Прости за корявый почерк. Пришлось писать тебе сонным, потому что Слипи прилетела поздно ночью и у меня работает только полголовы, но я хотел поскорее отправить ответ. Спасибо, что снова прислал мне письмо, даже если я не ответил на предыдущие. Я знал, что ты напишешь так быстро, ты никогда не разочаровываешь меня. Кстати, я попросил маму купить птичьего корма, поэтому Слипи накормил перед обратной дорогой, но она почему-то ведет себя беспокойно. Знаешь, я действительно рад ее видеть! Она всегда напоминает мне о тебе. Я немного лучше себя чувствую, спасибо, что спросил, хотя мне снятся не очень приятные сны, но ты не должен забивать себе голову этим! Сны дурацкие, все равно большая часть из них не сбывается. Я теперь каждый день выхожу гулять во внутренний двор. Здесь красиво, и целитель сказал, что я должен дышать свежим воздухом и стараться не волноваться. Смешной он, правда? Как я могу не волноваться? Я бы лучше в школу. К тебе, к ребятам. Сходил бы даже на тренировку! У тебя ведь скоро игра? Мне так жаль, что я не смогу прийти посмотреть, поболеть за тебя, но я буду ждать новостей о процессе и результате. Напиши мне все в подробностях, когда закончится матч! Когда ты придешь навестить меня? Я скучаю. Мне было очень хорошо, когда ты прилетел ко мне на метле из школы. До сих пор не могу поверить, что это действительно случилось. Ты такой удивительный, Сакамичи! В следующий раз давай полетим вместе? Вместе сбежим из школы на метлах! Вот здорово будет, только представь! Ладно, я шучу, но надеюсь, что ты хотя бы улыбнулся. Мне с этим совсем сложно в последнее время, но мысли о тебе помогают, и начинает казаться, что скоро все наладится. Буду ждать твоего следующего письма. И тебя тоже. Попробуй написать мне что-нибудь вроде стихов или поэмы. Шучу ;-P Но можешь сказать все, что не получается глядя в глаза. Сейчас появился хороший повод.
Я люблю тебя ♥
В конце самой последней фразы было нарисовано сердечко. Тоже корявое, но у Оноды все равно собственное едва не остановилось, и он едва не расплакался. Письмо было коротким и совсем обычным, но в то же время оно вызвало столько чувств. Было так приятно получить его. И так тяжело. Онода представлял, как Манами сидит и при тусклом свете лампы посреди ночной темноты выводит неровные слова на бумаге, и от этого становилось тепло и тоскливо. Манами не место в больнице. Его место здесь, в Хогвартсе, и Онода в который раз обещал себе, что обязательно вернет его. Во что бы то ни стало. — Сакамичи? Идешь на тренировку? — спросил Наруко, заглянув в спальню, и Онода быстро вытер все-таки накатившиеся слезы. — Идите без меня. Я немного опоздаю. Письмо напишу. — Хорошо, — улыбнулся Наруко, опустив лишние вопросы (кажется, он и так все понял), и закрыл за собой дверь. Глубоко вздохнув и стараясь успокоиться, Онода уселся за заваленный учебниками и пергаментами вперемешку с фигурками драконов и мультяшных фигурок небольшой письменный стол, взял чистый листок бумаги, обмакнул перо в чернильницу и, немного подумав, принялся писать:Я совсем не умею сочинять стихи или поэмы, а ты никогда не был поклонником художественной литературы, но я действительно могу попробовать написать то, что слишком стыдно сказать прямо в глаза. Для меня ты всегда был светом… Спасшим меня. Ведущим меня. Оживившим. Только с тобой я понял, что не одинок в своей странности. Только тебе я смог без капли сомнения рассказать то, что не осмеливался даже друзьям. Ты показал мне, что играть в квиддич может быть потрясающе. Открыл во мне то, что никто бы не смог. Показал мне, что любовь может возносить не хуже самой быстрой метлы. И за это я мог бы благодарить тебя вечно. Но сейчас от моей благодарности мало проку. Как и от меня самого, к сожалению. Профессор Пьер сказал, что в ближайший месяц у нас с тобой не получится увидеться из-за проблем с Министерством магии, но, как только все утихнет, я сразу же примчусь к тебе. Если к тому времени тебя не выпишут, конечно, но я хочу этого больше всего. Чтобы ты вернулся ко мне. Было бы здорово, если