Кодекс порядочных людей или способы влюбиться в мошенника

Когда говорят про представителей древней профессии, Евстигнеев отчего-то думал о кузнецах. Хуй знает — возможно, мозг после игр атрофировался нахер, может, истории в школе начитался. Но он представлял взрослых дядек, которые куют железо, так сурово, голыми руками рыбу ловят, медведей душат. Ваня и сам неоднократно занимался подобным, но путем нажимания на кнопочки — не более. Настя свалила от Вани к Колясу, и Ваня ее отпустил. С радостью. Похлопал друга по плечу, пожелал удачи, которая тому непременно понадобится, и отпустил. А потом завалился на неделю перед приставкой с пивом и пиццей. Все думали, что он так депрессует, а он, сука, праздновал, как мальчишка, которого остопиздевшая мамаша одного наконец оставила. Настя так нескромно мозги ебала, что Ваня натурально иногда выл. Орал на нее, естественно, потому что за-е-ба-ло. А она в итоге к его корешу свалила. Бедный Коляс… — Такую бабу потерял, — причитал Коля. Да-да, кивал Ваня. Как будто не ему он столько жаловался, что голова кипит уже — пар из ушей валит. За своё недельное отшельничество Ваня вышел единожды. Тогда-то и вернулся в мир светлый, потому что иначе уже не выходило. Как-то расхотелось тратить дни, a там — месяцы и годы на виртуальную реальность, когда была прекрасное настоящее. А там и не менее охуенное будущее. Мир заиграл иными красками, когда Ваня совершенно случайно наткнулся на интересную для него ситуацию. Вот так пошел за пивом, а вернулся одухотворённым, верующим в то, что нужно любить жизнь. А ещё научился быть осторожным. На остановке, у магазина, стоял парень. Ваня решил, что он плюс-минус его ровесник. На парне были темные очки, а в руках — рыжик кот. Евстигнеев бы мимо прошел, если бы не пушистый и такой мягкий рыжик. Да и погода, если честно, не солнечная была для очков. Посему Ванька задержал взгляд на парне, на котане, а через мгновение понял, в чем смысл очков. Парень был слеп. Мимо слепого с котом прошел хамоватый мужик и словно нарочно плечом толкнул. На сей жест парнишка повернул голову в противоположную сторону и крикнул: — В глаза долбишься? Мужик на это обернулся, подошёл к нему. — Да, вроде, это тебе в зенки нассали. Парень прыснул, тихо смеясь. Потом Ваня заметил трость у парня. Здоровяк продолжил орать на него, мол, дома бля сиди, раз залупой глаза обложил. — А, может, ты нихуя и не слепой? — спросил его мужик. — Слепой, однако нос у меня рабочий — вонь изо рта твоего хорошо чую. Наверное, за километр учую. Мужик уже собрался замахнуться, когда в игру вступил Ваня. — Ты нормальный, нет? Щас бы калеку пиздить, — протянул Евстигнеев, а потом понял, что сказал. — Чувак, без обид. — Да норм все, — улыбнулся слепой. Улыбка его была такая яркая и чистая, что Ваня и сам лыбу растянул, мимолётно забыв про того мужика. Но ему напомнили, встав вплотную и с мерзостной ухмылкой прошептав: — Я твой ебливый рот найду и отхуячу так, что мать не узнает, чтоб не лез не в свое дело, — он отвернулся, чтобы плюнуть — благо на асфальт, — педики. И ушел. Ваня хотел крикнуть что-то в ответ, ёбнуть хорошенько, но его дёрнули за рукав куртки. Он обернулся, вновь натыкаясь на ту самую улыбку, от которой жить хотелось. Парень был простой на вид, красивый. Дебильная, но удивительно аккуратная бородка давала придурковатый вид, как и очки. Если не знать, что у этого человека проблема, он совсем ебанутым казался, но Ванька-то все знал. Кот в руках тихо мявкнул, до странного спокойно вися на руках хозяина. — А ты тоже молодец, — решил Ваня, — слепой и в общественный транспорт. — Ты мне ещё ссать стоя запрети, дядь. Ваня вспомнил, как видел дочерта людей, которые зрячие даже умудрялись мимо ссать. — А ты ссышь стоя? — удивился он. — Конечно. И в ванной у меня болото целое, — хмыкнул парень. Он и по характеру приёбышный был, но Ване так даже нравилось: слепой, а на жалость не давил. А ещё он беспрестанно ухмылялся, гладил котофея, и смотрел куда-то в даль. Точнее не смотрел, а голову повернул совсем не в сторону Вани. Евстигнеев и пить как-то расхотел, зато появилось желание помочь парню хотя бы до дома нормально доехать. Заодно побыть немного с ним ещё, узнать, как так случилось и что случилось. Погладить кота. Последнее прям манило. Прям пиздец. — Ты куда едешь хоть? — спросил его Ваня. — Помочь, может? — Домой. Сам доеду, ничего. Мимо парнишки сорок автобусов, наверное, уже проехали. А он стоит, мацает кота, но уже не улыбается. Ваня вдруг подумал, что ему, наверняка, невероятно сложно живётся. А он ещё и от помощи отказывается… — Да давай провожу, — надавил Ваня. — Ты-то ладно, но я за кота переживаю. Парень заржал. Кот посмотрел на Ваню с видом, а-ля надо за окружающих переживать, а не за меня. Ваня протянул руку, касаясь мягкой шерстки. — И как зовут эту милашку? — засюсюкал Евстигнеев. — Ваня я, — кивнул парнишка. — О, я тоже Ваня, — улыбнулся Евстигнеев. — Но я про кота спрашивал. — Гришенька. — Гришенька… Ваня почесал рыжика за ушком, и тот недолго помурчал, но в итоге больно укусил Евстигнеева. Зачем-то. Но Ваня продолжил его гладить, с напором. А потом с напором заявил, что хуй ему, Ванечке, он с ними пойдет. Ванечка не особо сговорчив был. Голову держал прямо, как бы глядя перед собой. Гриша в автобусе на колени к Евстигнееву пересел, потерся ухом о живот и лег спать. Благо Ванька знал, где им выходить, посему расслабился, чесал кота, иногда смотрел на Ванечку. — Я ощущаю твой взгляд или мне кажется? — вдруг спросил его Ванечка. Евстигнеев промолчал. До нужной остановки доехали уж больно быстро. Ваня ничего толком не узнал, потому что Ванечка часто огрызался и шутил. Видимо, не настолько он и открыт, чтобы про свои болячки рассказывать. Евстигнеев судорожно сглотнул, уже и мякиш кота в руках не чувствуя. Грустно стало. Молодой, красивый парень, сидящий рядом, не мог полноценно жить, но болт клал на это. Ваня, имея все возможности, проёбывался у приставки неделями, хикканствовал. Он мог бы путешествовать, но вместо сего обнимал колени, сидя на диване. Они едва не проехали мимо остановки, когда Ваня очухался. Он полез за кошельком, чтобы достать деньги, и не нашел оного. Времени мало было, поэтому он шустро высыпал мелочь из кармана куртки, собрал нужную сумму и потащил Ванечку к выходу. По дороге Ванечка пиздел о всякой ерунде, и это подкупало. Уже не казалось, что рядом человек с ограниченными возможностями, словно всё он может, всё видит и все-все чувствует. Евстигнеев и забыл почти про кошелек, который где-то прохерил. Ладно хоть, там налички мало было, а карта — старого образца. А ещё там права на тачку были… Ваня решил, что он оставил кошелек дома. Да, пожалуй, так и есть. — А ты куда поехал-то с котом? — спросил Ваня. — К ветеринару. Я типа до туда не один ехал, а с знакомым, а на дорогу назад на такси пожопил. Думал, попрошу кого-нибудь сказать, когда будет моя остановка. Ваня, к слову, ни разу слепых в общественном транспорте и не видел. Или не замечал. — А от моей помощи, значит, отказывался, — вспомнил Евстигнеев. — Ну чё ты? Я ж выёбывался, — ответил Ванечка. — Как телка. Ваня гыгнул, но промолчал. Ванечка сказал, что тут он уже сам дойдет, потому что ему по делам надо, забрал кота и удивительно быстро свалил. Евстигнеев даже пикнуть не успел. Вообще Ванечка все больше удивлял, профессионально орудуя тростью, при том особо аккуратно держа кота. Без переноски, блять. Ваня не знал, каково жить в такой ситуации, но почему-то всегда думал, что это как-то…сложнее? Может, со временем привыкаешь к тому, что видишь мир в темноте? Учишься доверять другим чувствам, при этом не выглядишь жалким. Ванечка совершенно не походил на тех, кто стоит у подземок, будто жил, как давно обычный парень. Будто зрячий. Назад Ваня топал пешком. Кошелек дома не обнаружил. Видимо, реально проебал или кто-то спиздил. Но это все как-то терялось на фоне знакомства с таким удивительным парнем. Мир перевернулся. А голове — та мягкая и лучезарная улыбка Ванечки.

