыбается под медицинской маской и приглаживает ее волосы на затылке: запутались в порывах ветра, бедные.
— это значит, что я могу наведаться к моей любимой студентке сегодня в восемь по московскому?
— это значит, что я не пущу тебя на порог моего дома.
— значит, я буду петь серенады в честь твоих срезанных локонов.
ох уж эта сакура, не умеющая долго злиться. фыркнув, она спрятала улыбку за своей слишком широкой для девушки ладонью и посмотрела в глаза какаши не сводя взгляда:
— если опоздаешь хоть на минуту, я кастрирую тебя и повешу член на лампочку в подъезде.
— она давно перегорела, сакура.
— я без сопливых знаю. дай пройти.
и какаши хатаке, как самый настоящий извращенец, обошел ее и задержал руки на плоской без преувеличений груди, скрытой под тонкой тканью футболки, сжал ее, прижимая губы к тонкой и длинной шее, и услышал, что пульс мгновенно подскочил вдвое.
в тот вечер какаши опоздал на две минуты.