Небесный принц: Безвестность

И все-таки думать о том, что оставшаяся часть семестра пройдет в спокойном темпе ровно до последнего квиддичного матча и ровно до экзаменов, оказалось слишком рано. Даже если о том странном происшествии, случившемся на четырнадцатое февраля, когда Онода впервые почувствовал боль, прикоснувшись к руке Манами, удалось забыть, то другие факты игнорировать было сложно. Онода, как ему казалось, замечал это больше остальных: Манами начал реже появляться на уроках, стал каким-то подавленным и тихим, даже когда они ненадолго оставались наедине, уже не смеялся, как раньше, а на все вопросы о том, что происходит, отвечал уклончиво и как будто нехотя. Его ситуация в школе никогда не была особо хорошей и благоприятной, но теперь она, видимо, менялась, и, видимо, не в лучшую сторону, хотя причина этого все так же безжалостно ускользала, потому что сколько бы Онода ни думал, сам он не мог ни о чем догадаться. Только поздними бессонными ночами он лежал в своей постели и вспоминал слова Имаизуми, сказанные ему после рождественских каникул. Мечтая о чем-то, сможешь ли ты не страдать, если вдруг разочаруешься? Неужели все могло измениться настолько сильно, разрушая все надежды Оноды на то, что они с Манами раз и навсегда завязали с притворством друг перед другом? Почему Манами, научившись быть откровенным, вдруг снова начал скрывать свои чувства ото всех и от самого Оноды тоже под разными масками? Были ли теперь вообще люди, которым Манами открывался полностью? — спрашивал про себя Онода, с тоской глядя на пустую клетку Слипи возле окна. Были ли люди, которым он не побоялся бы открыться сейчас? Возможно, таким человеком мог бы стать Тодо. Возможно. Но его не было сейчас в школе, и из-за этого он ничем бы не помог в то время, как Онода, даже будучи рядом с Манами, мог мириться только с бессилием. Он предполагал, что Манами скрытничает из-за того, что пытается отгородить его от чего-то неприятного. Но как можно было убедить его, что в этом нет необходимости? Онода был готов столкнуться с любой трудностью, с которой столкнулся Манами, помочь ему в любой проблеме, но как это сделать, когда лишают даже возможности разобраться в происходящем? Так неужели за все эти годы их знакомства и несмотря на все то, что они пережили, он так и не смог добиться полного доверия? Почему Манами говорил, что они предназначены друг другу, а когда дело касалось каких-то проблем, то до сих пор пытался справляться со сложностями в одиночку? Разве это не было противоречиво?.. А может, у них просто были разные представления о любви и о том, как быть парой? Онода не знал, конечно, он не знал, какими должны быть идеальные отношения, но что-то подсказывало ему, что в доверии заключается едва ли не большая часть фундамента. Как можно было считать кого-то по-настоящему близким человеком, когда не можешь рассказать ему, что у тебя на душе? Но мысли мыслями, а решение так и не приходило. Думая наедине с собой, Онода лишь больше запутывался, пока дело не стало еще хуже. Очередным будним утром, когда он, не выспавшись, приступал к завтраку в Большом зале, совы принесли утреннюю почту, и Наруко и Имаизуми пришлось немного посражаться за номер «Ежедневного пророка». В отличие от Оноды, проблем со сном у них не было, они были бодры и полны сил, как всегда, чему можно было только позавидовать. В итоге газета досталась Наруко: Имаизуми, видимо, уступил, но только из-за того, что заметил недобрый взгляд декана, которая проходила мимо их стола. Онода их духом соперничества за возможность первым узнать, что творится в магическом мире, не проникся: все мысли снова были заняты лишь Манами, которого, между прочим, опять не было видно среди слизеринских ребят. — Ого, вот это неожиданно! — возбужденно завопил Наруко почти сразу, как взглянул на первую полосу. Онода не обратил на это особого внимания, ковыряясь вилкой в яичнице с беконом, Имаизуми к завтраку тоже пока не притронулся и сидел с обиженным видом. — Парни, слушайте! — позвал Наруко, обращаясь к друзьям. — В Нью-Йорке был обнаружен и обезврежен обскуриал! Настоящий, не