19.10.1988
Пускай ни Ричи, ни Билл не могли похвастаться телосложением «альфа-самца» с широкими плечами, и одеждой 3ХL, обладая при этом относительно худым телом, они не упускали шанс бросить пару-тройку шуток в сторону таких парней и девушек, у которых сердце замирает от вида мокрой от пота футболки и просвечивающих кубиков пресса, к примеру, того же Криса Джерада. Да, он мог бы показаться ему привлекательным, будь Денбро девушкой, но на конкретно данный момент, Билл не воспринимал его в принципе. Они были взаимно безразличны друг другу, и даже не знали бы о существовании друг друга, не учись они в одной школе. И вот, когда Тозиер в очередной раз комично изображал из себя «бэд-боя», а Денбро сдерживал прерывистый смех, в его затылок с огромной скоростью влетело что-то маленькое, и очень твёрдое, но при этом не металическое, что не помешало ему сдержанно простонать от неожиданного удара. Нет, ему не то чтобы было больно. Скорее всего здесь огромнейшую роль сыграла неожиданность сей ситуации. — Хэй, Ричи!... К-к-какого чёрта?!...— Билл нахмурился и потянул ладонь к затылку, будто проверяя, всё ли там в порядке с его головой. Хотя... Если брать во внимание, что ему мерещатся клоуны, девочки, и пугающие шарики, то с его головой уж точно не всё в порядке. — Что?! Я ничего не сделал.— его веснушчатый приятель в недоумении почесал затылок, и уставился на Билла глазами полными недопонимания. Вот только «Заика Билл» уже не слушал. Он обернулся назад и присел на корточки, поднимая с асфальта слегка серую, по бокам стирательную резинку. А уже мгновение спустя поднял глаза наверх, наконец замечая стремительно приближающуюся двойку беззаконников во главе с Генри Бауэрсом. Рефлекс сработал молниеносно. Так что, схватив Ричи за рукав, и без того растянутой футболки, Билл побежал так быстро, как только ему позволяли и без того уставшие от игры в футбол ноги. Сзади были слышны быстрые шаги и угрозы в стиле Генри, вот только какое счастье, что в школе у него был гигантский шанс смешаться с толпой одноклассников, и скрыться от их кулаков. Конечно, то что их было двое, немного усложняло задачу, но им вроде как удалось забежать, в коридор на пути к женским кабинетам труда, где их вряд ли бы додумалась искать тупая голова Бауэрса и уж тем более его товарища. Вот только сам Тозиер смылся прямиком в мужскую гардеробную, чтобы как можно быстрее избавиться от каких-либо следов от этого урока. Как кстати, из одного из кабинетов высунулась кудрявая копна длинных, рыжих волос струящихся по плечам. Беверли Марш. Чёрт, как же она была прекрасна. Любой, кто бы попытался доказать обратное считался бы сумасшедшим. Ведь не даром на неё клали глаз многие парни школы, а девчонки кидали завистливые взгляды в сочитании с обидным: «Шлюха». — Привет, Билл. Не думала, что ты увлекаешься рукаделием, раз ты здесь. — О... Хэй, Б-б-Бэв.— он общается с ней с такой лёгкостью, что даже сам начинает верить, что полностью контролирует свою речь и имеет власть над собственным телом, дабы не натворить глупостей.— Н-не то чтобы... Просто перепутал коридоры. Такое бывает... от недосыпа. — Ага, понятненько... Ты сам как там?— Беверли широко улыбается белоснежным рядом ровных зубов накручивая на палец какую-то ленточку торчащую из книги, которую она держала в руках.— Ты только не подумай, что я слежу за тобой, или что-то в этом духе. Просто видела, что за вами шел Бауэрс и... Ну, сам понимаешь, вряд ли с добрыми намерениями. — В порядке, с-спасибо. А... У тебя как дела?— в ответ спросил мальчик, неуверенно улыбаясь уголками губ. Улыбка Беви действительно заразительна. — Всё хорошо. Вот, хотела отнести материалы в кладовку. Составишь компанию?— девочка слегка кивнула головой в сторону лестниц, после чего встретилась взглядом с голубыми глазами Билла и ещё более лучезарно улыбнулась. — Нет проблем!