Come what may

***

Все кругом едва ли походило на ту скромную лавчонку, какой ее успел запомнить Северус в свой последний визит. Как много времени прошло? Два, три, может, четыре дня? Конечно, чего греха таить, Снейп никогда особенно не вглядывался в интерьер, который являлся не более чем дополнением. Посреди этого серого неупорядоченного развала он видел лишь своего золотого мальчика. Кипучий, энергичный, восседающий на вершине хаоса, Гарри манил его сильнее, чем калипту сладкий нектар. Долгожданное расширение, казавшееся всего неделю назад чем-то совсем далёким, спрятанным за линию горизонта, наконец настало. Покупателей не было. Всюду сновали то туда, то сюда незнакомые люди в траурной одежде. Каждый из этих десяти джентльменов был одет в идеальный, словно только что подогнанный портным, черный костюм, рубашки тоже были черными, галстуки бабочкой являли собой вырвиглазное красное пятно. Кабинет Гарри, пожалуй, был единственным местом, который великий архитектор решил оставить без изменений. Все тот же идеальный порядок, жарко затопленный камин (и это несмотря на духоту и влажность). На его появление никто ровным счётом не обратил внимания. «Платежи», «активы», «избыточные резервы» — слова, вылетающие быстрее, чем из палочки заклинания. Мизансцена простейшая: Люциус, за спиной которого притаилась девчонка, спокойно беседовал с каким-то мужчиной: низкий, сухой, со злобными маленькими глазами, которые от язвительного прищура казались ещё меньше. «Неприятный», — мысленно заключил Северус, невольно кривясь. Поттер и его верное отродье нашлись за столом. Он был угрюм, бледен, глубоко сосредоточен. Простая белая рубашка застегнута под самое горло, и плотная жилетка с подколотой на груди инталией. Слишком официальный, строгий — в купе с наложенной иллюзией — вид гробовщика перед проводами покойника в последний путь. Зарывшийся в документах Гарри выглядел крайне встревоженным, его верное и стоящее по правую руку эльф так же волновалось, то и дело вставая на цыпочки, чтобы взглянуть на бумаги. По молодости он часто задумывался о том, почему же, собственно говоря, его не замечают. Внешность? Или всё же манера одеваться и держаться? Так или иначе, его скромную, облаченную в черную мантию и сюртук, персону не приметили и теперь. Привалившись к дверному косяку, наполовину скрытый плотной гардиной, Северус наблюдал. Мужчина так и не научился точно определять настроение мальчика: порой, глядя на его скорбное лицо, Северус смутно ощущал его грусть, но, заглядывая в ментальный чертог, видел лишь спокойствие и усталость. Иногда же, когда Гарри был активнее и разговорчивее мертвого окуня, в состоянии которого он пребывал большую часть времени, мужчина находил его разум испуганным и уязвленным. Даже сейчас Северус пытался определить состояние мальчика, не прибегая к использованию магии. Усердный умственный труд всё же пагубен для некогда непоседливой натуры. Где это видано, чтобы Гарри Поттер так упорно и внимательно что-то читал? Вы только посмотрите: губы сжаты, складка между бровей явно выдает крайнюю степень внимания, даже тонкий палец нарочито движется вслед за слепыми глазами по пожелтевшим бумагам. — Нет, — рявкнул Гарри, — это совершенно неприемлемо. — Слишком поздно, молодой господин. Документы подписаны. Мне жаль, — по голосу незнакомого мужчины Северус прекрасно понимал, что тому нисколько не жаль, наоборот. Незнакомец упивался своей властью? Хлыщеватый, слишком осанистый, гибкий, такие, как правило, обожают ставить других в затруднительное положение. — Может, вы думаете, что помимо того, что слепой, так я ещё и тупой? — начал Гарри все тем же дребезжащим, лающим голосом, — Так вот, спешу вас заверить, что я отчётливо понимаю, в чем разница между расширением пространства магазина и банальным отжиманием близлежащих домов. Я на это не подписывался. — И все же, ваша подпись стоит на этом договоре, ergo, сделка состоялась. А каким образом расширение будет осуществляться — мелочи. Молодой господин просто не понимает, с кем имеет дело. К тому же, моя хозяйка будет крайне недовольна, когда узнает о ней. Мужчина едва качнул головой в сторону Луны, не отрывая напряжённого взгляда от девочки, молчаливо притаившейся за Люциусом, который, подобного живому щиту, старался закрыть ее, стоически выпятив грудь вперёд. Картина маслом. — Маленькая крыса не рассказала, кто был ее прежним хозяином, да? Может, вы не знаете, чем она зарабатывала себе на хлеб? — Это каким-то образом относится к нашему делу? — совершенно невозмутимо спросил Поттер, опираясь подбородком на сложённые домиком ладони. — Хозяйка и юный господин не прощают измен. Когда они узнают о ней… — А они узнают? — лицо его и теперь не дрогнуло, как будто на страх и волнение у него попросту не осталось сил. Гарри устало потёр лицо ладонью. Мужчина не нашелся