Небесный принц: Безвестность

Последнюю неделю погода стояла морозной. Первый месяц зимы заявлял свои права, вынуждая учеников все меньше времени проводить на улице и все больше — возле каминов или в Большом зале. Наступало время уютных свитеров, предпраздничного настроения и покупок подарков для друзей и близких, до рождественских каникул было рукой подать. Эта четвертая зима в Хогвартсе началась для Оноды с яркого события, когда он, к своему радостному удивлению, смог выиграть квиддичный матч против Рейвенкло с помощью подаренной школой метлы. Это была первая официальная игра для обновленного состава его команды, и если кто-то и сомневался в том, что новые участники не смогут играть так же хорошо, как прошлогодние, то это было абсолютно зря: они сработались идеально, а это значило, что после зимы Гриффиндор вполне мог претендовать и на Кубок. А пока из-за отсутствия игр в ближайшее время и холодной погоды их тренировки были ощутимо урезаны, благодаря чему появилось много свободного времени. Если его, конечно, можно было таковым назвать. Профессора, словно подсуетившись специально, начали давать ученикам больше домашнего задания, делать которое никто из спортсменов не горел ярым желанием. Даже Имаизуми, который учебу, в принципе, любил, уже ходил с утомленным видом и явно мечтал о тренировке вместо того, чтобы сидеть в библиотеке. Вместе с Наруко они снова занимались втроем, но сегодня работать над скучным докладом по травологии у Оноды не было никаких сил. Он сдался уже спустя пятнадцать минут после того, как написал на пергаменте первое предложение, а потом жалко сбежал, оправдавшись перед друзьями тем, что ему нужно найти свою сову. Оставив Имаизуми и Наруко с их попытками не заснуть над ветхими учебниками, Онода отправился на улицу и, спустившись вниз, вышел в безлюдный внутренний двор. Там было теплее, чем ожидалось: мороз немного спал за последнюю ночь, во время которой прошла настолько сильная метель, что к утру в спальне все окна окрасились сплошным белым цветом. Снега навалило так много, что ноги проваливались по щиколотку и можно было запросто вернуться в замок с промокшими носками. Добредя осторожными шагами до старого фонтана, Онода забрался на возвышение и огляделся по сторонам, пытаясь высмотреть все крыши замка, которые попадались на глаза. В размывающихся очертаниях башенок не было видно ни одной птицы, не говоря уже о Слипи. Опустив голову и сняв очки, Онода помассировал переносицу, недовольно думая о том, что зрение снова стало хуже и что во время каникул, видимо, придется заглянуть в оптику и заказать новые линзы. Но это сейчас не особо тревожило. Важнее было понять, куда подевалась его непоседливая сова. Онода не видел ее уже три дня и начал волноваться, особенно после ночной непогоды. Если бы он только мог знать, что Слипи окажется настолько проблемной птицей, подумал бы еще сто раз, прежде чем заводить питомца. Но теперь уже поздно было жалеть, да и привязанность к животным обладала той еще силой. Обреченно вздохнув, Онода надел обратно очки, присел на край и спрятал замерзающий нос в красно-золотом шарфе. Ну почему все совы были как совы, а его была как…? Вспомнив свое любимое дурацкое сравнение, Онода тихо засмеялся, но стекла очков тут же запотели от теплого дыхания, и из шарфа пришлось вынырнуть. Слипи и правда была немного странной. Она не любила совятню, не приближалась к другим птицам, но если бы проблемная часть заканчивалась на этом, Онода был бы, наверное, счастлив. Порой он действительно сильно тревожился за нее, даже если и совы по своей сути не были беспомощными созданиями. Но Слипи могла улететь в лес или еще дальше, с ней могла случиться какая-то неприятность, или… Размышления пришлось прервать, потому что движение в небе, попавшее в поле зрения, заставило вздрогнуть и резко поднять голову. Сюда приближалась птица, и, увидев знакомые очертания, Онода радостно подпрыгнул на месте. Вытянув правую руку, он дождался, пока птица сядет на нее, а потом сразу принялся чесать под шеей. — Боже мой, ну что ты делала? — озабоченно спросил Онода, однако облегчение, которое он испытал, не могло позволить ему злиться. В клюве сова держала маленькую свернутую записку, которая не сразу попалась на глаза, но стоило ее заметить, как все сразу стало ясно. — В самом деле, — устало выдохнул