По дорогам Ферелдена

Поначалу была… ревность. …Создатель милосердный, сам знаю, что это глупо. Как мальчишка, ей-богу. Но Дункан был мне дорог, он… что ж, если бы я встретил своего так называемого отца, я бы хотел, чтобы он был похож на него. Моя жизнь полностью преобразилась после того, как меня Призвали: из ненужного бастарда, которого тетка Изольда разве что крысиным ядом травить не пыталась, я наконец-то стал человеком, которому есть, за что сражаться. Честно говоря, с этой точки зрения Дункан сделал для меня много больше, чем мой отец-король или даже дядя Эамон: он показал, что я не бесполезен. Что я, демоны меня побери, ценен не только как «запасной кандидат на престол», как «Алистер, сын короля Мэрика», а просто как «Алистер». Нелюбимый бастард. Несостоявшийся храмовник. Серый Страж. Поэтому… а-а, даже звучит по-дурацки. Но да, я ревновал. Заранее был готов принять несчастную девочку в штыки. Правда, за время спора с тем злосчастным магом слегка подзабыл о своей готовности, и после ослиного упрямства одного рясоносца вежливое спокойствие Солоны показалось настолько приятным, что я сам не заметил, как извинился перед ней за то, что не признал сразу. М-да. Как вскоре выяснилось, у этой девчонки было незапланированное хобби – она просто обожала время от времени выбивать меня из колеи. Так что на смену ревности пришло… любопытство? Она действительно была странной. Как будто ходила в маске. В той самой, в которой я ее впервые увидел: спокойная вежливость. Настолько непробиваемая, что аж зубы сводило. Задашь вопрос – ответит, но и только. Ни тени эмоций во взгляде. И никакого чувства юмора. Правда, когда на смену «Амелл – ледяной принцессе» как-то по дороге в Лотеринг (прямо во время встречи с невесть откуда взявшимся мабари) на мгновение вырвалась «Амелл – робкая доброжелательность», я понял, что «юмор» и «Амелл» – немного несовместимые понятия. Как молоко с огурцами. Есть можно, но последствия непредсказуемы. Во всяком случае, первая шутка из ее уст получилась настолько неуверенной, что впору было погладить «хорошую девочку» по голове, хваля уже за попытку. Да и вообще… погладить ее хотелось. В мыслях. Исключительно в мыслях. Потому как за попытку провернуть это по-настоящему Солона, вероятнее всего, оттяпала бы кое-кому руку по самое кое-что. Несмотря на смешные каштановые косички и манеру по-птичьи склонять голову, магесса была гордой до одури, любую попытку отнестись к ней как к ребенку воспринимая с крайней степенью… неодобрения. Гордой, сильной, невероятно честной – она всегда поступала так, как, можно не сомневаться, хотела бы, чтобы поступили с ней, поэтому никаких сомнений в своей правоте не испытывала… и поэтому за таким человеком хотелось идти. Как за ярким факелом, за королевским знаменем. За той единственной, которая смогла собрать столь непохожих нас вместе, сделав единым отрядом. Это было третье чувство к ней, которое я к ней испытал. Которое, как мне казалось, больше никогда не испытаю после смерти Дункана. И которое тоже определило мою дальнейшую судьбу. Я начал искренне ею восхищаться.