***
У Гарри совершенно не было времени на глупые сантименты. Поэтому, подавив в себе уже зарождающуюся бурю радости и восторга, он лишь подумал о том, как все замечательно складывается. После сегодняшнего дня не только его жизнь могла оказаться под угрозой. Об этих рисках были предупреждены все из его окружения. Все, кроме Северуса, которого Гарри намеренно решил оставить в неведении. Да и что он мог ему рассказать? Из отрывков разговоров Северус уже наверняка успел сообразить, что они влезли в не самую лучшую компанию. Это настолько мягко сказано, что почти вызывает смех. К решению лишний раз его не впутывать они пришли вдвоем. Люциус вообще выступал за то, чтобы отослать Северуса и Луну куда подальше, пока еще не стало слишком поздно. Отослать? Поздно? Слишком поздно стало уже тогда, когда он впервые переступил порог магазина. Когда они переспали, эта удавка начала затягиваться. А сейчас отпустить его было бы тяжелее, чем отрезать себе руку. Да и какой теперь в этом смысл? Если что-то и нужно беречь, то необходимо это, по крайней мере, контролировать. Из той информации, что успел добыть Люциус, и того, что вспомнила Луна, становилось предельно ясно, что стать друзьями со злосчастным семейством «бизнесменов» не получится. Не сказать, что эта новость сильно уж удивила или расстроила Гарри. Ему было кристально все равно. В решающие моменты он всегда умудрялся оставить все лишнее позади, лишь бы только достичь желаемого. Конечно, Поттер был готов и к решительным действиям. После сегодняшнего дня, возможно, от Гарольда Блэка и всей его такой удобной жизни придется избавиться. К жизни вернется Гарри Поттер. Мальчик-который-возродился. Приятного в этом мало, но что поделать? Убрать некого Гарольда Блэка, о котором никто не знал, гораздо проще, чем выступать против Гарри Поттера. Если они не побоятся его славы и силы, о которой ходят самые настоящие легенды, то что же они будут делать с армией поклонников золотого мальчика? У кого на стороне окажется больше союзников? Что до Магрот Кополле, она была удивительной женщиной, к которой все приходили просить о помощи и от которой никто не уходил разочарованным. После смерти своего выдающегося мужа всё многомиллионное состояние, вместе с тремя детьми свалилось на её хрупкие плечи. И всё же её сил вполне хватило, чтобы не только растерять, но и приумножить состояние мужа. Она никогда не давала пустых обещаний и никогда не пасовала под жалкими предлогами, что не может бороться с сильными мира сего. Неважно, способен ли ты отплатить за свою услугу. Мадам Кополле требовала одного: заключить непреложную сделку. Тогда не имело никакого значения, насколько богат или беден проситель: мадам и её «мальчики» с радостью встанут на его сторону. Ценой такой доброты станет лишь услуга, услуга, до которой она, возможно, никогда и не опустится. Её старший сын, Родриг, был копией отца: высокий, широкоплечий, с томными глазами настоящего итальянца. Стоит упомянуть, что Родриг унаследовал от отца не только внешность, но и нрав, буйный, страстный, неукротимый. Миссис Кополле даже не могла вспомнить, сколько девушек он привел в их поместье и скольких она потом убедила не обращаться в полицию. Он был абсолютно непригоден для дел. В тот день мадам чувствовала легкую тревогу. Дело было отнюдь не в том, что сделка, на которую она потратила многие месяцы, грозилась сорваться; и не в том, что её мальчик, её драгоценный Марк так и не смог оправиться. Марк Кополле был не только самым молодым из её сыновей, но и самым желанным. Он не был похож ни на неё, ни на отца-громилу. Он был сыном, о котором мечтают все родители: исполнительный, преданный, всегда готовый услужить. Магрот устало покачала головой, словно пыталась стряхнуть ворох неприятных мыслей. Как это ни печально осознавать, Марк для неё потерян. Она была сильной женщиной, вполне способной оправиться от потери даже самого близкого человека. И всё же, как в Лондоне мог появиться