Адская дрочильня

Боксеры, скрывавшие внушительный стояк младшего, под действием ловких пальцев Джина сползают к коленям, и Намджун, оперевшись одной рукой на столешницу, по-блядски вызывающе отбрасывает ткань в сторону, дернув ногой. — Вау, — старший приоткрывает рот в удивлении, а Джун, воспользовавшись представившейся возможностью, придвигается вплотную и припадает к зефирным губам, ныряя языком в чужой ротик. Парень целует партнера сладко, громко причмокивает, размазывая блестящую слюну по любимым губам. А шаловливые ручонки не дремлют, обнажая плоть брата, изнывающую от болезненного желания. — Приподними попку, — теплые ладони мягко придерживают за поясницу, а затем с треском срывают боксеры с подкачанных ножек Джина. — Умница. Хочешь, мы сделаем это прямо на столешнице? Отжарю почти на плите, так сказать, — Джун хищно скалится, прикусывая вызывающе пульсирующую жилку на шейке. — Д-да, Джун-и, — у старшего совершенно нет сил спорить, хотя, быть может, его спина предпочла бы компанию мягкого матраса, нежели столешницы. — Не медли, прошу. Я весь горю, — Сокджин забирается на горизонтальную поверхность с ногами и, раздвинув их пошире, опирается на локти, откидываясь назад. — Не медлить с чем? Скажи, чего ты хочешь, любимый? — зацеловывать внутреннюю сторону бедер, порхая пальцами над остистыми отростками позвонков, обтянутых персиковой кожей, кажется Джуну наиболее правильным в этот момент. Нужно быть нежнее. Грубый, животный секс ведь не принесет ни одному из партнеров должного удовольствия. Или все же снесет крышу? — Я хочу, чтобы ты взял меня собственнически, натянул на свой член, не щадя задницы, — хрипит, заламывая густые темные брови. — Я целиком и полностью твой. До последней капельки крови, лимфы, тканевой жидкости. Или еще там чего, — усмехается задавленно, запрокидывая голову назад, когда наглый ротик младшего накрывает его мошонку. — Биология на «пять», родной. Но сегодня мы рассмотрим другую тему. Размножение, — отрываясь на секунду от своего невероятно важного задания, шепчет Нам. Острый змеиный язык ласкает нежный шовчик, уползающий к анусу, а губы целуют поочередно поджавшиеся яички. Парень перемещается степенно к основанию, лижет ствол старательно, миллиметр за миллиметром приближаясь к сочной головке. — Я вкусный, милый? — старший подается бедрами вперед, вынуждая брата втянуть щеки и заглотить пенис наполовину. — Он как леденец, правда? Я бы тоже хотел попробовать твой… Леденец. А Намджун членом давится, ибо из ряда вон выходящие фразочки Джина другой реакции вызывать не могут. — Действительно, чем-то похож на леденец по вкусу. А ты что, всегда мечтал ощутить именно эту липкую сладость в своей попке? Ну и извращуга, — парирует, вылизывая широким языком уретру. — А ты что, спустя сотню лет все-таки решил перейти к анальному сексу? Наелся? — едкая улыбка так и сквозит настойчивой прихотью старшего, имя которой «выеби меня жестко, Ким Намджун». — Какой ты противный, когда много разговариваешь, — парень шутливо щелкает Сокджина по носу, запрокидывая чужие ноги назад и устраиваясь поудобнее меж румяных корейских булочек. — Занять твой рот чем-нибудь полезным? Членом, быть может? — Давай лучше стонами, — старший кивает и, расплываясь в лисьей улыбке, прикрывает глаза. Длинные пальцы раздвигают половинки в стороны, а Нам, облизывая зефирные губы, плюет точно на сокращающееся колечко ануса и, придерживая пенис рукой, головкой растирает слюну. — Не боишься? — Еще чего. Как будто в первый раз трахаться собираемся, — лепечет уверенно, поднимая бедра еще выше. — В первый раз ты был скромнее. Краснел, когда я раздевал тебя, и бормотал что-то о порочных отношениях, кровесмешении. Но не похуй ли сейчас, а? Чувства сильнее норм морали, не согласен? — Так, а теперь ты перестань болтать и перейди к делу, — виляет сочным задом, норовя насладиться на толстый ствол. — Какой же ты нетерпеливый. — Какой есть. — Бесишь, — Джун входит одним толчком, растягивая тугую дырочку на ходу, а Сокджин застывает, будто статуя римского скульптора. Ротик широко открыт в немом стоне, а кулаки сжаты до побеления костяшек. — Охуенно. Одно. Единственное. Слово. И оно идеально описывает всю палитру ощущений, испытываемых старшим братом, которого начинают долбить в любимую задницу сразу же, не давай и пикнуть. Краткость — сестра таланта. Намджун — брат Мина*, раз так умело отправляет парня к пику удовольствия. В один конец. — Глубже, пожалуйста, — единственное, о чем просить язык поворачивается. Язык, спустя секунду сплетающийся в адском танце с намджуновым. Губы посасывают губы, член старшего, зажатый в ладони Нама, бьется о плоский живот, а яички ударяются звонко о задницу. — Моя сучка. Самая страстная, ненасытная и любимая, — неосторожный шлепок приходится на правую ягодицу как раз в тот момент, когда Сокджин, пронзительно вскрикнув, кончает, семенем пачкая свой живот. — Только моя. — Твоя… Братец. ----- Мин — египетский бог секса. Иронично, Мин Юнги:)