с ответом. Такие, как он и его компаньоны, в народе называющиеся бандитами средней руки, привыкли делать свои дела так быстро, чтобы их жертва не успела сообразить и задуматься над своим положением. Основным средством были угрозы и внезапность. Гарри был относительно спокоен, по крайней мере, если и нервничал, то под маской усталой отрешенности видно этого практически не было. Гарри неотрывно смотрел на крышку стола так, словно ответы на все его вопросы были начерчены прямо там, среди трещин в лаке. — Марк, в своих снах я недавно видел одну чудесную золотоволосую девочку. Аула? Аира? Аура — чудесный ребенок. Жаль только ее маленькое сердечко. Наверное, для вас было большим потрясением узнать о ее недуге, верно? В своих снах я видел… Впрочем, не важно. Будьте аккуратны, Марк. Я имею в виду, будьте аккуратны со своими желаниями. Дети ведь действительно очень хрупкие. Особенно те дети, чьи сердца так просто остановить. Прорицание не единственный дар, которым меня наградила природа. — Вы смеете мне угрожать? Воздух задребезжал от напряжения и пульсирующей магии. Выхватив палочку из крепления, парень навел ее на Гарри, кончик горел ярким зелёным огнём. В следующую секунду огонек сорвался и полетел прямиком в Поттера, открытого, уязвимого, беззащитного. Движения мужчины были быстрыми, выверенными, ничто не отделяло его от удачного заклинания. Но зеленая искра, пролетев несколько метров, так и не достигла своей цели, оставив после себя лишь слабую бирюзовую дымку. Северус удивился себе самому: никогда ещё предотвращающие барьеры не выходили у него рефлекторно, как если бы он защищал не другого человека, а себя самого. Практически сразу же произошло несколько вещей: дверь в комнату затворилась театрально, с протяжным скрипом, после чего настало глухое, похожее на вату, безмолвие. Северус и не знал, что бывает такая тишина. Беспредельная, бездыханная тишина. Отчего не слышно даже их дыхания? Отчего? Марк, жалобно застонав немыми губами, рухнул на пол. Наверное, удар был достаточно сильным, если мужчину так перекосило, но и звука падения никто не услышал, лишь почувствовали вибрацию от удара. Взгляд ошарашенных, безумных глаз вновь обратился к мальчику. Трудно представить себе картину менее угрожающую: утопающий в огромном кресле, он казался миниатюрной копией себя же, если бы не мерно вздымающаяся грудь, едва ли его можно было бы отличить от куклы. Гарри лишь повёл плечами, слегка потянувшись к нему пальцами. Палочка в покрасневшей от напряжения руке Марка задрожала. Сперва она покрылась сетью мелких паутинок, сверкающих хаотично вырывающейся магией. Ещё одно движение указательного пальца — и палочка раскололась на три острых безжизненных куска. Мужчина, пригвождённый к полу, потянулся к ней, но не сдвинулся с места ни на дюйм. Его лицо, помимо страданий физических, выразило ту самую боль, какую человек может испытать, лишь потеряв, скажем, любимый палец на правой руке. Потеря эта, конечно, не смертельна, но теперь болью отзывалась не столько физической, сколько душевной. В следующую секунду мужчину, подавившись беззвучным криком, уже жалобно дрыгал ногами по ковру. Из его глотки вырывалось лишь немое харканье, быстро сменившееся булькающей пеной рвоты. Его выворачивало наизнанку. Впрочем, Гарри было не лучше. Кое-как поднявшись из своего кресла, мальчик, опираясь на заботливо подставленное эльфом плечо, прошёл к скрюченному комочку на полу. — Мне жаль, — совершенно без эмоций заключил Поттер, как если бы говорил сам с собой. Лицо его не выражало никаких эмоций, его глаза едва ли напоминали глаза живого человека: в них не было жалости, горечи, боли — они выражали лишь усталую решимость. Остальное происходило, как во сне. Люциус, когда дело приняло угрожающий оборот, пытался образумить Гарри. Однако тот, пребывая не иначе как в бреду, даже ухом не повел. Он не прореагировал ни на слова, ни на прикосновения. Тело на полу изгибалось под невообразимыми углами, готовое поломаться в любой момент. Трудно было поверить, что мужчина, близкий к смерти как никогда, всего каких-то десять минут пытался угрожать. Было совершенно очевидно, чем закончится дело… Несмотря на общие принципы действия и противодействия, все сознания разные. В привычном состоянии Гарри был мягким, теплым и радушным. Даже без слов Северус мог понять, что его присутствие желанно. Сейчас проникновение выдалось по-настоящему болезненным. Северус и раньше замечал, что в вопросе окклюменции Гарри добился немалых успехов. Однако сегодня было иначе. Он был другим. В ответ на мягкое прикосновение к чужим мыслям Северуса обдало волной черной, похожей на морок, магии. Погружение длилось целую вечность, пока он наконец не нащупал, что его сознание открылось. Попав внутрь, Северус не мог не оценить размах сознания в его изначальном виде. Внутри