Come what may

Лениво закинув ногу на ногу, Северус постарался придать всему своему облику самый расслабленный вид. Хотя кресло, предложенное хозяином, было до ужаса неудобным, а чай, налитый в старую надтреснутую чашку, терзал глотку горечью. При других условиях Северус метнул бы в сторону незадачливого паренька замечания, от которых бы его маленькие ушки заалели, как от кипятка. Однако делать это решительно не хотелось. Молодой человек, сидящий перед ним в непосредственной близости, протяни руку и дотронешься, представлял собой на удивление очаровательное существо: бледная кожа в контрасте с синевато-черными волосами казалась мраморной. Губы, подернутые горькой усмешкой, жили отдельной от мертвенно спокойного лица жизнью, они то и дело подрагивали, растягивались, округлялись. Северус невольно поймал себя на мысли, что наблюдать за этим очаровательным мальчиком безумно приятно. Впервые за долгое время, пролетевшее с окончания войны, он вновь почувствовал по отношению к кому-то живой, человеческий интерес, который, к его неудовольствию, быстро перерастал в симпатию. — Почему ты вдруг решил открыть этот магазин? — обводя помещение усталым взглядом черных глаз, спросил Снейп. Было интересно, в чем причина столь необычного для молодого человека стремления связать себя с книгами. Мужчина помнил себя в этом возрасте: молодость, гормоны бурлят, кровь закипает — даже с его врождённой тягой к знаниям, он и в страшном сне не мог вообразить себя запертым в пыльной книжной лавке. Ни тебе девушек, ни парней, ни банальных развлечений. — Я подумал, что будет неплохо хоть чем-то себя занять, чтобы не сидеть целыми днями дома, — пожимая острыми плечами, ответил Гарольд. «Маленький избалованный ребенок», — пронеслось в голове Северуса. Обычно, когда молодым людям становится скучно сидеть дома, они отправляются на поиски сексуальных приключений, а этот, видите ли, не из этих. — «У богатых свои причуды». — Не слишком ли большая ноша для тебя: и вести дела и обслуживать покупателей? — ехидно спросил профессор, делая глоток мерзкого чая, чтобы скрыть уже начавший просачиваться яд. По его собственному мнению, слепой не мог заниматься целым магазином без посторонней помощи, эльф, конечно, не в счёт. — Мне страшно, что если я и найму кого-то, то он… он… — голос Гарри задрожал, он хотел бы сказать правду, мол, боится того, что его истинную личность тогда без особого труда смогут раскрыть. Но как об этом скажешь тому, кто и сам пребывает в неведении? Откашлявшись, чтобы протолкнуть неприятный комок дрожи, парень все же признался: — он будет отлынивать, надеясь, на то, что я и это не увижу. Ответ, конечно, был глупым, но что поделать? Лучше уже давить на жалость и собственную глупость, нежели говорить правду. Мужчина уже и сам был не рад тому, что спросил — лишь расстроил ребенка. Со временем парень и сам мог понять, что ему необходима помощь. Совершенно не обязательно было давить на больное. «Молодец, так держать, Северус!» — Извини, — спустя несколько минут молчания, выдавил из себя профессор, искренне надеясь, что слова прозвучали без привычной язвительности. Искренне.«Вот зачем ты унижаешься, старый черт!»— вмешался внутренний голос, — «Лебезишь тут, как школьник. Позорище». — Это ничего, — кротко улыбаясь, отозвался Гарольд, — я уже привык. Для Снейпа, человека даже по старым меркам весьма консервативного и сдержанного, было почти дико ощущать к человеку, которого он совсем не знает, теплоту. Обладая колючим, жёстким характером, мужчина едва ли заботился о том, чтобы следить за своими словами. Но сейчас все было иначе. Паренёк, казалось, совсем не замечавший скованности своего собеседника, без умолку трещал: о том, как рад его встретить; о том, как рад, что профессор выжил, несмотря на слухи. Профессору не то чтобы совсем не было интересно, но, признаться честно, он с большим увлечением смотрел, нежели слушал. Кричер, тихонько заглядывавший в кабинет, чтобы проверить, все ли у них нормально, был крайне недоволен зрелищем, которое представало перед его подслеповатыми, но не утратившими всю остроту, глазами: хозяин Гарольд, из которого в последнее время трудно было вытянуть и слово, так заливисто и без умолку болтал, хохотал, пытаясь увлечь своего собеседника в диалог, что эльфа невольно пронзило жало ревности, от макушки и до самых больших пят. Броуни задавался лишь одним вопросом: «Как? Как его милый, замечательный хозяин может получать удовольствие от общения вот с ним?!» Пока его дражайший хозяин распинается и откровенно тянет на себе весь диалог, этот сидит, ноги свои раскинув, небось, и не слушает совсем. Хуже всего для крохотного, размером с кожаный мешочек для мелочи, сердца было то, что Кричер прекрасно