Художники по небу

      – Он со мной, – бросает Тэхён одному из охранников и за плечи проводит Чимина внутрь клуба.       Тому на руку приклеили ленточку-стикер цвета космоса, что клеят vip-посетителям. С таким стикером двери открыты везде, что на первом этаже, что на втором, да хоть садись на балконе с мягкими диванчиками. Оттуда, кстати, отлично видно всю площадку, и Чимин это знает, не впервые тут по блату. Время близится к восьми вечера, и он постоянно оглядывается, мотает головой во все стороны и глазами, кажется, ищет кого-то в толпе. В пятницу здесь, как обычно, народу дай боже. И все как один хотят хлеба и зрелищ. Ну, можно и без хлеба обойтись – лучше крепкие напитки, а вот зрелища в обязательном порядке. МС уже во всю рекламирует дальнейшее развлечение, напоминает, кто сегодня будет бороться за первое место и какой-то офигенный приз, который Чимин удачно прослушал. А ещё ему, по-видимому, послышалось, или ведущий и правда произнёс Agust D? Пак глазами стреляет с ещё большим усердием, будто стрелы в толпу метает, но никак не может найти виновника своего появления здесь. Для Тэхёна – он пришёл поплясать на каком-то глупом конкурсе, а глупом – потому что он вообще не вникал в суть всего этого, парень просто обмолвился, что его «знакомый» тоже тут будет сегодня. Этого хватило сполна, дальше и спрашивать ничего не нужно было. Есть цель – нет препятствий.       Тэхён на своих правах спустился к сцене и уже что-то торжественно и весело щебетал в микрофон. Чимин же сидел в гордом одиночестве за столиком на балконе и попивал колу. Просто колу. Ему бы на трезвую голову хорошо станцевать. Это вам не перед студентами плясать, эта публика не знает и знать не хочет, с каким трудом даются те или иные движения. Им только конечный итог подавай, чтобы глаз радовался, а то, что у тебя мышцы ног горят, и в голове стучит от клубной музыки – вообще никого не волнует.       Вроде, началось, все заметно притихли. Включилась какая-то минусовка, и толстый парень в смешных сине-жёлтых штанах, именуемый Ксивитом, начал затягивать свой рэпчик. Девицы пищат, а те, что постарше – горланят. Сразу видно – это тебе не хухры-мухры, какая-то знаменитость в тесных кругах или типа того. Вторым вышел высокий, под два метра ростом, дрыщ на понтах и кое-как попытался развеселить публику. Та, естественно, после толстячка была уже раскачана и поддалась на провокацию, но что-то ему мало охали. Третьим поднялся на сцену ещё какой-то мужик, типичный такой, даже не скажешь, что такой по клубам шастает и рэпчину зачитывает, но да ладно. Не Чимину судить людей, вдруг он мастер своего дела. Эх, нет, слабенько. Так даже кто-то из толпы выкрикнул. Наверное, обидно такое слушать. Чимин заволновался, а если и его со сцены прогонят под вопли «не позорься»? Аж мороз по коже прошёлся. Пока он обдумывал свою стратегию по заполучению сердец здешних судей – то есть обычного ночного народа Сеула, он чуть не пропустил, как МС в микрофон назвал псевдоним Шуги. Чимин аж на ноги подорвался, когда, наконец, увидел того, ради кого сюда припёрся. Даже отвлёкся от поедания закусок и облокотился на высокие перила.       Шуга на стиле: блестящая кожанка, зауженные штаны в дырах, чёрная шапка, на отвороте которой написано «Zzz…» – ничего удивительного, в общем-то. Куча цепей на шее и руках, кольца да серьги. Он здешних девок охмурить пытается? Впрочем, они ведутся. И не только женская половина, хотя, скорее, это из-за предвкушения, а не внешности. Чимин непрерывно сталкерит за мятноволосым и отмечает про себя, что волосы того под радужными лучами игриво переливаются разными цветами. Тем временем Юнги даже общается с публикой, пафосно правда. Чимину эта вычурность в парне не нравится. Неужели обязательно быть таким сложным? Не стоит спорить, это добавляет ему шарму ко всему этому образу, в котором он предстал перед публикой – странно было бы делать эгьё или кланяться по сто раз каждому слушателю. Но!       