Better Late Than Never

Он действительно должен был знать, что предложение было только началом. В конце концов, это же Гарри; Гарри, которому однажды удалось превратить простое свидание в кино в трехдневное приключение, которое каким-то образом закончилось тем, что они пробрались на вечеринку на яхте известного в другой стране музыканта. На простом предложении с цветами и друзьями это не ограничилось бы. Тем не менее, в знак уважения к ограниченному запасу энергии Луи, Стайлс ограничил торжества одним праздником, который одновременно включал в себя некоторое подобие новоселья, бейби шауэр*, воссоединение семьи и помолвку. Были игры, подарки и столько еды, что можно было наполнить холодильник на несколько недель, и к концу дня, когда пришло время выключать свет и в последний раз закрывать пекарню, их сердца настолько были полны любви и радости, что они даже не могли себя заставить загрустить, закрывая главу своей жизни с мягкими улыбками и довольными вздохами. Торжества были перенесены в их дом и все гости восхищались его причудливым шармом и теплом. В эти дни график сна Луи, как правило, зеркально отражал солнце, но мать-наседка в нем заставляла его бодрствовать целый день, чтобы провести как можно больше времени с любимыми людьми. Он не знал, когда увидит их всех вместе снова или увидит ли он их всех в одной комнате. Таким образом, вместо того, чтобы готовиться и отдыхать, о чем его тело только умоляло его, Луи подавлял это в себе и ходил с опухшими лодыжками, смеялся через боль в спине и придерживал живот в попытке облегчить давление на мочевой пузырь. Он даже не сожалел об этом…пока не совершил ошибку, прекратив двигаться, тем самым позволил вспышкам боли поглотить его. Гарри только-только закрыл дверь — желая Джемме и Лотти, их последним гостям, спокойной ночи — когда услышал громкий стон со стороны дивана. — Луи? — в ответ раздался еще один болезненный стон. — Детка, — он сочувственно вздохнул, увидев, как Луи распластался на диване. Его ноги лежали на подлокотнике, под поясницу была подложена подушка, одна рука закрывала лицо, а другая безжизненно свисала с дивана, касаясь пола. — Я устал, — заскулил Луи. — Я знаю, любимый, — сказал Гарри, садясь на пол рядом с диваном, переплетая их пальцы. Луи фыркнул; он очень сильно сомневался, что Гарри имел представление, как сильно он устал. — Она не перестает двигаться. Стайлс развернулся так, чтобы свободную руку положить на животик Луи, поглаживая по нему пальцами. — Уже создаешь проблемы, малыш? — спросил он, наклоняясь, чтобы прошептать ей. — Я знаю, что мы не давали тебе спать, но это была моя вина. Не надо наказывать папу. Луи промычал в знак согласия. — Однако она скоро вернет должок, — движения Гарри остановились и Луи поднял руку с лица, чтобы посмотреть на него. Когда он увидел слезы на глазах парня, он изо всех сил постарался подняться на локти. — Что случилось, Хаз? Гарри просто улыбнулся и покачал головой. — Ничего. Абсолютно ничего, — Томлинсон нахмурился и Гарри поцеловал руку Луи, которую все еще держал в своей. — Правда, Лу. Боже, я просто… — он посмотрел в потолок и испустил дрожащий вздох. — Мы живем вместе и мы женимся и мы собираемся…скоро у нас будет… — он снова вздохнул, но Луи протянул руку и погладил щеку, кивая в понимании. — Я просто очень счастлив. Ты даже не представляешь как сильно. Луи засмеялся. — Что бы ты ни чувствовал, я гарантирую, что чувствую это в тысячу раз сильнее, — Гарри собирался запротестовать, когда Луи самодовольно усмехнулся. — Гормоны беременности, — объяснил он. Это был его козырь и Гарри ничего не мог ответить на это, поэтому Луи лег и победно прикрыл глаза. Он ожидал ворчания, но вместо этого Гарри выпустил его руку из своей. Он собирался обидеться из-за разорванного контакта, но через две секунды его бесцеремонно подняли с дивана. Луи инстинктивно обвил руки вокруг шеи Гарри, чья широкая грудь дрожала от смеха, когда Луи цеплялся за него, как за самое ценное в жизни. Луи хотел повторить, что он