поверите! — В самом деле? — удивленно спросил Имаизуми, мигом растеряв всю обиду и раздражение. Услышав слово, которое казалось смутно знакомым, Онода все-таки поднял взгляд от тарелки и посмотрел на Наруко. Тот как раз бегло читал статью. — Ага. Я думал, в наше время такого не бывает, — задумчиво проговорил Наруко, не отрываясь от газеты. — Последний случай зафиксирован более пятидесяти лет назад. Здесь пишут, что, по словам целителя местной больницы, у ребенка были проблемы с психическим здоровьем. Бедолажка, жалко его. — Ребенка? — решил переспросить Онода, пытаясь понять или вспомнить, что такое обскуриал вообще, зачем его обезвреживать и при чем тут ребенок. — Оу, ты типа не в курсе? — спохватился Наруко, взглянув на Оноду. — Даже если ты не знал об этом до школы, в отличие от нас, чем ты слушал в начале года на защите от Темных искусств? Мы же касались этой темы. — Не знаю, я не помню, — отвернулся Онода. Он честно попытался покопаться в голове, но в мыслях сейчас был только хаос. Наруко тяжко вздохнул. — Ладно. Этот ребенок обскуриал. — Что? — удивленно посмотрел на него Онода. — Во времена охоты на ведьм это не было чем-то удивительным, — объяснил Наруко. — Появление обскуриалов происходило зачастую, но потом сошло на нет. Сейчас это действительно редкость, однако раньше, когда дети-волшебники подавляли свои магические способности, в них… как бы тебе проще сказать, начинала накапливаться темная энергия, называемая обскуром, такая страшная хрень, которая просто убивала их изнутри, прикидываешь? Да уж, «прикинуть» было непросто, но то, что все это звучало очень жутко, было ясно сразу. Онода невольно вспомнил, что действительно уже слышал что-то подобное на одном из уроков, но суть проблемы все еще казалась размытой. Если обскуриалов нужно обезвреживать, значит, они представляют опасность? — Такие дети опасны, — понял Онода, нахмурившись, и Наруко кивнул. — Ага. Рано или поздно этой темной энергии внутри них становится так много, что она просто вырывается наружу. И не дай Мерлин кому оказаться на пути такого ребенка, чей обскур освободился: уничтожит любого. Приходится убивать их, чтобы остановить. — Убивать детей? — вздрогнул Онода. — Они уже и так не жильцы, — развел руками Наруко, грустно покачав головой. — Такие дети не доживают и до десяти лет. — Ужасно, — подавленно уткнувшись в тарелку, ответил Онода. — В магическом мире происходит столько ужасных вещей. — С этим не поспоришь, — пожал плечами Наруко и передал газету Имаизуми. И без того плохой аппетит был испорчен окончательно. Онода так и не смог нормально позавтракать, а после они втроем засобирались в библиотеку: вместо первого урока у гриффиндорцев их курса сегодня было окно. Потратить свободное время планировалось на написание эссе по трансфигурации, но при выходе из Большого зала их остановил Тешима. — У вас после обеда травология? — спросил он, и все трое кивнули. — Отменяется. Профессор Пьер пока занят восстановлением теплицы. — Восстановлением теплицы? — удивленно переспросил Наруко. Услышав еще одну неожиданную новость, Онода непонимающе моргнул, гадая, что же могло случиться. Ужасные растения сожрали собственный дом? — Ага. Я сам не в курсе причины, мне просто сообщили информацию, — ответил Тешима и ушел по своим делам, явно куда-то опаздывая. — Вчера мне показалось, что я видел дым в стороне теплиц, — сказал Имаизуми, озадаченно хмурясь. — Видимо, так и есть. — Что? Там пожар, что ли, случился? Опять первокурсники что-то натворили? — предположил Наруко. Имаизуми в ответ покачал головой, давая знать, что он точно не в курсе. Но Наруко вдруг беспричинно заулыбался. — Ладно, вы пока идите в библиотеку, а я догоню позже: постараюсь разузнать что-нибудь, — сообщил он и засеменил обратно к гриффиндорскому столу. Имаизуми только раздраженно закатил глаза, но ничего не сказал, и Оноде пришлось поспешить, чтобы не отстать от него по пути в библиотеку. — Так что, получается, у нас сегодня только нумерология? — понял он, когда они поднимались по одной из лестниц. — Видимо, так, — ответил Имаизуми, лениво