Come what may

Понедельник, семь часов вечера. Небо по-осеннему темное уже успели покрыть то тут, то там группки из плотных тучек, угрожающих вскоре занять собой все небесное пространство. Выдыхая в воздух белый пар, Северус Снейп с видом человека, попавшего в безвыходную ситуацию, сосредоточенно и отчаянно вглядывался в пустоту темного неба. Возможно, он грезил отыскать в своем конденсируемом на морозе дыхании ответ на вопрос: «Он уже не придёт, да?» Извечное сомнение, ставший уже верным товарищем страх — они были рядом. Но и настроение было приподнятое, и даже снующая туда-сюда толпа беспокойных людей действовала на нервы меньше обычного. Едва ли можно было найти хотя бы одно лицо в этой поистине огромной толпе, которое выражало бы осенние скуку или усталость. Нет-нет и ещё раз нет, начиная с последних чисел самого дождливого и, пожалуй, одного из самых мрачных месяцев в году, начиналось немое ожидание чуда. Того самого рождественского чуда, в которое верили не только маглы, но и потомственные маги. Что уж тут говорить, если даже Северус Снейп (почетный обладатель таких титулов, как «мистер зануда», «профессор кислых мандрагор» и, самое им презираемое прозвище, «капитан весельелом») был в самом что ни на есть приподнятом настроении, даже несмотря на получасовое ожидание на холоде. Веселые трели подростков, бесконечная давка, легкий дождь с тончайшим намеком на снег — всё это едва ли его заботило… Возможно, вы спросите, как же он докатился до жизни такой? Что же, на этот вопрос вы и сами можете отыскать ответ, если проследите за внимательным взглядом карих глаз. Сперва, конечно, может показаться, что он наблюдает за весьма громкой группой девушек, сомнительного вида и профессиональной принадлежности, но нет. Вон там — да, это определенно он. Кто еще стал бы надевать тёмные очки в такое время? Молодой человек, столь неприметный в своих черном пальто и серебристом кашне, что его можно было попросту пропустить в толпе таких же черных курток, пальто и шарфов. Он почти не отличался, но всё же был особенным. Перехватив не успевшего еще замешкаться у входа Гарри, Северус с чувством сжал его локоть. Для их свидания Снейп выбрал небольшой, но довольно уютный ресторанчик, затесавшийся аккурат между банком Гринготтс и зверинцем редких тварей. «Свидание» — какое всё-таки странное слово, как извалявшаяся в грязи конфета, которую тянут себе в рот дети. Однако это оно и было, а раз так, не должен ли он был принести цветы? Чтобы Гарри понял, как ему рады… — Северус, — ласково просиял Гарри, отчего иллюзия, мастерски наложенная и удерживаемая, слегка зарябила. В этом «Северус» было столько радости и затаенного волнения, что мужчина не сразу нашёлся. — Надеюсь, ты голодный, — с трудом выдавил Снейп, силой втаскивая раскрасневшегося на холоде мальчика внутрь. Почему-то у мужчины была стойкая уверенность, что все пройдет тихо, мирно, благородно. Первое свидание другим быть попросту не может, особенно, когда двое людей так трепетно относятся друг к другу. Впрочем, оказавшись внутри, Северус без удовольствия отметил, что в маленьком на вид ресторане, внутри оказавшемся значительно больше, людей полно. Стоило им войти, как десятки блестящих любопытством глаз устремились в их сторону. Всем без исключения было понятно, что они пара. Пара, которая могла существовать в любом уважающем себя любовном романе: он — статный взрослый мужчина, она — неловкая, совсем ещё девочка. Только вот не было никакой «девочки». Нервный парень, не очень высокий, с венцом кудрявых непослушных волос, падающих на глаза, был попросту очарователен в своей неловкости: то споткнётся о порог, то опрокинет вешалку, то врежется в стену. Он привлекал слишком много внимания: даже те посетители, которые пришли быстро перекусить, со снисходительной лукавой улыбкой начали следить за странной парой. Мужчина, шедший рядом, источал гробовое спокойствие. Происходящее его, казалось, вообще не трогает: взгляд черных глаз был обращён только на мальчика, руки, тонкие и изящные, то и дело взлетали, чтобы уберечь от очередной неловкости. Конечно, это было отнюдь не ново, но многие маги, как правило, сторонники чистоты крови, то есть зашоренные консерваторы, всячески осуждали союзы между двумя мужчинами. Это казалось им аморальным, бессмысленным, разлагающим сами скрепы цивилизованного общества. Находились и те люди, которые по причине ограниченности своего жизненного опыта, находили однополые союзы донельзя забавными, как скажем, пса с пятью лапами или женщину, с ног до головы