тяжелый, насколько это смешно, и что Гарри будет больно, но Стайлс просто шикнул на него, медленно поднимаясь по лестнице в спальню. — Как насчет теплой ванны и обнимашек? На это предложение — и, честно говоря, он слишком устал, чтобы протестовать — Луи просто кивнул ему в плечо. Он будто попал в рай. Гарри добавил немного ароматических масел в воду, Луи все еще сидел на его коленях и единственным источником света в комнате были несколько свечей, прежде чем осторожно раздеть шатена и опустить его в теплую воду. После того, как он расслабился, Гарри принялся за работу, разминая его напряженные мышцы шеи, плеч, ног и…хорошо, может быть, в его заднице и бедрах было не так много напряжения, но им тоже было приятно такое внимание. Луи удивился, когда Гарри поставил его на ноги, обернул его огромным полотенцем, а затем обнял за плечи. Томлинсон уткнулся парню в шею, слабые нотки его одеколона смешались с цветочным ароматом масел для ванн и сделали Луи немного легкомысленным. Или, может, он просто очень сильно влюблен; это имело аналогичный эффект. В любом случае, он был в надежных руках, которые вели его к кровати. Луи захныкал, когда с него сняли теплый кокон из полотенца, но на его ноги быстро надели пару спортивок, а через голову натянули огромный джемпер. Они были чистыми и горячими из-за сушилки и Луи почти заплакал от чистого блаженства. Как только Томлинсон оказался на кровати, максимально удобно устроившись со своим животом, Гарри пристроился позади него. — Спокойной ночи, жених, — прошептал он, обнимая его за талию и положив ладонь так, чтобы их растущая дочь упиралась в нее. Хоть Луи и быстро и очень крепко заснул, Гарри не мог не подняться на локтях и не полюбоваться им несколько минут. Он такой красивый. Сильный, но ранимый; неподвижный, но полон жизни. Гарри не мог поверить, что проведет остаток своей жизни с этим человеком, и он не мог дождаться, когда все это будет официальным. Он знал, как сильно Луи хотел жениться до рождения ребенка, и он настаивал, что обычной росписи будет достаточно. Луи был бы счастлив просто произнести клятвы вот так, лежа в поту в середине ночи. Но он также не хотел лишать своего партнера этого события, и он знал, что если Гарри решит, он потратит три сбережения на жизнь и пригласит всех своих знакомых, чтобы отпраздновать это дело, и это мероприятие еще составит конкуренцию премии Оскар. Они, вероятно, в конце концов выберут нечто среднее, и это займет больше времени для подготовки, чем шесть недель, через которые появится их маленькая мисс. Таким образом они согласились заняться своими родительскими обязанностями, прежде чем еще раз поднять эту тему. Но он не мог перестать представлять цветочные композиции и причудливые костюмы и пронзительные голубые глаза, смотрящие на него с другого конца прохода, и в конечном итоге заснул. Примерно через час Луи проснулся, шипя от боли в животе, который все еще обнимал Гарри. Короткого отдыха было недостаточно, чтобы восполнить запасы энергии, но если он все еще надеялся вернуться ко сну, ему нужно было встать, прогуляться и выпить немного воды и по этой причине он держал стакан с водой у кровати. Со стоном Луи вырвался из рук Гарри. Он выпил содержимое стакана несколькими большими глотками и поднялся с кровати. Это движение вызвало еще одну мучительную судорогу и она усилилась, когда он уперся руками в тумбочку, сжимая челюстью. Не желая, что они оба страдали, и любяще посмотрев — или немного ревниво — на мирно сопящего Гарри, Луи пошел в коридор. Он ходил взад и вперед, что с его уровнем энергии казалось вечностью, но, вероятно, заняло не более десяти минут. За это время небольшое количество воды, которое он выпил, уже прошло через его организм и требовало избавления. — Что случилось, любимый? — сонно спросил Гарри, когда Луи вошел в их комнату и начал ковылять в сторону ванной. — Черт! — Луи схватился за живот и схватился за стену, чтобы не упасть. Разве его тело не может выбрать только один вид страданий? — Луи! — Гарри