Адская дрочильня

Облака над Сеулом сегодня не в лучшем расположении духа. Их лик хмур, мрачен и в некотором роде устрашающ. Сквозь темную поволоку сочатся ледяные дождевые капли. Они бьются о неровный асфальт, листья деревьев, головы дрожащих от холода промокших прохожих. А Пак Чимин с его по-пидорски выкрашенными в розовый волосами, прилипшими ко лбу, и милейшей улыбкой трехмесячного котенка идет наперекор отвратительной погоде. Он не прячется под тканью огромного зонта или желтого дождевика. Парень, подставляя мордашку под удар крупных капель, шагает в сторону маленькой уютной кофейни, скрытой в невзрачной подворотне. Чимин легким толчком отворяет полустеклянную дверь, и перезвон маленьких колокольчиков где-то под потолком отвлекает молодого бариста от приготовления ароматного кофе. Запах свежеобжаренной арабики долетает до Пака, и тот жмурится от удовольствия, вдыхая его. Невысокий бариста поворачивается к нежданному гостю и мягко улыбается. Тонкие розоватые губы чуть потрескались в уголках, и хочется пальцем провести по ним, магическим образом исцелив. Темные волосы юноши перехвачены у лба полоской красной банданы, контрастно светлая, почти молочная кожа лица поблескивает в теплом свете ламп. Взгляд Мин Юнги опускается сначала на ключицы и плечи, а затем грудь вошедшего парня, и щеки в миг заливаются едва заметным румянцем. Белая чиминова футболка прилипла к поджарому стройному телу и не скрывает напряжения мощных мышц. Юнги смущается, будто ученик средней школы, и отводит взор лисьих глаз, отливающих топленой карамелью и шоколадом, продолжая помешивать темную кофейную гущу на дне турки. — Добрый вечер, — Пак зависает, желая обратиться к привлекательному молодому человеку по имени, но не имея возможности разглядеть его очертания не бейдже. — Юнги, — парень беззлобно усмехается, поправляя густую челку, и наконец снимает турку с огня, обращая теперь все свое внимание на гостя. — Что пожелаете выпить этим промозглым вечером? — Чимин. И можно на ты, — Чим глуповато улыбнулся и скинул рюкзак на сидение высокого барного стула, не прерывая зрительного контакта. — Хорошо, «Чимин и можно на ты». Пить-то что будешь? — забавный прищур узких глаз и белоснежные клыки, мило выглядывающие при улыбке. — Ох, если честно, я совсем не разбираюсь в сортах кофе, хотя хотел бы. Чтобы выглядеть в твоих глазах более крутым что ли, — Пак признается. Чего уж утаивать внезапную симпатию к обаятельному бариста. — Но я предпочту что-нибудь мягкое и не слишком приторное. Есть в твоем арсенале? — Могу предложить латте с ореховым или кокосовым сиропом. А еще свежие шоколадные печеньки, сам пек. — А какой сироп больше нравится тебе? — Пак пропускает меж пухлых пальцев влажные розовые пряди и продолжает по-кошачьи умильно улыбаться. — Ореховый. Он пахнет моим детством, кажется, — Юнги наконец разливает кофе, томящийся в турке по чашкам. — Тогда можно два ореховых латте и печенье? — Юн кивает, а затем с легким недоумением приподнимает бровь. Два? — Было бы чудно, если бы мы выпили кофе вместе. Если ты не против, разумеется. — Оу. Это… Неожиданно? — шипение взбиваемого молока и бабочки, трепещущие внизу живота. Там, под фартуком и белоснежной рубашкой, не запачканной напитками. — Но чертовски приятно, — добавляет тише. Чимин неотрывно наблюдает на тем, как ловкие длинные пальцы совершают различные махинации с молоком и самим кофе, а затем парень, взяв деревянную палочку, вырисовывает что-то на густой пене. Юнги так изящен в своем увлечении работой. Он оглядывает улицы через стекла чуть запотевших из-за влаги окон в поиске потенциальных посетителей (а в самом деле боясь того, что кто-то из посторонних может нарушить идиллию) и снимает темно-коричневый фартук, складывая его в один из многочисленных ящиков. — За счет заведения, — Юн ставит чашки с горячим манящим напитком на деревянный столик у окна. Вслед за ними — тарелку с маленькими самодельными печеньками, в текстуре которых проглядывались орешки и кусочки шоколада. — Очень мило с твоей стороны, Юнги. Спасибо. Но мне неловко за то, что ты по сути расплачиваешься за меня из своего кармана. — Мой карман не опустеет, Чимин, поверь, — перебивает, но не неучтиво. — Есть вещи, которые не меряются деньгами, сам понимаешь. Отплати мне душевным разговором или молчанием. Взглядом своих невероятных глаз и теплом рук, если возможно. — А можно? — Пак осторожно накрывает чужую ладонь своей. — Холодная. Даже прохладнее моей, хотя я с улицы. Чимин недовольно хмурится и сжимает костистую ладошку в обеих своих, поднося к губам и согревая горячим дыханием. Мин вздрагивает от неожиданности и ведет плечами, ерзая на мягком диване. Мурашки пробежали под покровом алебастровой кожи. Нежность, недоступная ему ранее, превращает льды сердца в мелкую крошку. — Прости, я не предложил тебе сменную футболку. Ты же вымок снаружи, — шепчет растерянно. — Подожди секунду, — Юнги, превозмогая ужасное нежелание прерывать тактильную связь, встает с места и на секунду исчезает в комнатке для персонала. Возвращается же он с черной футболкой с логотипом какой-то рок-группы, отпечатанным красным. — Вот, держи. Не думаю, что она будет тебе как раз, ведь я заметно меньше, но… — Она пахнет тобой, кажется, — Пак подносит хлопковую ткань к лицу и вдыхает аромат мяты. У тела Юнги тот же аромат. Гель для душа или чужие феромоны? — а остальное значения не имеет. Чимин выбирается из плена собственной мокрой футболки и сразу же, чтоб не смущать более, натягивает минову, давая парню лишь пару секунд возможности полюбоваться красивым телом. Юнги был прав. Одежда была сильно мала. Обтянула Чима, будто трикотажная, и открыла широкие плечи. Чимин лишь негромко посмеялся, оглядывая себя и мысленно сравнивая с колбаской, перетянутой веревочкой. — Ты такой хрупкий, — шепчет нежно, вновь перекладывая миновы ладони в свои. — И мне хочется оберегать тебя. Поить твоим же кофе, ибо он, уверен, самый лучший. Кормить печеньем, сажать на колени и укрывать пледом во время грозы, чтоб не было так страшно. — Но я не боюсь грозы, — еще одно слово, и растроганный Мин Юнги пустит слезу. — Правильно, ведь она не настигнет тебя. А я боюсь, что ты сейчас отвергнешь меня, — Чимин прикрывает глаза, шумно вздыхает и медленно тянется к лицу почти незнакомого, но внутри почему-то такого родного парня. — Зря боишься, ведь я не сделаю этого ни за что. Губы двоих, смоченные слегка слюной, сминают друг друга в нежном и трепетном поцелуе. Пальцы сплетаются, а за окном… По-прежнему льет дождь. А Пак Чимин, странноватый и крашенный под педика, кажется, по-настоящему счастлив. И одинокий до сего момента Мин Юнги, пропахший кофе и сиропами, кажется, тоже.