покрытую густой шерстью — словом, можно только посмеяться и пожалеть. В этом славном, на первый взгляд, ресторане они обнаружили себя запертыми в плотное кольцо из закостенелых идиотов и совсем ещё зелёных искателей веселья. А ведь Северус дал себе слово, что будет весёлым и милым не для себя — для Гарри. Но как можно быть весёлым и милым, когда эти жалкие… когда все эти люди на тебя так смотрят? Окидывая этот сброд равнодушным, холодным взглядом, Северус все же заставил десятки любопытных глаз потупиться от стыда и неловкости. Парочка подростков, совсем зарвавшихся и посмевших тыкать в них пальцами, поплатились за это фонтанирующим из носа молочным коктейлем. — Что будете заказывать? — протягивая меню, спросила официантка, со значением глядя на Гарри, который все никак не мог усесться на лакированный диванчик, то и дело соскальзывая с него в своих атласных брюках, которые, как подумалось Северусу, соблазнительно обрисовывали его костлявый зад. — Мы позовём, — Северус вновь ощутил на языке кислый привкус желчи. — Чего бы тебе хотелось, Гарри? — найдя его холодную руку под столом, Северус крепко ее пожал. Плотно стиснутые губы дернулись в нервной улыбке. — Я не очень-то голодный, — мальчик бездумно листал страницы меню. Туда-сюда, и снова, и снова. Как будто мог что-то прочитать. Столик, за которым они расположились, был крошечным. Колени их то и дело соприкасались: иной раз случайно, другой, когда Северус хотел увидеть смущенно потупленную голову, — намеренно. Свечное пламя, исходящее от эдвардианской люстры в дальнем углу зала, играло у Гарри на лице неровным бликами, озаряло рыжиной его черные волосы. Глядя на него, такого трогательного и хрупкого, прикрытого успевшей стать привычной иллюзией, Северус почти жалел, что посмел вытащить его из зоны комфорта и затянуть сюда. Не лучше ли было устроить тихий, домашний вечер при свечах и с терпким красным вином? С другой же стороны, Гарри в таком случае мог бы подумать, что Северус его стесняется или, ещё хуже, не серьёзен в своих намерениях. Это даже забавно, ведь всё, что касалось Гарри Поттера, мужчина воспринимал более чем серьезно. Был бы избранный землёй, Снейп не постеснялся испещрить его своими флажками и метками, чтобы каждая женщина, каждый мужчина и ребёнок могли издали увидеть, кому же он на самом деле принадлежит. — Мы все равно уже здесь, так что, придется себя пересилить и поужинать, — мужчина жестом подозвал официантку, так и не прекращая поглаживать задубевшие от нервов пальцы. На его ласку мальчик никак не отреагировал, а когда к ним подошла девушка, чтобы принять заказ, вообще одернул руку. Снейп невольно задавался вопросом, почему же все, что связано с мальчишкой, не вызывает в нем никаких негативных эмоций. В былые времена, лет эдак пять назад, он бы развернулся и ушел, если бы его предполагаемый партнёр начал доставлять ему неудобства и, Мерлин упаси, привлекать к себе внимание. В вопросе с Гарри Поттером Северус мог лишь думать о том, какой же его мальчик всё же очаровательный в своём испуге. Когда им принесли две исполинские порции горячего с соблазнительно поднимающимся ароматным паром, Гарри с недоумением уставился на предложенное ему блюдо. — Это вкусно, налетай, — приободрил Снейп, с энтузиазмом принимаясь за свою порцию. Не сказать, что он был голоден — скорее, наоборот. Но один только вид истощенного Поттера заставлял мужчину разыгрывать непомерный аппетит. Поттер лишь равнодушно пожал плечами, кусок вяленого помидора с влажным шлепком полетел обратно в тарелку. Есть он хотел безумно. С утра, ни свет ни заря, он первым делом отправился в Министерство, в отдел по налогам и сборам: счета, которые им выслали в этом месяце, едва ли соответствовали реальности. Подумать только, пятьдесят галлеонов за свет? Ещё тридцать за включение в совиную сеть? Да это просто смешно. И пока они все весело и нежно смеялись над этими баснословными цифрами в отделе начислений, Гарри мог лишь поблагодарить Мерлина, что не успел позавтракать. В обед юный мистер Блэк также решил не сидеть сложа руки, запланировав встречу с рядом подрядчиков, которые должны были заняться магическим расширением пространства. То ли день был плохой, то ли подрядчики, но Гарри, покончив и с этим делом, в очередной раз поблагодарил проведение за то, что желудок его оказался пуст и не явил в разгаре переговоров свое содержимое. Вечером Гарри был слишком занят подготовкой к предстоящему свиданию. В школьные годы, когда звездная аура безупречности и желанности шла далеко впереди него