— Денбро с радостью перехватил из рук подруги небольшую, но при этом тяжёлую сумку с разными материалами, которую по всей видимости, Марш и хотела отнести. Вместе они вышли из коридора и пробиваясь сквозь толпу, направились к лестнице, ловля при этом подозрительные и хихикающие взгляды одноклассников на себе. Кэссиди же в это время не смогла толком поспать, да ей и не очень хотелось. Вместо этого, девушка вышла из медпункта. Она часто бывала в этом месте, но не любила тут задерживаться надолго. Тут слишком стерильно и много бинтов. Навевает воспоминания о больнице… Не самые желанные, если честно. Девушка засеменила мелкими шажками на урок. Она успела мельком заметить в толпе Денбро, но не подошла к нему, так как он был рядом с Беверли. Иногда Кэсс ловила себя на мысли, что сама ничуть не лучше девиц, называющих Марш шлюхой. Потому, что то и дело, Стрэнгл сама ей завидовала. Не так сильно, конечно. Эта зависть походила на тонкие уколы иглой под кожу. …Брюнетка сворачивает в туалет, и зайдя в неё, склоняется над раковиной. Чёрт, в мыслях возник вновь тот кошмар… Бред. Ханаё отсутствует временно. После того унижения, что ей устроили– конечно она не хочет появляться… Первое время. Хотелось бы верить. Девушка смотрит на своё отражение в зеркале, и вновь вспоминает Беверли. Говоря о зависти… Стрэнгл не была уродиной. Она знала, что имеет неплохие данные.У неё довольно длинные, чуть волнистые чёрные кудри и серо-зелёные глаза, обрамленные длинными ресницами, которые при определенном свете выглядят выразительно. Круглое личико, полные губы… Она и вправду «миленькая», всё как сказал Виктор Крисс.
…Но даже так, с Марш ей не сравниться. Беверли– кокетка. Это такая девочка, которая привлекает внимание. Смелая. Яркая. Её красота– солнечная, ослепляющая… Словно золотой слиток. Такие люди поразительно хороши в общении, одарены творчески и обладают стальной силой воли. И вот этому можно позавидовать по-настоящему. Симпатичное лицо Стрэнгл– лишь унаследованная данность, её заслуги в том нет. Красота в мрачных тонах, сдобренная нежеланием вмешиваться во что-либо, трусостью и боязнью правды. Беверли красива как снаружи, так и внутри. Кэссиди– чувствует себя чертовски грязной. Наконец, она заходит в класс и занимает своё место за Биллом. Пальцы отстукивали какой-то нервный ритм. Наверное, ей опять хочется рисовать, но отсутствие стёрки напрягало. — Отдай, пожалуйста, мой ластик.— твёрдо просит она у Денбро, немного подаваясь вперёд, словно заранее зная, что он подобрал искомую вещь. При этом, Кэсс жутко не хотелось обсуждать свой глупый порыв. —«Не говори, что я кому-то помогла, пусть это будет случайность»— думает брюнетка, старательно отводя взгляд. У входа в класс Бренда кокетничала с Джерадом, рассказывая ему нечто… Наверное, историю с прошедшего урока. —«Не будь ты трусихой, разрешила бы ему помочь тебе...»— тонкий ехидный голосок в голове нашептывал неприятные вещи. Стрэнгл напрягается и слишком резво отворачивается в сторону, когда их с Крисом взгляды едва не пересеклись. Стоило ему сесть, и сложить на парту все необходимое, как сзади послышался голос его новой зеленоглазой знакомой, из-за чего он незамедлительно повернулся к ней в пол оборота, и в недоумении изогнул брови, а голубые глаза задумчиво направил в верхний левый угол, пытаясь понять, о чём она говорит. — Стрэнгл? О каком ластике ты...— и вдруг, как шторм летом в его голове прогремело воспоминание о том, как кем то кинутый ластик спас его от очередной порции унижения.— Так это была ты? С губ так и хотело слететь: «Не ожидал такое от подкаблучницы Дидл», но посчитав это слишком грубым, мальчик воздержался, и просто молча залез рукой в карман шорт, доставая оттуда небольшой закругленный ластик. На момент, когда он вкладывал резинку в ладонь девочки, его даже пробрала дрожь от того, насколько холодными были ее кончики пальцев. — И... это... спасибо.