испуганный, не заметивший вторжения, Гарри был монументален. Чернота. Абсолютно везде чернота, даже земля, покрытая вполне себе бодренькой травой, была чудесного угольного цвета. Небо же нависало над самой макушкой внушительным серым полотном без всякого намека на облако или, Мерлин упаси, просвет. Невольно мужчина вспоминал те редкие случаи, когда ему всё-таки удавалось пробиться в чертоги Темного Лорда. Он, как и Гарри, так же производил неизгладимое впечатление: мертвенно спокойный, тихий, его сознание напоминало древнюю крипту, только вместо трупов — книги, фолианты, честолюбивые стремления. Помимо знаний он содержал в себе лишь тьму, тянущуюся за ним сплошным чёрным плащом чуть ли не с самого рождения. Том не помнил счастья, а может, попросту, не научился его понимать, выбрав себе сторону по склонностям. Что до Гарри… Это едва ли можно описать словами. Его сознание не напоминало ни покои, ни чертоги — нет. Мальчик был до того напуган, что, не заметив чужого присутствия, не потрудился придать себе более привлекательный вид. Внутри он походил на дикую степь, из чрева которой в любой момент мог выскочить свирепый змеезуб. У Северуса возникло такое ощущение, что кто-то незаметно подвел к голодному огню, предварительно намотав его жалкое нутро вокруг своей руки. Самого Гарри, точнее, его ментального воплощения видно не было, но Северус точно знал, что он где-то рядом. Хотя такие характеристики, как «близко» и «далеко», не совсем уместны, если речь идет о мыслительной деятельности. По ощущениям, центр самосознания Гарри находился действительно недалеко, ведь мужчина уже смутно ощущал исходящее от него тепло. — Ты этого хочешь, — голос явно не Гарри. Странный такой: мощный глубокий и вибрирующий, словно принадлежащий самой земле. Пройдя вперед, по направлению к источнику звука, мужчина вдруг поймал себя на мысли, что он никуда не идёт. Пейзаж, несмотря на все его усилия, даже и не думал меняться: всё та же серая трава и серые накренившиеся деревья. И всё же, несмотря на видимую бессмысленность его усилий, где-то там, вдали, он уже начал различать два силуэта. Хрупкая фигурка, затянутая в черное, нашла свой приют среди безымянных трав и деревьев, на пепельно-сером плато диаметром около ста футов. Очевидно, что когда-то поверхность его была гладкой, слишком гладкой, если думать, что руки природы сделали его таким. Словно серую поверхность специально разровняли, чтобы установить сверкающий иссиня-черными гранями параллелепипед. Он существовал отдельно от пространства, и всё же каким-то замысловатым образом монолит был вмурован во все вокруг, грани его, сверкающие тысячью отблесков, соединялись и с серым песком, и даже… В первые мгновения мужчина оцепенел, лишенный всяких эмоций, затем, словно толчком в сердце, его вывели из этого состояния чувством невыразимой радости и облегчения. Его мальчик даже сейчас не потерял своего воплощения, правда, чересчур уж похож на отца, ни следа природной очаровательной хрупкости. Угловатый, истощенный и чересчур маленький на фоне внушительного чёрного обелиска. И всё же, это был он, его Гарри. Обелиск, недвижимый по своей природе, замер, как замирает дикое животное перед решающим прыжком. Камень был готов, но всё же медлил. Прислушавшись к неторопливому падению капель в озеро тишины и покоя, мужчина, как ему показалось, ощутил вибрации во всем теле от этого странного, глубокого, вырвавшегося из склепа голоса? Огромный чёрный совершенно четко излагал свои соображения: — Твоя мягкость становится проблемой. Для всех нас. — Мне страшно. — Я здесь, чтобы тебе больше не было страшно, — ответил мертвенно спокойный голос из глубины. Когда Северус приблизился к ним, оказалось, что они уже его ждали. Камень весь обратился в слух, тускло поблескивая своими непроницаемыми гранями. — Хватит, — обнимая Гарри со спины, проговорил Северус, не отрывая завороженного взгляда от монолита, который, в свою очередь, так же внимательно наблюдал за ним, — если ты не перестанешь, то снаружи он совсем поломается. Одна из граней этого незамысловатого параллелепипеда злобно сверкнула, как бы отражая несуществующий луч солнца. Да, эта штука, чем бы они ни была, определенно не испытывала восторга от перспективы отпустить мужчину живым. Что ею двигало? Жажда крови и насилия? Или же банальный страх за своего хозяина? Этот булыжник, являющийся, скорее всего, не более чем первичным, пусть и довольно мощным, центром защиты, его нисколько не впечатлил. При довольно очевидной способности камня размазать его по земле, Северус не испытал ни страха, ни даже трепета: это была неотъемлемая часть его мальчика. — Ты это о чем? — удивленно спросил Гарри, вперившись в него своими бездонными, отчего-то почти черными, глазами. Они сверкали манящим, завораживающим светом, как небо, ощетинившееся звёздами. — Если долго