самого, у него и мысли не могло возникнуть, что он может кому-то там не понравиться. Сейчас же всё было иначе: изменилась и ситуация, и его жизнь, и он сам. Поразительно, как быстро Гарри Поттер успел превратиться из национального героя в жалкого затворника, страдающего от комплекса неполноценности. Перебирая один костюм за другим, парень едва ли мог представить, как будет выглядеть в том или ином наряде. Кричер, который традиционно предложил свои услуги comme conseillère, выбрал для Гарри простые черные брюки и рубашку. Главным украшением стал подаренный Северусом амулет, представляющий собой старинное, выполненное не иначе как из эльфийского стекла, украшение, в центре которого располагалась поистине впечатляющая инталия в янтаре. Трудно было представить, сколько же мог стоить подобного рода артефакт. Зрение он, конечно, не возвращал, но радиус действия и точность восприятия у него были значительно выше, чем у того же посоха. Теперь Гарри мог без труда увидеть и рост Кричера, и даже его огромные остренькие ушки, особенно сильно выделяющиеся на фоне элементарных частиц. Домовой, которому в былые времена приходилось иметь дело с драгоценностями, отлично понимал: такой подарок едва ли можно подарить без надежды на соответствующую благодарность. И вот сейчас, сидя перед тарелкой с ароматными овощами и мясом, Гарри прекрасно осознавал, что ему надо поесть. Голова уже кружилась и болела, тело, словно онемевшее, подрагивало, желудок хоть и держался, но все же был им недоволен. Сама мысль о том, чтобы взять вилку и приступить к делу, поднимала в нем липкую волну настоящего ужаса. Он ведь так давно не был в приличных заведениях. Да и вообще в местах, где много людей. Это ведь не то же самое, что обслуживать людей в магазине: там он был хозяином положения, здесь же — таким же, как и остальные. А вдруг он опозорится? Память, как всегда, услужливая и своевременная, припомнила, как феерично он опозорился по приходу. А вдруг после очередной промашки Северус возьмёт и уйдет? Махнет на него рукой и скажет: «С меня достаточно. Ты тут держись. Хорошего тебе настроения». Стараясь максимально холодно оценивать ситуацию, Гарри пришел к единственному решению: чтобы все прошло хорошо, есть он не будет. Когда он нервничал, даже рядовые действия вызывали у него затруднения. Лучше уж поголодать, чем заляпать себя, Северуса и все вокруг кусками мяса в соблазнительной острой подливке. Эх, а пятна действительно могли получиться замечательными. — Так, — откладывая нож, наконец произнес мужчина, отпивая из своего бокала глоток вина, — вижу, что по-хорошему ты не хочешь. Ладно, сделаем по-плохому. — Что?.. — не успел Гарри и рта открыть, чтобы спросить, что не так, как в него сразу прилетела вилка, с горкой наполненная овощами в кисло-сладком соусе. — Ешь давай, сидит он тут, в тарелке ковыряется, — несмотря на нарочито недовольный голос, Снейп не злился. Напротив, эта ситуация доставляла ему странное, извращённое удовольствие. Для полного счастья мужчине не хватало лишь более приватной обстановки. Тогда бы процесс кормления едва ли закончился десертом. — Спасибо, — старательно пережевывая очередную порцию, Гарри счастливо улыбнулся, склоняя голову так, что из-под кудрявых прядей выглянул голубовато-белый глаз. — Должен будешь, — запихивая в него кусок мяса, Снейп едва ли мог сдержать улыбку. — Вот скажи мне, Гарри, обязательно было надевать эту иллюзию? Поттер даже перестал активно работать челюстями, с трудом проглатывая внушительный кусок, норовящий застрять где-то в горле. — Не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии, — наконец произнес Гарри, на лице его, почти полностью сокрытом под копной темных курчавых волос, вновь возникло то выражение немого недоумения. Уголки тонких губ опущены, скулы напряжены. «В каком это состоянии?» — недовольно прошипел внутренний голос, который Северус заглушил щедрым глотком терпкого вина, теплой волной двинувшегося в пищевод. Мужчина изо всех сил старался подавить свою природную склонность к драмам и конфликтам, однако услужливый ум уже выкрутил слова мальчика с разных сторон, каждая из которых была хуже предыдущей. Допив содержимое бокала в несколько больших глотков, мужчина почувствовал, как дурманящий туман всё же разливается по сознанию, окрашивая его бледными, туманными линиями. «Я не хочу, чтобы меня видели в таком позорном состоянии», — это звучало почти так же, как «я не хочу, чтобы меня видели с кем-то, вроде тебя» или «я не хочу, чтобы все знали, что я из этих». — Надеюсь, ты