опираясь на перила. — После обеда сможем немного потренироваться, пока поле не занято. Думаю, мистер Канзаки не откажет, если мы сообщим ему заранее. — Хорошо, — кивнул Онода. Вряд ли у него было настроение заниматься квиддичем, но, с другой стороны, это могло помочь немного отвлечься. В конечном счете что он мог, бестолково терзаясь мыслями и догадками? Наруко присоединился к ним в библиотеке только спустя пятнадцать минут, когда Онода и Имаизуми уже разместились за пустым столом и взяли себе нужные для написания эссе книги. Не сказать, что Онода особо ждал каких-то новостей, ему до сих пор было не по себе после рассказа про обскуриалов, но Наруко, вопреки своему репертуару, был как-то непривычно тих и не рвался рассказывать о том, что удалось или не удалось разведать. Казалось, будто что-то не на шутку обеспокоило его. — Ну что, насобирал сплетен? — все же поинтересовался Имаизуми, шумно листая толстый учебник. Наруко, взяв себе пару книг, сел рядом с ним и теперь нервно расправлял чистый пергамент. — Нет, — сухо отозвался он, не поднимая взгляда. — Никто ничего толком не знает. Это показалось Оноде действительно странным. Если Наруко ничего не узнал, с чего тогда ему быть таким загруженным? Может быть, он встретил кого-нибудь из слизеринцев по пути сюда, и это испортило ему настроение? Может, он не наелся во время завтрака? Но, в отличие от Оноды, съел он действительно прилично. Даже на одну булочку больше, чем обычно. Так в чем было дело? Спросить Онода не успел: Наруко затеял с Имаизуми активный спор о том, как следует начать писать эссе, и стало ясно, что ничто другое этих двоих уже не волнует. Слабо улыбнувшись, Онода вернулся к своей работе, и время до начала второго урока пролетело незаметно. Однако этому недолгому спокойствию не суждено было продлиться до конца дня. Урок прошел в привычном духе, а после Онода вместе с Имаизуми и Наруко отправились искать мистера Канзаки, чтобы спросить его о незапланированной тренировке. К счастью, столкнуться с ним удалось в одном из коридоров первого этажа, и тренировку он одобрил, сказав, что будет ждать их после обеда с оборудованием на квиддичном поле. И пока они шли в Большой зал на обед, Онода почувствовал себя несколько лучше, за время утра нагуляв аппетит. Они обсуждали одну стратегию, которую Наруко и Имаизуми хотели попробовать исполнить вместе, когда на углу встретились с тем, кого Онода уже совсем отчаялся увидеть. Манами, по-видимому, куда-то спешил: он вышел из-за угла стремительно и быстро, практически налетел на Наруко, но успел вовремя остановиться, однако избежать столкновения полностью не удалось. Наруко врезался в Манами лбом в районе воротничка его рубашки и резко отскочил, грозно взглянув на препятствие, возникшее на пути. — Ой, да ладно, ты мне мстишь, что ли? — спросил Наруко, потирая пострадавшее место. — Нет. Это случайность, — сухо ответил Манами и постарался пройти мимо, но Наруко не позволил, уперев ладонь в его грудь и остановив. Онода испуганно вздрогнул, готовясь в любой момент броситься помешать им, что бы ни произошло. К тому же ему совсем не нравилось, как выглядел Манами и каким было выражение его лица. Оно было настолько отсутствующим и равнодушным, что становилось не по себе. Это было совсем не похоже на него. Обычно он улыбался, даже когда Наруко пытался открыто задирать его, но в этот раз было что-то не так. И это не могло не беспокоить. — Произошедшее в теплице тоже случайность? — неожиданно спросил Наруко, глядя на Манами, и лицо того резко переменилось. Стало напряженным, а потом подавленным. — Я почему-то уверен, что нет, — договорил Наруко, и Манами отпрянул от него. Онода не выдержал и рванулся к нему, закрывая своей спиной. Однако так пришлось взглянуть в глаза Наруко, и что-то было в них… что-то несвойственное ему. Чужое. — Ну, чего молчишь? — с усмешкой спросил Наруко, совершенно игнорируя Оноду. — Что ты сожжешь следующим? Класс? А потом класс, в котором будут ученики? У Оноды внутри все перевернулось. Он не верил, не хотел верить. Наруко не мог сказать настолько ужасных вещей, но вот