г'хост таунз

хината, на самом деле, такая эгоистка. она признается в этом секрете только себе, хранит его от наруто и детей. хината стрижет своего мужа, тонкие бледные локоны, поддернутые ранней сединой, сыпятся под ноги, и она старается вдавить в его точки тенкецу свою чакру, погасить их силой — пусть спит, лишь бы не видел во всем окружающем замену. наруто однолюб, хината лицемерка, сакура плачет ночами, вбившая этот акт себе в голову как дань уважения прежним стараниям, пока саске — корень всех проблем — бегает по миссиям, игнорирует указы хокаге и трахается с ним самим на мягком узком диване в старой студии на краю конохи; трахается так, что хината чувствует всплески чакры, и ее воображение рисует наруто — прежде сильного, стойкого, ее наруто — в этих поганых руках. хината так сильно ненавидит саске и в то же время готова благословить его: он единственный у наруто. хинате остается кое-что, малая часть его внимания, но это большее, чем она могла бы мечтать. у нее есть дети от него, и эта нить, которую они составляют, вероятно, заставляет его казаться взрослее, когда на деле он все тот же семнадцатилетний мальчуган, который познавал первые поцелуи сквозь барьеры сусаноо и держал руки на бледных бедрах, заставляя краснеть. кажется, хинате стоит вырвать свой бьякуган, уничтожить его и попросить цунаде-саму поколдовать с ее памятью: активируя додзюцу, она раз за разом видит сплетенные тела, и ей становится стыдно, она признает свое поражение, и бог видит, если бы у нее еще были шансы. саске, такой холодный и раздражительный саске, растворяется в наруто, теряется в его естестве, и хината видит, хината чувствует саске. она знает эти чувства, она прекрасно понимает риски и последствия, но не может по-другому — любит, как-никак. — наруто-кун, — низвергается она, — просто иди уже к нему, — говорит и моментально захлопывает входную дверь. — я не хочу тебе мешать, иди, он ждет тебя. наруто не был идеальным отцом, наверное, даже в ее снах. он был ужасным мужем, не выполняющим свой супружеский долг, потому что не находил в ней то, что искал в саске. потому что хината не была саске — все просто, как дважды два. саске единственный — и это доказывает его неповторимость. он был единственным для старшего брата, он был единственным для своего учителя, он был единственным для наруто. господи, он был единственным даже для деревни: единственным врагом, единственным другом, той тенью, которая ограждает только с одной стороны и позволяет стрелам рассекать тело. как же хината ненавидит его. до такой степени она его ненавидит, что смеяться хочется от нелепости ситуации: казалось бы, все так просто, сложи лепесток пополам и отправь в полет, ты не нужна наруто, хината-сама, он нужен только тебе, это привязанность, данная при рождении, это не нормально, моя госпожа. замолчи, неджи-сан. — спасибо за то, что ты делаешь, — он целует ее в лоб, наклонившись, и ее руки только сильнее сжимаются, предчувствуя продолжение, — для детей. это как молотом по наковальне — и рука тут же слетает с двери, и дверь тут же открывается, и ее самый страшный враг стоит перед ней, видя только наруто. — хорошо, — кивает. может быть, стоило задуматься о собственной способности мыслить и продумывать решения тогда, когда она так старательно крутила нити вокруг наруто, не замечая одну-единственную толстенную, красную, нерушимую. это было так глупо, и сколько же она жизней испортила? химавари и боруто, собственную загубила, сакура с сарадой страдает. — вот и отлично, — улыбается наруто и кивает на саске, а в глазах его звезды, сметающие ураганы. — мы с саске пойдем, нужно проработать план миссии. план миссии, она знает точно, был проработан еще двумя днями назад. за ними громко захлопывается дверь.