понимаешь, что дело не в том, что я тебя стесняюсь, — так и не дождавшись от Северуса ответа, Поттер потянулся к бокалу вина нервной рукой. Пальцы у него подрагивали. — Иногда мне кажется, что я вообще никакого отношения не имею к тому Гарри Поттеру, которого все так любят. Знаешь, как будто их кумир не человек, а персонаж какой-то очень романтичной книжки, не имеющий права быть… Что они скажут, если увидят меня вот таким: жалким и слепым калекой. Ты думаешь, они будут в восторге? — А случай в «Дырявом котле»? — Северус отлично запомнил тот номер ежедневного пророка. Как это вообще было возможно? Несмотря на все колкости, пущенные в сторону Поттера, Северус ни на секунду не сомневался в порядочности и чистоте мальчика… Эта новость некогда выбила из него весь дух, как хороший удар под дых. — Даже ты знаешь об этом, — ледяным тоном заключил Гарри, кривясь от отвращения, — Отвечаю на вопрос: в то время пока герой всея Англия кувыркался с проститутками в районе «Скользких фей», я лежал дома и занимался активным самобичеванием, попутно размышляя над тем, каким способом будет лучше покончить с собой. — Гарри… — Поттер лишь спокойно расстегнул манжеты рубашки, закатывая ее до локтя так, чтобы были видны бледные, ровные шрамы, вдоль и поперек пересекающие всю его руку от запястья до локтевого сгиба. — Конечно, — словно прочитав его мысли, мальчик продолжил: — я должен был отреагировать и вмешаться. Виновники наказаны, не переживай. — Это ведь были они?.. — «твои друзья». Северус так и не смог закончить свой вопрос. Да это было и не нужно, ведь все было ясно и без слов. В самом конце войны, лёжа в госпитале святого Мунго, Северус, разбитый и едва дышащий без поддерживающих снадобий, слышал, что Гарри Поттер тоже там. Пару раз ему даже чудилось, что он видел неразлучную троицу вместе. Правда, тогда мужчина находился в том состоянии, когда трудно различить сон и реальность. Мог ли он знать, что Гарри, его чудесный мальчик, преодолевает этот ужасный этап почти в одиночку. И где теперь его друзья? Ответ очевиден. — Я надеюсь, что с ними все хорошо, — вот так просто и прямодушно. Как маленький, ей богу, а на губах снова эта дурацкая улыбка, от которой у Снейпа внутренности съеживаются. Всю сознательную жизнь Поттера, Северус его любил: любил его зеленые безумные глаза, любил его душу, его живой, пусть и непослушный, ум. Но сейчас мужчина готов был поклясться, что любит этого поломанного, страдающего от увечья ребёнка, как никогда прежде. — Гарри… — Ну, что Гарри? Если подумать, так даже лучше. У меня есть Кричер и Луна… А теперь и ты, — Гарри без единой мысли в голове потянулся к нему и, нащупав его пальцы, сжал их. Прикосновение показалось удивительно естественным и… интимным. Так касаются тех, кому решаются вручить всю душу без остатка. Вновь подошла официантка, подливая в опустевшие бокалы вино и забирая тарелки. — Мы будем ждать десерт? — спросил он, когда они вновь остались вдвоём, — Или пойдем? Большим пальцем Северус скользнул по тыльной стороне ладони Гарри, слегка царапнув ногтем все ещё холодную кожу. — Уходим отсюда.

***

Как правило, отказ от десерта влечет за собой череду событий, которую взрослые, наученные жизнью, люди воспринимают как не прозрачный намек. Однако Гарри Поттер в своей святой простоте об этом даже не догадывался. — Похолодало. Не хочешь зайти ко мне на кофе? — вот уже полчаса они прохаживались по освещенным фонарями улочкам. Северус, в планы которого явно не входило отпускать мальчика так рано, всеми силами старался найти повод хоть как-то продлить их встречу. На улице было уже чересчур холодно для долгих прогулок, а тащить его в очередное заведение, где мальчик будет краснеть и бледнеть, тоже не выход. Весь вечер Гарри был зажат, сух и только сейчас, выйдя на свежий воздух, подальше от любопытных глаз, он стал собой: прежним веселым и болтливым мальчиком. — А можно? Я ещё никогда не был у тебя дома, — на щеках, покрасневших от колючего холода, выступили до неприличия очаровательные ямочки. Не удержавшись от небольшой шалости, Северус, склонившись над мальчиком, на несколько мгновений припал к его холодному лбу, коснувшись губами того места, где прятался знаменитый шрам. От волнения иллюзия померкла, обнажая настоящие черты лица: удивленно приоткрытые губы, взлетевшие вверх брови, даже красные щеки и те пошли полосами от бледных рубцов. Слепые глаза, едва выглядывающие из-под длинных волос, выказывали крайнее недоумение. Бледные уши и те залило горячей краской. Он весь пылал от