Девять месяцев до лета.

      Ляпис надевает что-то с короткими рукавами впервые за много месяцев и становится перед зеркалом во весь рост, кладя руки по швам. Тонкие белые шрамы на запястьях и правда не особо заметны. Не особо, но Ляпис знает — они и останутся там навсегда. Последствия подростковой глупости, последствия желания навредить себе как можно больше и посмотреть, будет ли кто-то переживать.       В день, когда она перестаралась, она поняла — переживать будет только ее мать, у которой с тех пор появились седые волосы. Никто не посетил ее в больнице, никто не прислал открыток. Наверное, она сама виновата, ведь чтобы твои друзья о тебе заботились, надо сначала их завести и быть с ними доброй и поддерживающей, и… Все то, чего Ляпис никогда не делала. Ей нравилось быть одной, но в какие-то моменты ей казалось, что это неправильно, и с ней что-то не так, и что виновата в этом не она. С окончанием школы и возрастом это прошло, но желания влиться в общество не появилось. Редких вылазок из дома подышать ночным воздухом было достаточно, заказов на рисование хватало, чтобы отдавать часть матери и оставлять себе на кисти и краски.       Она крутится перед зеркалом, рассматривая себя как в первый раз. Краска на волосах уже начала бледнеть, и виски надо подбривать снова, и что-то надо делать с тенями под глазами. Ляпис не особо хочет заморачиваться по поводу своей внешности, но она признает, что за последние месяцы стала выглядеть намного хуже.       А все потому, что какой-то совершенно незнакомый ей человек на улице обратил внимание на ее запястья и отреагировал очень плохо. Сейчас это кажется глупым. Закрыться в себе на много месяцев, потому что какой-то идиот начал орать на всю улицу о том, как это плохо.       Ляпис вспоминает шрамы Перидот, и это на самом деле… Вдохновляет? Заставляет почувствовать уверенность? Ляпис не знает, как это назвать, но это чувство ей больше нравится, чем нет. Что случилось, то случилось, поделать уже нечего.       Думая о Перидот, Ляпис пытается отогнать от себя мысли о том, что ей сейчас скорее всего очень несладко в школе. Думать о Перидот вообще странно, они же даже не друзья, но Ляпис ловит себя на мысли, что ей интересно, как она там. Наверное, это просто потому, что она первый человек, с которым Ляпис говорит о чем-то кроме «как вам нарисовать ваш заказ», и это, на удивление, неплохо. Может быть время с Перидот пройдет хорошо.       Кто знает.       ***       Они договариваются встречаться и тренироваться по выходным, и октябрь проходит именно по такому плану. Физическая форма Перидот за это время совсем не меняется, но Ляпис учит ее, как выходить из захватов и уворачиваться, и это получается хорошо. Перидот искренне радуется успехам, и Ляпис радуется тоже. Выходить из дома и заниматься положительно сказывается на настроении и самочувствии, и Ляпис нравится это, хотя сидеть дома ей по-прежнему нравится еще больше.       В вечер Хэллоуина Ляпис вешает на дверь квартиры табличку «тут конфеты не дают», и готовится к просмотру ужастика со стащенной у матери бутылкой вина. Ее мать решила последовать примеру дочери и немного социализироваться, и осталась на работе на корпоратив, пообещав вернуться не слишком поздно, и Ляпис наслаждается тишиной и темнотой в квартире.       Звонок в дверь заставляет ее подпрыгнуть от страха на самом напряженном моменте фильма. Включая свет по всей квартире с желанием надеть ребенку его мешок с конфетами на голову, Ляпис открывает дверь, но за порогом детей нет.       Ну, почти.       Перидот семнадцать, но Ляпис уже не считает ее ребенком. Не с такими глазами, в которых отражается все, что угодно, но не ребячество.       Она стоит в зеленой маске инопланетянина с оленьими рогами, но Ляпис сразу ее узнает и впускает, даже не спрашивая, что она тут делает. Они не договаривались встретиться, и Ляпис интересно, какого черта, но Перидот молчит и не снимает маску, пока Ляпис не замечает, что ее трясет.       И красную шею под ее воротником.       — Прости за внезапность… — тихо произносит Перидот, стоя на пороге и не проходя в квартиру.       Ляпис понимает сразу несколько вещей.       Первое: Перидот не снимает маску, потому что там, под ней, у нее красные и заплаканные глаза.       Второе: Перидот сильно досталось, но не настолько сильно, чтобы идти в больницу.       Третье: почему-то Ляпис это сильно злит и расстраивает одновременно.       Ляпис никогда не имела дела с чьими-то слезами и она понятия не имеет, как успокаивать людей. Никто не успокаивал ее, и она растеряно смотрит на гостью, пытаясь что-то придумать.       Перидот находит слова первая.       — Ты не против, если я сегодня переночую? Мне нельзя возвращаться.       — Хорошо.       — Можно мне пройти?       — Конечно.       Перидот разувается, и приподнимает маску, щурясь от яркого света. У нее красные щеки с дорожками слез, и Ляпис не знает, что ей чувствовать. Можно ли назвать их достаточно хорошими знакомыми, чтобы переживание за Перидот можно было оправдать? Она знает ее всего лишь месяц, но, видя чей-то отпечаток ладони на тонкой бледной шее, ей хочется найти того, кто это сделал, и избить его железной битой для бейсбола. Потом заставить извиниться и избить еще раз.       — За что они тебя так?       Перидот шмыгает носом и криво улыбается, потирая шею и морщась.       — Они сказали, что это хэллоуинская проверка на храбрость. Я не боюсь ужастиков и прочего, но, знаешь, когда на тебя из темного угла кто-то выпрыгивает и «шутливо» пытается задушить… Я, как ты и учила, сразу дала под дых, а он разозлился и решил придушить меня по-настоящему… Веселого Хэллоуина, мать твою.       Ляпис ищет в аптечке что-то, чем можно помочь, и протягивает Перидот мазь, которой всегда пользовалась ее мать, когда Ляпис приходила с тренировок с синяками. Перидот благодарно кивает и растирает мазь по шее, шипя от неприятных ощущений и боли.       — Ты смотрела «Паранормальное явление»? — спрашивает Перидот, разряжая обстановку. На экране телевизора фильм поставлен на паузу, и Ляпис вспоминает, на каком моменте она остановилась.       На самом, мать его, страшном.       — Да, довольно… Пугающее кино.       Перидот фыркает и бросает на Ляпис недоверчивый взгляд.       — Ты же понимаешь, что это не реальная съемка, да?       В ответ Ляпис снова выключает весь свет, который включила до этого, и садится рядом с Перидот на диван, нажимая «плэй».       — И все равно страшно.       До конца фильма еще полчаса, и Ляпис неотрывно смотрит на экран, чуть дергаясь и ругаясь под нос, когда что-то происходит. Перидот смотрит на Ляпис чаще, чем на экран. На Ляпис белая майка, и домашние штаны с дельфинами, бледные голубые волосы с непрокрашенными корнями зачесаны набок, и она выглядит куда более дружелюбнее, чем в их первую встречу.       Белые полоски шрамов на запястьях заметны даже в свете телеэкрана, но Перидот уже видела их. Замечала, как Ляпис одергивает рукава рубашек, но Перидот все равно знала, что они есть, и ей, на самом деле, все равно, есть они или нет. Это всего лишь несколько полосок на руках, а не целая паутина шрамов по телу, и какая вообще разница, есть они или их нет?       Но Перидот видит, как Ляпис поворачивает руки, чтобы их скрыть, и не решается спросить, откуда они.       Фильм заканчивается грустно и плохо, и Ляпис буквально в два шага доходит до выключателя, чтобы не оставаться в темноте. Перидот ухмыляется, снимая с головы маску и укладывая ее на спинку дивана, а Ляпис грызет ноготь большого пальца, пытаясь понять, как вообще ей пришла идея смотреть ужастики на Хэллоуин в одиночестве, да еще и без вина, которое она взяла, но так увлеклась фильмом, что забыла его открыть.       Теперь его придется пить, чтобы не было страшно.       — Будешь? — спрашивает она, показывая Перидот бутылку, но ответ ей не особо важен. Будет или нет, Ляпис все равно идет на кухню за штопором, и Перидот идет за ней наблюдая за ее профессиональным открытием вина с первого раза.       — Чтобы тебе не было так страшно? — беззлобно язвит Перидот, и Ляпис показывает ей язык и средний палец. — Эх, а вроде взрослая женщина. И спаивает ребенка.       — Этот ребенок хочет спать на улице?       — Ни в коем случае.       — Тогда заткнись.       — Вас поняла. Я составлю тебе компанию, в конце концов я наблюдаю за тем, как подростки пьют каждый день. Черт, да у нас в школе как-то раз учитель химии пришел пьяный, и начал пояснять за влияние этанола на организм.       Ляпис не хочет слушать эту историю, и она протягивает Перидот бокал, а сама отхлебывает прямо из бутылки. Перидот забавно принюхивается и отпивает с осторожностью, заставляя Ляпис издать смешок.       — Это твое первое вино, что ли?       Ляпис отпивает из бутылки еще раз, но затем все же наливает себе в бокал.       Перидот качает головой, делая еще один глоток.       — Нет, просто непривычно. Не смотри на меня так, у меня была компания друзей, которые давали мне попробовать. Не люблю напиваться, но если немного — то можно.       Ляпис часто видит, как выпивает ее мать, и знает, как избежать сильного опьянения, а у Перидот, несмотря на отсутствие опыта, есть какой-то иммунитет, поэтому бутылка распивается быстро, но эффекта почти никакого нет, и это прекрасно. Ляпис достает одеяло из шкафа и говорит Перидот, что та может спать в зале, а Ляпис пойдет к себе, и Перидот совсем не против оставаться одна в темной незнакомой квартире, она чувствует себя в безопасности.       Ляпис пишет матери смску, чтобы та не удивлялась Перидот в зале, а сама уходит к себе в комнату, со вздохом понимая, что спать все-таки придется со светильником.       На утро Ляпис ловит Перидот на пороге, пока та пытается выскользнуть за дверь, и строго говорит, что, если такое повторится снова, она придет и разобьет кому-нибудь лицо. Не потому, что ей жалко Перидот, а потому что «мудаков надо учить себя вести». Перидот сонно улыбается и обещает, что в случае чего — придет за помощью.       — Все же ты единственная, к кому я могу обратиться, — бросает она напоследок, оставляя Ляпис со смешанными чувствами.       Зеленая маска с рогами остается лежать на диване.