Адская дрочильня

The weekend — I was never there Чимин теплой карамелью растекается по накрахмаленным простыням. Он раскидывает руки в стороны, позволяя Хосоку расстегивать пуговку за пуговкой, то и дело целуя невесомо младшего в скулу. Хоуп смакует сладкий аромат чистого тела и медленно-медленно разогретыми трением ладонями обводит контуры выпирающих ребер, плоский живот с проступающими на выдохе кубиками пресса, кайфуя нереально. А у Чонгука дыхание спирает, будто шелковой лентой перетянули шею. Он тянется к ширинке, но едва кончик пальца касается собачки, как Юнги перехватывает чужую кисть, поднося к губам, чмокая бархат кожи. — Потерпи, родной. Ведь если ты начнешь трогать себя, эти двое прекратят. А я хочу видеть, что будет дальше. — Ну уж нет, не прекратят. Кажется, они уже вошли в раж, — младший шепчет горячо на ухо своему парню, теперь уже сжимая похабно ляжку Юнги. Хосок нежно окольцовывает пальцами болезненно тонкую лодыжку Чима и приподнимает ножку, чуть отводя в сторону. Парень припадает губами к косточке, что кажется такой хрупкой, ласкает ее со всей возможной нежностью. Чон выпускает чуть шершавый язык, и мягкая теплота окутывает сливочную кожу лодыжки, проникая через поры к самому сердцу. — Кажется, у него фетиш на чиминовы ножки, — Гук ухмыляется, облизываясь похотливо. — У него фетиш на Чимина. Кончик языка скользит выше по расслабленной икроножной мышце и уютно размещается под коленкой, ласкать и там принимаясь, а Чим елозит бедрами по постели, заламывая бровки и кусая поблескивающие в теплом свете ночника губы. — Черт, пусть поднимется еще выше, — Чонгук без задней мысли озвучивает свои пожелания, а Хосок, будучи вредным парнем, но искусным любовником, наоборот к низу языком спускается, очерчивая уже косточки предплюсны*. — Господи, — сбивчивый шепот Чимина. Он будто в бреду. — Можешь называть меня просто Хоупи, — прилипшая ко лбу Чона рыжая прядь не делает ухмылку парня менее сексуальной. Он целует целомудренно таранную* кость, а затем перемещается к фалангам аккуратненьких пальчиков, ноготки на коих подстрижены идеально ровно. — Не делай этого… Я не хочу снова кончить так быстро, — малыш хнычет и мнет простынь. — Пожалуйста. — А я хочу, чтобы мой мальчик кончал раз за разом, выстанывая «Хосок-а», — старший погружает большой палец в рот и степенно посасывает его, прикрывая глаза от удовольствия. — Мне кажется, кончу сейчас я, — Чон жмурится, взывая к стайке сиреневых мошек, летать резво перед глазами начинающих. — Малыш такой чувствительный, — Хосок сладко причмокивает, посасывая уже указательный палец. А Чиминни подбрасывает. Он бьется, будто выброшенная на берег рыбка, и пачкает спермой трусы, неприятно сжимающие вновь наливающийся член. — Ты когда-нибудь видел что-нибудь более возбуждающее? — у Юнги во рту слюна вязнет, а его сердцу сохранять привычный ритм биения становится все более невыносимо. — Нет, — младший честно признается, наплевав на условия спора и запустив шаловливую ладошку под резинку трусов своего парня. — Сейчас увидишь, — Хосок впервые отзывается, укладывая хрупкую ножку на кровать в полусогнутом состоянии, отодвигая другую подальше. — Приподними бедра, Чимми, — костистые пальчики в единый миг расправляются с преградами в виде пуговки джинс и молнии ширинки. Парень избавляет прекрасное тельце от джинс, и Пак выдыхает облегченно, протягивая ручку, обвивая ею шею любимого. — Целоваться хочу, — смеется тихонько, сворачивая губы трубочкой. Слово принцессы — закон для Хосока. И через долю секунды мягкие коралловые губы уже сминают зефирные уста младшего в почти приторном поцелуе. Чим поскуливает, вылизывая небо партнера и раскрывая рот пошире, позволяя юркому язычку проникать глубже. Целует Чона будто в последний раз. Перед долгим расставанием, разумеется. Не более. — Минни, отлипни, — аккуратный чмок отпечатывается на не менее аккуратном кончике носа Пака, и тот морщится обиженно. — Ну-у-у, верни ту, прошлую мордашку. Иначе мне придется сделать кое-что очень развратное с твоим телом. — Трахнет? — Чонгук непроизвольно сжимает пенис Юнги, заставляя того несдержанно охнуть. — Если быть более точным, с твоей сладкой попкой. — Трахнет, — трезвеющий с каждой секундой Юнги подтверждает гипотезу парня. И ошибочно. — М-м-м, как же я люблю твой язычок там, детка, — теперь Чимин сам подталкивает парня обратно к своему паху, но Хоуп не торопится: издевается. Классика в их отношениях. — Язычок? Гуку отвечают приглушенным стоном в кулачок, ибо губы Хосока, ласкающие запачканный спермой член Чима через боксеры, сводят парнишку с ума. Хоуп целует головку вязко, медово, слизывая просачивающиеся сквозь малюсенькие дырочки в ткани капельки спермы. — Сильно хочешь этого? — удостоверяться даже не нужно. Но Чон делает это, дабы подогреть интерес публики. — До потери пульса. Чон с удовольствием прислоняет к лицу трусики, эротично спущенные с бедер Чимина, и вдыхает аромат чистого секса. — Твое возбуждение безумно вкусно пахнет. Мое чувствительное счастье, — Чим оттопыривает попу, закидывая ноги чуть назад. Приглашает любимого, дает карт-бланш на любые безумства. Наблюдатели задерживают дыхание, ожидая, что же произойдет дальше. Вспышка. Писк. Выстрел спермы. Хосок с секунду наслаждается зрелищем розоватой тугой дырочки, а затем припадает к ней все теми же блядскими губами, посасывая нежно, добавляя вязкой слюны. Чиминни дергается и хнычет, запрокидывая голову назад настолько резко, что хрящевые диски похрустывают. Пошлое причмокивание и звук хлюпающей слюны, размазываемой длинным языком по стенкам ануса, заводит. А уж проникающий еще глубже в нутро кончик… — Кончаю, — Чим шевелит одними губами и, спустя мгновение, заходится в оргазме, протяжно и высоко выстанывая «Хосоки-хен». — Кажется, раунд, — Хоуп тяжело дышит, наваливаясь телом на разморенного Чима. Ходит МС слева.