Если бы ветер мог говорить

— Как благородно! Ты готов пойти ради этого мальчика на такие жертвы? А как же твоя принципиальность? — Эй! Ты кого тут мальчиком назвал? Мне лично ваш трёп уже надоел, — зарычал Ренджи. – Мы сейчас уходим отсюда, и вы забываете о нашем существовании. Тогда я, так уж и быть, забуду о вашем. — Я бы с удовольствием, ты не поверишь! – притворно воскликнул мужчина. – Но вот незадача, за твоим другом должок. — Заткнись, — прервал его Шухей. — Ладно ребятки, я смотрю, по-хорошему не получается, придется тогда по-плохому, — он быстро сунул руку за спину, и в следующий момент дуло пистолета было направлено на них. – Свяжи их. Из-за его спины возник второй амбал и двинулся к ним. — Ты выполнишь свою работу, а потом заберешь его целым и невредимым, – обратился он к Хисаги. – Ты же дорожишь своим сокровищем, не так ли? Он красноречиво махнул пистолетом в сторону Ренджи. Абараи с недоумением посмотрел на Шухея, тот в ответ поднял на него глаза, полные отчаяния. — Как трогательно, я сейчас просто расплачусь от умиления. Первый и не подозревает, какую ошибку совершил, придя сюда и став главным козырем в этой занимательной игре. А второй разрывается между принципами и любовью, которую не смог защитить. Да вы, ребята, просто идеальная пара! – захохотал он. — Опусти пушку. Тихий голос раздался вдруг прямо у него над ухом, и он почувствовал прикосновение холодной стали к виску. — Ты еще кто такой? – резко оборвав смех, поинтересовался мужчина. — Делай, что говорят, и останешься цел. Ренджи, воспользовавшись ситуацией, с размаху ударил ногой амбала в пах, и тот упал на колени, держась руками за отбитые яйца. Абараи было абсолютно наплевать, кем был этот незнакомец, но шанс он упускать не собирался. — Развяжи мне руки, — потребовал он, обращаясь к Хисаги. Рука с направленным на него пистолетом дернулась, но снова опустилась. — Вы пожалеете об этом! Ренджи подошел, выдернул у него оружие , держась за ствол, и вынул патроны, отбросив ненужную железку в угол. — Абараи-кун, уходите, я сам здесь закончу, — сказал незнакомец. — Хорошо, — он посмотрел ему в глаза, — я так понимаю, что должен поблагодарить за это сенпая . Парень улыбнулся краешком губ. Ренджи разрезал веревки на ногах Шухея и, дернув его за руку, сказал: — Пошли. — Ренджи… — Я сказал, пошли! Объясняться будем потом. — Прежде чем вы уйдете, я позволю себе заметить, Абараи-кун, — передразнил мужчина, — что человек, которого ты так стремишься спасти, обыкновенный… Договорить он не успел, потому что кулак Шухея с хрустом врезался в его челюсть. — Заткнись, падаль. Если останешься жив, передай, что я скоро расплачусь. До квартиры Хисаги они добирались в полном молчании. Каждый обдумывал для себя, что нужно сказать. Получалось слишком много, мысли наслаивались, перекрывались, перескакивали с одного на другое, не желая выстраиваться в стройную картину. Страх, злость, ненависть, сожаление, недоверие, боль… Слишком много чувств, слишком много эмоций. Что же из этого главное? — Пить будешь? – спросил Шухей, когда они зашли в квартиру. Ренджи кивнул. Хисаги сходил на кухню, принес бутылку виски и два стакана. Они сели на пол перед журнальным столиком друг напротив друга. Разлили виски. — Прежде, чем я начну, — сказал Шухей, — хочу задать тебе вопрос. Ты уверен, что действительно хочешь знать? Потому что… — Просто расскажи мне все, — прервал его Ренджи. – Если ты думаешь, что после этого я буду меньше любить тебя… Что? – спросил он, увидев выражение лица Хисаги. — Ты удивлен? — Нет, Ренджи. Это причиняет боль. — Любовь? — Нет. Просто я не думаю, что достоин… — Прекрати! Давай, я сам буду решать, кто достоин, а кто нет! Мне надоело, что все это время ты решал за меня. — Я пытался защитить тебя, дурак. — От кого? — От чего. От всего этого. — У тебя получилось, — саркастически заметил Ренджи. — Если бы ты не был таким упрямым… — Шухей замолчал. – Выпьем? — Выпьем. За честность. Они выпили. — Хорошо. Если хочешь знать все, просто слушай. Потом сам решишь. Согласен? — Да, — Ренджи боялся себе признаться, но он нервничал. Может быть, он зря так настаивал на