бы ты смог участвовать в нашем матче. Без тебя все не так. Без тебя мне сложно бороться, и не удивлюсь, если я проиграю с Хаффлпаффом. Что ж, я сам говорю о квиддиче, хотя и возмущался, что сейчас не время для этого. Возможно… я был не прав? Для нас это важно в любой момент, потому что это именно та вещь, которая сделала нашу связь такой крепкой. Мы соперники. Мы научились вместе сражаться за снитч, но теперь я еще и твой союзник, и нам снова нужно бороться. На этот раз за тебя. У нас обязательно получится. Ты веришь в это? Я обещаю стараться. Сегодня случилось удивительное. Я поговорил с отцом. Помнишь, я рассказывал о нем всякое неприятное? И, к моему большому удивлению, он поддержал меня. Я все еще не знаю почему и не знаю, смогу ли узнать, но важно то, что, если понадобится рисковать, я смогу это сделать. Только ты, пожалуйста, тоже разреши мне. Не отталкивай меня, не бойся — я со всем справлюсь, ведь я давно перестал воспринимать тебя, как что-то отдельное. Ты — моя часть, Сангаку. Страдаешь ты — страдаю и я. Улыбаешься ты — улыбаюсь и я. Я преодолею все, лишь бы снова сделать тебя счастливым. Лишь бы ты снова стал тем прекрасным спасителем, который упал с неба (в прямом и переносном смысле), чтобы взять меня за руку и помочь сделать первый шаг на пути к моей бесконечной любви к тебе.
Дописав, Онода два раза перечитал свой текст и задумчиво покусал губу. Вышло, конечно, так себе, но, наверное, это было лучшим, на что он способен. Надеясь, что Манами не будет слишком сильно смеяться над этим нелепым и неловким сочинением, Онода нашел свободный конверт, запечатал письмо, а потом положил его рядом со Слипи, которая уже, наевшись, дремала на спинке стула. — Как отдохнешь, отнеси его Манами, — наказал Онода. — И смотри, чтобы никто посторонний не прочитал. Если понадобится — атакуй, — смущенно добавил он, не зная, что будет делать, если это письмо увидит кто-то из его товарищей. Да уж, потом стыдить будут пару месяцев, наверное, за такие розовые сопли. Сова посмотрела на хозяина сонным взглядом, но, кажется, все поняла, и Онода со спокойной душой отправился на тренировку.* * *
Время для Оноды бежало очень быстро. Его друзья и остальные ученики уже понемногу начинали готовиться к грядущим экзаменам, которые ждали всех в конце учебного года, и его эта суета тоже не обошла стороной. К обычным домашним заданиям прибавилась дополнительная зубрежка и попытки освоить то, что не получилось сразу, а помимо всего этого был, конечно, еще и квиддич. Вскоре гриффиндорская команда отыграла матч с Хаффлпаффом, и, к удивлению Оноды, у него получилось поймать снитч первым. Он честно боялся, что сольет игру: матч затягивался, а ловец Хаффлпаффа все время был на шаг впереди, но перед решающим моментом вмешался Тешима и просто сбил его с метлы бладжером, позволив Оноде завершить игру в пользу своей команды. В тот день об учебе и подготовке к экзаменам забыли все гриффиндорцы и после игры устроили шумное и веселое празднование в своей гостиной. Онода радовался вместе с остальными, но потом все же незаметно ускользнул в спальню и принялся писать очередное письмо для Манами, рассказывая обо всех деталях прошедшего матча в подробностях, как тот и просил. Возможно, это поможет ему немного отвлечься, рассчитывал Онода, увлеченно и торопливо выводя слова пером. Квиддич всегда заставлял Манами забыться. Онода писал и отправлял письма почти каждый день, используя уже не только Слипи, но и других птиц из совятни. Онода скучал, сильно скучал, но мечтать о встрече пока было рано. Профессор Пьер виновато улыбался и обещал, что в самом начале мая ему разрешат организовать их свидание. Матч со Слизерином был назначен на конец апреля. И чем больше приближалось к этому время, тем больше Онода начинал отчаиваться. До него дошли слухи о том, что слизеринская команда взялась за активные тренировки запасного ловца, а это значило, что они не ждали возвращения Манами к игре. У самого же Манами спросить об этом не хватало духу — вдруг он расстроится, и поэтому Онода молчал