***

— Кошелек у него полупустой, — заключил Андрей. Ваня пожал плечами. — Мое дело маленькое, — решил он, — я отвлекаю, а ты работаешь. Улыбался Светло, как конченый гандон. Он потер глаза, устав от очков, за которыми не видно ровно нихуя, отчего свет на их кухне ослеплял. Вот говорят, что нельзя болячки на себе показывать. Доиграются так, блять. На кухонном столе лежали три кошелька, и даже с учётом полупустого бумажника Вани они теперь могли бы неделю спокойно жить. Андрей раскидал деньги на двоих, попивая чай из ваниной кружки, что-то напевал, и Ванечке это показалось презабавным. Они не боялись попасться, потому что действовали слишком грамотно. А ещё часто меняли вид деятельности. Они перестанут пиздить кошельки совсем скоро, а там придумают что-то новое. Ване, наконец-то, не нужно будет играть слепого. Почему-то последнее и бесило его особо сильно: он любил видеть, хоть и не стеснялся пиздеть. — Ещё и Гришеньку в это втянули, — пробубнил Ваня. — Я ему за это вкусняшку куплю, — заключил Андрей. — То-то же. А через минуту Ваня ощутил ладонь Андрея на своем колене. Замай мягко погладил его, не глядя, чуть задрал шорты, и Ваня кожей ощущал напряжение между ними. — Не хочу, — сразу дал понять Ваня. — А кто тебя спрашивать будет? — кинул Андрей, а потом рассмеялся, поднимаясь с места. Он кротко чмокнул Ваню в макушку, потрепал волосы, так нежно, приятно, вынудил поднять голову, а там уже поцеловал в губы. — Мне тоже вкусняшку! — Ваня иногда капризничал, но чисто по-приколу, так сказать. — Окей, тебе тоже. А Андрей и не спорил. Любил. Светло вновь широко улыбнулся, словно толпу людей только-только завалил, а после проводил Андрея до коридора, где крепко обнял, уткнулся холодным носом в шею. — До завтра, — протянул Ваня, вновь позволяя себя поцеловать. — Без вкусняшек можешь не возвращаться. Андрей кивнул, сваливая на ночную. Без Андрея в квартире становилось совсем холодно, но Ваня стоически терпел. У него был Гриша, плойка и мысли о том, что ему принесут что-то вкусненькое. Совесть не грызла и он клал на всех тех, кого сегодня обманул. В первую очередь, важно заботиться о себе — простое правило выживания.