тут же полностью проснулся и практически в один прыжок добрался до шатена, быстро обнимая его за талию. — Что случилось? Тебе больно? — Да! — рявкнул Луи, терпение медленно кончалось из-за этих сокращений, из-за которых он не мог нормально сходить в туалет. Но глядя на взволнованное лицо Гарри, он смягчился. — Я в порядке, дорогой. Просто…помоги мне дойти до туалета, хорошо? Им потребовалось больше времени, чем ему хотелось бы, чтобы доползти в ванную комнату, и весь этот путь Луи убеждал Гарри, что ничего не случилось, что это уже было раньше, что все было в порядке. Гарри помог, чем мог, стянув боксеры Луи вниз и сажая его на унитаз — потому что, Боже, это было так унизительно, что ему пришлось сесть, чтобы пописать, и Гарри все видел и помогал. Несмотря на нависшего над ним Гарри и отказе оставлять его без присмотра, он, наконец, поддался естественным процессам своего тела и издал удовлетворенный вздох. Когда он закончил, его одна схватка заставила его свернуться калачиком. Именно тогда он заметил кровь. — Г-гарри? — робко позвал он, не в силах или не желая думать, почему там вообще были маленькие красные пятна, который казались почти черными в неосвещенной комнате. Как только Луи вернулся в спальню, Гарри почти был в истерике. Он начал бормотать себе, Луи, и его руки бесконечно порхали в поисках чего-нибудь полезного. Теперь же он абсолютно застыл на месте и теперь паниковал Луи. Все было по-другому. Такого раньше никогда не случалось. Он не знал, что это значило, но непрекращающиеся схватки в сочетании с выделением крови указывало на очень очевидный ответ. — Что если, что это все по-настоящему? Черт, а что, если…что, если она хочет выйти, Хаз? Это слишком…я не могу! Еще слишком рано, — поскольку в его голове всплывали все новые и новые возможные сценарии дальнейшего развития, прижимая руку к животу в защитном жесте, самый худший сценарий заставил его вынырнуть из своих мыслей. — Она не двигается, — прошептал он, заставляя Гарри снова посмотреть на него. — Она всегда ночью бодрствует, — продолжил он. — Что, если она…что, если… — из его глаз потекли слезы. Гарри, наконец, вернулся из ступора, крепко прижимая к себе Луи. — Она в порядке, детка. Ты в порядке. Все будет хорошо, — сказал он, повторяя предыдущие заверения Луи и направляя их обратно в спальню. Они оба знали, что это наверняка узнать никак было нельзя, но Гарри все еще должен был сказать это, и Луи все еще нужно было это услышать. Было устрашающе тихо, когда они готовились к поездке в больницу, и только звуки тихих рыданий Луи прерывали холодную, предрассветную тишину, когда Гарри бросился собирать вещи, которые им понадобятся. Оказавшись в машине, Томлинсон вцепился в руку Гарри, которая будто была якорем, способной удержать его на земле и сохранить его в здравом уме. В какой-то момент он, наконец, почувствовал ленивое шевеление в своем животе. Легкий пиночек, настолько тихий, что он, вероятно, остался бы незамеченным, если бы Луи не сосредоточился на поиске каких-либо признаков жизни в нем. Когда они подъехали ко входу в отделение скорой помощи и прошли внутрь, Луи был уверен, что руки и слова Гарри — единственное, что держало его на плаву. Он бесконечно шептал слова поддержки, на которые Луи просто кивал, даже если он не мог заставить себя поверить в это. Гарри не отпускал его руку, даже когда заполнял бумаги для приема, даже когда их вернули в комнату ожидания, даже когда медсестра проводила первичный осмотр. Несмотря на все схватки, ребенок не опустился и Луи не был расширен, поэтому они исключили преждевременные роды. Это, наверное, было хорошо, но Луи был убежден, что любой другой диагноз был хуже, чем этот. Они недолго пробыли наедине со своими мыслями, так как в комнату ворвался невысокий седой мужчина со слишком большим количеством морщин для своего возраста и в белоснежном врачебном халате. — Мистер Томлинсон, — начал он, взглянув на документы, которые передала ему медсестра. — Я доктор Мендóса, — видя, как двое мужчин отчаянно