он... стоял прямо перед ним и говорил… Подняв взгляд на Имаизуми, Онода попытался найти в его лице что-то, что доказало бы, что его шок обоснован и уместен, и, к счастью, Имаизуми казался не менее испуганным. Он резко дернул Наруко за локоть, разворачивая к себе, и спросил: — Что ты несешь? Онода вздрогнул от неожиданности, словно забыв, что за его спиной кто-то есть, когда почувствовал, как на плечо легла тяжелая ладонь. Обернувшись, он увидел слабую улыбку Манами, которая словно просила прощения. — Спасибо, — тихо сказал он и обошел компанию стороной. Замешкавшись на какое-то время, Онода побежал за ним, но внезапно на пути возник другой ученик, вынуждая резко остановиться. Увидев на уровне своих глаз зеленый слизеринский галстук, Онода удивленно поднял взгляд и узнал Куроду. Что он здесь делал? Снова ходил за Манами хвостом, что ли, как личная стража? — Ты только все портишь, — холодно сказал Курода, вынуждая невольно попятиться назад. — Если не можешь держать своих дружков в узде — отойди в сторону, Онода. Растерянно открыв рот, Онода даже возразить не посмел, ошарашенный такой прямотой, пока Наруко за его спиной не взорвался. — Эй, подойди и скажи мне это в лицо, слышишь?! Я вообще-то здесь стою! Онода резко развернулся, мысленно молясь, чтобы сейчас не началась драка, но, к счастью, Имаизуми крепко держал дергающегося и озлобленного Наруко за локоть. — Шокичи, прекрати это, — попросил его Онода, дрожа от волнения и страха, но Наруко утихать, кажется, не собирался. — Неуравновешенное быдло, — с усмешкой сказал Курода и ушел, намекая, что разговор окончен, но Наруко все равно выкрикнул ему вслед еще одну гадкую фразу. — На квиддичном поле я тебя размажу! Однако в следующий момент он наконец заткнулся, потому что не выдержал уже Имаизуми, с силой прижав его спиной к стене. Онода почти слышал глухой звук, с которым Наруко ударился затылком. — Ой, это единственная нежность, на которую ты способен, Шустряк? — язвительно спросил тот. Метнувшись к ним, Онода едва удержался, чтобы не схватить Наруко за плечи и не встряхнуть пару раз. — Ты себя слышал вообще? — в ужасе спросил Онода, внимательно вглядываясь в удивленные глаза. — Ты слышишь, что ты говоришь? Имаизуми отошел в сторону, видимо решив, что в физической силе больше нет необходимости, и Наруко схватился обеими руками за голову, принимаясь растирать ушибленное место. — Простите, погорячился, — сказал он, словно за одну секунду переменившись в настроении. — Честно, сам не знаю, что на меня нашло. — Не знаешь, что на тебя нашло? — изумился Онода. — Ты это серьезно сейчас? — А что я могу сделать? — обиженно спросил Наруко, вдруг повысив тон. — Каждый раз, когда этот твой Манами попадается в поле зрения, я как закипаю. Вон, даже волосы дыбом встают! — заявил он и в доказательство задрал рукав мантии вместе с рубашкой, показывая руку. — От него будто так и веет чем-то опасным! Я чувствую! Мне сразу хочется обороняться или нападать, и я… как будто теряю контроль. Онода едва не ответил, что это все глупое самовнушение, но со своими словами все-таки повременил и напряженно опустил голову. На самом деле, на этот раз он был с Наруко… даже согласен? В последнее время ему действительно казалось, что рядом с Манами стало как-то тревожно и слегка некомфортно, но до этого момента Онода списывал все на собственное беспокойство. Однако теперь он вспомнил о том, что случилось в прошлом месяце. Вспомнил, когда ему и самому стало страшно. — Да, — невольно кивнув, сказал Онода. — Мне кажется, я тоже чувствовал что-то такое… Опасность. Но я не понимаю… — Я ничего не чувствую, — безэмоционально подключился Имаизуми, но Наруко только махнул в его сторону рукой. — Да у тебя интуиция вообще отбита к хренам. Ты ничего не поймешь, даже если рядом с тобой будет стоять преступник или серийный убийца! — Послушай, Шокичи! — перебил его Онода. — Про теплицу. Кому ты соврал? Нам или Манами? Наруко отвел взгляд, стыдливо пряча руки в карманах мантии, немного поломался и все-таки признался в своем проступке. — Вам. На самом деле, один из ребят со старших курсов