Better Late Than Never

Луи так гордился собой. В их отношениях он никогда не мог конкурировать с Гарри, великим романтиком, который всегда придумывал что-то эдакое, например путешествие в экзотические страны или сексуальные фотосессии в спальне, и он практически тащил его сонную задницу на себе в гору, чтобы они могли вместе посмотреть на рассвет. Один раз были даже живые животные, и Луи даже не записал это в колонку побед, так как не заметил, как оказался с перемотанной рукой и с несколькими экзотическими прививками. Но на этот раз Луи помогли. Он собирался отвлечь Гарри утром в его последний рабочий день — он был уверен, что сможет что-нибудь придумать, что заставит его быть в постели несколько часов — в то время как Энн и Джемма украсят пекарню, воссоздав ее вид при открытии магазина, чтобы удивить его. В тот день было сделано много фотографий, из которых можно было вынести выгоду, и Луи подумал, что, может быть, он сможет найти самого первого клиента, того, чье фото с лицом измазанном в глазури, висело за прилавком с первого дня. Это может быть немного грустно, но Гарри будет приятно. Примерно через неделю что-то изменилось. Энн утверждала, что Луи сильно перенапрягался, беспокоясь о всех деталях и делая все, чтобы Гарри не узнал, и настаивала на том, чтобы взять все на себя. Луи немного обиделся из-за этого, подозревая, что ей просто надоели бесконечные звонки и сообщения, в которых он рассказывал новую идею. Так что Луи оказался в стороне от собственного сюрприза. Он чувствовал себя немного виноватым за то, что заставил Энн взять все на себя, так как это была его идея, но он должен признаться, что это как гора с плеч. Таким образом он получил всю славу, ничего не делая. И Джемма всегда красиво украшала вещи, и она убедилась, чтобы все было идеально. Когда день Икс настал, Луи проснулся, видя, как свет пробивается через шторы, и пустую половину кровати. Он простонал. Конечно их маленькая девочка решила дать ему поспать именно в тот день, когда ему нужно было рано встать. Он взглянул на часы. 7:53. Дерьмо. Блять. Гарри, наверное, ушел в пекарню несколько часов назад, и сюрприз не удался. Он снова застонал и откинулся на подушку. Когда на телефон пришло сообщение, он почти не хотел его читать. Когда смартфон снова зазвонил, он, наконец, поддался своему любопытству. Видел Гарри в пекарне сегодня утром. Я знал, что ты не так хорош в постели, как утверждаешь ;) Луи собирался послать Лиама куда подальше, но затем он прочитал второе сообщение. Я веду его завтракать в 9. Сказал девочкам подождать. Я бы посоветовал тебе придти туда. Теперь Луи хотел поблагодарить всех богов за раздражающую пунктуальность и чрезмерно ответственный характер Лиама. Но у него не было времени. У него было чуть больше часа, чтобы принять душ и выбрать идеальный наряд и подарок для Гарри и…черт, нужно было спешить. Абсолютно все занимает больше времени, когда вы беременный, но Луи сумел выйти из своего дома с двумя минутами в запасе, он заслужил награду за то количество усилий, которые ему потребовалось приложить. Опять же, ему пришлось припарковаться в нескольких кварталах от пекарни и холодный осенний ветер угрожал испортить его идеальную укладку. Он подошел к витрине магазина и-- Хах. Он ожидал, что внутри все будет бурлить, ну, почти так и было…честно говоря, оно даже не выглядело открытым. Луи знал, что он не должен был доверять подготовку сюрприза кому-нибудь другому. Все должно было быть идеально и он попытался сдержать слезы разочарования, когда вошел внутрь. Было темно, и первое, что он заметил, это запах. Это привлекло его внимание, потому что там должно было пахнуть сладостью и теплотой, как ваниль и глазурь; но пахло все еще сладко, но более цветочно и…почему в пекарне так пахнет? Уже въехал следующий арендатор? Когда глаза, наконец, привыкли к темноте, Луи обнаружил, что комната подсвечивается сотней свечек, создающих дорожку, ведущую к кухне. Когда он начал идти по тропе, звук его шагов был приглушен лепестками желтых роз. Он подумал, что это немного странно — немного романтично, а также неправильно, потому что это Луи любил желтые розы, а не Гарри — и осторожно вошел в комнату. По ту сторону двери его встретила толпа людей. Было все еще немного трудно сфокусироваться, но он разглядел лица Энн и Джеммы слева от себя. Найл и Лиам были справа, и он собирался спросить, что, черт возьми, он так делает, потому что он должен был отвлекать Гарри, но затем он увидел-- — Лотти! — он обнял ее, едва помня о том, что