в своих письмах, уже не зная, на что надеяться. Ему и самому не хотелось выходить на поле против кого-то заменяющего Манами. Конечно, вряд ли запасной ловец Слизерина будет страшнее и сильнее их основного, но дело было даже не в этом. Дело было в том, что это не Манами. А потом, на последней неделе апреля письма от него вдруг перестали приходить. Сначала Онода забеспокоился, но потом начал успокаивать себя тем, что Манами просто немного устал писать и что совсем скоро они и так смогут увидеться и поговорить. Однако перед этим нужно было еще сыграть свой последний матч. Против Слизерина. В борьбе за квиддичный Кубок. Перед игрой атмосфера в раздевалке стояла напряженной. Онода почти не слушал капитана, чувствуя себя измотанным и невыспавшимся: ему действительно практически не удалось поспать ночью. Он казался себе каким-то предателем, который согласился сражаться со слизеринцами, но не с Манами, а кем-то другим. Он думал не о победе или Кубке, а думал только о Манами, боясь, что тот обидится на него из-за этого. Все-таки это было их обещанием еще с прошлого года. Однако выбора Оноде никто не оставлял. Запасного ловца у них не было, если только Аояги, но последние три года он, вообще-то, тренировался на позиции охотника и теперь вряд ли мог тягаться со слизеринским ловцом, кем бы тот ни был. В конечном счете в команде Слизерина всегда были сильные игроки. Наверняка они уверены в замене, иначе просто и быть не могло. Выходя на поле следом за своими товарищами, Онода сжимал в дрожащих пальцах древко метлы и мечтал о том, чтобы напротив себя, когда они построятся, увидеть Манами, как это было всегда. Но Манами, конечно, здесь не было. Трибуны нетерпеливо ревели, мистер Канзаки готовил мячи на середине поля. Когда Онода неохотно занял свою позицию, то на автомате поднял голову и оглядел команду соперников. Все выглядели серьезными, решительно настроенными на победу, только Курода и второкурсник, младший из братьев Шинкаев, довольно и высокомерно улыбались… Стоп. Увидев напротив себя запасного ловца слизеринской команды, Онода напряженно нахмурился. Этот незнакомый ему парень тоже улыбался, но было в этой улыбке что-то до боли знакомое, только Онода не мог понять что. Думать об этом сейчас было некогда. Мистер Канзаки вскоре разрешил участникам подняться в воздух, а потом дал сигнал к началу и ввел в игру мячи. Борьба за квоффл разразилась не на жизнь, а на смерть. Онода постарался по-быстрому слинять из эпицентра и поднялся высоко над полем, надеясь занять свое любимое место для наблюдения и поиска снитча. Слизеринский ловец ускользнул из поля зрения. Сначала Онода постарался найти его и посмотреть, как он будет действовать, в чем его стратегия, но тот словно сквозь землю провалился. Даже спустя минуту Онода так и не нашел его, зато нашел золотой отблеск снитча и нырнул за ним вниз, намереваясь начать преследование, но, откуда ни возьмись, на пути вылетел внезапный бладжер. Онода резко потянул метлу в сторону, в ужасе понимая, что не успеет увернуться, а потом так же внезапно его кто-то схватил. Прижал к своему боку, утянул сначала вниз, а потом вверх. У Оноды чуть голова не закружилась от таких пируэтов, но столкновения с бладжером удалось избежать. Онода подумал, что его выручил кто-то из своих, но потом боковым зрением заметил прижимающееся к себе зеленое. Спортивную мантию слизеринской команды! Спустя еще несколько секунд они были высоко, далеко от оживленной борьбы, развязавшейся под ними, на поле, и Онода ошеломленно взглянул на своего спасителя. Слизеринский ловец отпустил его, улыбнулся и прижал указательный палец к губам. От осознания и потрясения Онода едва с метлы не рухнул. Никто из чужих команд никогда не помогал ему. Тем более из слизеринцев. Было только одно-единственное исключение. Это был… — С-сангаку? — изумленно и непонимающе спросил Онода, чувствуя себя полным идиотом. Трудно было спрашивать такое у светловолосого упитанного парня с парочкой бросающихся в глаза родинок на совсем чужом и совсем не симпатичном