— Это просто кошмар, — наконец выдавила из себя Гермиона, отделяя каждое слово значительной паузой на тот случай, если наполненная презрением и удивлением интонация не смогла передать всего скептицизма от ситуации. Как Гарри и сам мог понять, родовое поместье Блэков со времени их последнего визита стало походить на огромную собачью конуру еще больше.
Посох, конечно, не мог передать всей красоты «картины», но по очертаниям полуразрушенного дома с выбитыми стеклами окон и парадной лестницей, словно раскрывшей рот несколькими выбитыми досками, — Гарри понял, что работы будет много. Слишком много для него одного, но недостаточно много, чтобы унизиться и попросить бунтующее семейство Уизли о помощи.
Да, с тех самых пор, как он озвучил свое желание жить отдельно от них всех вся семья, во главе с Молли, наотрез отказалась с ним общаться. Вот так, отнюдь не простое для слепца решение привело к тому, что его возненав… Не возненавидели, а отреклись — так будет правильнее. От Гарри Поттера впервые в его звездной жизни отреклись, четко определив границы дозволенного: «Заботиться о тебе, мы, конечно, будем, но говорить... Нет, увольте». Признаться, Гарри и сам не горел желанием возвращаться к этому вопросу, уже давно решенному, потому последние дни его проживания с Уизли сопровождались гробовым, траурным молчанием, как будто либо кто-то уже умер, либо только собирается умереть.
Пока Гермиона носилась взад-вперед по внушительному поместью Блэков, Гарри с какой-то поразительной грацией сидел на небольшой скамье для переобувания в прихожей, мирно попивая чай. Ему казалось, что всё вокруг отдыхает, только Гермиона своими суетой и беспокойством нарушает эту летучую безмятежность.
— Удивительно вкусный чай. Спасибо, Кикимер, — сказал Гарри, отпивая из чашки большой глоток чая, раскаленной волной пронесшимся по горлу. Домовой эльф ничего не ответил, лишь крякнул нечто невразумительное. Пожалуй, для Кикимера сегодня был не самый лучший день, как в общем-то и для любого другого существа, которое привыкло жить так, как привыкло. Много лет эльф не знал ни хозяина, ни нормального уклада жизни: его, подневольное существо, буквально замуровали в поместье Блэков. Он был вынужден смотреть, как дом разрушается, как дом грабят, как дом старится и гниёт… Он смотрел и ничего не мог с этим поделать — приказ, некогда данный хозяином Сириусом, действовал на него не хуже непреложного обета: «Ничего здесь не трогай, мерзкая тварь!»
И вот сегодня Гарри Поттер, человек, которому перешло поместье в дар после смерти последнего из Блэков, вернулся… Признаться, Кикимер так сильно удивился его возвращению, что даже не сразу заметил, как сильно его новый хозяин изменился. Движения молодого человека стали медленными и степенными, как если бы на каждую часть его тела повесили невидимый груз. То, что Гарри ослеп, эльф понял лишь по тому, с каким сосредоточенным и сконцентрированным видом хозяин Поттер обходил дыры в полу, даже не глядя на них. Спрашивать домовой ни о чем не стал.
— Шумная она, правда? — вновь заговорил Гарри с каким-то совсем отрешенным видом. Немного привстав, парень сдвинулся в сторону, освободив немного места на скамье и для эльфа. В черноте своей слепоты Гарри слышал лишь шум от Гермионы и это неловкое переступание босых ног по старому, пыльному полу. Воспоминания о Добби выступили против воли, разрезая колышущуюся тишину утрат криком боли. Присаживаясь рядом, Кикимер так ничего и не сказал, он боялся, что стоит ему сказать что-то своим отвратительным голосом, и новый хозяин снова исчезнет, оставив гнить в этой разрушающейся темнице до конца времен.
— Гермиона, — голос Поттера отразился от пола, потолка, стен, но ушей славной гриффиндорки так и не достиг. Гермиона впала в состояние то ли коматозное, то ли безумное: носясь по поместью, она с завидной скоростью и упорством залатывала дыры в полу и стенах, ничего не слыша и не видя. Её добрые намерения были похожи на мыльный пузырь, разорвавшийся и забрызгавший своими каплями всё и всех вокруг. Видит Мерлин, Поттер не хотел быть невежливым или же неблагодарным, но такая помощь ему была не нужна и даром. В глубине души он чувствовал, чем всё обернётся: мисс–я–знаю–как–для–тебя–лучше надорвется, но всё же приведет этот бардак в божеский вид. Ценой своих и чужих нервов.
Как бы Гарри ни старался докричаться до Гермионы, ничего не получалось. Подруга словно окружила себя невидимым щитом, защищавшим её от сторонних звуков. Поставив чашку на пол, Гарри встал и, стукнув посохом о поверхность ветхого пола, активировал заклинание. Всё вокруг вновь преобразилось тысячью искрящихся линий, обозначающих силуэты пространства. Поттер шел медленно и осторожно, выверяя каждый шаг. Позади него молчаливо и безропотно шел Кикимер, готовый в любой момент помочь своему новому хозяину. В глубине души эльф даже мечтал о том, чтобы хозяин Гарри оступился и дал ему возможность проявить себя.