том, чтобы Шухей все рассказал? Ему было немного не по себе. — Тогда наливай, — Хисаги подставил стакан, — хоть напьюсь первый раз в жизни. — Первый? – удивился Абараи. — Ага, но это неважно. Не будем отвлекаться, — он помолчал. — Я уже говорил, что мои родители умерли. Братьев и сестер у меня нет. Друзей мало, я бы сказал, что тоже практически нет. Когда родители погибли, мне было тринадцать. Моим опекуном стала какая-то троюродная тетя, но, по сути, я жил один. Было тяжело, с деньгами, как ты сам понимаешь, особенно. В четырнадцать я практически поселился на улице, попал в компанию таких же беспризорников. Поначалу все было довольно безобидно, пока не появился один парень. Он был намного старше нас, и у него была своя банда. Ну, как банда, отморозки, которые грабили людей на улицах, магазины и так далее. Но этого ему было мало, он хотел грабить богатые дома. Не вдаваясь в подробности, в один прекрасный день я влип, просто оказался не в том месте и не в то время. Он сказал, что у меня два выхода: или он сдаст меня в полицию, или я присоединяюсь к ним. Не скажу, что тогда у меня было до хрена моральных принципов, жизнь на улице как-то не очень этому способствует. А единственной целью, как правило, было нормально поесть. Не знаю, что получилось бы, выбери я другой вариант, но в 14 лет слово «тюрьма» звучало пугающе. Какое-то время меня все устраивало, я действительно не видел ничего плохого в том, чтобы жить таким образом. Хотя, при этом я исправно ходил в школу, неплохо учился и внешне выглядел вполне благополучным подростком. Ты, наверно, презираешь меня, да? – улыбаясь, он посмотрел на Ренджи. Абараи помотал головой. — Хех, интересно, чтобы ты сказал, если бы я ограбил твой дом. Ну да ладно, наливай! — Ты сказал слушать, я слушаю. — Тогда продолжим, — Хисаги выпил и закурил. – Так продолжалось два года. Не знаю, чем бы оно все закончилось, рано или поздно мы бы попались и оказались в той же тюрьме. Но… Однажды мы влезли в один особняк. Он был просто шикарным, в таких домах мы никогда еще не бывали. Странно, что нам идиотам повезло, и не сработала сигнализация. Все бы обошлось, если бы мне не пришло в голову забрать с собой сейф. Знаешь, переносные такие? Оказывается, его нельзя было выносить из кабинета, но кто об этом знал! Переносной сейф, который нельзя никуда перенести, — Шухей засмеялся. – В общем, всем удалось сбежать. Кроме меня. Владелец поймал меня за ногу, когда я вылезал через окно в кухне. Это мне сейчас смешно, а тогда мне было абсолютно не до смеха. Но он меня удивил. Вместо того, чтобы тут же позвонить в полицию, он долго рассматривал меня, не знаю, то ли у меня был такой жалкий вид, то ли еще что, но он спросил, зачем я этим занимаюсь. Я ответил честно: «Потому что есть хочется». Тогда он спросил, сколько мне лет, и, услышав, что мне уже шестнадцать, сказал, что я мог бы найти себе нормальную работу. Он не читал мне пафосных нотаций, а действительно искренне не понимал, почему я не могу заработать вместо того, чтобы воровать. И я задумался, а почему, собственно? Это в тринадцать мне бы такое в голову не пришло, а теперь я настолько увяз в этом, что не видел другого пути. Видимо, все мои мысли были написаны на лице, потому что он сказал: «Я тебя отпущу. Подумай над этим, если надумаешь бросить, приходи. Если нет, рано или поздно все равно попадешься. Я вижу, ты далеко не дурак и все прекрасно понимаешь. А теперь уходи. И, как нормальный человек, выйди через дверь». Наверное, ты уже понял, что я выбрал. Ренджи кивнул. — Но возникла одна проблема. Поскольку в тот день мы остались без добычи, причем по моей вине, то кхм… с меня потребовали неустойку. Это в порядке вещей. Да, и к тому же, неизвестно по какой причине, владелец меня отпустил, в банде этого не поняли. И подумали, что я их сдал. В общем, я стал кругом должен. Тому человеку я ничего не сказал об этом. Он нанял меня, как бы это сказать… считай, секретарем. Платил немного, даже не сравнить с тем, что я имел раньше, но меня это не огорчало. Я понял, что могу жить другой жизнью, нормальной. Я оборвал все связи, хотя о долге мне напоминали