смущения. — Держись, — только и сказал Северус, крепко сжимая его похолодевшие пальчики. В следующую секунду всё пространство вокруг них сжалось до размера маленького спичечного короба. Гарри, едва имевший возможность дышать, ощутил, как его легкие, скрутившись в тугой узел, уплыли прямиком в желудок. От этого странного мутного потока у Гарри даже темнота поплыла перед глазами. Он словно тонул в бурных потоках пространства, которые то накрывали его с головой, то едва позволяли вздохнуть. Но вдруг, когда воздух в легких грозился закончиться, всё остановилось. В следующую секунду на Гарри пахнуло спертым теплым воздухом. Вдохнув, сперва с опаской, а потом и полной грудью, Поттер расслабился. Этот запах, пыли, пергамента, старых книг и трав, вернул его в далекие времена учебы, бесчисленных вечерних отработок. Гарри слишком хорошо знал этот аромат, чтобы не узнать его теперь. Это была душа Северуса, наполненная лишь тишиной и тьмой ночи. Они с Северусом очутились в гостиной. По-хозяйски стащив с Поттера верхнюю одежду, Снейп усадил его на диван, предварительно укутав пледом до самого носа, а сам принялся хозяйничать по дому. По мановению палочки камин, безжизненно притаившийся в углу, осветил всю комнату огненным сиянием, отгоняя прочь сырость и мрак. — Кофе или чай? — сквозь возню на кухне донесся голос Северуса. — Кофе, — ответил Гарри, поднимаясь с не успевшего еще нагреться места. Когда Северус вернулся в гостиную, чинно держа в руках поднос с напитками и сладостями к ним, он не нашел Гарри, сидящим на диване. Даже возникла параноидальная мысль, а не ушёл ли он часом? Тот, прежний Гарри едва ли испугался бы несуществующей опасности… Что же касается этого мальчика, то Снейп, несмотря на продолжительное знакомство и дружбу, стремительно перетёкшую в трепетные чувства, вряд ли понимал, что творится у него в голове. Порой, когда они собирались узкой компанией (в которую входили эльф, девчонка и Люциус), Северусу не раз приходилось наблюдать, как искреннее веселье, не успев толком разыграться в нём, исчезает. А мутные по-детски откровенные глазки, «глядящие» на своих собеседников смиренно и выразительно, то и дело наполняются странным щемящим выражением немой покорности и отрешённости, понять которые, увы, он не мог. «Я здесь. Всё еще здесь», — по его разуму растёкся чужой, похожий на смолу, голос. Едва ли обладателю этого голоса было хоть сколько-нибудь трудно проникать в чужой, столь тщательно оберегаемый от посторонних, разум — нет, мальчик совершил это без малейшего усилия и колебания. Смог бы он столь легко совершить задуманное, прознай о его намерении Северус — никто не знает. Обведя внимательным взглядом застланную мягким свечением комнату, Северус не без труда заприметил Гарри, притаившегося у окна. Затянутый в чёрное, худенький и неприметный, он сливался с темными шторами и атласной драпировкой — лишь тонкая, неестественно вытянутая шея цвета слоновой кости обратила на себя внимание. «Откуда такие умения, Поттер? Я ведь даже не заметил, как ты оказался внутри», — Снейп старался высечь из внутреннего голоса привычные раздражение и язвительность. Вышло даже лучше, чем он рассчитывал, всё звучало так, словно он был чрезмерно удивлён. Что же, он действительно был удивлён. Удивлён столь поразительным талантам, о которых в ранние годы не могло идти и речи. На вопрос Гарри так и не ответил, он даже головы не повернул, когда к нему подошел Северус, держащий в руках две чашки кофе с призывно поднимающимся в воздух ароматным паром. Аккуратно принимая чашку, Гарри молча продолжил вглядываться в ноябрьскую ночь. За окном уже во всю мощь шумел бесконечно-нудный дождь, заливающий своими крупными липкими каплями всё кругом: и молчаливо терпящие крыши домов вдалеке, и одинокую лавочку на заднем дворе, и два дерева, под порывами холодного ветра прижавшиеся друг к другу своими голыми, истерзанными непогодой, ветвями. Два ильма, посаженные в саду еще задолго до его рождения, поразительно сплелись, образуя единую могучую жизнь. Ветки их переплелись таким образом, что едва ли можно было понять, какая ветвь куда или же откуда идёт. Как странно, а ведь раньше мужчина и не замечал, какую причудливую вещь сотворила природа с его задним двором, как если бы все эти годы два дерева росли сами по себе и лишь на эту ночь решили объединиться перед лицом общего врага. Собираясь уже сказать что-нибудь уместное на этот счёт, Северус было открыл рот, как вдруг вновь услышал этот тягучий отрешённый голос, столь не похожий на реальное лепетание Поттера.