маг, способный так смело и беспрепятственно погубить её мальчика? Почему она раньше ничего не слышала об этом Гарольде Блэке? Юный затворник, наследник состояния Блэков, перенесший в детстве тяжелую травму — Гарольд Блэк. В который раз она мысленно пересмотрела страницы его личного дела. Ничего такого, чего она не увидела бы раньше. И всё же ей было неспокойно. Как мог её мальчик в окружении десятка сопровождающих пасть в драке с инвалидом? Магрот вдруг почувствовала, что никогда ещё так близко не подходила к неведомому, к опасной тайне: она была здесь, или почти здесь, нераскрытая, внушающая некую торжественную серьезность. Сегодняшняя встреча ощущалась как важный рубеж на их пути. Когда дверь открылась, слуга сопровождал чересчур худую нескладную фигурку. Парень не проявил никакого интереса к обстановке в оранжерее или же к ней самой. Даже когда она представилась, протянув ему руку для приветственного рукопожатия, он остался неподвижным. Перед ней стоял худой молодой человек с оплывшим, унылым лицом. Мутные очки и непослушные кудрявые пряди закрывали его глаза, так что нельзя было понять смотрит он на неё или нет. — Что же вы стоите, — с улыбкой произнесла она, стараясь вложить в голос всё радушие, на которое только была способна, — Садитесь, прошу вас. Мальчик, устало переведя плечами, согласно качнул головой. Нелепо пристраиваясь, он сел в маленькое неудобное кресло, предназначенное специально для неугодных хозяйке гостей. Он должен был ощущать своё сомнительное положение во всем. — Я бы хотел закончить наши отношения, — угрюмо проговорил мальчик, вперив в неё покрытый туманом взгляд. От своих помощников, тогда присутствовавших с Марком, она слышала, что хозяин магазина, вероятнее всего, слеп. Да, действительно. Значит, это не вызовет никаких затруднений. Сколько раз ей приходилось надавливать на болевые точки, чтобы добиться своего. Этот не станет исключением. — А я бы хотела чашечку чая, — с улыбкой произнесла женщина удивительно мягким и чуть нараспев голосом, — Что скажете? — Но… — Никаких «но», Гарольд. Вы замерзли и, как я вижу, устали, — распорядившись, она вновь обратилась к мальчику, еще раз осматривая его с ног до головы. Кажется таким молодым и… безобидным. Впрочем, внешность обманчива, кому как, не ей, об этом знать. Что-то неочевидное начинало её изрядно беспокоить. Всё, разумеется, можно было привести к общему знаменателю, мол, дела у семьи в последний год идут не так уж бодро — вот ей и чудится везде измена. Во-первых, она никак не могла проникнуть в его мысли, спрятанные от неё под чем-то вроде ледяного купола: каждый раз, стоило ей совершить попытку заглянуть в его разум, её голову как будто сжимало холодными щипцами — это было не то чтобы больно, но неприятно. — Вам не о чем беспокоиться, — отпустив прислугу, она сама разлила чай и демонстративно сделала первый глоток, — яд — оружие для трусов. К тому же, мы с Вами даже не побеседовали. Ответа не последовало. Но чашку он все же взял, пару раз поднося ее к губам. — И как Вы на меня вышли? — отпивая из чашки, наконец спросила она. — Я предпочитаю задействовать все ресурсы, находящиеся в моем ведомстве, — угрюмо произнес он мертвым голосом. Да с ним определенно было что-то не так, но что? — Мы так давно не видели с малышкой Лавгуд. С ней всё нормально? — Вполне. — Она раньше была частой гостьей этого дома, — Магрот старалась придать голосу привычное вальяжное безразличие, но, казалось, парень не очень-то обратил на него внимание, — Но, признаться, у неё и моего старшего сына не было шансов, Вы знали об этом? — Все совершают ошибки, особенно когда не знают конечную цену, выставленную за услугу, — холодно отрапортовал Гарольд, глядя своими мутными глазами куда-то сквозь неё. — Вы совершенно правы, молодой человек. — После моей травмы я не так уж много людей к себе подпускаю. Но Луна… она замечательная. — Уверена, как и профессор Снейп. Хотя он отнюдь не кажется мне таким уж хорошим