лице. — Привет, Сакамичи. Я так рад тебя видеть, не представляешь. — И голос тоже был чужим. Так странно. Неужели это и правда был Манами? — Что происходит? — растерянно спросил Онода, не отводя внимательного взгляда от лица слизеринского ловца. Может, здесь какой-то подвох? Однако в следующую секунду парень сделал такое выражение лица, задумчиво и по-детски удивленное, как мог делать только Манами, и все сомнения сразу выветрились из головы. Онода радостно улыбнулся, перестав соображать, потому что чувства затмили все. — Так уже лучше, — тоже улыбнулся Манами. — Я же сказал, что мы сыграем. Это наше обещание. — Н-но, — пролепетал Онода, снова успешно забыв о том, что они, вообще-то, в разгаре ожесточенного матча за кубок. — Почему ты так выглядишь? Неужели это то, что я думаю? — Ага. Оборотное зелье, — кивнул Манами. — О, — удивленно выдохнул Онода, несмело потрогав чужую щеку. Даже кожа на ощупь была другой. Да уж, здесь вообще ничего от Манами не осталось, только его сознание, манеры и привычки. — А где ваш запасной ловец? — В раздевалке лежит. Пришлось его оглушить и связать, — невинно улыбнулся Манами, и Онода снова опешил. — Что? Но как? Как ты смог провернуть это? Оборотное зелье готовится долго, и зачем тебе оно вообще понадобилось? Ты…? — обескураженно спросил Онода и прервался, обдумывая ситуацию. — Тебя не должно быть здесь, верно?.. Тебя не отпустили из больницы. Ты сбежал… — Да. Меня пока не выписали, — кивнул Манами, и его улыбка стала слабее. — Но я не мог не прийти на игру. Поэтому заранее попросил Тодо помочь мне. — Тодо? — воскликнул Онода. — Да. Он сварил зелье для меня. И сбежать помог. Я в первый раз трансгрессировал, представляешь? Такая жесть! — Не представляю, — поморщился Онода, вспоминая о своем кошмарном путешествии через волшебный камин. Он слышал о том, что трансгрессия бывает очень неприятной, а еще опасной. — Но разве у вас не будет проблем из-за этого? У Тодо… — Будут конечно, но это не важно, если мы можем сыграть, — усмехнулся Манами. — Ты уверен, что это стоило того? А если нам снова запретят видеться? — осторожно спросил Онода. — Рано или поздно разрешат, не волнуйся. Но не волноваться было сложно. Все это очень не нравилось Оноде и вызывало подозрения. Манами был чересчур веселым и бодрым. Таким, как обычно, но сейчас это выглядело очень неестественно. Он что-то недоговаривал? Однако подумать об этом как следует не удалось. Манами внезапно стрелой сорвался вниз, и Оноде пришлось догонять, выкидывая из мыслей все постороннее. Они все еще были в игре. Они должны были заняться снитчем. Только вот на поле творился самый настоящий кошмар. Здесь было всего двенадцать участников, помимо них, ловцов, но казалось, будто сражаются две армии. Приходилось тратить все силы, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из ребят, а потом Манами замедлился, похоже потеряв снитч. — Не могу с этим телом. И метлой тоже, — недовольно сказал он, когда они с Онодой оказались на одной линии. — Чувствую себя черепахой. И рефлексы вроде хуже. — Что делать? — расстроился Онода, но Манами только пожал плечами. — Придется как-то привыкать и приспосабливаться. Не волнуйся, я быстро освоюсь. Онода напряженно кивнул, и вместе они ускорились, снова пытаясь найти снитч. Однако сказать, кажется, было действительно проще, чем сделать. Манами в чужом теле летал, конечно, тоже здорово, но все же это было совсем не то. Словно его постоянно что-то ограничивало. А еще снитч, как назло, затеял с ними игру в прятки. Из-за этого матч затянулся, и Онода начал думать о том, сколько времени нужно для того, чтобы в больнице обнаружили пропажу пациента и сообщили об этом школе. А вдруг обман раскроется до того, как они смогут доиграть? А что вообще потом будет? Манами просто снова вернут в больницу, и они опять получат нагоняй от взрослых? Размышлять об этом было немного страшно, а потом пришлось отвлечься. Пока они устраивали уже пятую погоню за золотым шариком, счет перевалил за 300 очков и ряды бойцов начали редеть. Онода заметил, что Аояги