«Два дерева: в пылу заката

И под дождём — ещё под снегом —

Всегда, всегда: одно к другому,

Таков закон: одно к другому,

Закон один: одно к другому»

Если бы Северус мог почувствовать вкус этих слов, то они отдавали бы терпкой вишней, табаком, дымом костра, кожей — они были бы тем Гарри, которого он знал и любил. Поразительно, как всё же быстро он вырос и изменился. Слепота, которую Северус из мягкости даже в мыслях называл «травмой», сделала Гарри неотъемлемой частью его жизни и души. Их встречи никогда не были слишком уж долгими, да и не выходили они за рамки приличий, но даже этой малости хватало, чтобы, уходя от мальчика, Северус чувствовал обжигающую морозом пустоту. Как если бы вместе с Поттером от него уходила часть его нутра. Гарри обратил к нему свои огромные глаза, которые, казалось, стали с возрастом ещё больше, в этом белёсом зерцале мужчина только и мог что разглядеть своё отражение. Они уже не были теми зелёными омутами, в которые некогда влюбился Северус. Слепота, переносимая Гарри с трогательным терпением, сделала из деятельного и беспокойного мальчика совсем зажатого и дерганого молодого человека. Он никогда не жаловался, потому что… — Не слишком ли ты осторожничаешь? — ставя чашку на стол, наконец спросил Поттер, глядя на него то ли с вызовом, то ли с надеждой. — Иногда мне кажется, что недостаточно осторожен в обращении с тобой, Гарри, — Северус отошел от окна и сел на диван. Находиться где-то вдалеке, но в пределах досягаемости было для него привычнее и… комфортнее — пропадало это жалящее желание прикоснуться. Но не успел Северус вдоволь насладиться образовавшейся между ними дистанцией, как Гарри в свойственной ему спокойной, чуть не отмороженной манере, уселся рядом с ним. Чересчур равнодушный вид, чересчур прямая спина, чересчур вздёрнутый подбородок, на котором словно балансировало невидимое блюдечко — словом, всё было «чересчур» для того, чтобы показаться расслабленным. Снейпу редко удавалось вот так спокойно и без посторонних понаблюдать за Гарри, который не был спрятан от него привычной иллюзией. Брови у него приобрели подвижность, а красивые, но неподвижные глаза придавали лицу слепого какой-то суровый и вместе трогательный отпечаток. Губы у Гарри, покрасневшие от горячего кофе, слегка подрагивали. Почему-то вспомнились ещё в далёкие школьные годы, когда Гарри был хилым подростком. Северус начал подмечать, как на его мальчика заглядываются. Как правило, это были боязливые взгляды из-под ресниц — Снейп не придавал им значения. «Никто не осмелится!» — убеждал он себя. Но Поттер рос, а вместе с ним рос и интерес окружающих к его личности. К неудовольствию Северуса, сын Джеймса Поттера всё же обладал личностью, плюс ко всему, довольно приятной и открытой в общении. Так или иначе, Гарри перестал быть лишь придатком к Темному Лорду, отчего даже совсем робкие идиоты начали считать, что у них есть какой-то там шанс. Ещё бы, Гарри ведь был так мягок, чуток и безотказен к просьбам… И что хуже всего прочего, с годами становилось очевидно, что в будущем, когда судьба подарит ему покой и семейное счастье, он станет поистине красивым мужчиной. — Можно тебя поцеловать? — только и спросил Северус, прекрасно понимая, что у мальчика духа не хватит взять инициативу в свои руки. На его беспомощно-растерянном лице вновь появилось это странное выражение болезненного испуга, на мгновение сменившееся удивлением, доходившим до недоуменного вопроса и, наконец, радости. Кротко кивнув, Гарри до безобразия мило прикрыл глаза, отчего-то на кроваво-красных щеках явно выделились тени от подрагивающих ресниц. Северус отчётливо запомнил их первый поцелуй: он был сладким, вязким и до того глубоким, что его можно было почувствовать всем телом. В тот вечер он списал всё на новизну, на долгое воздержание. Но что же теперь? Тело в его объятиях (когда оно только успело там оказаться?) льнуло к нему в судорожной попытке быть ещё ближе. Весь дрожащий от несуществующего холода Гарри бесцеремонно восседал на его коленях, обхватив своими тоненькими ручками его за шею. Как и тогда, в кабинете, Снейп ощутил странное, прожигающее до самого нутра чувство. Как будто парень дотрагивается до его души. За эти годы она изрядно зачерствела, но на прикосновение откликнулась с большой охотой. Раньше ведь так не было? Правда? На ум шли всякие глупости, главной из которых был вопрос: «А почему же с Гарри всё ощущается по-другому?» Воспитанный в семье, где чтились порядок и приличия, Северус, пускаясь в свои первые сексуальные приключения, чувствовал, помимо запретного удовольствия, еще и немой укор от извечно недовольной им матери и отца-католика (которому религия, увы, не помогла избежать цирроза печени). Так почему же сейчас у него не возникает и тени сомнения в том, что всё правильно, так, как должно было быть