человеком. Несчастные студенты Хогвартса, прошедшие через его руки, наверняка долгое время приходили в себя. Перемена, произошедшая в мистере Блэке, была бы замечена и менее наблюдательным человеком. Что до миссис Кополле, она поняла всё практически сразу. Задеть его оказалось так же просто, как и пнуть мертвую собаку. — С малознакомыми людьми он бывает груб и резок. Я не знаю человека более преданного и доброго. И я верю ему, — парень совсем смешался, не зная, что еще сказать. — Молодой человек, да Вы влюблены, — сочувственно проговорила Маргот. С изяществом балерины она встала и направилась в сторону парня, который, как завороженный, наблюдал за передвижением серебристых тонких щиколоток в пространстве. Она казалась ему ненастоящей, сотканной из самого лунного света, являющейся сутью её и формой. — Чтобы любить нужно быть полноценным человеком, мадам, — его промах они увидели вдвоем. Гарри понимал, что любые уловки на переключение внимания приведут к результату ровно противоположному. Она до неприличия умна и проницательна. — Как всё же беззащитно человеческое сердце… А защищенное — лишено света, и мало в нем горячих углей, не хватит даже чтобы согреть руки, — в голосе ни намека на притворство, но парень знал, что наживку она не заглотила. Вымученно улыбнувшись, Поттер даже не пытался подобрать нужных слов — это было бесполезно. Гарри хотел было рассказать о своей слепоте и всем том, что случилось после неё, но осекся. Явственно ощущая, что это делу не поможет: они уже стояли друг против друга. Она не отступится от идеи размазать его жизнь, как сделал бы он, навреди она Северусу. Отрицать это глупо. — Меня никогда не волновало, что Марк не станет таким же, как его покойный отец. Его смелость и сила покрывают отсутствие ума. Покрывали… Она замолчала. — Этого могло бы не произойти, если бы, как вы выразились, отсутствие ума не было столь фатальным. — Мне тоже жаль, — Гарри знал, что это действительно так. Её голос как бы говорил: будь всё иначе, мы могли бы стать друзьями, — Теперь уже нет пути назад. — И что теперь? — Гарри и сам удивлялся своей выдержке, его голос не сорвался, не звучал взволнованно. В нём не было ни капли того ужаса, который он на самом деле испытывал. «Я всё еще здесь»,— отозвался голос изнутри, стоило туда заглянуть. Как странно, но присутствие яростного духа даже успокоило Гарри. Он знал, что в этот раз она не будет действовать в отрыве от него, она не поглотит его сознание. Чем бы всё сегодня не закончилось, он будет помнить об этом, потому что сделает все своей рукой. — Прошу Вас. — Я в любом случае не могу Вас отпустить. Несколько палочек сразу же предупредительно взметнулись вверх, готовые разить цель на поражение. Мадам Магрот лишь слегка качнула головой, давая знак. Десять серых фигур обступили их плотным кольцом, из-за двери послышался какой-то шум. — Я не хочу, чтобы Вы пострадали, — в голосе по-прежнему ни намека на притворство, она подошла к нему вплотную, протянув к нему раскрытую ладонь, — Вашу палочку, пожалуйста. — У меня ее нет, — Гарри смущенно пожал плечами. Бузинную палочку он намеренно не стал приносить: это не имело никакого смысла, к тому же, могло только помешать. — Вы можете обыскать меня, если хотите. Женщина, всё это время державшаяся чересчур спокойно, изумилась. Гарри видел, как её сердце ускорило свой бег. Неужели она догадалась? Или только приготовилась? — Вы уверены, что стоит? — в сложившейся ситуации он искренне хотел, чтобы до расправы дело не дошло. Что он должен сказать, чтобы им всем не пришлось об этом потом жалеть? Монолит внутри весь заклокотал от создавшегося напряжения. Ошибки были учтены: защитные чары окутывали его тело плотным кольцом, он был готов к нападению. И всё же, вдруг ему не придется?.. «Она сейчас нападет», — в её тоне не было привычной неукротимой злости, полностью покорившись его решению, монолит лишь ждал приказаний. Её гладкие грани не резали нежную плоть его нутра, они сливались