исчез с поля. Диктор что-то объявлял, но разобрать его голос было трудно из-за свистящего в ушах ветра. Потом исчез Кабураги, а вместе с ним и кто-то из слизеринской команды. Это плохо, думал Онода, сжимая рукоять метлы крепче. Нужно было заканчивать матч, пока не пострадал кто-то еще, но они все еще даже близко не могли подобраться к снитчу. Манами явно не хватало сил, и Онода чувствовал себя заразившимся этой слабостью. Когда они в шестой раз погнались за целью, удалось немного преуспеть, но до золотого шарика все равно было не дотянуться. Еще один крутой разворот — они оба ускорились и вытянули каждый свою руку. Не могу, — проскочило мыслью в голове, и Онода в отчаянье почти был готов сдаться, но в следующий момент произошло что-то, чего он никак не мог ожидать в такой момент. Чужая ладонь уперлась в его спину и начала подталкивать вперед. Ничего не понимая, Онода почувствовал под своими пальцами металлическую поверхность снитча, на автомате схватил, но слишком поздно заметил, что они опустились слишком низко и летят в землю. Секунда — и обе метлы врезались, зацепив траву. Отпустив рукоять, Онода полетел вперед и почувствовал несильный тормозящий толчок. Что-то смягчило его падение. Чье-то заклинание? Когда всякое движение наконец прекратилось, Онода осмелился открыть глаза и понял, что это было не заклинание. Это был Манами, который успел схватить его, закрыть и принять весь удар на себя. — Сангаку! — вскрикнул Онода, приподнимаясь и разворачиваясь, и резко зажал рот свободной рукой. Но его вроде никто не услышал. Было слишком шумно: трибуны вопили, а голос диктора надрывался. Манами улыбнулся. Он, конечно, ушибся, но, видимо, все-таки не настолько сильно, чтобы корчиться от боли. Онода с тревогой улыбнулся в ответ, а потом вложил в его руку пойманный снитч. — Он твой, Сангаку. — Нет, — ответил Манами, возвращая. — Твой. Ты поймал его. Как должен был в прошлом году. Онода удивленно моргнул, а потом понял. Так вот зачем Манами помог ему поймать снитч? Хотел вернуть победу, которую отобрал в прошлом году? Боже, зачем? Шум не затихал ни на каплю, когда они поднялись на ноги. И едва Манами смог встать, как на него в ту же секунду налетел разъяренный Курода, грубо хватая за грудки, думая, что хватает своего запасного ловца. — ТЫ СПЯТИЛ? ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ? Испугавшись, Онода вступился за Манами, и сразу за Оноду вступились Наруко и Имаизуми, после чего спустившаяся на землю слизеринская команда застыла в полном недоумении. Мистер Канзаки тоже не заставил себя ждать. Он присудил победу Гриффиндору, потому что фактически Онода своей рукой поймал снитч, правила не были нарушены, а потом сказал, что снимет баллы с обоих факультетов, если увидит хоть намек на драку. Это было самое неловкое и самое тихое вручение Кубка. Гриффиндорцы не проронили ни слова и даже не улыбались. После командам пришлось мирно разойтись по своим раздевалкам, и прежде, чем ускользнуть в неизвестном направлении, Манами успел шепнуть Оноде, что будет ждать его возле квиддичного поля через полчаса. К этому времени все уже должны будут вернуться в школу, и Онода в ужасе подумал о том, что, скорее всего, их странное и неожиданное воссоединение вот-вот закончится. В раздевалке было тихо. Никто не радовался победе. Аояги и Кабураги здесь не было: их отправили в лазарет, а остальные молча стаскивали с себя форму. Почти все были потрепанными или грязными. Наруко, кажется, падал несколько раз, но вставал и возвращался в игру. И теперь Онода чувствовал себя очень неоднозначно и неуютно среди своих ребят. — Что произошло? — спросил Имаизуми после того, как Онода сел на скамейку и постарался успокоиться. — Я чуть с метлы не упал, когда услышал, как комментатор говорит о том, что слизеринский ловец помогает гриффиндорскому вырваться вперед к снитчу. Это так и было или комментатор ошибся? — Не ошибся. Все так и было, — тихо ответил Онода, глядя в пол. — Ты шутишь?.. Кто этот парень? Он ведь не…? — Ты понял, кто он. — Манами? — подключился и