Грейнджер нашлась в гостиной первого этажа. Её силуэт, состоящий из красных искр, находился в ореоле из парящих над ней вещей. Она ловко управлялась с десятью объектами одновременно, но почему-то Гарри понимал: эта легкость напускная и на самом деле обусловлена лишь спешкой, а не великим талантом управляться со всем и сразу. Когда ты теряешь зрение, а вместе с ним и возможность различать мимику, приходится учиться истолковывать происходящее самым неожиданным образом: кивок головы, подергивание рук и банальное притоптывание могут сказать куда больше, чем обычные слова. По тому немому напряжению, что сковало тело подруги, Гарри понял, что её что-то сильно тревожит. Ласково потянувшись к ней всем своим существом, Поттер буквально замер. Он не понимал, что сделал и зачем, и как вообще так вышло — нутро Гермионы, казалось, раскрылось перед ним, подобно скорлупе ореха. Потоки хаотичных эмоций и информации навалились на него тяжким грузом, придавливая его собственное нутро.
«Я боюсь».
«Вдруг… вдруг Рон не будет счастлив».
«Мы ведь… мы ведь не говорили об этом».
«Я не смогу избавиться от этого…»
— Ребёнка, — слово вылетело быстрее, чем Поттер осознал, что произнес его вслух. Всё вокруг замерло: и он, и подруга, и даже парящие в воздухе предметы. Гарри почувствовал, как всё существо Гермионы пытается оттолкнуть его от себя, словно он был прокаженным, словно всё это его не касалось никоим образом, — Тебе лучше уйти.
***
— Почему вы прогнали эту грязно… — Кикимер подавился концом предложения, стоило ему взглянуть на суровое выражение лица нового хозяина. На худых скулах заходили желваки, а слепые глаза, хоть и не видели, но готовы были испепелить.
— Ей здесь больше не место, — Гарри шумно выдохнул, отгоняя от себя притаившийся гнев, готовый в любую секунду вырваться наружу. Ничего ему сейчас не хотелось так сильно, как дать волю чувствам и хорошенько поорать на Кикимера. Какая-то часть его сознания охотно уговаривала другую, более благоразумную, поступить именно так, ведь эльф уже привык — на него всю жизнь только и делали, что кричали.
«Добби хотел как лучше, » — голос домового звучал в ушах героя набатом, —
«Добби хотел защитить Гарри Поттера».
А Кикимер всего лишь хочет поддержать, — от осознания этого Гарри против воли улыбнулся домовому, точнее, тому скоплению зеленоватых искр, которое он из себя представлял. Пожалуй, для них обоих сегодня был тяжелый день. В одночасье Кикимер обрел семью в виде нового хозяина, ну, а Гарри… Предыдущая его жизнь, с каждым днем уходящая куда-то вдаль, наконец, полностью скрылась за горизонтом. Возможно, для кого-то покажется странным его решение отказаться от помощи и общения старого друга, единственного человека, кто поддержал в нелегком решении. Гарри и сам понимал, что, возможно, поступил слишком жестоко по отношению к подруге, которая к тому же вынашивала ребёнка…
Он до сих пор чувствовал отзвуки прикосновения её сознания к его собственному. Странно, но в ту минуту они как будто не были знакомы, они как будто не пережили плечом к плечу смертельные опасности, они были чужими друг другу. Гермиона не хотела говорить ему. Единожды прикоснувшись к её нутру, Гарри понял, что дело тут не в заботе о нем, о том, что он может сильно переживать за её судьбу — нет…
Она не хотела посвящать его в то, что его ровным счетом никак не касалось. А ведь раньше у них не было друг от друга секретов, раньше каждое движение души друг друга не оставалось незамеченным для другого. Гарри невольно думал о том, как быстро всё-таки летит время: минуты становятся секундами, а годы — часами. Не имеет значения, сколько люди знакомы, сколько дружат, если лимит их общения исчерпан. Это новоприобретенное знание больно ударило юного героя по слепым глазам.
Мысли о том, как Грейнджер доберется до дома, как всё расскажет Рону, и, наконец, как справится со всей этой ситуацией, то и дело возникали на краю сознания, несмотря на все попытки их стереть.
Больше тебя это не касается.
— Кикимер, нам, вероятно, стоит нанять рабочих, чтобы тут всё привести в порядок, верно? — Гарри с трудом выдавливал из себя слова. Одна лишь мысль о том, чтобы впустить сюда людей и стараться делать вид, что ты не ослеп, приводило его в состояние, близкое к тошноте.
— Родовое поместье нельзя осквернять чужой грязной магией, — на слове «грязной» Кикимер сделал особенный акцент, как бы выдавливая его из себя, — Кикимер всё сделает сам. Если… если хозяин Гарри позволит.