видел, с каким заворожённым восторгом и упоением слушает его хозяина мужчина, внимательно изучающий своими черными глазами то подвижный рот, раскрасневшийся от горячего чая, то шею, изящно выступающую из-под ворота рубашки, то кисти рук, активно изображающие что-то в воздухе. В этом мире, где эти двое рядом, для Кричера попросту не было места… Северус про себя отметил, как все же сурова судьба, раз она отбирает у столь юных созданий сперва родителей, а потом ещё и зрение. Гарольд обмолвился лишь несколькими словами о своей жизни «до», но даже этого было достаточно, чтобы понять, как глубоко он все воспринимает. — Тяжело это? Принять? — необдуманно спросил Снейп, сразу же прикусив свой длинный змеиный язык. Зачем было это спрашивать, зачем спрашивать таким тоном? Да и какое его вообще дело, что там творится у паренька на сердце. — Что случилось, то случилось, — холодно произнес Гарольд, отпивая чай и морщась то ли от вкуса, то ли от неприятной для него темы, — знай я наперед, что со мной будет, я бы попросил родителей ослепить меня ещё в детстве, чтобы успеть привыкнуть к… этому. — Понимаю, — ответил Снейп, проворачивая в руках полупустую чашку, очерчивая подушечками пальцев неаккуратные сколы. Понимал он или же нет, трудно сказать. Внутренне он ощущал какое-то странное родство с этим мальчиком, скрывающим под завесой густых волос пустой взгляд задумчивых, печальных глаз. Старый, побитый временем камин, звонко потрескивая сухими поленьями-сухарями, отбрасывал на маленькую убогую комнатку для персонала причудливые тени, преображая, изменяя, улучшая. Северус не мог точно определить, в чем дело, почему вдруг ему стало до покалывания в груди приятно быть просто рядом с человеком, столь непохожим на него, столь живым и ярким. От мысли о близости этого ребенка внутри разливалось приятное тепло, собирающееся где-то в районе диафрагмы. Оно пульсировало, извивалось, заставляя Снейпа лишь огромными усилиями спокойно сидеть на месте, а не вскочить в ту же самую секунду и не сгрести в охапку сладко пахнущее, похожее на эфир, создание. Красновато-оранжевое сияние подвижными языками изрисовывало каменно-спокойное лицо, делая его похожим на те величественные бюсты, которые можно найти, в галерее славы. У Северуса складывалось ощущение, что это не человек, а произведение искусства: живое, трепетное, вырубленное не иначе рукой великого мастера. Удивительно, как может человек, лишенный зрения, выглядеть и держаться так, словно может видеть себя со стороны. — Хозяин, — с тихим стуком входя в кабинет, каркнул Кричер, ласково взглянув сперва на своего хозяина, как будто бы пытаясь понять, все ли с ним хорошо. Переведя взгляд на Северуса, мордочка эльфа преобразилась, став хмурой, неприятной, словом, враждебной, — уже поздно. Вам надо отдыхать. Нехотя взглянув на свои часы, Северус с неудовольствием отметил, что этот домовой все же прав. Изначально не планировавший засиживаться, профессор задержался до часа ночи, и неизвестно, сколько бы ещё просидел в неудобном, потрёпанном креслице, не зайди эльф. Горькое, похожее на неумело заваренный чай, сожаление завладело им быстро. На фоне общей усталости профессор явно ощущал, что ему мало… Вопрос лишь в том, чего именно? — Мне жаль, — смущённо выдавил Гарольд, неловко поднимая затекшее от долгой неподвижности тельце. Его личико, худенькое, со впалыми щеками, казалось, покрылось алым румянцем, хотя в красноватом свете подметить именно румянец было весьма затруднительно, — я надеюсь, что не очень утомил вас своей болтовней. Мне было приятно встретиться с тем, кого знал… раньше. Северус лишь хмыкнул себе что-то под нос. Получилось язвительнее, чем планировал. Медленно натягивая на себя мантию и перевязывая шею черным шарфом, Снейп с затаенным удивлением наблюдал за тем, как собирается сам Гарольд. Лёгкость и простота, с которой мальчик пользовался беспалочковой магией, изумляла. Один взмах руки — и пальто уже плывет к нему из дальнего конца торгового зала, подобно привидению, вальяжно раскачивающему своими бесплотными плечами. Второй взмах руки — и приглушённый свет гаснет совсем, погружая помещение в кромешную темноту, нарушаемую лишь светом полной луны, пробивающимся через витражные стекла окон. — Мы ничего не забыли, дружок? — мягко спросил Гарольд, протягивая руку к своему верному помощнику, который сразу же схватил тонкую изящную ладошку в свою истерзанную временем и трудом лапу. Снейп скривился, прикосновение этого грязного существа к юному мистеру Блэку казалось кощунством. Перехватив недовольный взгляд профессора, Кричер лишь весело крякнул, прижимаясь к тонкой ноге хозяина всем своим телом и в ответ получая ласковое поглаживание по лбу. Весь злорадный вид