— на последок поблагодарил он, понимая при этом, что лишь лишний раз беспокоит её воспоминания по поводу того, что она ему помогла. Кэссиди могла похвастаться, что неплохо понимает людей. Не профессионально, конечно, но неплохо (остановимся на этом). Всё потому, что она очень любила наблюдать, а по некоторым прочесть эмоции было легче лёгкого. Денбро, в некотором роде, относился именно к таким людям. Глядя на его выражение лицо, темноволосая девчушка могла с точностью определить эту смесь удивления, недоверия и сомнения, проскользнувшее в небесно-голубом взгляде одноклассника. Её этот факт не смутил. Она почти уверена, что ему хотелось сказать что-то типо «ты какая-то чокнутая, то лезишь перед хулиганами, то помогаешь простым смертным». Ну и ладно. Кэсс не ожидала, что он поймёт её. Никто не понимал. Невольно ей думается —«Билл был бы больше счастлив, если бы это сделала Беверли. Тогда, на его лице цвело бы то самое глупое выражение радости… Да, лучше бы это была Бев.»— ей хочется ехидно спросить нечто такое и уподобить себя с другими девчонками, недолюбливающими рыжую. Но она не делает этого. Вместо этого Стрэнгл говорит нечто, не поддающееся объяснению: —…Думаешь, я жалкая?— это просто вопрос, сказанный безразличным тоном, с толикой грусти. Как бы то не было, но в Кэссиди осталось что-то от драматического таланта матери. Трагичные роли ей пошли бы. Что именно заключал в себе этот вопрос? «Считаешь меня жалкой, если я пресмыкаюсь перед сильными?». Да, как-то так. Но если честно, ответ на него Стрэнгл знала. Просто есть Марш и Денбро. Они одного поля ягоды. Те люди, которые, в некотором роде, повернуты лицом к свету. Они могут быть не самыми крутыми, зато справедливые и свободолюбивые. Они защищают свою индивидуальность, как могут. …Но Кэсс другая. Она находится в депрессии шесть месяцев в году, и не может нормально спать из-за кошмаров. У неё физически нет сил давать кому-то отпор. Её выдержки хватает лишь на апатичное согласие с более сильными и энергичными. «Говорят, люди делятся на хищников и травоядных, по типажу. Хулиганы– хищники. Противостоят им, обычно, сильные травоядные. А я? Я насекомое, как-то так» После её вопроса повисла странная (логичная) пауза. Стрэнгл усмехается, и просто перекатывает пальцами ластик, беззаботным тоном замечая: — Читал когда-нибудь Говарда Лавкрафта? Я вот читала рассказ, «Зов Ктулху» называется… Он тебе понравился бы. Она безбожно фальшивит. К сожалению, ей сложно выдавать радость на единой ноте, но что уж поделать. Просто, хочется избавиться от неловкости. Избавиться и не общаться с Биллом. Его небесные глаза смотрят слишком пристально, словно способны увидеть все её загаженные внутренности. Ему показалось правильным просто молчать в ответ на её первый вопрос, отводя при этом взгляд в пол. Билл действительно не знал ответа на этот вопрос. И "да", и "нет"– неверные ответы. Глядя на неё, у Денбро складывалось впечатление, что она в каком-то смысле боится. Возможно, боится Дидл с её компанией, может хулиганов, может в семье что-то произошло, возможно, даже сам Билл ей неприятен. Хотелось намекнуть, что она просто слабая и ей стоило бы начать отстаивать свою позицию перед более сильными. Но вот язык заплетался, и оставалось только снова, как ни в чём не бывало, поднять на неё глаза и ответить на заданный вопрос. — Знаешь, я не большой фанат его творчества. Я ч-ч-читал только пару-тройку рассказов. «Склеп», «Мгла над Инсмутом».