воедино. — Что же, — холодно процедила она, выхватывая палочку из крепления, — взять его. Первое заклинание она пустила ему в голову, но сноп голубых искр, лишь чудом не задев никого из первого круга охранников, отрекошетил в стену. Прятаться было решительно негде, он был окружен. Впрочем, казалось, отсутствие выхода из его затруднительного положения едва ли беспокоило самого мистера Блэка. Он стоял практически неподвижно, лишь ворочая своей печальной головой время от времени, чтобы проследить, откуда прилетит очередное заклинание. "Хорошо. Очень хорошо. Если удастся захватить его живым, то из него получится просто отличная игрушка," — подумала женщина. Из всех присутствующих она единственная могла нанести существенный урон выстроенный вокруг мальчика защите. Через десять ударов это понял и сам Гарольд, который устремил на неё свой пытливый, полный могильного холода, взгляд, но действовать так и не начиная. Его самоуверенная статичность тоже играла им на руку. Мальчишка явно хорохорился перед ними, посмотрите, мол, как много во мне силы. «Так-то оно так, вот только людей у меня больше», — с улыбкой подумала Магрот, прежде чем подать сигнал для физической атаки. Не получается достать магически — ничего. Никто ведь не отменял старый, как сам мир, способ — кулаки. Когда трое самых крепких ребят начали подходить к нему, мальчик даже не вздрогнул. Его лицо светилось тем маниакальным покоем, с которым японцы совершали сэппуку. Лишь мутные глаза выражали беспокойство, неотрывно глядя на приближающиеся фигуры. Первый, кто осмелился приблизиться к прозрачным граням защитного куба, практически сразу расплылся по стене. Голова его, едва держащаяся на раздробленной шее, приобрела характерные вмятины. Двое других так и замерли, не решаясь повторить судьбу товарища. Лишь с третьей попытки применять экспульсио, заклинания, которого вполне бы хватило на то, чтобы раздробить среднюю по размеру голову, щитовые чары слегка ослабли. Поддерживать их на таком высоком уровне все время у мальчишки все равно едва ли вышло. Послав еще одно режущее заклятье ему в грудь, Магрот окончательно убедилась, что щит уязвим. Пробить его было вполне реально. Главное — знать, как и куда бить. Когда прозрачная гладь начала рябить, Гран, младший из её ближайших помощников, ринулся в атаку. Нога, резким движением поднявшаяся в воздух, опустилась прямиком на живот Гарольда. По-видимому, удар оказался действительно болезненным, весь его покой смыло гримасой неподдельной боли. Перехватив рукой ушибленный живот, парень оскалился, его рука сразу же потянулась к нападающему, движением ладони перерезав воздух. В следующую секунду раздался характерный булькающий звук, который невозможно было не узнать. Перехватив перерезанное горло, парень, словно не веря, что это действительно с ним произошло, отошел на несколько шагов назад, прежде чем рухнуть с протяжным влажным стоном. Он умер практически мгновенно. Как странно, что только умерев, этот мальчик приобрел в её глазах значимость, как будто вся его никчемная жизнь, отданная ей в добровольное рабство, была лишь подготовкой к этому грандиозному моменту, дымкой, застилавшей их глаза. Сердце несчастного мальчика наполнилось тишиной, в то время как лицо исказила гримаса неподдельного возмущения, смешанного с немым вопросом: «Почему вы сделали это со мной? Почему я?» Что было далее трудно описать словами — все происходило слишком быстро. Чередой плотных ударов посыпались на его щуплую фигурку разной силы заклинания. Несмотря на кажущуюся юность, мальчишка действительно умел вести бой. Он как будто чувствовал, в какой именно момент она решит нападать, вовремя выставляя щит. Однако этого все же не хватало, чтобы уберечься от перекрестного огня, который на него обрушился со всех сторон. Рука мадам Кополле сама собой сжала палочку, сама выпустила режущее заклятие, распоровшее парню весь бок. Прижав руку в кровоточащим ребрам, Гарольд с удивлением коснулся