Ух, Пак аж присвистнул, из-за шума в клубе этого, конечно же, не было слышно. Он просто удивился, как этот несносный и грубый парень затягивает личный текст. Личный же, да? Если вслушаться в слова песни, то их можно сопоставить с характером блондина. Теперь нет никаких сомнений, что это его песня, его слова, его музыка. И это «божечки мой, как круто!». Брюнет, естественно, так орать не будет, на это есть стадо овец, которые своими взглядами пожирают рэпера на сцене. Чтоб им пусто было! В венах пульсирует, и Чимин не понимает, откуда в нём взялась внезапная агрессия. Хочется просто свалить. Или не просто, а Шугу за шкирку утащить за собой, ибо нехер так глазеть на него, противные блудницы! Все пищат, все орут – когда происходит голосование «кто намбер ван?», а у Чимина в ушах стучит, его голова не выдерживает такого длительного пребывания в шумном месте. Но сваливать нельзя, он сюда, вроде как, тоже конкурсантом пришёл, нужно дождаться своего звёздного часа. И перетерпеть то, как какая-то высокая девица что-то шепчет на ухо его знакомого. Она, кстати, на своих каблуках выше него, ха-ха. А шепчет она поздравления с третьей подряд победой в рэп-баттле, но Чимину этого знать не положено.       – Это моя младшая сестра, – внезапно прозвучало у самого уха, отчего Чимин мало не подпрыгнул.       – А я что, спрашивал? – раздражённо.       – Твои глаза спрашивали. Хватит их буравить ревнивым взглядом, – Тэхён засмеялся с последовавшей реакции парня, и во избежание конфликта, добавил: – У Тэри есть парень, Юнги ей как второй старший брат. Она даже раньше меня с ним познакомилась.       Чимин только из-за неподтверждённых слов не остынет. У него горит. Алым пламенем где-то в грудной клетке. А всё из-за того, что Юнги ненадолго положил ей на тонкую талию руку. Что за нафиг? Поотрезать конечности!       Тэри склоняется к Юнги и, пытаясь перекричать громкую музыку, говорит:       – Оппа, только незаметно глянь влево, этот парень просто пожирает меня глазами, – и застенчиво хихикает, воспитано прикрывая свой рот, – он конечно красавчик, но жаль, ему ничего не светит.       На лице Юнги отобразилось сильное удивление, когда он поймал на себе чужой взгляд, но девушка расценила это по-другому.       – А чего так удивляться-то? Я же красавица, только ты один этого никогда не замечал, – будто пошутила и начала ещё громче смеяться, отчего и парню пришлось по-дружески издать пару смешков.       На смену удивлению пришло осознание удовольствия из-за всей ситуации: Пак Чимин отвернулся и, помявшись ещё некоторое время на месте, метнулся по лестнице вниз, растворяясь в общей массе, будто это не он так недовольно впивался в их парочку взглядом. Забавно. Очень.       Когда девушка спустилась танцевать со своей компанией, Юнги нашёл друга, но не успел первым даже слова сказать, потому что ему прилетело в лоб:       – Ты его видел? Он сегодня пришёл к тебе. Не смотри на меня так, я тут ни причем. И я уверен, что раньше он не слышал, как ты читаешь, судя по тому, как он слюни пускал на перила, – и ржёт, пританцовывая под весёлую музыку.       Скопление было нереальное, время близилось к одиннадцати, и Чимин уже откровенно задрался ждать. От чего пятнадцать минут мотался на втором этаже в розысках Тэхёна. Он, само собой, мог любого спросить, когда там соревнование танцоров, но его отчаяние не было таким сильным. А ещё он боялся кому-то испортить задорное настроение своим мрачным видом. Грустно как-то, что ли. Честно говоря, с таким настроем он плясать не собирался – потому что движения не те, а голова забита плохим, и не успеваешь следить за собой. Отчего будет всем известная «корова на льду».       – Когда уже танцевальное соревнование? – отмучено и устало.       – Через неделю, – сквозь смех сказал Тэхён. Смотрите-ка, этого идиота всё веселит!       – В смысле? – у него крыша едет, он сначала не понимает, но потом всё равно не понимает, а поколотить этого утырка хочется зверски. – Что это значит? Ты почему мне сказал, что сегодня?!       – Я подумал, что сегодня тебе тоже интересно будет, – неоднозначно заиграл бровями и похлопал по плечу. – Расслабься, Чимин, сейчас начнётся караоке, там и споёшь. Юнги только что по-секрету сказал, что ты прекрасно поёшь. Послушаем?       