сказал мне, что кто-то видел Манами рядом с теплицей после того, как там начался пожар. Я не хотел говорить, думал, это расстроит тебя. Так вот что. Наруко пытался молчать об этом, понял Онода, а потом тут же понял, что ему хватило всего одного взгляда на Манами, чтобы язык развязался. Что же происходило? Что, черт возьми, здесь творилось с ними со всеми? — Вам ведь тоже кажется, что все это уже слишком странно? — осторожно спросил Онода, взглянув на друзей. — Что-то происходит с Манами. Что-то серьезное. Он изменился. Даже вы, наверное, заметили это. Имаизуми и Наруко только молча кивнули в знак согласия, и Онода тяжело вздохнул. Что ему теперь делать, не приходило на ум. Конечно, был вариант снова попытаться добиться ответов от Манами, если дойдет до истерики, тот сам будет виноват, но теперь Оноде казалось, что его к Манами даже близко не подпустят. Особенно после того, что было сегодня. После того, что сказал ему Наруко… Боже, это было так ужасно. Даже если Манами и правда каким-то образом был причастен к пожару в теплице, это еще вовсе не означало, что он сделал что-то плохое нарочно. Верно же? — спрашивал себя Онода, но отчаянно понимал, что теряет уверенность. Хоть против самовнушения он и смог бы бороться, идти против своих чувств было по-настоящему тяжело. Что делать, если он тоже ощущал в Манами что-то, что заставляло дрожать, бояться? Что делать, если он впервые ощутил это даже не в этом году? Вопросов было много, но Онода молчал. Имаизуми и Наруко тоже молчали, хотя наверняка думали что-нибудь в духе: бросай это дело, Сакамичи. Бросай, мы ведь плохого не посоветуем. Но они потому и молчали, поскольку слишком хорошо знали: Онода не бросит. Не сможет. А если и попытается, полетит следом, потому что обнаружит, что прикован к Манами цепью, которую не разорвать никакой силой гриффиндорской дружбы. И как выйти из этой ситуации, ни у одного из них, кажется, не было идей.

* * *

Еще одна бесконечно долгая ночь прошла почти без сна. Онода долго ворочался в постели, пытаясь заснуть, но ничего не получалось. Мыслями он то и дело возвращался к прошедшему дню, вспоминал тревожную встречу с Манами, напугавшую его реакцию Наруко, их последующее опоздание на обед, а потом и на тренировку, которая прошла просто ужасно. Казалось, будто всего за один день вся его жизнь перевернулась, из более-менее нормальной и привычной превратившись в черт знает что. Онода жутко волновался. За Манами, за Наруко. Но если последний хотя бы всегда был поблизости и пока что вел себя как обычно, то с Манами все, конечно, было сложнее. О том, как он и чем занимается, оставалось только догадываться. Слипи, как назло, не прилетала, и послать через нее записку не представлялось возможным, хотя она умела находить адресата, где бы он ни был, словно имела с ним незримую связь. Но, с другой стороны, казалось, что Манами и сам не горел особым желанием видеться или общаться. Онода не хотел признавать это, но теперь все же приходилось, поскольку отрицать очевидное было уже просто глупо. Он сам все видел. Видел, что Манами даже не хотел задерживаться, когда они случайно столкнулись в коридоре. Даже не хотел сказать ему «Привет». Не сдержавшись, Онода расплакался, уткнувшись в подушку и очень надеясь, что никто из соседей не услышит его. Наутро, когда он зашел в ванную, чтобы умыться, сразу стало ясно, что скрыть свое состояние от посторонних не получится. Глядя в зеркало, Онода увидел свои покрасневшие от недосыпа и слез глаза, а потом несколько раз умылся холодной водой и почистил зубы. — Ты что, плакал, что ли, ночью? — спросил Наруко, еще когда они переодевались в спальне, чтобы пойти на завтрак. Онода отчаянно замотал головой, тщетно пытаясь все отрицать, но это тоже было ужасно глупо. — Эй, ну ты чего? — обеспокоенно произнес Наруко, подойдя ближе и положив ладонь на дрожащее плечо. — Все будет хорошо, честно. Взглянув на него, Онода постарался улыбнуться и попросил: — Скажи мне, что хоть ты будешь в порядке. — Конечно, — смущенно рассмеялся Наруко и отвернулся. — Просто попью что-нибудь успокаивающее. Оноде