постоянно. Выпросил отсрочку. Закончил школу почти с отличием. Поступил сюда, опять же благодаря этому человеку. Нет, — он увидел вопросительный взгляд Абараи, — ничего такого! Никакой протекции или что ты там еще подумал. Он просто занимался со мной, чтобы я сдал экзамены. Если ты хочешь спросить, зачем это надо было ему, я не отвечу. Не потому, что не знаю. А потому, что это не важно. Для моей истории, по крайней мере. Я начал серьезно заниматься музыкой, познакомился с ребятами, через год мы создали «Казешини». Ну, это уже мелочи, не имеет значения. Короче, смысл в том, что мне надо отдавать долг. А у меня пока лишь половина суммы. И им пришла в голову отличная идея, они хотели, чтобы я опять влез в тот особняк. Почему именно в тот? Хм, догадайся. Я бывал там так часто, знаю, что где лежит, даже знаю тайники. Владелец их не показывал, но у меня наметанный глаз, — опять засмеялся Шухей. – Хотя, я бы в жизни не взял ни единой вещи оттуда. Даже под страхом тюрьмы или что они там еще могут придумать. Ну, собственно, теперь ты знаешь суть проблемы. — Ты до сих пор ходишь туда? – спросил Ренджи, наливая виски. — Куда? К тому человеку? Нет… Мы перестали общаться в определенный момент. — Почему? — Ренджи, это не имеет значения, — Шухей был раздражен, видимо, эта тема была ему неприятна. — Между вами что-то произошло. — Какая разница? — Кто это, ты, конечно, тоже не скажешь. — А это имеет какое-то значение? — Судя по твоей реакции, это имеет значение для тебя. — Это давно в прошлом, и на моей жизни никак не отражается. Этого достаточно? — И сколько ты должен? — Это не твое дело, извини. — Ну, судя по последним событиям, это уже становится моим делом. — Я сам разберусь. — Опять?! Мы уже видели, куда приводят твои самостоятельные разборки! Хисаги, да что с тобой, почему ты не можешь принять помощь? Ну, объясни мне! – Абараи даже вскочил на ноги от возмущения. — Тогда я буду должен тебе. — Ты идиот? Нет, ну правда, — Ренджи даже орать не мог, поражаясь такому непроходимому упрямству. – Я понимаю, что ты привык жить один, и делать все один, и вообще быть один. Но, черт, как ты не поймешь, что я… Он подошел к нему и заставил подняться на ноги. Положил руки на плечи. — Посмотри на меня. Помнишь, ты сказал, что хочешь, чтобы я верил тебе? Я верю. Пусть я дурак и идиот, и как ты меня там еще называл. Но я хочу, чтобы ты тоже мне верил, понимаешь? — Я… мне трудно, Ренджи. — Что? — Точнее, я верю тебе, но не могу рассчитывать на кого-то, кроме себя. — Да почему? — Да потому что я боюсь, ясно? Ты доволен? Шухей отцепил его руки от себя и отошел к окну. Абараи смотрел на него и думал, что это ведь тоже не спроста. Возможно, кто-то или что-то причинило ему боль, поэтому он теперь не хочет чувствовать себя связанным с кем-то настолько, чтобы это могло повториться. Он подошел к Хисаги и обнял его, наклонившись к самому уху. — Я никуда не уйду, — прошептал он. — Даже если ты тысячу раз меня об этом попросишь. Если ты мне не доверяешь, научишься. Если ты не можешь рассчитывать на меня, я докажу, что сможешь. Если ты не хочешь быть со мной, я… — Ренджи, — прервал его Шухей, — я боюсь не этого. Я боюсь потерять тебя. Не потому что в один прекрасный день ты уйдешь, хотя такое тоже может случиться. А просто… Потому что в жизни так бывает, что мы теряем по независящим от нас причинам. А я больше не хочу никого терять. — Ты про родителей? — Про них тоже. — Но ведь я тоже боюсь тебя потерять. Да, черт возьми, я тебя уже терял! Но это не значит, что я откажусь от тебя, даже не надейся. Потому что ты мне нужен, понимаешь? Такой, какой ты есть. Мне все равно, что было у тебя в прошлом, я знаю тебя сейчас, и ты самый удивительный человек, которого я встречал в своей жизни. — Ренджи, это звучит так… — Пафосно? Смешно? Но это правда. Просто ты сам не хочешь дать себе шанс. При этом, у тебя есть все, о чем может мечтать любой нормальный человек, и даже больше того. И всего этого ты добился сам! Ты должен гордиться собой, а вместо этого ты обвиняешь себя во всех смертных грехах. Считаешь себя недостойным. И кто из нас дурак? Шухей повернулся