Наруко, яростно вытирая краем формы зеленый след травы с лица. — Он оборотного зелья напился? На кой черт? Позиция ловца и так была за ним. — Перестань, — сказал ему Имаизуми, и Наруко недовольно замолчал. После снова стало тихо. Все продолжили переодеваться, а потом Тешима, схватив свою метлу, первым сбежал из раздевалки. Наруко и Имаизуми уходили последними, оставляя Оноду одного. Они сказали, что поговорят с ним позже, а потом дверь медленно закрылась, и Онода принялся выжидать. Он вспомнил, что даже не снял защиту, и принялся переодеваться, а потом тоже покинул помещение. Сколько уже прошло времени, было непонятно, но Онода все равно подошел к квиддичному полю и напряженно взглянул на трибуны. Сейчас здесь было так тихо. Мертвенно тихо. Навевало не самые приятные чувства. Болельщики, которые так активно кричали, уже вернулись в школу. Гриффиндорцы, возможно, развлекались в общей гостиной, а возможно, молча разошлись каждый по своим делам, да и вообще дело близилось к ужину. Манами пришел незаметно, но Онода все равно почувствовал его присутствие. Вздрогнул и развернулся. Удивился. Манами уже был собой. Точнее, его тело стало прежним, только слизеринская зеленая мантия напоминала о том, что всего полчаса назад он выдавал себя за другого человека и участвовал в игре не от своего имени. Увидев его лицо, Онода не выдержал, подбежал, обхватил ладонями за щеки и прижался к губам своими. Несмотря ни на что, он рад был его видеть, и жутко соскучился. — Сангаку… Сангаку, — шептал Онода, приподнявшись на носочках и покрывая лицо Манами трепетными поцелуями. — Мой глупый. Что же ты наделал? — Действие зелья уже закончилось. Я едва успел, — сказал Манами, потеревшись о щеку Оноды носом. — Наверное, Тодо где-то поторопился. — Но твоя команда. Они ведь поняли, что это был ты? — обеспокоенно спросил Онода, заглядывая в грустные глаза. Манами уже не улыбался. От того задорного настроения, что было у него в начале матча, не осталось и следа. — Поняли. Их запасной ловец уже должен был все рассказать. К тому же… кто еще из слизеринцев, кроме меня, помог бы тебе? Тем более выиграть. — Зачем? — обреченно спросил Онода. — Не надо было делать этого. Сангаку… это же… Это предательство. Тебе же не позволят вступить в команду в следующем году. — Я знаю, — ответил Манами и прикусил губу. Казалось, еще немного — и он расплачется. — Я закрыл глаза на это. Я хотел вернуть тебе победу из-за того, что в прошлом году выиграл нечестным путем. Я думал, что это что-то исправит. Хоть что-то, потому что в будущем я чувствую для себя только одно. Только неизбежную катастрофу. Я хотел обрести надежду… Но я… все испортил еще больше. Я могу делать лишь плохие вещи. Слезы все-таки покатились из его глаз, и Онода встревоженно прижал ладони к щекам Манами, вытирая соленую влагу. — О чем ты говоришь, Сангаку? Какая катастрофа? Все ведь наладится. Обязательно наладится, и ты вернешься в школу, но не так, не обманом, и насовсем. Не надо было жертвовать своим местом в команде. Ты же любишь квиддич больше всего. А я… я не злюсь и никогда не злился на тебя. Да плевать на эти победы. Забирай хоть все. — Не важно… — сказал Манами и тихо всхлипнул. — Не важно, насколько я люблю квиддич. Все это не важно, если меня просто не будет в школе в следующем году. И когда-либо еще. — Что? — вздрогнул Онода, убирая руки. — О чем ты таком говоришь? Манами не ответил. Только поднял перед собой ладонь с черными пятнами, к которым Онода уже успел привыкнуть, но в этот раз что-то было не так. Раньше эта черная штука не двигалась, но сейчас… Она словно ожила. Стала объемной, черно-прозрачной, парящей в паре миллиметров от кожи. — Я больше не могу выпускать магию через палочку. Ни одно заклинание не получается, понимаешь? — сказал Манами, а потом взглянул на свою ладонь и испугался. — О нет. Оно… — Что? — спросил Онода с замиранием сердца. — Что, Сангаку? — Отойди, — глухо ответил Манами, отшатываясь назад. — А лучше беги. Убегай! Он резко развернулся, упал на колени и прижал ладонь к земле. Но у