Да, ахрененная перспектива. Выбор прям велик: спеть или свалить домой. Хотя можно спеть и свалить домой. Давно он не пел. А Шуга баба базарная. Вот такой подставы от него он не ожидал. Вообще уже ничего не ожидал, когда тот пол вечера жался к той бабе (или она к нему), а потом даже не подошел поздороваться. Будто всё равно, есть Пак тут или нет. Тухлая тучка собралась над головой парня, и он совсем поник. Спеть так спеть, может он хоть тогда подойдет к нему, а после услышит от Пака «катись к чёрту». Чимин аж прыснул со смеху своим мыслям. Столько времени сушился по нему, ждал, волновался. Почему-то! Эпично будет послать в конце. За потраченные нервы и томительные долгие дни.       – Сегодня с нами новичок, он впервые выйдет на эту сцену, – вещает МС, – может, поддержим его аплодисментами? Он выбрал необычную композицию, народ, заценим? Nell – Slip Away.       Чимин намертво сжимает микрофон в левой руке и волнуется. Первые аккорды бьют по слуху, и он отчаянно прикрывает глаза. Сбегать поздно. Только бы он не понял. Слова повторил дважды за ту минуту, когда, наконец, определился с песней и выбежал на круглую возвышенную платформу. Не подготовившись, да что там, даже не посмотрел, как выглядит: не торчат ли волосы, не задрано ли худи, не заметна ли на лице мнительность. Слишком громко вздыхает в микрофон и вступает. По клубу прошлась волна затишья. Надеется, что не перед бурей. Потому что позора перед Юнги он не выдержит.       Впрочем... его нигде не видно. Ушёл?       Чимин боязливо открывает глаза и осматривает публику – всё не так плохо, как он ожидал. Никто не свалил, не отвернулся и не крикнул гадостей. Но и не фартово – никто не вытирает слёзки платочками. Полный штиль. «Тише едешь – дальше будешь» – думается Паку, и за этой мыслью следует вторая – это не о нём. Он добавляет жалости в звучание, лицо попечальней делает, ещё вот искусственной слезы для настоящих сучек не хватает – и всё, всемирная скорбь! На проигрыше он полностью отдался чувствам, а на ангельском мотиве заметил пару девиц, которые охнули, начали тормошить своих парней и что-то им щебетать на ухо. Значит ли, что понравилось? Признали его вокал? Ещё бы, он-то чуть было не стал айдолом Южной Кореи, вы бы вообще визжали от восторга и преклонялись.       Что-то его мысли отошли от темы, он до конца стоял матерью Терезой, показывая всю боль и трепет в своём пении. Публика милостиво хлопала в ладоши под комментарии ведущего, а Пак засеменил оттуда да подальше. Чего же так гадко на душе? Не надо было петь печальку, она, походу, переметнулась на его настроение. Да, оно и без того было не самое классное, а сейчас вообще суицидное. И пить хочется. Или даже напиться. Хотя, надо было перед выступлением выпить для храбрости. Идёт куда-то между людьми и постоянно извиняется, задевая их локтями, и разочек даже врезался в кого-то. Поднимает голову, дабы сказать привычное «ой, сорри», но замолкает.       – Ты почему сюда пришёл?       – Не твоё дело, – хотелось бы пафосно, но прозвучало обиженной младшеклассницей. И горделиво отвернуться, скрыться с его глаз хотелось, но... это же Мин Юнги, который не выходит из его головы уже очень давно. Поселился там, скотина, на диванчике пивко потягивает и шепчет «думай обо мне».       – По мне соскучился? – даже самодовольной ухмылки не скрывает, гад.       – Ещё чего! – Да чего он себе позволяет?       Шатен оглядывается по сторонам, так как его смущают такие разговоры в людном месте. Вдруг кто услышит. Это не просто неловко, это полный писец. Кранты репутации. Он пять минут назад светился на сцене, его точно узнают. Парень замечает тревожность в чужих глазах и хватает за руку, тянет за собой. Чимин даже не сопротивляется, следует, куда бы ни повели. Чего ему, как бабе ломаться, истерики разводить? Ну, точнее – ещё больше.       Они минуют туеву кучу людей и проходят за железную дверь с надписью «курилка». Класс, Шуга, ты ничего не забыл о Чимине? Или тебе напомнить?       