вообще-то нужно поздороваться с ее женихом, Доном, который все еще стоял рядом с ней. — Не только я, — сказала она, затаив дыхание. Слова дались ей тяжело, и Луи сначала не понял, почему его невозмутимая сестра звучала так, будто она задыхалась, пока он не посмотрел — действительно посмотрел — на всех присутствующих. Лотти не была единственным ребенком Томлинсона. Их младшие сводные сестры, а также две пары близнецов тоже были там, некоторые со своими партнерами им все с широкими улыбками на лицах. Он узнал родственников Гарри, но он был так ошеломлен. Он не мог…было трудно даже сформировать мысль. Он не видел их так долго и он хотел их крепко-крепко обнять или потискать за щечки или сделать какой-нибудь материнский комментарий о том, как они выросли или что-то еще, но он не знал, как и почему они были там, и его мозг просто перестал работать, и он был слишком смущен, чтобы даже разрыдаться, как и хотел. Вся группа людей вместе провела Луи дальше в комнату, а потом разошлась, образовав две маленькие группы по обе стороны от элегантно сервированного столика с большим количеством свечей, лепестками роз и небольшим, но красиво украшенным, тортом с съедобным жемчугом и лебедями из мастики. Это выглядело очень красиво и элегантно в глазах Томлинсона, но была одна вещь, которая выделялась. Одна вещь, которая всегда была бесспорно красивее. Гарри был одет в костюм, идеальный сидящий на его долговязом худом теле и с нужным количеством блесток, так что свет цеплялся за него всякий раз, когда он двигался, и он практически светился и, блять, как долго рот Луи был открытым? Он смотрел на Луи, как будто он должен был что-то сказать, но все, что он смог вымолвить было: — Ты должен быть на завтраке, — Гарри усмехнулся и, возможно это все его затуманенный мозг, но даже этот звук казался волшебным и похожим на шум деревьев, качающихся от ветра. — Что все это значит? — Один из моих, как ты говоришь, «великих романтических жестов», — он подмигнул и у Луи, клянусь Богом, подкосились колени. Томлинсон хотел разозлиться. Он хотел возмутиться, потому что тщательно продуманный сюрприз был испорчен. Но возле глаз Гарри собрались морщинки, а сами глаза волнительно сияли, его улыбка была ослепительной, а ямочки на щеках были такими глубокими, что Луи был готов поклясться, что мог найти нефть в них, а руки… Боже, эти идеально сильные руки нервно вертели красную бархатную коробочку, которая выглядела столь же богато, как его губы и-- Ох. Ох. Луи хотел было заговорить — или по крайней мере попытаться; он сомневался, что получится что-то вразумительное — но Гарри перебил его. — Луи, — опять же Луи совершенно потерялся от того, как его имя медленно соскользнуло с губ Стайлса и, Боже, он никогда не устанет от этого. — Сегодня я прощаюсь с тем, что люблю. Но я не могу заставить себя грустить по этой мечте, потому что она вернула мне то, что я люблю еще больше. Она вернула меня к тебе и освободила место для еще большей мечты, — он потянулся за листом бумаги, который лежал на столе, и вручил его Луи. Этот рисунок Гарри нарисовал в пять лет с подписью «Где Я Вижу Себя Через 20 Лет», на котором был изображен неуклюжий домик, двое палочных человечков и еще один человечек поменьше. — С твоим присутствием в моей жизни исполнились все мои мечты, но мне интересно, окажешь ли ты мне честь исполнить еще одну, — Гарри открыл коробочку и протянул ее Луи, становясь на одно колено. — Луи Томлинсон, ты выйдешь за меня? Блять. Господи, блять, Иисусе. Луи должен был что-то сказать. Луи определенно должен был что-то сказать. Но. Блять. Все было так охуенно и он не мог ни двигаться, ни думать, ни говорить, и он знал, что должен был что-то сказать, потому что после долгого пребывания на полу у Гарри будут болеть колени и спина, и чем дольше он молчал, тем быстрее Гарри грустнел, и это было офигенное преступление и это была его чертова вина. Луи упал на колени — ну хорошо-хорошо, медленно опустился на колени — чтобы быть на одном уровне с Гарри. Он наклонился вперед, соприкасаясь с ним лбами. Они могли видеть только друг друга, как будто в комнате были только они одни. Все его чувства сосредоточились на мужчине перед ним и Луи снова мог думать. Наконец он мог произнести вслух о том, что каждая клетка его тела горела с того момента, как Гарри буквально ворвался в его жизнь и спросил, в порядке ли он. — Да, — прошептал он так тихо, что даже Гарри с трудом услышал это в угнетающе тихой комнате. Взгляд Луи, такая долгая пауза перед тихим ответом заставил