кого-то держать под действием Круциатуса, то можно свести его с ума, ты это и без меня знаешь. — Мы ведь не собирались, правда ведь? — оборачиваясь к камню, спросил Гарри, который, казалось, не осознавал того, что даже сейчас держит мужчину под темными чарами. Впрочем, давалось ему без видимых усилий. Порой отсутствие ответа — это уже ответ. Своим безмолвием монолит весьма красноречиво давал понять, что именно они собирались сделать. Это понимал и Северус, но вот в чем парадокс: он не возражал. Будь Гарри хоть трижды убийцей, он бы это принял, более того, вполне вероятно, помог бы спрятать тело. Вопрос в другом: смог бы сам Гарри это принять? Зная его, пожалуй, лучше других, Северус уверен, что насилие не принесет ему ни облегчения, ни удовольствия. Такие люди, как Поттер, то есть поломанные безразличием в раннем детстве и почему-то не утратившие природной склонности творить добро, никогда не смогут смириться со своей жестокостью. Сознание беззвучно лопнуло. Произошло это стремительно, так что Северус сперва не вспомнил, где находится. Гарри, стоя в каких-то двух-трех шагах от Марка, выглядел так, словно вот-вот готов рухнуть. Его пальцы вновь шевельнулись, мужчина, наблюдавший за Поттером, как кролик наблюдает за змеёй, вздрогнул, явно ожидая нападения. Его лицо, вытянувшееся от страха, дёрнулось. Губы со скорбно сложенными уголками опустились почти до самого подбородка с трогательной ямочкой. Тишина была такой густой, что ее, пожалуй, можно было резать ножом. — Мы поняли друг друга? — утирая лоб платком, спросил Поттер, его трясло, как после лихорадки. Мужчина пытался было что-то ответить, но дрожащие губы решительно отказались от членораздельной речи в пользу ошалевшего мычания. — Не слишком ли? — мягко поинтересовался Люциус, когда магазин опустел, а Марка, всё еще пребывающего в состоянии безвольной амёбы, вынесли под руки двое его компаньонов. Как это часто бывает после событий напряженных, все чувствовали себя измотанными и несчастными. Девушка, практически вжавшись в спину Люциуса, старалась даже не дышать. Было очевидно, что произошедшее пугало её. Люциус же наоборот, был спокоен и сосредоточен. Многолетняя дружба подсказывала Северусу, что после этого инцидента отношение друга к Поттеру станет более теплым. Как истинный слизеринец Малфой почитал силу и её проявления в любом виде. Гарри холодно посмотрел сперва на мужчину, потом перевел безжизненный взгляд на Кричера, молчаливо дожидающегося приказаний. Разговор об уместности его действий был закрыт — небрежно качнув головой, мол, дело твоё, Люциус, покрепче перехватив Луну за кисть, уволок её в центральный зал. — Принесешь нам чай, дружок? — поручая что-нибудь своему броуни, он редко позволял себе повелительную форму или, Мерлин упаси, грубость. Это было глупо, но Северус почувствовал привычный укол ревности при взгляде на такого добренького хозяина и обожающего его эльфа. Третий в этих отношениях был явно лишним. — Если кто-нибудь будет спрашивать, отправляй их к Люциусу. Я буду занят, хорошо? Кричера скривило как от приступа рвоты. Шумно вздохнув, он лишь качнул головой и вышел, бросая напоследок испепеляющий взгляд на предмет своей ненависти. Мужчина должен был признать, что домовой стал значительно спокойнее реагировать и на него, и на то предполагаемое, что могло твориться между ним и Гарри, когда дверь закрыта. Когда Кричер вышел, Гарри ленивым щелчком пальцев запер их внутри. Иллюзия исчезла практически в ту же самую секунду. — Мне уже начинать бояться? — поинтересовался он, не скрывая улыбки. Его всегда развлекала та излишняя театральность, которую Гарри придавал их встречам. Снейпу никогда не надоедало смотреть за ленивым таянием пресного лица. В этом было что-то донельзя эротичное и интимное, как в стриптизе перед супругом, с которым прожил больше десяти лет. Видеть-то ты все видел, это шоу отнюдь не ново, но почему-то из раза в раз завораживает. Не плоть, а само желание угодить. — Вполне, — мальчик, преодолев разделяющее их расстояние в несколько энергичных шагов, налетел на него с такой силой, что Северус покачнулся. — Здравствуй. Его губы были сухими и холодными. Поцелуй вышел жёстким, требовательным, болезненным. Оторвавшись от него, мужчина ласково провел рукой по бледной щеке, обводя пальцами контур багровых синяков под глазами. Откровенно говоря, Гарри Поттер выглядел хреново. Усталый, измученный, больной, как будто даже похудел, казалось бы, куда еще? — Вот скажи мне, Гарри, для кого я готовлю зелья и бальзамы? — почти злобно прошипел Северус, заприметив на тумбе, в дальнем углу комнаты, полные пузырьки. Не дождавшись ответа, он зло прикусил заалевшее ухо, — отвечай. — Для Кричера? — шаловливо улыбаясь, спросил мальчик, облизывая красивый подбородок и недовольно сжатые губы, — ну, не дуйся, забыл я. Сам видишь, с