Оноды, конечно, не хватило бы времени куда-то убежать. Он едва сообразил выхватить свою палочку и закричал: — Протего! А в следующую секунду раздался почти оглушающий грохот. Онода зажмурился, закрылся руками, не понимая, сработали ли щитовые чары. Но, видимо, они все-таки активировались. Правда, не так хорошо, как было нужно, чтобы противостоять такой сильной магии. Под ногами затряслась земля, в ушах нестерпимо гудело, а потом все тело пронзила боль, и Оноду отбросило в сторону. Последним, что он увидел перед ударом, было то, как рушатся трибуны квиддичного поля. После он здорово приложился затылком обо что-то, и в глазах потемнело. Хватаясь за ускользающие нити сознания сквозь пустоту, Онода услышал едва различимый голос Манами, который, кажется, просил прощения, а потом и звуки тоже исчезли. Онода отключился окончательно.* * *
Проснуться получилось далеко не сразу. Онода видел перед собой темноту, отдаленно ощущал свое тело и боль. Спина болела, руки, голова, но все это казалось словно нереальным. Размытым. Где-то возле него звучали голоса. Кажется, звучали, но, возможно, это тоже была игра воображения. Онода не знал и не мог заставить себя открыть глаза. Сделать это вышло только спустя целую вечность. Перед ним оказался мутный незнакомый высокий потолок. Незнакомый? Еще чуточку подумав, Онода узнал лазарет школы, а потом попытался повернуть голову, но застонал. Похоже, он еще и шею себе повредил. Или она просто затекла. — Сакамичи, — тут же послышался встревоженный голос профессора… профессора Пьера. Это был он. Онода снова открыл глаза и увидел немного расплывающееся широкое лицо. — Сакамичи, не перенапрягайтесь. Старайтесь не делать резких движений, — обеспокоенно посоветовал профессор, но Онода все равно немного поерзал и поморщился от разрывающей голову боли. — Манами… Где Манами? — слабым голосом спросил он и услышал тяжелый вздох. — Он в порядке. Его вернули обратно в Мунго. Не беспокойтесь, вам лучше о себе переживать надо. — О себе? — почти с удивлением спросил Онода, но на эмоции не было сил. — Вы едва не погибли. Мы чуть не потеряли вас. Вы понимаете, что случилось? — терпеливо и медленно произнес профессор. Ответив не сразу, Онода прикрыл глаза и попытался вспомнить. Да, кажется, он помнил. Их матч, оборотное зелье, разговор с Манами, а потом взрыв… — Квиддичное поле взорвалось? — тихо спросил Онода. — Так и есть. Но квиддичное поле восстановили за несколько минут, а вот если бы вы получили травмы, несовместимые с жизнью, вас спасти не получилось бы, — сказал профессор, и в его голосе послышалась тоска. — Почему оно вообще взорвалось? Что сделал Манами? Как это он… так?.. — Вопросы сыпались один за другим. Онода понемногу начинал приходить в себя. Сознание прояснялось, но голова все еще гудела. — Скажите, он уже колдовал без палочки? Были подобные случаи, когда магия вырывалась против его воли через руки или каким-либо другим образом и… причиняла вред или разрушала что-то? — задал встречный вопрос профессор, и Онода вспомнил о том, что об этом так и не рассказал ему. Он совсем забыл. — Да. Да, — ответил Онода и, достав руку из-под одеяла, начал тереть глаза. — В прошлом месяце происходило что-то такое и раньше. Манами только прикоснулся ко мне, и это было очень больно. А после одного раза у меня на руке осталось черное пятно. И на спине после Мунго было похожее. Я поначалу еще подумал про тех детей и про обскур. — Это оно и есть, — сказал профессор и напряженно замолчал. Онода удивленно моргнул и снова посмотрел на него. Зрение чуть сфокусировалось, но он все равно плохо видел, однако этого было достаточно, чтобы заметить те эмоции, которые появились на лице профессора. Он бы испуган? Он был… в отчаянье? Но постойте… Так Манами и правда…? — Я ошибся, — снова заговорил профессор после долгой паузы. Он больше не поднимал взгляда и смотрел куда-то на край белоснежного одеяла, свисающего с кровати Оноды. — Я думал, что с Сангаку происходит то же, что и с его отцом когда-то, но это… Это уже совсем другое. — Обскур? — переспросил