очень хотелось верить, что шанс на то, что Манами придет в норму, тоже существует, хотя бы какой-то, иначе он просто не знал, как будет жить дальше. Их отношения снова начнут рушиться, как это было после второго курса? Даже думать об этом было страшно и больно. В прошлый раз у него хотя бы был план, как все исправить, и он точно знал, в чем состоит причина. Но теперь не было ни того, ни другого. Целое утро Онода был как на иголках. Снова плохо позавтракал, постоянно выискивал глазами среди учеников Манами, снова не находил и позволял тоске медленно есть себя изнутри. Почти отстраняясь от того, что происходило в реальном мире, он совсем забыл о том, что сегодня после обеда у них было совместное зельеварение со Слизерином. Спускаясь на подземный этаж вместе с гриффиндорцами, Онода сначала удивился, а потом на секунду обрадовался, поняв, что у него, возможно, будет шанс увидеть Манами. Однако к началу урока тот не появился, зато пришел спустя десять минут, немного опоздав. Декан Слизерина и преподавательница зельеварения недовольно сжала губы, будто готовясь снять со своего факультета несколько баллов, но все же промолчала и продолжила вести занятие. Чуть позже учеников заставили варить уменьшающее зелье в целях повторения, но Онода в процессе особо не участвовал, полностью полагаясь на умения напарника, Имаизуми, у которого вообще редко возникали какие-то проблемы с приготовлением зелий. Вместо того, чтобы хотя бы внимательно наблюдать за действиями товарища, Онода постоянно отвлекался, время от времени поглядывая в сторону Манами. Тот замечал его взгляды, даже пару раз улыбнулся в ответ, но эти улыбки не могли успокоить. Онода практически чувствовал, как Манами заставляет себя держаться должным образом, держать свою идеальную маску, которая, на самом деле, уже трещала по швам. И, казалось, скоро это начнет сводить с ума. Вскоре температура в прохладном помещении поднялась из-за нагретых котлов, и стало душно. Запах вокруг стоял не самый приятный, хотелось зажать нос и не дышать, но с факультета тех, кто так делал, обычно вычитались баллы, поэтому приходилось стоически терпеть. То, что Манами стало плохо от духоты, Онода заметил не сразу, но, когда его побледневшее лицо бросилось в глаза, стало по-настоящему тревожно. Настолько, что Онода, едва не соскочил с табурета, чтобы броситься к нему и поскорее увести на свежий воздух. Как удалось досидеть урок до конца и не сорваться, оставалось загадкой. Однако, даже если Манами и выглядел неважно все последние полчаса, вышел из класса он довольно резво, и Онода с тяжестью на сердце принял этот намек. Он чувствовал себя так, будто его лишили права быть с любимым человеком хотя бы иногда, у них и так это получалось редко. Но мириться с таким положением дел Онода не собирался, понимал, что просто не хватит выдержки постоянно удерживать себя на расстоянии, и все то время до ужина, которое он провел в библиотеке за уроками, он думал лишь о том, что не должен слушать предупреждения Куроды или кого-либо еще. Не должен, даже если сам Манами хочет снова оттолкнуть его, Онода не собирался никуда уходить. Только не теперь, когда он наконец стал достаточно смелым, чтобы уметь бороться за свое. И когда Манами появился в середине ужина, Онода практически сразу решился подойти к нему, но удивленно замер на месте, когда заметил, как Манами недалеко от входа вдруг оперся ладонью о край пустующей столешницы. Да он же сейчас упадет в обморок! — резко понял Онода и, едва не запнувшись о скамейку, бросился к нему. Он видел, что своими действиями привлек много постороннего и ненужного сейчас внимания, но было уже поздно отступать. Он не на шутку испугался, и он хотел поддержать Манами, если тот действительно надумает свалиться на пол. Конечно, он ведь еще на последнем уроке выглядел плохо. Наверняка снова температура. — Что такое? Голова кружится, да? — взволнованно спросил Онода, как только оказался рядом и придержал Манами за плечи. — Сакамичи, — слабо произнес тот, все еще держась за столешницу. — Ты становишься слишком заметным для ловца. — Что? — не