Гарри засомневаться. — Ты уверен? — хрипло спросил он. В голове Луи шумело, перед глазами мелькали картинки прошлой жизни — и на этот раз он не смел обвинять свое прошлое, потому что именно поэтому он сейчас был здесь — и представления их будущего — от Гарри, стоящего у алтаря до сопровождения их дочери на ее свадьбе и каждый танец, семейный праздник и выпускной. — Блять, да, — Луи попытался передать всю уверенность, но он все еще был переполнен таким количеством эмоций, что он едва мог приказать открывать свой рот. Стайлс слегка отстраниться, чтобы смотреть Луи прямо в глаза; они были плотно закрыты, чтобы не дать слезам скатиться по щекам. Его запросто можно было вырезать из камня с его спокойствием, настоящее произведение искусства с таким же нечитаемым и таинственным выражением лица, как у Моны Лизы, и Гарри задался вопросом, действительно ли этого хотел Луи. — Луи, посмотри на меня, пожалуйста? Мягкая, но в тоже время серьезная, просьба вытащила Луи из задумчивости. Он обнаружил, что Гарри смотрит на него, нахмурившись. — Что не так? — Просто…я знаю, что здесь много людей. Я не…тебе не обязательно соглашаться. Если ты этого не хочешь. Луи хотел избавиться от всех тревог и сомнений, отражавшихся на его лице, но он не был уверен, что мог сдержаться и, как правильно заметил Гарри…там было много людей. Поэтому слов должно хватить. — Я люблю тебя, Гарри. И я хочу каждый день любить и быть любимым тобой. Обнадеживающая улыбка украсила лицо Гарри, намекая на ямочку. — Обещаешь? — спросил он, повторяя просьбу Луи в момент сомнений. Гарри смотрел, как Луи поднял руку с выставленным мизинцем; когда он снова посмотрел на шатена, на его лице красовалась улыбка ярче солнца и у глаз была сеточка морщинок. — Обещаю, — поклялся он, соединяя их пальцы вместе. Коробочка, которую держал Луи, упала на пол, когда он потянулся, чтобы зарыться пальцами в волосы Гарри. С болью осознавая всю обширную аудиторию, Луи согласился лишь на мягкий, быстрый поцелуй в губы, бормоча Гарри показать степень его благодарности ночью. Стайлс прорычал и посмотрел на него так, будто хотел исполнить его обещание прямо там. Но затем его внимание привлекла мерцающая упаковка подарка и он вопросительно выгнул брови. — Я…ну, я вроде как думал, что это будет прощальная вечеринка. Не мог придти с пустыми руками, — ничто не могло сравниться с тем, что только что сделал Гарри, и Луи был немного смущен. Он посмотрел вниз и взял несколько лепестков роз, разбросанных вокруг него, сжимая их в руке и измельчая на маленькие кусочки. Гарри поднял коробку и положил ее себе на колени, а затем поднял пальцами личико Луи, чтобы он посмотрел на него. — Спасибо. Луи пожал плечами и снова отвел взгляд. — Ты даже не открыл его. Может тебе не понравится. Ты же не знаешь, что там, — он продолжал бормотать себе под нос и Гарри просто закатил глаза. Стайлс одним движением руки снял крышку — основание и крышка были упакованный отдельно — и вытащил много оберточной бумаги, прежде чем увидеть розовые ползунки. — Лу-, — начал Гарри, но это все, что он мог сказать на данный момент. Луи взял комбинезончик из его рук и приложил к своему животику, прямо поверх малыша, который скоро будет носить его. На нем блестящими буквами было написано «Папочкин Маленький Кексик» и Гарри провел по надписи пальцами. В коробке был еще один предмет, завершающий этот наряд, который Луи нужно было еще поискать — ему определенно не следовало использовать упаковочную бумагу, сливающуюся с подарками. — Ага! — второй частью костюмчика оказалась маленькая шапочка, которая была сделана таким образом, чтобы верхняя часть выглядела, как верхушка кексика — белый крем с вишенкой. Он расправил и уложил ее на верхнюю часть своего живота, представив почти 3D-модель восхитительного комплекта. Луи ожидал смеха или умиленного «оооооу», но когда никто ничего не сказал, он посмотрел наверх и Гарри…ну, в Гарри было все. Он был вихрем противоречивых эмоций. Счастливым и грустным. Напуганным и уверенным. Он был всем сразу, и он не знал, почему заплакал и почему его руки дрожали. Но в одном он был уверен на миллион процентов. — Я люблю тебя, — прошептал Стайлс, обнимая шатена за талию, притягивая его к себе так близко, как позволял его беременный живот, и уткнулся в взъерошенные волосы Луи. — Идеально. Луи не был уверен, что он имел в виду: предложение или подарок, их семьи или закрытие этой главы. Он решил, что это то, как их тела подходят друг к другу. В любом случае Гарри был прав. Все было идеально.