Эта площадка с двух соседних сторон соприкасается стенами клуба, с других двух до трёх метров в высоту загорожена очень плотной стальной сетью: если приблизиться, то можно разглядеть прохожих по ту сторону улицы. Они сейчас вроде как на улице стоят, но на территории клуба, отсюда не выйти и не зайти, потому что потолок – второй этаж клуба. Инженеры – вы гении. Вот только минус жирный – тут холодно пипец, напоминаем, что конец осени, и долго тут не постоишь. А смотря на людей, которые даже не топчутся на месте, потягивая сигаретку, – выпили они не мало, им-то тепло. Теперь Чимин жалеет о выпитой всего лишь коле.       Шуга ведёт его в дальний угол, оставляет у стенки, даже не сомневаясь, что его «приятель» не убежит. Здесь вообще клубных звуков не слышно – только городские. Мотает мятной головой во все стороны, наклоняется, подбирая какой-то маленький кусок кирпича, и точно запускает в лампочку, что освещает их уголок. Та трескается, осыпается, свет гаснет, а Чимин в шоке орёт «ты что делаешь?».       – Я оплачу, – говорит Шуга и оглядывается на курящих. Парочка ушла, те, что остались – прихуели от выходки блондина.       А Чимин пытается догнать смысл сказанного и вообще ситуации. Догоняет пока что только первое – Тэхёну лампочку оплатит? Серьезно? Зачем было её ломать? С головой не в порядке?       – Теперь нас не видно. Ну, так что, зачем пришёл? – Шуга вплотную подходит к парню и опирается одной рукой в стену, на которую припал Чимин спиной – от внезапной близости. Вот так вот сразу он не готов. Почему он должен откровенничать с ним, когда Юнги даже хоть одну точечку эсэмэской не кинул после их ночи. Шатен опустил голову и долго размышлял, что ответить. – Соскучился по мне, поэтому пришёл? – Юнги наклоняет голову из стороны в сторону прямо перед лицом Чимина и заглядывает в грустные глаза, вся дерзость из которых уже испарилась. Правда что ли?       – Я... ну...       – Я тебе что-то обещал? – перебивает его несформированную речь Юнги. – Может, встречаться или...       Он выжидает, но после увиденного даже продолжать не хочет. Не будет. Глаза напротив обидой заблестели в отсвете фар мимо проезжающей машины. Пак всё больше жмётся в стену, пытаясь призраком просочиться на другую сторону, но не получается. Миновы слова ударили хуже пощёчины.       – Чимин, – тихий провинившийся голос почти около уха.       – Ты придурок, – бесчувственно. Шатен отворачивает голову в другую сторону и хочет уйти, ведь ему ясно было сказано, что Юнги просто игрался. Потом обязательно придёт злость, но сейчас только апатия. Теперь не хочется никакой эмоции перед ним показывать, не хочется тешить миново самолюбие.       Тот шепчет «я знаю» и касается чужих холодных губ своими, сразу ощущая сопротивление двух рук в свою грудь. Чимин отворачивает голову, и Юнги мажет поцелуем по щеке. Отстраняется, секундой пробегается взглядом по испугано-смущённому лицу Чимина, снимает свою шапку и натягивает её на голову Пака. Тот не понимает, что происходит и машет руками, пытаясь стянуть её с себя. Юнги цокает языком, а руками хватает чужие запястья.       – Не снимай.       – Что? Почему?       – Ты когда смотришь, много думаешь. Просто чувствуй, – и накрывает глаза Пака отворотом шапки. Тот вмиг «теряет» зрение. Юнги повторяет первую попытку – целует в губы, но тот всё равно тихо возмущается.       – Юнги, нас увидят, – тихо пытается говорить сквозь мягкий, нежный, скучающий поцелуй. То, что он не видит, не отменяет факта открытых глаз курильщиков. Кстати, хорошо, что те совсем далеко от них – запах терпим, благо они не в закрытом помещении находятся.       – Я же сказал – зови меня хёном.       Вновь властный тон, Чимин его дрожью по коже вспомнил, как собака Павлова. А еще сбитым дыханием и темнотой перед глазами. В его нижнюю губу впиваются острыми зубами и покусывают.       – Юнги, увидят же...       Тем временем до ужасающей боли укусили губу и, не отстраняясь, шепнули «где твоё – хён»? Чимин при укусе взвыл и надеялся, что кровь не измажет его подбородок. Но её не было, боль оказалась больше воображаемой, чем реальной.       – Хён, – встревожено.       – Ещё.       – Хён... – Чимину вроде как нравится, ну да, нравится! Но Шуга его так бросил в прошлый раз. Боится повторения истории, но только покорно повторяет: – Хён.       Шуга одной рукой обнимает его за талию и своим телом вжимает в стену. Мягко покусывает, наслаждаясь покорностью, жмётся, отбирая чужой воздух. Когда сменяющаяся толпа курильщиков загоготала чему-то своему, и Пак стыдливо начал вырываться из тисков, блондину вновь пришлось сильно его укусить за пухлую влажную губу и услышать томное протяжное «хё-ен». Знал бы только Чимин, насколько это пошло прозвучало. Юнги аж на пару секунд замер. Успел осмотреть манящий приоткрытый рот, из которого еле заметно в темноте выходил ноябрьский пар, и припал глубоким поцелуем, врываясь горячим языком в его рот. Чимин совсем от такой нежности разомлел и послушно стоял на ледяных ногах в чужих объятиях, ощущая дикий холод спиной и задом. Поплыл. Руками стыдливо потянулся к шее и обвил её. Целовал в ответ, насколько мог, Юнги всю власть отобрал себе и делиться не собирался. Блондин окольцевал его уже двумя руками и минуты три нацеловывал то с грубыми порывами, то с ласковыми. Пробовал, как ему больше нравится. И как больше возбуждает шатена.       Пак почти не дышал, ему даже не хотелось – лишняя трата энергии. Пусть Шуга будет его воздухом, глотком жизни, смыслом этого вечера. Слабый запах табака давно вытеснили древесные и цитрусовые нотки. Очень приятные для обоняния, еле уловимые, но стойкие, они перебивают все плохие ароматы улицы. Юнги знал, что ему подходит.       Даже когда какой-то автомобиль засигналил перебегавшим дорогу малолеткам, оглушая всю улицу, эти двое не оторвались от приятного процесса, не отлипли, наоборот – только льнули ближе, будто это их последний поцелуй. Будто им сигналят, чтоб остановили сие безобразие, будто сейчас придут и разъединят их.       Чимин громко дышит, ровно, как и Юнги, и отворачивает со своих глаз край шапки. Сразу оглядывается поплывшим зрением по сторонам и останавливает взор на вольных глазах напротив, которые даже при лёгкой улыбке не деформируются. Сканируют и сковывают.       – И вообще, что значит «она ни на что не способна» и «с ней было скучно»?       Чимин-Чимин, знал бы ты, как сильно Юнги старался в ту ночь, чтоб тебе понравилось. Он же не мастер гейских потрахушек, но ради тебя готов им стать. А губы шатена от этого вопроса расширяются, и глаза суживаются. Начинает смеяться и легко стучит кулаком в плечо. Блондин подхватывает его смех и расслаблено глядит.       – Ты красиво поёшь.       И уходит.       А до Чимина доходит, что Шуга видел то выступление, видел и слышал! И ему понравилось. От похвалы теплом внутри раздаётся, несмотря на то, что ночь на дворе, и в любой другой ситуации зубы бы от холода стучали. Запоздало ноги начинают двигаться, но он уже бежит. Почему Юнги ушёл? Он как всегда ступил, как всегда ушёл в свои мысли от миновых слов, из-за чего тот успел где-то скрыться и теперь его никак не найти. Но Пак натыкается на Тэхёна.       – Ты не видел Юнги? – с ходу.       – Только что попрощался и домой уехал. Вы с ним что, не пересеклись сегодня? – Тэхён нарочито удивился. – Кстати, ты куда пропал? Попытаешься в другой раз, сегодня ты проиграл, – и утешительно похлопал по плечам паковому провалу в конкурсе караоке. Только вот Чимин не потому опечалился.       К брату подошла Тэри, завидев с ним того самого красавчика, пение которого ей тоже пришлось по душе. Решила выжидать конец диалога, прежде чем познакомиться.       – Понимаешь, сопливые пубертатные песенки они и дома могут послушать, плача в подушку. А сюда пришли оторваться. В будущем выбирай что-то повеселее, – советует знающий предпочтения своих посетителей Тэхён.       После того, как брат её заметил, сестра попросила представить их друг другу. И взглянула на Чимина такими большими подведёнными глазками с изумлением:       – А почему на тебе шапка Юнги?