Онода, — ты моя птица или Манами? Он мог бы вернуть тебя и пораньше. Дальше можно было не гадать: сова снова была у Манами и, судя по всему, отдыхала в течение всех этих дней в его спальне. Онода почувствовал себя глупо, когда понял, что об этом и нужно было подумать с самого начала, а не включать параноика. Тем более он не видел и самого Манами в последнее время. Тот не попадался на глаза, не появлялся на их совместных уроках, а поискать его было некогда: Онода пытался успеть сделать всю домашнюю работу, которой завалили. Но стоило бы хоть немного пораскинуть мозгами — и ответ на загадку пришел бы сам. В конечном счете подобные вещи начали происходить не недавно. Еще на первом курсе Слипи понравилась Манами и, очевидно, это было взаимно. Онода не знал, чем ее так привлек этот ветреный ангел с солнечной улыбкой. Возможно, она почувствовала в нем родственную душу или что-то в этом роде (оба любили поспать, и обоих часто было сложно найти), но факт оставался фактом. Сова начала улетать к нему, пропадать на какое-то время, а потом всегда возвращалась с очередной запиской. И сердиться на нее из-за этого, к слову говоря, было трудно, хотя бы потому, что она была очень красивой. Ее белоснежное оперение с мелкими серыми вкраплениями понравилось Оноде с первого взгляда, и, наверное, именно поэтому он выбрал ее в качестве питомца перед своим поступлением на первый курс, когда ездил в Косой переулок за вещами для школы. Правда, довольно быстро ему пришлось вспомнить о том, что судить о чем-либо по его внешнему виду никогда не стоит, но, как это часто бывает, изменить что-то уже не было возможности. Пришлось полюбить птицу такой, какая она есть, со всеми ее особенностями и порой вредностями. Взяв из клюва записку, Онода развернул бумажку свободной рукой и прочитал всего одно слово, написанное знакомым почерком. «Полетаем?» — спрашивал Манами, и Онода невольно поежился. — В такой холод? Но Манами был в своем духе. Стоило ли удивляться чему-то? Он любил полеты настолько, что порой его не останавливали никакие неподходящие условия или возможность простудиться, а потом лежать в больничном крыле с температурой. Болеть ему, вообще-то, очень не нравилось, и он прекрасно знал о том, что его организм легко дает слабину, но в то же время чаще всего Манами сам и оказывался виновником того, что заболел, потому что был слишком беспечным. — Ладно, — сказал Онода, снова посмотрев на сову. — Лети в спальню. Я оставил для тебя приоткрытым окошко. Птица на его руке смешно нахохлилась, а потом взмахнула крыльями и оттолкнулась от руки, тяжело поднимаясь в воздух. Ну вот, снова прибавила в весе, обреченно подумал Онода. Кажется, Манами начал кормить ее чем-то вкусненьким втайне от законного хозяина, и кормил прилично. Онода не понимал, как это случилось, но Слипи, похоже, уже давно считала своим хозяином и Манами тоже. Не то чтобы Оноде было жалко, нет конечно, но сам факт этого происшествия до сих пор удивлял, потому что раньше он не слышал о том, чтобы питомец вытворял что-то такое самовольно. Подумав о том, что нужно будет поинтересоваться про несогласованную кормежку, Онода спрыгнул на снег, еще раз взглянул в светло-серое небо и улыбнулся. — Хорошо. Подожди меня, Манами. Прежде чем пойти за своей метлой, он все-таки еще раз поднялся в гриффиндорскую башню и натянул под зимнюю мантию дополнительный свитер. Слипи к тому времени уже сидела сверху на своей клетке и даже успела заснуть. С улыбкой Онода тихо закрыл окошко и поспешил вниз. Сначала он подумал, что потратит какое-то время на то, чтобы отыскать Манами, но, как оказалось чуть позже, удача была сегодня на его стороне. Оседлав метлу и направившись в сторону квиддичного поля, Онода не прогадал и вскоре нашел своего партнера по переписке на одной из пустующих трибун. Манами полулежал на скамейке, подкидывал яркие конфетки вверх и ловил их ртом, выглядя как самый настоящий ребенок. Заметив, что уже не один здесь, он развернулся, принял сидячее положение и махнул рукой, приветливо улыбаясь. — Хэй, Сангаку, чем ты кормишь мою сову? — задорно спросил Онода, зависнув на высоте недалеко от трибуны. Манами взял свою метлу, лежавшую рядом, и спустя несколько секунд тоже оказался в воздухе. — С чего ты взял, что я ее кормлю? Она меня не за еду любит, — посмеиваясь, ответил Манами. — Я знаю, но