хватаются друг за друга, он пропустил рукопожатия и любезности и сразу перешел к делу. — Что привело вас сюда? Тон доктора излучал спокойствие, но это только усугубляло ситуацию. Он пытался снова и снова открыть рот, чтобы что-то сказать, но единственный звук, на который он был способен, это жалобный писк. — Он истекал кровью, — наконец произнес Гарри, на удивление спокойно. — Как сильно? — спросил врач, щелкнув ручкой, чтобы сделать заметки о состоянии пациента. — Не сильно, думаю. По словам медсестры, у него были схватки Брекстона-Хикса, — пропыхтел он, все еще неуверенный в ее диагнозе, — и когда он встал, чтобы пойти в ванную, мы заметили, что на его боксерах кровь. — Схватки прекратились? — он адресовал свой вопрос Луи, который все еще не мог говорить, поэтому просто кивнул. — Хорошо, — доктор Мендóса встал и подошел к смотровому столу, чтобы прощупать желудок Луи и прослушать стетоскопом в разных местах. — Есть еще какие-нибудь симптомы? Когда Луи промолчал, Гарри продолжил говорить то немногое, что знал. — Он сказал, что она не шевелилась, а она обычно очень активна ночью, — они оба отдали бы все, чтобы это было единственное их мучение в эту ночь. Доктор обдумал всю информацию. — У него были какие-нибудь сильные стрессы или активность в последние дни? — Ну, мы обручились сегодня утром. Или…точнее сказать вчера? — у него были небольшие проблемы с отслеживанием времени. — К нам приехало много людей. Они остались практически допоздна и он был довольно измотан к концу дня, — глаза Гарри расширились и он посмотрел на доктора Мендóса. — Я…это моя вина? — он взглянул на Луи, который не хотел смотреть ему в глаза. — Черт, неужели это из-за меня? — он никогда не простит себя, если его действия каким-то образом повредили Луи или ребенку, но доктор быстро успокоил его. — Я знаю, что это пугает, но я не хочу, чтобы вы волновались. Кровянистые выделения очень распространены во время беременности и они не всегда указывают на то, что что-то не так. В этом случае, скорее всего, это просто результат перенапряжения. Он обратил свое внимание на Луи, заставив посмотреть ему в глаза и увидеть там искренность. — Здесь не о чем беспокоиться, и теперь я бы посоветовал бы вам постараться вообще не нервничать. Что касается ее, детки тоже устают. У вас был захватывающий день и в связи с сотрясением ее домика, она, вероятно, просто решила отдохнуть вместе с вами. Луи сглотнул, не в силах нормально вздохнуть. — Она в порядке? — доктор кивнул и Луи почувствовал, что наконец-то может дышать. Он все еще сомневался в том, что все будет хорошо — потому что, честно говоря, все, что когда-либо в его жизни заканчивалось так, было его виной — но врач казался говорил искренне и уверенно. — Я хочу сделать УЗИ, чтобы полностью убедиться, что все в порядке, но у меня есть все основания полагать, что вы и ваш ребенок абсолютно здоровы. Когда доктор вышел из комнаты, наверное, чтобы принести оборудование, Гарри прижался к Луи всем телом, вызывая удивленное хихиканье, когда засыпал каждый сантиметр его лица, шеи, груди сладкими и радостными поцелуями. Когда его губы достигли животика Луи, он мягко коснулся губами кожи, обхватывая его руками. Вместо крепкой хватки теперь были нежные объятия. — Я так испугался, — признался Стайлс, уткнувшись лбом в живот Луи. — Это ты испугался? — Луи возмущенно огрызнулся. — Да я-- Но прежде чем он начал спорить о том, кто сильнее напугался, губы Гарри оказались на его губах. Немного поколебавшись, Томлинсон ответил на поцелуй, прижимаясь к Гарри и запутывая руки в его волосах. Они действовали не из-за романтического желания, а скорее из-за необходимости почувствовать близость и связь друг с другом. Это был короткий поцелуй, но из-за него они задыхались, дрожали и жадно хватались друг за друга. Доктор Мендóса был достаточно вежлив, чтобы дать им минуту собраться, прежде чем начать устанавливать диагностический аппарат. — Вы знаете, что делать, — сказал он, указывая на то, чтобы Луи откинулся назад