— он задумчиво попытался безуспешно вспомнить хотя бы часть этих книг, но никак не мог ничего вспомнить. Конечно, Билл слышал во время чтения Бена вслух об основных моментах из рассказа «Зов Ктулху». Божество, владыка миров, спящий на дне Тихого Океана, а также способный влиять на разум человека. Чудовище, что имеет голову с щупальцами, гуманоидное тело с чешуёй, способное к быстрой генерации, и пару крыльев. Пока Ктулху живой, он будто хлюпает, и истекает противной слизью при движении. Забавно, и очень даже иронично было бы, если бы в Дерри тоже находился свой «Ктулху». Типо монстра, который лежит во сне, подобном смерти, под землей городка, а впадая в ярость или голод их местный «Ктулху» освобождается из сна и пожирает взрослых и детей. Денбро не мог назвать себя начитанным, но и к безграмотным идиотам себя не пречислял. Он мог во время болезни почитать эпосы от скуки, или рассказы, но вряд ли это заинтересовало бы его при возможности погулять со своими друзьями Ричи, Эддсом и Стэнли. Они могли покататься на велике, или пробовать по-дружески затащить Стэнли в какое-нибудь грязное помещения. Всем ведь, известно, что скорее всего, он был бы готов даже умереть, лишь бы остаться чистым и нетронутым. ...За окном становилось все темнее и темнее. Тучи уже третий день подряд атаковали Дерри. И если раньше это были безобидные тучки, которые исчезали за считанные минуты, то вот сегодня ситуация определенно ухудшилась. Тучи были раза в два больше и темнее, перекрывая путь осенним лучам солнца. Капля... вторая... третья. И вот, по окну уже стуком бил ливень, никак не собирающийся останавливаться. Она кивает и вежливо улыбается. Делает то, что получается лучше всего, так сказать. Ей нравились произведения Лавкрафта. Такие напитанные страхом и неизбежностью… Они отвечали её собственным снам. Иногда те прерывались, но ненадолго. …И всякий раз ей приходилось посещать школьного психолога, мистера Сандерса. Она вновь заходила в его кабинет, отвечала на стандартные вопросы, проходила приевшиеся тесты. Под вялым надзором глаз мистера Сандерса, блеклых и выпученных, как у рыбы, ей было некомфортно. Кэссиди перестала относиться серьёзно к этим сеансам с тех пор, как вдруг с ясностью поняла: психологу наплевать на неё. Её проблемы, её переживания… Это лишь его работа. Его занудная работа, которая оплачивается не так уж высоко. А потом Стрэнгл перестала и доверять этому мужчине. Она знала один маленький, но неприятный секрет. Ученики могут подходить за консультацией в любое время, но среди них есть «особенные», для которых посещение психолога обязательно. Эти люди из своеобразной группы риска. Которые видели смерть, пережили трагедию, или чьи родители страдали психологическими заболеваниями. Таких учеников в школе можно насчитать десяток и Кэсс одна из них. Пять лет назад в Дерри произошел вопиющий случай, связанный с Оливией Лисбон. Девочка двенадцати лет пыталась вскрыть вены в ванной. Она была из благополучной, глубоко верующей семьи. Тогда малышку Лисбон спасли. Однако, спустя месяц, после попытки суицида… Она совершила вторую, удачную. Спрыгнула с высоты четвёртого этажа. Люди гадали и гадают по сей день: «Почему? Почему она не пошла к психологу, если её что-то терзало?». Но Кэссиди знала ответ. Правда в том, что Оливия была в кабинете мистера Сандерса. Кэссиди сама видела, как девочка выходила оттуда. Она поделилась душевными переживаниями, но психолог ей не помог. Он просто вычеркнул её затем из списка посещений. Цена жизни… Одно вычеркнутое имя. После консультации, Стрэнгл чуть запоздало шла домой. Она нервозно дергала резинку, связывающую волосы в неряшливый хвост. В один момент та отскочила из рук, в сторону играющей малышни. Её вещь поднял мальчик, с такими ясными и чистыми глазами, что у Кэссиди даже вопросов не осталось: — Ты ведь… Денбро? — Меня зовут Джорджи.— мальчик застенчиво улыбнулся, возвращая ей вещь.— А ты с распущенными волосами милее. Этот комплимент, звучащий от него, почему-то заставил искренне улыбнуться. Боже, что за очарование, по имени Джорджи Денбро... Эти слова приятнее, чем тогда, когда нечто похожее сказал Крисс. Кэссиди весело махнула ему рукой на прощание. Но пройдя с десяток шагов, как-то тревожно обернулась. На миг, на краткий миг ей показалось, что за компанией пинающих мяч детей стоит тонкая фигурка в светлом платье. Фигурка с перевязанными руками. Оливия Лисбон.