она, вообще-то, толстеет, так что не выкручивайся, — усмехнулся в ответ Онода. — И иногда очень долго пропадает у тебя. Я и раньше часто не мог ее найти, серьезно. — Прости, — виновато улыбнулся Манами, и Онода смущенно отвел взгляд, понимая, что, на самом деле, вряд ли что-то изменится, но это было не так критично. Да и Манами мог заставить забыть обо всем только этой своей улыбкой. — Ладно, — сказал Онода. — Давно гуляешь? — Как почувствовал себя лучше, так сразу. Уже пару часов, — с немного недовольным видом сказал Манами, но потом снова улыбнулся. — Опять температурил? — взволнованно спросил Онода, кажется находя причину его отсутствия на уроках. Манами не прогуливал, хотя это дело он тоже любил, а действительно не мог ходить на занятия. — Немного. Больше горло болело. Но я быстро поправился и сразу… — На метлу, — вздохнул Онода, понимая, что, вообще-то, можно легко заболеть повторно, если проводить так много времени на холоде. — Ты хоть не замерз? — Нет, — ответил Манами. — Согревающие чары, ты же знаешь. И я надел второй свитер. — Молодец, — натянуто улыбнулся Онода. Манами был хотя бы не так безнадежен. — Ага. Сделаем пару кругов над озером? Как смотришь? — предложил он и нетерпеливо облетел вокруг Оноды. Онода засмеялся. — Хорошо, давай. — Раз Манами так сильно хотел, отказать ему было бы действительно сложно. К тому же Онода и сам успел соскучиться по этому восхитительному ощущению полета. Вместе они направились к краю квиддичного поля и пролетели между трибун. Для прогулки на метлах все же было холодно, щеки начинало щипать от ледяного встречного ветра, но дополнительный свитер и шарф пока спасали. Летя следом за Манами, Онода на какое-то время забылся, но реальность быстро спустила на землю. — Только я ненадолго, хорошо? — сказал он, пока они приближались к озеру. — Мне нужно вернуться в библиотеку и поработать над докладом по травологии. — Точно, — задумчиво ответил Манами, чуть снижая скорость. — Я и забыл, что нам задали доклад. Какая у тебя тема? — Эм… Омела, — ответил Онода, невольно вспоминая те смущающие приметы, связанные с этим растением. Ну да, многие чересчур романтичные парочки, наверное, считали своим долгом поцеловаться под омелой в рождественское время года. — Это мило, — просиял Манами. Конечно, он тоже знал о такой примете, и Онода мысленно застонал. — Хочешь, помогу тебе? А еще пришлось вспомнить о том, что Манами немного нравилась травология. Или это просто было одним из его талантов. Было бы здорово, если бы он помог с докладом, но… — Я буду очень благодарен, но сейчас в библиотеке… В общем, там Наруко и Имаизуми. — Я понял, — отозвался Манами, но улыбаться не перестал. — Мы можем встретиться позже. Перед отбоем, например. Это был неплохой выход. — Хорошо. Так и поступим, — приободрившись, отозвался Онода. — Я точно не справлюсь без тебя. Манами кивнул, и вскоре они достигли пустынного берега озера. Затормозив, Онода застыл в воздухе, изумленно выдохнув, и Манами остановился рядом. Понадобилось еще несколько секунд, чтобы прийти в себя. Вид был слишком уж красивым, неземным. Покрытое льдом озеро зачаровывало, а далекий лес, белый от снега, цеплял взгляд, напоминая о том, что Хогвартс расположен в действительно потрясающем месте. Онода хотел полюбоваться еще, но голос Манами отвлек его. — Знаешь, я подумал… — сказал Манами и приблизился. Увидев его лицо так близко к своему, Онода удивленно моргнул, а потом его бросило в жар. — Что? — спросил он, но голос едва не сорвался на жалкий писк. — Было бы неплохо, если бы в ответ на помощь я получил награду. Вроде этой… — договорил Манами и приблизился еще. От поцелуя их отделяло всего ничего, и, осознав, что сейчас произойдет, Онода окончательно смутился, а его метла, будто почувствовав его тревогу, дернулась вперед. Лишившись поцелуя, Манами недовольно простонал: — Эй. — Прости, — сказал Онода, уткнувшись носом в шарф. Щеки пылали так, что, казалось, могли поджечь что-нибудь. — Кажется, я съел на обед чесночный пирог. Черт, как же кошмарно это звучало, подумал Онода и застыдился еще сильнее. Конечно, никакого пирога он не ел, мог бы просто признаться, что до сих пор боится целоваться, хотя это тоже было не менее кошмарно. Даже если они и делали это раньше, Онода до сих пор не мог привыкнуть, и причина этому была, как ему казалась, именно