кем приходится иметь дело. Того и гляди, придется устроить кровавый понедельник. Не дожидаясь следующей реплики, Гарри в свойственной ему одному манере грациозно промаршировал к колбочкам, шаловливо виляя бедрами. Кто бы знал, каким Гарри Поттер мог быть уверенным обольстителем на своей территории, и каким трясущимся ягненочком — на чужой. Поразительный резонанс, как будто разные люди. Только когда с зельями было покончено, и Гарри, приличия ради и из вредности, покривлялся, изображая рвоту, мужчина вновь подошёл ближе, ощущая блаженный запах чистоты и вишни. Он скучал. Даже нескольких дней хватило, чтобы позорно залезть на стену от ноющей пустоты. Работа, долгие годы служившая ему панацеей от всех невзгод, не помогала. Алкоголь также постигла неудача. Те скудные сообщения через патронусы, которыми они обменивались, не спасали: «Ты пьешь зелья?» «Да. И я скучаю» «Знаю. До встречи завтра?» «Не могу. У меня работа» «Послезавтра?» «Занят, правда. Мы скоро увидимся. Я очень скучаю по тебе, очень хочу тебя почувствовать» На этом «почувствовать» Северуса бросило в дрожь: сказал ещё так томно, шепотом. Поганец. Снейп никогда не умел вести вот эти все розово-ванильные диалоги двух влюбленных. Как правило, он не доводил ситуацию до апогея, то есть до отношений. Поэтому сейчас ему было крайне… Неловко? Да и что из себя вообще представляют эти отношения? Слово ещё такое, как будто два дельца вступают в контакт с целью получения выгоды. Ну занят, ну бывает. В обычной ситуации Северус бы забил, но не в этой. Очевидно же, что его избегают, только вот в чем причина такой резкой перемены. По многолетнему опыту общения, мужчина вполне доверял трюизму, что словам верить нельзя. То ли дело поступки. Человек говорит тебе, что хочет тебя видеть, чувствовать, любить, а сам он где? Внутренним взором он деловито осматривался вокруг — «а, ну да, он же такой занятой у нас». К концу второго дня мужчина, глядя на дно стакана, наполненного бренди, задавался вопросом: почему при всем его педантизме, занятости и специфике работы, он готов сняться с места в любую минуту, а Гарри даже не хочет сделать над собой усилие? Все же, там у него полно народу. Отродье, девчонка, Люциус — эта гурьба могла успешно, если не лучше, его заменить. Ему даже пришлось опуститься до того, чтобы поговорить с Люциусом. Ответ друга не утешал. Все же трудно слышать, что Гарри действительно едва волочит ноги, когда ожидаешь, что Гарри попросту спит с кем-то другим. Друг называется. А может, это он и трахает мальчика за его спиной? Шлюха она и есть шлюха. Ему все чаще приходилось отгонять от себя эти навязчивые упрёки, которые через три дня стали настоящей паранойей. Северус не мог нормально спать и есть. Ревность. Она подбиралась к нему издалека, чтобы он не успел испугаться и подготовиться. По натуре своей рациональный и холодный, Северус сперва даже не смог понять, что это за странное едкое чувство в груди. Ошибочно приняв его за аритмию, Северус уже было собирался выпить несколько укрепляющих настоев для клапанов сердца, как вдруг замер. Разум его, похожий чем-то на часы, неожиданно заклинило. Перед глазами возник странный образ: Его Гарри, полностью голый, сидит на молодом красивом мужчине верхом. Они целиком и полностью поглощены друг другом. Нет смысла говорить, чем они заняты. Все понятно без слов. Лишь стоны и влажное скольжение тела к телу. Конечно, этого и стоило ожидать. Вкусив старое мясцо, Гарри, конечно, захотелось чего-то… более свежего. Возможно, он думает, что с кем-то своего возраста ему будет куда приятнее. «Куда уже приятнее, ты его до обморока довёл», — язвительно упомянул внутренний голос, не без успеха надавливая на слабую точку Северуса — тщеславие. Кем бы ни был мужчина, на которого его променял Гарри, едва ли у него получится затрахать Поттера до беспамятства. «Пусть», — смиренно говорил он про себя, — «когда новая игрушка надоест, Гарри, как миленький, вернётся обратно!» — подумал Северус и решительно направился к Поттеру высказать свои соображения на этот счёт. Должен знать, какую ягодку теряет. Это казалось логичным и правильным. Однако сейчас, глядя на своего затраханного жизнью ребенка, Северус усомнился в правильности своих выводов. Что ни говори, а дедукция в делах сердечных — советчик сомнительный, если не сказать хреновый. Ну, с кем Гарри ему изменял? С пером и документами? Все эти претензии, которые в себе копил мужчина, казались глупыми, опасения — высосанными из пальца, злость — надуманной. На смену ревности пришло беспокойство. Увиденное не отпугнуло Северуса, он действительно был готов ко всему. Когда эльф вернулся, он нашел их на диване. Гарри без всякого стеснения возлежал на костлявых коленях профессора, пока тот, словно заворожённый, распутывал пальцами вихры его волос. Гарри ничего не говорил, не