сочащейся раны, из которой стремительным потоком текла кровь. Губы его задрожали, лицо, исказившись мутными помехами, резко начало меняться. Раздался громкий, похожий на выстрел звук. Из-под его пальцев вылетела стремительная струя воздуха, снося их всех к стенам, уцелевшим лишь благодаря чарам крепости. Заклинание было такой силы, что женщину, уже неспособную стоять на ногах, порывы грозного ветра вжали в пол, придавливая будто многотонной плитой. Ноги и руки её были вывернуты под неестественным углом, отчего любое движение неминуемо приводило к судороге. Ледяной глыбой стояло в онемевшей оранжерее молчание. С застывшим ужасом в чертах, с широко открытыми глазами лежали мертвые: с раскроенным от уха и до уха черепом, с рассеченными спинами, с отрубленными конечностями, с которых мерно, словно движимые метрономом, слетали капли бурой крови. Магрот была не в состоянии подняться, всё еще пригвожденная к полу, она ничем не отличалась от бабочки, угодившей в безжалостные руки диптеролога. Осмотревшись вокруг, парень лишь плотнее сжал свой маленький рот. — Мне действительно жаль, мадам, — бескровные губы повторяли одно и то же. Когда он, взяв со столика их договор, разрезал ее палец, приложив ко внутренней стороне договора, ей стало нестерпимо страшно. Она не знала, чего боится больше: смерти или… его? Смерть в ледяной простоте была ей понятна. Но вот мальчишка вызывал липкий, застрявший где-то между лопаток ужас. Когда он склонился над ней, длинные пряди волос расступились, обнажая мертвенно-бледное лицо. В его глазах не было ни страха, ни сомнений — только тупая, как от незаживающей раны, боль. Почему-то именно сейчас она вспомнила о боге. Не потому ли, что его объятия начали стремительно открываться ей навстречу? Магрот вспоминала своё счастливое детство, не обремененное поисками юношество, сытый покой и достаток зрелости. Она вспомнила своих детей. «Мои дети», — думала она с холодным покоем, — «как хорошо, что их здесь нет». Сможет ли Родриг и Наташа понять, в чем дело? Смогут ли они отыскать её убийцу? Смогут ли побороть природную вражду друг к другу? Пронзив и свой палец, мальчик приложил его к бумаге. Печать, повинуясь договору, медленно пришла в движение: мертвые змеи ожили, сверкая своими бумажными глазами, они принялись пожирать одну, другую, пока, наконец, не осталось никого. Договор был расторгнут. Свернув пергамент, Гарольд, запихнув его во внутренний карман пальто, поправил изорванную одежду и направился к выходу. Прежде чем выйти, парень остановился в дверях из-под его пальцев вышли резвые потоки живого яростного огня, затопившего собой всё пространство вокруг. Эта лавина, превратившись в единый, извивающийся рекой подвижной лавы, поток, постепенно разбилась на жадные быстрые ручейки. Они взмывали ввысь, опускались и снова подымались, всё кругом стало лишь топливом для этого ненасытного зверя. Клыкастая пасть сперва заглотила стены и потолок, а потом уже перебралась на растения, которыми густо была заставлена оранжерея. Коралловые кактусы с острова Пасхи, нежные пепельные лилии пустыни Гоби, редчайшие циаглобусы из южной Азии — всё… всё погибло в огненной преисподней. В опаленной пламенем тьме. А ведь Гарри на самом деле не хотел причинять им никакого зла. Мадам Кополле казалась ему очень славной женщиной. Вежливой, умной. Так Гарри думал до той секунды, пока не спалил её заживо в адском пламени.***