домового как бы говорил, что подобные ласки от хозяина доступны лишь ему одному. «Даже для эльфа тварь чересчур много на себя берёт», — пронеслось в уме Снейпа, старающегося забыть о существовании этого наглого, надоедливого эльфа, который невольно вызывал у него не то беспокойство, не то странное зудящее чувство, что он что-то забыл или упустил. Что-то очень нужное и важное. — Спасибо за вечер, — стараясь говорить самым дружелюбным голосом, который только мог сделать, выдавил из себя профессор. Его передёрнуло от новой манеры речи, которая разительно отличалась от его привычных саркастично-ехидного и злорадного тонов. Гарольд, звучно стукнув посохом о землю, ласково, слишком довольно улыбнулся, как если бы ему сказали что-то действительно приятное, а не обычное вежливое прощание. — Вы ведь ещё зайдёте, верно? — подбородок, задранный выше нужного, дрожал от волнения. Трудно сказать, что сейчас происходило у Гарри внутри. Весь вечер он только и думал о том, что рано или поздно наступит этот самый момент, когда профессору придётся уйти, а ему… ему придется ждать и гадать: появится он вновь или же нет. Гарри прекрасно знал, что они засиделись. Знал потому, что чувствовал предательскую слабость в коленях и в голове, готовой вот-вот разорваться от резкого движения. Даже сейчас Поттер понимал, что ему уже пора идти, что ему надо отдыхать перед утомительным рабочим днём, однако сдвинуться с места не мог. — Приятно было познакомиться, молодой человек, — так же ласково пропел Северус, морщась от звуков своего голоса. Ей богу, как будто педофил пытается совратить юное дарование. Мерзко, неприятно, непривычно, но так лучше: пусть уж будет неприятно ему, а не мальчику. Этого ребенка категорически не хотелось обижать и отнюдь не потому, что жизнь его и без Снейпа обидела, отнюдь. Очередная пауза, повисшая над ними, подобно меду стекала по внутренним часам обоих. Гарри буквально нутром чувствовал движение песчинок из одного сосуда в другой. Ну, а Северус, совершенно выбитый из привычной колеи общения, пытался понять, как ему нужно попрощаться, чтобы не возникло очередной паузы или, Мерлин упаси, неловкости. Мир сошел с ума, а балаганом руководит профессор собственной персоной, боявшийся обидеть человека, которого совсем не знает. Потягивая задубевшую от ночного холода руку, Северус, казалось, забыл, как дышать, когда до него коснулись чужие, чуть теплые пальчики. Это не было похоже на привычное рукопожатие двух знакомцев — нет. Хотя видит Мерлин, если бы каждое пожатие руки было таким, то профессор то и делал бы целыми днями напролет, что руки всем подряд пожимал. Странный, совершенно не поддающийся описанию холодок пробежал по пальцам, вверх по руке, по позвоночнику и, достигнув утробы внизу живота, наконец, остановился, сворачиваясь в обширный клубок живых, искрящихся ощущений. Этот клубок ощутимо пульсировал, едва шевелясь из стороны в сторону. Северус, поглощенный целиком и полностью сладкой негой, без всякой задней мысли протянул к зардевшемуся парню и вторую руку. Прикосновение к нежной, покрасневшей от смущения щеке было совсем другим: более сладким, почти пряным, тягучим. Профессор готов был поклясться, что чувствует запах вишни и туберозы, которые, казалось, можно ощутить на вкус. Это было настолько непривычно и дико — вот так впускать кого-то в свою зону комфорта, — мужчина это понимал. Понимал, но сделать ничего не мог, не хотел, не собирался. Это было выше его сил и, как можно было увидеть, выше и самого Гарольда, которого уже начала бить мелкая дрожь предвкушения. Или, может, волнения? Приблизившись к юному мистеру Блэку почти вплотную, профессор ощутил манящий, дурманящий аромат сладкой, как вишня, кожи. Под его прикосновением щека мальчика, покрытая алым румянцем, полыхнула огнем. Мерлин, как же хотелось сдуть это пламя. Гарольд, все это время стоявший неподвижным истуканом, слегка склонил голову в сторону, глядя невидящим взглядом туда, где стояла маленькая фигурка эльфа, наблюдающегося за происходящим с отвращением и тревогой. Домовой искренне не понимал, что вообще происходит, но по испуганному лицу хозяина заключил, что происходит что-то нехорошее. Стало быть, надо действовать! Не особо заботясь о манерах, Кричер резким толчком в живот, не болезненным, но довольно ощутимым, откинул мужчину подальше. Северус не сопротивлялся, словно вырванный из транса, он устало прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Однако, когда он все же смог привести разобранную голову в порядок, ни Гарольда, ни наглого эльфа рядом уже не было. Лишь пустая улица, наполненная мерным шумом бегущей реки в канале, лунным светом, льющимся подобно жидкому золоту, и лёгким ароматом вишни, исчезающим в ночи.