шевелился, дышал мелко и незаметно. Он действительно устал. Когда Северусу даже подумалось, что мальчик задремал, он вновь почувствовал мягкое и ненавязчивое, как след от пера, прикосновение к своим мыслям. «Всё нормально?» — мысленный голос был тихим и неуверенным. — Я и мое отношение к этому — последние вещи, о которых тебе стоит беспокоиться, — оглаживая хмурый лоб, произнес Северус, — И всё же, что это было? — Она появляется всякий раз, когда я напуган. Возможно, если бы тебя не было рядом, то она бы вообще не проснулась. — Ты это о чём? — О том, что за себя я волнуюсь гораздо меньше, чем за тебя. — Будем считать, что сегодня им очень повезло, — задумчиво протянул Снейп, обводя пальцами контур густых бровей, — Ты плохо выглядишь, Гарри. — Я нервничаю, — наконец произнес Поттер, утыкаясь лицом в его тёплый живот, — как будто, знаешь, куда-то не туда мы свернули… Да нет, мы определенно свернули не туда. — Ты это о чём? — Чем лучше у нас идут дела, тем мне неспокойнее. Сейчас мы уже вышли на приличную прибыль, поставщики нас уважают, покупатели любят… И все же… — Ты думаешь… — Все же, связаться с ними было большой ошибкой. Мужчина лишь повел плечами, мол, ничего не знаю, я вообще обычный школьный учитель, моя хата с краю. Конечно, эта история со шлюхами и фото изрядно его повеселила в свое время, даже Снейп должен был признать, что это немного слишком. — Если ты хочешь знать мое мнение, то сейчас почти все дела идут через рычаги давления и силу. В этой гонке всегда побеждает тот, кто хитрее, — действительно ли он так думал или просто хотел успокоить мальчика? Призвав несколько документов, Гарри вытянул руку, терпеливо дожидаясь, когда жёлтые листы долетят до его пальцев. — Вот оно, смотри, — мальчик настойчиво тыкнул куда-то вниз страницы. Северус, взяв документы, принялся их изучать. На первый взгляд, все казалось прозрачным. Ни тебе левых статей расходов, ни подозрительных лиц. — Что-то не так с этой фирмой, предоставляющей услуги? — Это совершенно не те люди, с которыми проходили переговоры. К тому же, я навел справки, оказалось, что есть ещё, как минимум, две такие фирмы. — И что ты хочешь этим сказать? — Я хочу сказать, что все это плохо. Они не вызывают у меня доверия, — устало прикрывая глаза, сказал Поттер, утыкаясь лицом в теплый живот. — Так может, разорвете договор? Мальчик лишь качнул головой. — Взгляни на обратную сторону документов. Сперва Северус искренне не понял, что видит. Бумаги имели неоднородный, выцветший желтоватый цвет. Еще немного поворочав документы в руках, мужчина, собиравшийся уже бросить это бесполезное занятие, наконец нашел нужный угол. Анг внутри треугольника из трёх мертвых змей, пожирающих друг друга. — Это можно как-нибудь исправить? — Северус впервые видел этот знак в такой форме. Анг, знак силы и высшего духовного соглашения, указывал на египетское происхождение. А где как ни в Египте маги знали толк в контрактах. — Я ещё думаю над этим, — пожимая плечами, отозвался Гарри, ненавязчиво забирая документы обратно. Заметно повеселев, он продолжил: — Однако есть вещи, которые волнуют меня ещё больше. — Ты забываешь о том, что я не так молод, и такое количество стресса для меня вредно, — улыбаясь заключил Северус, — Так что тебя там волнует, беспечный мальчишка? — Какой из двух сценариев тебе нравится больше: недоступный злой начальник и очень пылкий подчинённый или же обанкротившийся начальник и подчинённый, работающий за минет? Гарри поерзал, явно демонстрируя свое нетерпение. Даже через плотную ткань брюк Северус чувствовал, что у мальчика неплохо стоит. И это только от пустой болтовни? — Стой, — зашипел мужчина, пытаясь отстраниться, — не здесь же. — Почему бы и нет? — спросил он голосом коварного змея, размашисто лизнув его щеку, подбираясь к уху, чтобы жадно укусить бледную мочку. Северус серьезно призадумался: действительно, почему бы и нет? Дверь закрыта, если наложить заклинание квиетуса, то никто ничего не услышит. И все же, было что-то неприличное, донельзя аморальное в том, чтобы заниматься сексом рядом с теми, кто готов в любую минуту их прервать. Приличия? — аргумент оказался совершенно неубедительным. Толпа? — нет, это определенно ничего не значит. Наплевать на них всех, на каждого в отдельности. Да и стоит ли вообще после такого богатого на события дня? — Хватит уже ломаться. Я хочу. Ты хочешь, — Гарри призывно потянул его за пояс, ловкие пальцы прошлись по ширинке. Ответная реакция его тела не заставила себя ждать. К своему неудовольствию, Северус в очередной раз поймал себя на мысли, что слишком стар для подобного. Он бы, наверное, предпочёл, как и раньше, доживать свой век в полном одиночестве, заполненном преподаванием, зельями и исследовательской деятельностью, если бы не Гарри. Гарри Поттер, которому совершенно точно нужен был от него только