и поднял рубашку. Любая оговорка Луи так и осталась несказанной, когда звук быстрого сердцебиения его дочери заполнил комнату, и на зернисто-сером экране появилось ее маленькое личико. Видеть ее пинки и повороты одновременно со своими ощущениями всегда доставляло Луи удовольствие. Она казалась ближе, и была настолько реальной и осязаемой, насколько могла, все еще находясь внутри него. — Лу… Его имя прозвучало сломано и улыбка на лице шатена дрогнула, когда он увидел слезы, градом катившиеся по щекам Гарри. — Что такое? Почему… Что случилось? Гарри нервно засмеялся и покачал головой, из-за чего слезы, собравшиеся на подбородке, упали на колени. — Н-ничего. Я просто…я не…я никогда не… И тогда до Луи дошло, что… Гарри там не было. Он никогда не был на приеме у врача, не слышал ее сердцебиения и не видел, как она ворочается в реальном времени. Все, что он знал об их дочери, это несколько ранее сделанных снимков, которые показал ему Луи, и случайные толчки по своим ладоням, но теперь…он увидел все эти первые моменты и все это после их самого счастливого и самого страшного дня. Ну. Никто не мог винить Гарри за то, что он был немного взволнован. — Хаз, — проворковал Луи, крепче сжимая руку парня и поднимаясь, чтобы быстро поцеловать его в щеку. — Она прекрасна, — прошептал Гарри. — И правда, — согласился доктор Мендóса, завершив измерения и оценив состояние ребенка. — И совершенно здорова. Вы прекрасно справляетесь, Луи, — шатен застенчиво улыбнулся на комплимент и Гарри прижался к его шее, нежно прикусывая кожу за ушком. — Вас можно выписывать, но я могу попросить оставить вас на ночь, если вы захотите. Луи закусил губу. — Я думаю…мы можем остаться? На чуть-чуть, — дело не в том, что он не доверял мнению врача, но все еще был на грани и хотел получить ответы немедленно, если возникнут еще какие-нибудь вопросы или проблемы. Стайлс слегка сжал его руку, чтобы показать свое согласие. Доктор Мендóса любезно улыбнулся. — Конечно. Я попрошу медсестру, Кеннеди, официально принять вас, чтобы мы могли перевести вас в палату и вы наконец-то смогли поспать. — Спасибо, — вздохнул он, казалось, что его тело будто пронзают колья в вертикальном положении. Как только они снова остались одни, Луи боролся, чтобы держать глаза открытыми. — Я люблю тебя. Очень сильно, — прошептал Гарри в тишине. — Ммм, — сонно промычал Луи. — Я тоже. Спасибо за сегодняшний вечер, — мысль о том, чтобы справлять с этим в одиночку, без поддержки партнера, могла сломить его снова. Но он не был один, и никогда не будет снова. — Ты так хорошо заботишься о нас. Гарри не отрицал, но он также не мог согласиться с этим утверждением. Он чувствовал много всего — гордость, облегчение и столько любви, сколько казалось невозможно испытать, но также он чувствовал беспомощность, сожаление и парализующий страх. Все это было так ново для него, эти роли мужа и отца, а также все эмоции и обязанности, которые пришли с ними. На протяжении нескольких лет его жизнь менялась в несколько дней, и он встречал каждый день с распростертыми объятиями. Но теперь он увидел, как легко она может так легко ускользнуть от него и он разрывался между желанием навечно приковать себя к Луи и убежать куда-нибудь далеко-далеко. Все это было так ошеломляюще, поэтому когда Луи заполз в маленькую больничную кровать, Гарри поцеловал его в макушку и вышел в коридор. Большая часть их семьи решила остаться в городе на ночь и никто не проснется в ближайшие несколько часов, и его дрожащие пальцы выбрали из списка контактов имя, но он отчаянно хотел услышать утешительный голос, встретивший его на другом конце линии. — Гарри? Милый? — даже хриплый ото сна голос Энн источал материнскую заботу. Не в силах больше держаться на ногах, Стайлс прислонился спиной к стене, сползая на пол и рыдая посреди коридора. Его мать нервничала и умоляла его ответить, что происходит, где он и с кем. — Б-больница, — это все, что ему удалось вымолвить, прежде чем бросить телефон и уткнуться лицом в согнутые колени.