в Манами. Естественно в нем. В ком же еще? Он был слишком красивым, он был идеальным, а когда оказывался так близко, у Оноды от слабости ноги подгибались, а в голове взрывался фейерверк. Онода просто не мог оставаться спокойным, когда дело касалось таких вещей. Когда Манами был таким. Особенно таким. В своем шарфе слизеринских цветов, с покрасневшими от холода щеками и глазами, которые, как по щелчку, лишали способности адекватно мыслить. Манами был нереальным, как и все это место. — Нашел о чем переживать, Сакамичи, — послышался из-за спины его смех. — Мне напомнила об этом, между прочим, твоя же тема доклада. — Да, но здесь нет омелы, — отозвался Онода, на секунду обернувшись, но стоило столкнуться с Манами взглядом и увидеть его улыбку, как смущение накатило с новой силой. Отвернувшись, Онода продолжил ускоряться и поднялся выше, летя надо льдом и отдаляясь от границы берега. Он надеялся хоть немного отвлечься этим, но Манами не отставал и вскоре поравнялся с ним. Волнение и трепет вернулись с новой силой, но теперь стали уже другими. Потому что это была гонка. Один короткий взгляд, одна азартная усмешка — и Онода задрожал. Он ускорился еще, Манами ускорился следом, и так продолжалось, пока они оба не достигли максимальной скорости, мчась сквозь воздух плечом к плечу и почти касаясь друг друга. Ледяной ветер засвистел в ушах, пальцы начали мерзнуть сквозь перчатки, щеки жгло, но все это было на заднем плане. Они летели с пугающей скоростью, и на мгновение Онода вспомнил, как это бывает, когда перед ними несется, убегая, снитч, а Манами рядом и уже тянет руку, чтобы поймать. Это было самое страшное и одновременно самое восхитительное чувство. Возвращаясь к нему в памяти, Онода каждый раз чувствовал, как сердце начинает биться сильнее, а дыхание перехватывает. Сражаться с Манами было потрясающе. Вместе они завершили первый круг, но на втором атмосфера почему-то изменилась. Манами начал отставать, и Онода обеспокоенно обернулся в его сторону. Ему тоже пришлось снизить свою скорость, но это не отменяло того факта, что они все еще летели слишком быстро и на опасной высоте. Если упасть с такой высоты на лед… — Сангаку, тебе нехорошо? — спросил Онода, очень надеясь про себя, что не случится ничего страшного. — Давай спустимся. Но Манами не ответил. Он держался на метле уже не так уверенно, склонив голову, спрятав за волосами лицо, и, увидев, как его пальцы ослабевают, Онода вздрогнул от ужаса. Еще секунда — и руки Манами отпустили рукоять метлы, он наклонился в сторону и соскользнул вниз. — Сангаку! Онода едва успел сообразить развернуть свою метлу. Ему показалось, что так быстро он не летал еще никогда. Лед был уже совсем близко, но это не пугало, не воспринималось, не заставляло задуматься о своей безопасности. Манами был на волоске от самого ужасного, но Онода схватил его, сам чуть не упав, и направил метлу в сторону берега. Приземления и так давались ему плохо, а это вышло просто отвратительным: вместе с Манами он рухнул на землю, по инерции пробороздив собой сугроб, и только после они наконец застыли на месте. Хорошо, что снег смягчил падение, иначе они бы точно сломали себе что-нибудь, однако Онода не спешил расслабляться. Схватив Манами за плечо, он перевернул его на спину и посмотрел в лицо. Манами выглядел так, будто потерял сознание или уснул самым крепким сном, но какая могла быть причина у внезапного обморока? Испугавшись, Онода приблизился к его губам, надеясь почувствовать дыхание, но в следующую же секунду произошло нечто. Манами вдруг чудесным образом ожил. Обнял за шею и притянул к себе окончательно, заставляя их губы встретиться. Онода даже удивиться или смутиться не успел. Только вырвался и, чувствуя, как слезятся глаза, почти закричал: — Ты это специально! Обманщик! О чем ты только думал? А если бы я не успел? Если бы ты упал? Ты мог себе шею свернуть, а ради чего? — Но ты поймал меня, — вдруг улыбнулся Манами и прижал ладонь в перчатке к щеке Оноды. — Я знал, что ты спасешь меня. Я верил в это. От таких слов, такого голоса, которым были произнесены эти слова, все оставшиеся возмущения сразу застряли в горле, так и не вырвавшись наружу, а сердце забилось еще сильнее, хотя, казалось, уже некуда. Онода так сильно перепугался, но теперь весь страх медленно таял, освобождая место трепету и