с самого начала. Медленно проведя рукой по пылающему лицу, мужчина ласково прошелся губами по неровным полосам, пересекающим подбородок и скулы. Как такое может быть, что всё в человеке совершенно? Или всё же правду говорят, что влюбляешься не в красоту, а в шрамы, рубцы и ожоги? — Гарри, мой… — мозги, совершенно поплывшие от переизбытка чувств, никак не хотели формулировать связные мысли. Они были заняты лишь терзанием искусанных в мясо губ и поглаживанием хрупкого извивающегося Гарри, на котором, по странному стечению обстоятельств, было слишком уж много одежды. Расстегнутый ворот рубашки являл покрасневшую от возбуждения бледную кожу. На шее даже начала биться нервная жилка, которую мужчина не преминул ласково прикусить, так она была соблазнительна в своей беззащитности. — Се… Северус, — с придыханием позвал Поттер, закидывая голову назад, тем самым отдавая на растерзание свою шею целиком и полностью. — Что? — медленно пробираясь дорожкой из прикусываний от уха, очаровательно покрасневшего от стыда, до молочной ключицы, спросил мужчина. Ему все время приходилось удерживать извивающееся тельце на месте. — Подожди, — простонал он, когда губы, мазнув по виску, прошлись и по чувствительной коже за ухом, — Кричер… Надо его предупредить, чтобы не ждал. Волнуется. — Ну, так вперёд, — на фоне успевших стать привычными возбуждения и нетерпения Северус отчётливо ощутил и раздражение. Этот эльф в очередной раз испортил ему настроение. Казалось бы, как жалкое существо для домашних дел может занимать так много места в жизни взрослого и влиятельного мага? Едва для него, Северуса, у Гарри вообще хватит времени и… места. То есть даже находясь в состоянии развратной амёбы, у которой ноги в сторону разъезжаются от желания, он ещё был способен на что-то, кроме того, чтобы хотеть его? Эта мысль остро резанула по самолюбию. — Ну, хватит, — жалобно и неубедительно взмолился Гарри, скидывая холодные руки со своей талии. Неловко поднимаясь с костлявых колен, Поттер постарался поправить одежду, чтобы хоть как-то скрыть своё разобранное состояние. Щёки горят, губы покраснели и опухли, ну а глаза… Его глаза, зелень которых была сокрыта бельмами, сверкали безумно и совершенно непристойно. Рука взметнулась вверх плавным, изящным движением. Северус, едва ли понимавший, что Гарри собирается делать, в изумлении замер. Из-под тонких пальцев начал исходить голубовато-серый туман. Сперва он окутал собой все пространство рядом с парнем так, что можно было увидеть лишь стопы, затянутые в аляповатые детские носки с динозаврами. Рука в тумане вновь зашевелилась, очерчивая в воздухе два широких круга. Так же быстро, как и возник, туман взмыл вверх, трансформируясь в сверкающие искры чистейшей магии, соединяющиеся в поистине огромный клубок сверкающей пыли. Эта сфера не имела четких очертаний, она походила на голубое солнце. Из голубой, парящей под потолком, сферы осторожно показалась сперва голова с ветвистыми, уходящими далеко за пределы потолка, рогами, а потом и мощное тело. Олень, поведя носом по воздуху, глубоко вздохнул, из его ноздрей взвивались пары серебристой пыли. Высоко вскинув свою голову и обежав гостиную по кругу, защитник остановился рядом с Поттером. От нетерпения он притопывал сверкающим копытом. Широко известны случаи, когда патронусы меняются вслед за магами: в зрелости, когда магический потенциал человека достигает своего пика, патронусы сияют во всю мощь; в старости же, наоборот, чахнут, порой даже отходя от своей изначальной формы. Северус прекрасно помнил патронус Поттера, довольно сильный сгусток чистой магии… Что же он мог сказать сейчас? Не размер патронуса определял его мощь, а сияние, которое разливалось вокруг благородного животного, с лихвой хватило бы, чтобы осветить весь квартал. Величавое животное, притопнув копытом, склонило к мальчику свою массивную гладкую голову. Острые сверкающие ушки навострились, когда мальчик наконец заговорил. — Добрый вечер, дружок, — начал Гарри, его голос, несмотря на дрожь от волнения, стал совсем мягким, — ближайшее время меня не будет. Волноваться и собирать поисковую группу не надо. Не забывай заботиться о себе в моё отсутствие. Это приказ. Когда Гарри закончил своё послание, патронус медленно и грациозно выпрямился. Его глаза, подернутые мутной пеленой на секунду обратились к Гарри. Во всем этом было что-то в корне неправильное, необычное, что-то, отчего у Северуса по спине бежали мурашки. Переступая с ноги на ногу, олень развернулся и в два прыжка выскочил из комнаты, оставляя позади себя лишь горсть серебристой пыли, которая через несколько секунд растворилась в полумраке. — О Господи, Поттер, — выдавил из себя Снейп, — что же он с тобой сделал? Только сейчас, глядя на застывшего в недоумении Гарри, Северус понял, что мальчик так и не использовал палочку.