секс… Ну, ладно, может быть, не только. Прошептав заклинание квиетуса, Северус усадил покорного Поттера себе на колени. Мальчишка являл собой воплощение поговорки: «В глазах — тоска, в руках — томление». Снаружи он выглядел мрачным и заброшенным, внутри — обеспокоенным и грустным. — Что это с тобой? — Не знаю, — когда Гарри поднял на него свои огромные, похожие на молочный омут, глаза, мужчина сразу понял, что всё он знает. Более того, Северус и сам знал, в чем дело. Рано или поздно наступает тот день, когда каждый из нас делает выбор между забвением и трудной, но единственно правильной действительностью. Парадокс в том, что этот выбор отнюдь не является разовой акцией. Подобно снежному кому, одно решение цепляется за другое — и так бессчетное количество раз. Гарри прекрасно понимал, что сегодняшнее событие потянет за собой череду неумолимых последствий, ношу которых ему придется нести в одиночку. В одиночку ли? — Сосредоточься, — потрепав вьющиеся за ухом волосы, усмехнулся мужчина, который дал себе зарок быть как можно благодушнее, — где твое боевое настроение? — Даже не знаю, может быть, здесь… — Поттер, ловко соскочив с диванчика, уселся между его ног, утыкаясь носом в ширинку и глубоко вдыхая. Бесстыдно, пошло. Схватив передними зубами молнию от брюк, он ловко, как будто делал это сотни раз, потянул ее вниз. Есть вещи, к которым не хочется привыкать. Одной из таких вещей был Гарри Поттер, поразительный, невероятный в своей развратности. — Я часто фантазировал о том, как чудовище подземелий будет иметь меня в рот на своих чертовых отработках, — дыхание горячее, влажное чувствовалось даже через тонкую ткань белья. Северус, жалобно застонав, лишь порадовался тому, что надел-таки парадные боксеры в зелёную змейку: если бы Гарри мог видеть, это бы его позабавило. Улыбнувшись, Снейп как можно тише сглотнул, чтобы ничем не выдать своего нетерпения. Очертив пальцами контур покрасневших от чая губ, мужчина без малейшего сопротивления втолкнул их во влажный горячий рот. — И как ты планируешь это сделать, покажи — ласково промурлыкал Северус, проталкивая длинные пальцы глубже, доставая почти до глотки. Ожидаемо, Гарри закашлялся, с трудом подавляя рвотный рефлекс, на слепых глазах выступили слезы. Слюна, теплая и густая, текла по его пальцам, по подбородку мальчика, образуя развратные капельки, готовые вот-вот сорваться. — Позволь, — хныкнул Поттер, вперившись взглядом туда, где находился столь желанный сейчас член. Пульсирующий, с призывно красной, как у леденца, головкой: бери в рот и наслаждайся. — Не бери полностью, — щелкнув пальцами, Северус заставил одежду сложиться двумя аккуратными стопками где-то на подоконнике. Гарри послушно открыл рот, с наслаждением закрыв глаза, когда языка коснулась гладкая, солоноватая головка. Пробы ради, мальчишка попытался взять член как можно глубже. Но не дойдя и до половины, закашлялся. — Вот же большой, — игриво похвалил Поттер, размашисто вылизывая самое основание, при этом не забывая нежно массировать мошонку. На это Снейп только и смог, что тихо заскулить. Несмотря на полное отсутствие опыта в делах минетных, Гарри справлялся выше ожидаемого, если не сказать, превосходно. Северус искренне восхитился, с какой изобретательностью и отдачей Гарри подошёл к вопросу его, Снейпа, удовольствия. Не было ни стеснения, ни сомнений, ни страха — в глазах похоть, руки потряхивает от возбуждения. Как говорится, вижу цель — беру яйца в рот. Если бы Северус не знал о том, что его мальчик сексуальный пилигрим, то отдал бы на отсечение руку, что он брал за щеку у половины Хогвартса. С каждым движением юркого языка возбуждение становилось все острее, пока наконец Северус не почувствовал, что близок. С силой потянув мальчика за длинные волосы, он не без усилия заставил его отстраниться. Губы, блестящие от слюны и предъэякулята, разочарованно искривились. — На колени, мистер Поттер, — Северус даже ещё не успел договорить, а Гарри, широко раскинув ноги, уже ждал его. Мужчина не стал церемониться, даже без подготовки мальчишка был почти готов. Погрузив три пальца в пульсирующую влажную глубину чужого тела, мужчина в очередной раз ахнул: — Да когда ты только успеваешь в себя залить столько лубриканта? — Я всегда теку, когда ты рядом, — подаваясь бедрами назад, Гарри насадился на пальцы, его дырочка была мягкой и полностью готовой. — Кто-то готовился? — как будто бы недовольно спросил Северус, разводя в стороны складки развратной сочащейся от смазки дырочки. Зрелище завораживающее: влажная открытая дырка дрожит и приглашает. — Кто-то трахал себя пальцами по вечерам, — беззастенчиво буркнул Поттер, по-кошачьи изгибаясь в позвоночнике, — пока надиктовывал тебе сообщения. — Ты о чём-нибудь другом вообще способен думать хоть изредка? В этом нежном возрасте на мужчине тоже горела кожа, только