нежности. Нежность. Это именно то, что испытывал Онода, смотря на Манами, на его усталую улыбку, на темные разметавшиеся волосы, в которых искрился белый-белый снег. На него хотелось смотреть вечно, а в следующую секунду в голову ударило нетерпение и стало таким жадным. Магический мир давал море самых невообразимых возможностей, но единственное, чего хотел Онода сейчас, — раствориться под кожей Манами и остаться в нем навсегда. Сжав его мантию в кулаке, Онода болезненно простонал и сам уже наклонился к губам. Поцеловал, напирая, и Манами ответил. Приоткрыл рот, впустил, позволил их языкам столкнуться. Снова это было как сон или невероятно яркий полет фантазии. Что угодно, но только не реальность. В реальности просто не могло быть таких ощущений. Это было слаще меда и острее бритвы. Голова кружилась, сбивалось дыхание, а все тело немело. Онода чувствовал, что теряет рассудок, забывая все, даже собственное имя, превращаясь только в единственное желание. Желание стать одним целым и уже тогда наконец успокоиться. Прийти в себя получилось не скоро. Только когда Онода почувствовал, как от жара кожи тает снег, попавший ему под шарф, он заставил себя отодвинуться, и его губы болели так, словно они с Манами кусали друг друга. Столкнувшись с его теплым взглядом, Онода чуть улыбнулся и спросил: — Ты всегда добиваешься своего, да? — Как-никак, а они все-таки поцеловались, и Онода даже сделал это сам, потому что сил сдерживаться не было. — А ты всегда ешь воображаемые чесночные пироги на обед? — улыбнулся в ответ Манами. — Раскусил? — со смешком сказал Онода, скорее утверждая, а не спрашивая. Конечно. Он и не надеялся, что у него получится провести Манами. — Обманом на обман. Все справедливо, правда? — спросил тот с задумчивым видом и засмеялся. — Не лишай меня поцелуев, Сакамичи. Я ведь с ума сойду без этого. — Правда? — снова краснея, спросил Онода. — Правда, — ответил Манами и, поглаживая пальцами по щеке Оноды, сказал уже без улыбки и как-то грустно. — Это все потому, что я тебя люблю. Забыв, как дышать, Онода застыл с приоткрытым ртом, не в силах пошевелиться или переспросить. Это было слишком неожиданно. Непривычно. Манами говорил об этом лишь единожды, давно, и сейчас это стало внезапностью. — Я бы хотел стать частью тебя, — вздохнув, сказал Манами. — Твоей частью. Слиться с тобой. Когда-нибудь… мы попробуем это, да? Понимая, что его лицо уже просто полыхает от смущения, волнения и стыда, Онода уткнулся в шарф Манами и задрожал. — Да… Да, — тихо ответил он, а потом признался: — Я люблю тебя так же. В этот момент ему казалось, что сердце просто не выдержит перегрузки и остановится, а если нет, то он проживет самую счастливую жизнь, на которую только способен. Если Манами сделает все, что он говорил когда-то, это точно будет именно так. Спохватившись только спустя минуту, Онода наконец вспомнил, что они все еще лежат в снегу и что он уже начал замерзать. И Манами наверняка тоже. — О Боже, вставай быстрее, ты же заболеешь! — вскочил на ноги Онода, поднимая Манами за собой. — Кошмар, ты весь в снегу. Засуетившись вокруг, Онода попытался отряхнуть мантию и волосы Манами от снега, но получалось плохо. — Я в порядке, правда, — засмеялся Манами. — Это все ерунда по сравнению с таким классным падением. — Не делай так, — обреченно попросил Онода. — Только не на лед, пожалуйста, слышишь меня? — Прости, я не буду больше, — пообещал Манами и вытянул руку в сторону озера. Его метла, лежавшая на льду, откликнулась и уже через пару секунд вернулась к хозяину. — Ну что, еще круг? — Никаких кругов. Нужно срочно вернуться в школу и заставить тебя выпить что-нибудь горячее, — упрямо возразил Онода и наклонился за своей метлой, все еще испытывая безмерное волнение и счастье от их признаний в любви. Он выпрямился, и Манами быстро поцеловал его в щеку. — Ну раз Сакамичи настаивает, я не могу ему отказать. Можем пробраться на кухню, и если хорошо попросить, нас даже угостят горячим шоколадом. Прижав ладонь к своей горящей щеке, Онода смущенно отшатнулся и понял, что, наверное, не привыкнет к этому никогда. А Манами, наверное, никогда не перестанет быть таким невозможным, и не важно, сколько пройдет времени. Но даже если все останется так же, во всяком случае, это были определенно лучшие проблемы из всех, которые Онода мог себе вообразить.