к нему лицом, Ренджи по-прежнему не выпускал его из кольца своих рук. — Даже если буду выгонять? – усмехнулся Хисаги. — И не мечтай! — Я же невыносим, — продолжал он. — Я тоже не подарок, как ты мог заметить. — Твоя семья, полагаю, будет в восторге. — Они давно смирились с моими причудами. — О, так значит я – причуда? — Я не в этом смысле, — исправился Ренджи. – Я хочу быть с тобой. Все остальное не имеет значения. Веришь? Он провел кончиками пальцев по лицу Шухея. — Тебе не мешает побриться, а то со щетиной ты выглядишь, гм… Забавно. — Вот давай не будем насчёт забавности внешнего вида, татуированный человек-ананас. — У тебя они тоже есть – засмеялся Абараи, обрисовая загадочную цифру на его щеке. – Что они означают? Ну, кроме всем известной позы. — Как-нибудь в другой раз, ладно? На сегодня с меня, пожалуй, хватит откровений. А то на потом ничего не останется, — пробурчал Хисаги. — Тогда пойдем. — Куда? – удивился Шухей. — В душ, конечно, — радостно сказал Ренджи. — Ммм? — Ты мне нравишься под душем, — усмехнулся он, вспомнив душевую в раздевалке. — В каком смысле? – озадаченно нахмурился Хисаги. — Во всех! Перестань задавать глупые вопросы, и пойдем, или я тебя отнесу. — Ты повторяешься, это уже было. — Того, что будет там, еще не было, обещаю, — Ренджи потянул его за руку. И как, позвольте спросить, можно сопротивляться этому настырному созданию? Зайдя в ванную, он включил воду и начал раздевать Хисаги, покрывая поцелуями каждый открывавшийся сантиметр его кожи. Шухей немного растерялся. Он уже очень давно не был с мужчиной, по определенным причинам, и с тех пор до Ренджи встречался только с девушками. От Абараи полыхало таким неприкрытым желанием, что он чувствовал, как в буквальном смысле плавится под его прикосновениями и поцелуями. — Сколько можно себя контролировать? – прошептал где-то в районе его ключицы Ренджи, — Неужели я так тебе неприятен? Ох, зря он это сказал, потому что в следующий момент сильная рука Хисаги схватила его за хвост и дернула голову наверх, а потом он почувствовал себя припечатанным к стене. Шухей прикусил ему нижнюю губу, видимо, в знак того, чтобы Ренджи не пришло в голову чувствовать себя хозяином положения, а затем властным поцелуем наглядно показал, что он может контролировать не только себя, но и его. Ренджи, явно не ожидавший такого поворота событий, успел только возмущенно охнуть, после чего все мысли улетучились, потому что такой Хисаги возбуждал его еще больше, и коротко застонал, когда тонкие пальцы чуть сжали его сосок через футболку. — Я ответил на твой вопрос? – спросил Шухей, отстранившись. Абараи смотрел на него каким-то обиженным взглядом, разочарованный тем, что он прекратил свои действия. — Вижу, что ответил, — удовлетворённо сказал Хисаги. – Вот теперь можно и в душ. Он решительным движением расстегнул ремень джинс и снял их вместе с бельем. — Помочь? – услужливо спросил он, берясь за пряжку ремня Ренджи, и ненавязчиво провёл большим пальцем вдоль ширинки. – Или ты уже передумал? — Знаешь, — сказал севшим голосом Абараи, — меня преследует мысль, что у тебя все-таки раздвоение личности. — Вот как! – весело воскликнул Хисаги. – И какая же из них тебе больше нравится? Его руки в это время уверенно расстегивали чужие джинсы, он подсунул пальцы под резинку боксеров и медленно потянул их вниз вместе со штанами. — Люблю обе, — ответил Ренджи и притянул к себе Шухея, целуя мягко, чувственно, с наслаждением проводя языком по губам, и глубже, где так горячо, и сладость мешается с горечью. Он будто снова чувствует одуряющий привкус полыни, пьянящий запах ветра. Как может человек пахнуть ветром? — Ммм, а я думал, ты мне спинку потрешь, — оторвавшись от Абараи, проговорил Хисаги. — Потру, сейчас, еще минутку, — пообещал Ренджи, снова углубляя поцелуй. Потом он все-таки слегка подтолкнул его в сторону ванной, окончательно разделся сам и улыбнулся, глядя на Шухея. Сколько раз воображение рисовало ему эту картину с тех самых пор. Разве это не счастье? Когда твое желание сбывается именно так, как ты себе представлял множество раз. Когда можно протянуть руку и почувствовать, что