вот утешить его было некому. В случае с Гарри… Ему действительно повезло, что его запросы так просто удовлетворить. Мужчина вполне заурядной наружности, без особых достижений в жизни, если, конечно, мерзкий характер не приравнивается к списку личных побед. В очередной раз, держа в руках гибкое и горячее от желание тело молодого любовника, Северус задумался о реинкарнации и искуплении прошлых грехов. Это как же ему нужно было жить в той жизни, чтобы в этой такое счастье в виде Гарри Поттера само, без применения любовных зелий, на него вешалось. — Хватит уже витать в облаках, — рявкнул парень, севшим от возбуждения голосом, — ты вообще планируешь нормально меня трахать или нет? Северус позорно кончил спустя несколько минут. «Три дня без секса — долгий срок. Будем считать, что всё прошло… нормально», — успокаивал он себя, вытаскивая полувялый член из горячего, полного его семени, нутра. Вид открытой подрагивающей дырки, толчками извергающей его густое семя был настолько впечатляющим, что Снейп, к своему немалому удивлению, вновь почувствовал, что у него стоит. Второй раз оказался почти болезненным. Плоть, чересчур нежная и чувствительная после первой разрядки, посылала в мозг извращенные импульсы удовольствия, смешенного с болью. Поцелуи пьянили, но разрядка, висевшая, казалось, на кончике ножа, так и не приходила. Казалось, что ещё одна фрикция — и удовольствие обязательно нахлынет, разольется по телу блаженным потоком. В конечном счёте, полностью затраханные они уже даже не пытались отлипнуть друг от друга. Тела, горячие и влажные, воспринимались совсем иначе: не как чужой кусок плоти. — Когда мы ещё увидимся? — как-то отрешённо спросил Гарри, едва разлепляя сонные от блаженной дремы глаза. — Это ты мне скажи, — совсем успокоившись, Северус теперь смотрел на вспышку ревности спокойнее, — ты же у нас очень занятой бизнесмен. Гарри как-то неловко съежился на нем, утыкаясь лбом во всё еще горячее плечо. — Я так устал от этого. Может, нам того, съехаться? Или ты хочешь и дальше влачить свою независимость? — лукаво поддразнил Гарри. — И много ты об этом думал? — Сколько мы не виделись? — Три дня. — Вот столько и думал. Раз у нас все так хорошо и нам действительно тяжело порознь, почему нет? И снова вопрос застал его врасплох. Действительно. Логика мальчишки была гранитной. Что они теряют? — Ничего. А приобретают? — Тут список плюсов был, пожалуй, слишком уж длинным, чтобы озвучивать каждую позицию. Покой, возможность видеться чаще двух раз в неделю и, что немаловажно, не только видеться. Однако ключевым пунктом, конечно же, был покой. Северус определял это странное, доселе неизвестное, ощущение как нечто тягостное и тревожное. Ему и в школьные времена было немного боязно оставлять мальчишку без присмотра. Однако сейчас опасения приобрели форму даже не острых родительских тревог, это было настоящим параноидальным страхом. Страхом не за другого человека, а за что-то более ценное, чем собственная плоть. — И что же получается, я буду жить в твоем доме? — язвительно спросил мужчина, уже представляя, как это будет выглядеть со стороны: эдакий повеса, живущий за чужой счет. Это, конечно, с одной стороны, было весьма приятно, ведь кто в его возрасте и с его внешностью может похвастаться таким молодым и заботливым любовником. С другой же стороны, человек в его возрасте, с его внешностью и характером попросту не мог себе позволить так низко пасть в собственных глазах. — Именно, — Гарри растянулся в блаженной улыбке, уловив его мысли, — будешь моей любимой содержанкой. — Еще пару слов и я даже думать об этом не стану. — Ты это не серьезно. Заканчивай выделываться, потому что мы оба знаем, чем дело кончится. — Не причитай, — чуть раздраженно буркнул Поттер, до хруста приосаниваясь, — мои поддразнивания, во-первых, тебе нравятся, а во-вторых, и рядом не лежат с тем блядством, в котором, к примеру, участвовала Луна. У тебя нет повода быть мною недовольным. — Слова настоящего друга. Ты похож на своего отца, даже больше, чем я думал, Поттер, — язвительно выдавил из себя Северус, который с трудом сдерживался от того, чтобы не дать своему раздражению волю. Их отношения, до того шедшие как по шелковой нити, впервые за эти месяцы наткнулись на неровности характеров. Северус знал, что однажды их характеры и разница во взглядах дадут о себе знать. — А вот тут ты определенно прав. Не будь я её другом, то едва ли допустил бы её присутствия в своей жизни. Проституция, наркотики, связи с таким отребьем, с которым по одному городу ходить стыдно. Но это уже неважно, кому как не мне положено знать, что прошлое должно оставаться в прошлом. У неё появился шанс на новую жизнь, чем ты отличаешься? Заканчивай уже метаться и жить прошлыми обидами, забудь о своей репутации и собирайся. Буду очень рад видеть тебя вечером с вещами.