***

— Это обязательно обсуждать сейчас? — Мне бы этого хотелось. — Что ты хочешь услышать? — он был недоволен, раздражён, возбуждён. Руки дрожат, щеки горят стыдливым румянцем, даже глаза блестят, застланные похотливой пеленой. — Правды я от тебя хочу, Поттер. — Лучше бы ты меня трахнуть хотел, серьезно, — парень, сдвинув густые брови, неловко оправил свою длинную рубашку, чтобы хоть как-то скрыть позорное и не думающее пропадать возбуждение, — правды он хочет. Это произошло почти сразу же после потери зрения. Сперва я, правда, не замечал, был слишком расстроен, чтобы замечать. Не знаю, как так вышло, просто однажды заметил и все. — Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты однажды утром проснулся и ощутил в себе присутствие этой силищи, — Северус говорил с издёвкой. — У нас тогда был ремонт, и на Кричера чуть не свалился потолок. При мне не было палочки, чтобы ему помочь. Не знаю, как так вышло. Просто магия перестала ощущаться как нечто недосягаемое. Она внутри. Иногда, когда мне страшно, я ощущаю ее здесь. Гарри указал ладонью на диафрагму. — К тому же, чище выходит, если общаешься с ней напрямую. Смотри, — с этими словами Гарри, вытащив из-за пазухи бузинную палочку, направил ее на одну из чашек, — Джеминио. И вот на столе уже две абсолютно одинаковые на вид чашки. Едва ли можно было отличить, какая из этих чашек подлинная, если бы не остатки кофейной гущи. — Если посмотреть, то кажется, что все просто идеально, нет никаких отличий, — продолжил Поттер, пряча палочку. Взяв в руки настоящую чашку, он вновь произнес, — Джеминио. На тот раз чашка материализовалась в его свободной руке. Где-то на её дне плавала густая кофейная гуща. Лишь взяв оба образца, Северус смог понять, о чем толкует мальчик. В первом случае чашка была лишь стерильной копией: безо всех особенностей, полученных за время пользования — в то время как вторая чашка являла собой оригинал вплоть до самой мелкой трещины в глазури. Гарри воспроизвёл все ее изъяны. Подобного рода идеи уже высказывались и не раз, едва ли это застало Северуса врасплох. Долгие годы члены коллегии магов бились над этическим аспектом магии, пытаясь прийти к единому мнению о сущности магии. Чего только стоил тысячестраничный трактат Магнуса Мангориума, посвященный искажению потока энергии через проводники. У Северуса не возникло и тени сомнений в том, что несчастный ребенок дошел до этой мысли своим умом. Но вопрос так и остался без ответа: каким образом Гарри Поттер смог развить свой потенциал до такого уровня? Северус, что греха таить, был прекрасным магом, но даже он едва ли смог бы так же идеально исполнить это заклинание, не говоря уже о вызове патронуса. — Прикасаясь к ней через палочку, ты можешь получить желаемое, — Поттер вновь указал на свою диафрагму, — но это как прикасаться к кому-то через перчатку. — Или как трахаться с резинкой, да, Поттер? — Северус чувствовал себя прекрасно и ужасно одновременно. С одной стороны, как можно потешаться над калекой и получать при этом ни с чем несравнимое удовольствие? С другой же стороны, кнут и пряник всегда были основой их отношений. «Да и как можно устоять, когда он так чудесно краснеет?» — вопрос был риторическим. В свете камина он казался сотканным из золотисто-красных лучей. Искры пламени окрашивали тёплыми полосами его бледное личико, словно он был не кем иным, как воином племени гикуйу: вдоль лица пролегали размытые полосы ярко-оранжевого света, которые, переходя на шею и ключицы, становились кроваво-красным. В нем все было изящно: и устало поникшая голова, и взъерошенные волосы, едва ли прикрывающие красные от стыда щеки. — Я бы предпочел обойтись без неё, — это был не ответ, а призыв к действию. ****