Когда Гарри возвращался, была уже поздняя ночь. Легкий ветерок мерно раскачивал ветви деревьев, дробя лунный свет на десятки неровных осколков. В очередной раз, когда Гарри уже подумал, что хуже быть не может, реальный мир имел на это свою точку зрения. Крупный промозглый дождь начался настолько внезапно, что Поттер даже не сразу его заметил. Опять осень, и он снова лишен покоя. Устал бороться, устал думать. Несмотря на весьма четкие указания, эльф не спал, продолжая нести свою вахту и поздней ночью. Легко притворив за собой дверь, мальчик потянулся мыслями к броуни, притаившемуся в своей комнате. С трудом подавив в себе желание проверить и Северуса, Гарри, медленно переставляя налитые свинцом ноги, добрел до кухни. Снейп, по-хозяйски сидя за столом с чашкой чая и газетой в руках, являл собой зрелище в высшей степени занятное. Если бы Поттер сейчас был в состоянии шутить, то не преминул заметить, что злой мамочке уже давно пора накладывать на личико ночную маску. — Я хочу, чтобы ты оставил меня одного, — у Гарри не было сил врать. Под тяжелым взглядом черных глаз он кое-как сел на табурет, плотно прижав к груди потрепанную сумку. После случившегося сил у Гарри хватило лишь на то, чтобы починить одежду, о лечении не могло быть и речи. Тело, израненное заклинаниями, болело до слез, которые парень сдерживал с трудом. — Гарри, — его руки, сильные и теплые, сдавили его почти до хруста. Привычного облегчения его близость не приносила. — Уходи, — Гарри говорил без эмоций, безвольно обмякнув на шатком табурете, он, казалось, уснул, — просто… уйди. То ли по застывшему взгляду и непривычно холодному голосу, то ли из-за странной позы, но Северус понял его практически сразу. — Ничего, это ничего, — поглаживая скорбно поникшую голову, пробурчал Северус. С трудом сняв с задеревеневшего парня верхнюю одежду, мужчина увидел, как на прозрачной от дождя рубашке расплывается красными очагами кровь, — и с этим мы тоже разберёмся. Подхватив Поттера на руки, Северус, крепко прижимая поникшую голову парня к своему плечу, направился в свою комнату. В коридоре он встретился с Кричером. Сморщенное лицо казалось погребальной маской. «Я всё улажу, иди отдыхать», — проникнуть в его мысли было оскорбительно просто, как будто он только этого и ждал. К своему неудовольствию, Северус вновь испытал острый укол жалости. Не без труда сняв с Гарри одежду, Северус лишь плотнее сцепил зубы. Сказать, что мальчик сильно пострадал — не сказать ничего. Помимо десятка синяков и глубоких порезов на груди и плечах, его шею и руки украшали яркие пятна ожогов, в некоторых местах разорванных до мяса, покрытого жесткой опаленной коркой. И речи идти не могло о том, чтобы отправить его в душ — с такими повреждениями вода будет резать не хуже ножа. Оставалось лишь магическое очищение. Призвав свой походный набор заживления, по наитию припасенный специально для Поттера, Северус принялся медленно, рану за раной, обрабатывать щупленькое тельце. Как странно, мужчина и раньше замечал, что худоба мальчика выходит за рамки обычной стройности, но сегодня этот факт налетел на него, подобно товарному поезду. Если Гарри не убьют, то он сделает это сам. Нанеся целебные мази на пораженные участки, мужчина с удовольствием увидел, как через слои бурлящей пены начинают медленно прорываться здоровые клетки. Этому потребуется время. — Голова болит? — прощупывая голову на предмет ссадин и гематом, спросил мужчина, напряженно глядя на мальчика, по-прежнего пребывающего в состоянии овоща. Нетрудно было догадаться, что произошло: если Гарри так сильно пострадал, то можно только представить, что он сделал с тем, кто выступил против него. Жить с осознанием чужой крови на своих руках трудно. Но Гарри это уже делал в юном возрасте. Он справится. Северус ласково пропустил через пальцы слипшиеся от крови пряди волос. Есть вещи, которые случаются, оставляя глубокий след, о них не говорят и едва ли думают, — однако было бы до неприличия глупо полагать, что всё последующее идет своим чередом, как если бы этих вещей не было вовсе. Ничего. Они справятся. Плотно перевязав все ещё бурлящие раны, Северус закутал амебоподобного Поттера в пушистый махровый халат. Молчание не нарушилось, даже когда мужчина перетянул его на постель, тщательно укрывая одеялом. Были слышны лишь редкие неглубокие вздохи. Гарри по-прежнему не шевелится, не говорит. В темноте комнаты видны лишь его сверкающие от скопившихся слез глаза. Горе его было столь отчетливым, почти осязаемым. И всё же он не плакал.