понимая, спросил Онода. — Тебе нужно присесть, Сангаку. Но Манами не слушал. — Зря я пришел. Не думал, что так резко нахлынет. Отпусти, пожалуйста. — Нет, ни за что! — отказался Онода, невольно повышая голос. — Я уже один раз отпустил тебя и едва не потерял! — Ты не понимаешь, — покачал головой Манами, и в его голосе послышалась мольба. — Сейчас не тот случай. Он дотянулся рукой до ладони Оноды, той, что держала правое плечо, и крепко сжал, обжигая прикосновением. Обжигая на самом деле… На автомате выдернув руку, Онода с силой прикусил губу, лишь бы не закричать, потому что в этот раз это было действительно очень больно. — Сакамичи? — В голосе Манами послышался страх. Онода взглянул на свою пострадавшую ладонь и обомлел, когда увидел на тыльной стороне четыре черных пятна, которые разрастались и сливались в одну большую кляксу — словно чернила пролили. Чернила, нагретые почти до температуры кипения воды. — Прости, я не хотел! Прости! — сразу заизвинялся Манами, но его прервали, и это снова был Курода. Он заставил Оноду отойти на шаг назад, а потом дернул рукав его мантии вниз, пряча поврежденную ладонь, и тихим шипящим голосом сказал: — Я же предупреждал тебя не лезть, идиот безмозглый... Пошли, Сангаку. — Нет, постой, — засопротивлялся Манами, когда Курода повел его к выходу из Большого зала, но, видимо, сил было недостаточно. — Сакамичи, я не хотел, поверь мне! Онода молча застыл на месте, не в силах переварить все произошедшее. Он совсем ничего не понимал, а руку жгло как огнем. Не в состоянии что-либо предпринять, он так и смотрел вслед Манами и Куроде, пока те не исчезли из зала, оставив его с новой порцией вопросов. — Эй, что случилось? Ты в порядке? — привел в себя голос Наруко. Онода почувствовал, как его тянут за плечо, разворачивая, и только теперь понял, что вокруг него уже столпилась вся квиддичная команда Гриффиндора. Стараясь собраться, Онода покачал головой и тихо спросил: — На нас много кто смотрел? — Да почти вся школа. Всего лишь, — пожав плечами, ответил стоявший рядом с Наруко Имаизуми. — Ты чего? Выглядишь нездорово. — Простите, я в порядке, — постарался убедить друзей Онода, махнув здоровой ладонью. — Вы возвращайтесь к ужину, а я скоро тоже буду, мне надо отлучиться в туалет. Надеясь избавить себя от последующих вопросов и подозрений, он мигом выскочил из Большого зала, направляясь в сторону лестниц. Лишь только добравшись до гриффиндорской гостиной, Онода немного успокоился и позволил себе отдышаться. Поднявшись в спальню, он первым делом открыл комод возле своей кровати и с трудом нашел флакон противоожогового зелья. Накладывать его поверх черной отметины на руке было почти невыносимо больно, но чуть позже жжение начало утихать, и Онода смог замотать ладонь бинтом. Обреченно сев на свою кровать, он снова попробовал подумать, но голова была готова взорваться от сумбурных идей и предположений. Этот черный след — результат воздействия магии? Темной магии? С чем связался Манами? Он колдовал невербально, да еще и без палочки? Абсурд. Тогда что это, черт побери? Внезапно взгляд зацепился за вчерашнюю газету, которую Наруко оставил на своей кровати, и, не мешкая ни секунды, Онода бросился к ней и развернул на первой полосе, там, где была статья об обскуриале. Темная энергия, вдруг вспомнил он слова Наруко, и все тело охватила дрожь. Рано или поздно этой темной энергии внутри них становится так много, что она просто вырывается наружу. Отчаянно помотав головой, Онода отбросил газету и медленно сполз на пол. Этого не может быть. Просто невозможно, пытался убедить он себя. Это что-то другое. Манами скоро должно было исполниться пятнадцать, и он никогда не подавлял свою магию… Насчет последнего Онода не мог утверждать так уверенно, но он знал, что Манами специально старался почаще пользоваться своими магическими способностями, потому что это позволяло ему реже болеть. Так в чем же дело? Что за сила тогда сидела внутри него и еще, как видно, не поддавалась контролю носителя? Онода даже не представлял и не знал, что пугает его больше: этот вопрос или возможный ответ на него.