все это реально. Осознать, что вот это великолепное тело, всё-всё от макушки до пяток только твоё, и ты способен убить любого, кто вздумает на него посягнуть. — Ренджи, — сказал Хисаги, даже не открывая глаз, — ты так смотришь, как будто собираешься меня есть. Я это реально чувствую! — Я бы с удовольствием, ты возбуждаешь аппетит, — отозвался Ренджи, залезая в ванну, — но сначала потру спинку. Нет, он и правда потер ему спину, и все остальное тоже. Можно сказать, на совесть. Хотя не переставал при этом изучать его тело, наблюдая, как оно отзывается на его ласки. Например, если легко провести ногтями по позвоночнику снизу вверх, то Шухей прогибается в пояснице, словно тянется за рукой. А если целовать его плечи и лопатки, можно добиться благодарных вздохов. Если нежно погладить внутреннюю поверхность бедра, он начинает хвататься за стену, как будто его ноги не держат. И еще много приятных мелочей, которые он обязательно запомнит, чтобы воспользоваться ими в следующий раз. Когда последние мыльные облачка были смыты с тела Хисаги, Ренджи решил, что душ прекрасное место для продолжения и прижал его к стене всем телом, чувствуя бедром его напряженную плоть. — Теперь можно и съесть, — сказал он, проводя языком по шее до уха, слегка потеребил губами мочку. — Ты ведь не против? — Тебя бы это остановило? – в тон ему ответил Шухей, кладя руки ему на бедра и прижимая сильнее к себе. — Теперь уже нет… Вот теперь можно не сдерживаться, целовать так, как хотел всегда, жадно, до головокружения, впиваясь пальцами в плечи, руки, бедра, дразнить напрягшиеся соски языком, прикусывать гладкую кожу, оставляя свои метки. Гладить живот, ноги, ягодицы, ощущая, как он вздрагивает от твоих прикосновений, наслаждаться каждой секундой. Чувствовать, что его сдержанность постепенно тает, поддаваясь твоим ласкам. Слушать прерывистое дыхание и приглушенные стоны, которые вскоре станут громкими и протяжными, когда он будет подаваться навстречу твоим губам. Сходить от них с ума, не в силах больше терпеть этот мучительный жар внутри себя. А потом поддержать сползающее по стене тело, после того, как он выкрикнул твоё имя. Довести себя до разрядки последними резкими движениями, хрипло вскрикнуть и ощутить, как тебя обнимают его руки, целуют его губы. Чувствовать как он дрожит, прижать к себе и больше не отпускать, никогда, никуда… Только мой. Когда они выплыли из послеоргазменного тумана, то сил осталось только на то, чтобы быстро ополоснуться и доползти до кровати. И упасть в блаженный сон, переплетаясь руками-ногами, не отпуская ни на мгновенье, до самого утра. — Подъем, соня, — тихий шепот на ухо и легкий поцелуй в висок сработали лучше всякого будильника. Не открывая глаз, Ренджи схватил Шухея и повалил на кровать, подминая под себя. — Ренджи! – запротестовал Хисаги. — Воскресенье. — И что? — Выходной. — И? — Я планирую провести его с тобой, не удаляясь от кровати дальше кухни. — Хмм… Вынужден тебя разочаровать, но мне надо работать, — печальным голосом сказал Шухей. — Что?! – Ренджи даже подскочил от неожиданности. — Работать, — повторил Хисаги, — мой долг, помнишь? — Я разберусь, — проворчал Абараи, опять устраиваясь на его груди как на подушке. — Мы вчера вроде уже выяснили… — Самое главное, что мы вчера выяснили, Шухей, это то, что мы вместе. А значит, твои проблемы теперь и мои тоже. И не спорь. Мне твоё « я сам» уже в печёнках сидит. Назови недостающую сумму и всё. — Я… не хочу, чтобы ты просил деньги у семьи. — А кто сказал, что я буду просить их у семьи? – Ренджи приподнял голову и посмотрел на него, — это будут мои деньги, тебя устроит? Если тебя так сильно волнует этот вопрос, можешь написать мне расписку, что ты мне их отдашь. Но! Все равно мы будем тратить их на себя, понятно? — Ты так говоришь, как будто… — А, так вот, что тебя смущает. Ты до сих пор не можешь поверить в то, что мы... Прекрасно! Абараи вскочил с кровати и вылетел из комнаты. — Дурак… — пробормотал ему вслед Шухей. *Сирокко — наблюдается в Средиземноморье. Теплый весенний ветер, дующий из жарких сухих пустынь Северной Африки и Аравийского полуострова.