Онода. — Но как? Манами ведь не маленький ребенок… — Но он ребенок, — сухо сказал профессор. — Если внутри него образовался обскур, значит, он начал ненавидеть и подавлять свою магию. Он приехал в Хогвартс четыре года назад, как и вы. Даже если он обучался, даже если его контроль был на высшем уровне, у него все равно совсем еще мало опыта, а потом произошло… — Потом он потерял этот контроль? — испуганно спросил Онода, начиная понимать, что дело гораздо хуже, чем он мог себе представить. — Этого достаточно? Скажите, этого достаточно? Профессор снова вздохнул и ответил так, словно каждое слово давалось ему огромным трудом. — Целитель из больницы сказал мне сегодня… О том, что они долго отрицали подобную версию, но потом решили проверить. Вернули Сангаку палочку, чтобы он выполнил хотя бы одно заклинание, пусть и со сбоем, но он не смог… Значит, для него этого достаточно. Значит, такие случаи тоже происходят. Онода в ужасе замолчал и вжался в подушку, все еще не веря. Нет… Манами… Неужели все это действительно правда? Что же теперь будет? — Он же не умрет? — спросил Онода, и собственный голос дрогнул. — Манами ведь не умрет? — Обычно… обскур поглощает детей еще до того, как они достигнут десятилетнего возраста, после чего они приобретают его форму и теряют себя либо на время, либо навсегда, но конец один и тот же. Рано или поздно они умирают, однако это справедливо только для детей со слабыми или средними магическими способностями. Сангаку особенный мальчик. Его магия всегда была на высшем уровне, поэтому я думаю… надеюсь, что у него есть шанс вернуть контроль. Он должен снова научиться колдовать с помощью палочки. Выпускать свою магию так, а не копить в себе. Если он сделает это раньше, чем темной энергии внутри него станет слишком много, возможно… Возможно, он сможет жить дальше. — О Господи, — выдохнул Онода и в ужасе зажал рот ладонью. На глаза накатились слезы. — Что же делать?.. Что теперь делать? — Простите, — подавленно сказал профессор. — Я не знаю. Пока не знаю, но мы будем стараться что-нибудь придумать. Случай слишком уникальный. Конечно, это был совсем не тот ответ, который нужен был Оноде, чтобы хоть немного успокоиться. Он теперь вообще не знал, сможет ли когда-нибудь вспомнить, что такое спокойствие. Он знал об обскуре достаточно после того, как несколько дней штудировал библиотечные книги, и эти знания никого не смогли бы обнадежить. Нельзя было спасти ребенка, в котором образовался обскур… Посидев еще немного, профессор Пьер ушел, и Онода не стал его задерживать. Мадам Бланд почти сразу же заняла его место, дала обезболивающее (хотя Онода и без того успел забыть о том, что у него что-то болит) и заставила немного поесть почти безвкусной каши. — А где ребята? — спросил Онода, когда удивленно оглядел лазарет и наткнулся только на пустующие койки. — Аояги и Кабураги. — Их обоих отпустили еще вчера. Они быстро восстановились, а вы пробыли без сознания несколько дней, — сказала целительница. — Оу, — тихо произнес Онода и подавленно опустил голову, думая, как же там был Манами все эти дни. — Ваши товарищи принесли вам много подарков, но это все были сладости, поэтому я пока забрала их. Верну, когда поправитесь, а пока с едой придется осторожно. Вы давно не ели и очень ослабли. Не нужно шокировать организм, — добавила мадам Бланд и ушла, посоветовав постараться уснуть. Только Онода спать не хотел. Он хотел поговорить с Манами или хотя бы увидеться с друзьями, но Наруко и Имаизуми пока не пускали: их громкие голоса были слышны в коридоре, а целительница просила их прийти завтра. Хоть у Оноды и страшно болела голова, пережить общество взбудораженных и шумных друзей он наверняка смог бы. К тому же они действительно беспокоились. Хотелось как-то утешить их, но для самого себя Онода уже не видел никаких утешений. Ближе к отбою он снова проснулся после непродолжительного сна, и на этот раз мадам Бланд почему-то решила пустить к нему Мияхару. Возможно, та просто очень вежливо попросила или говорила достаточно тихо и спокойно, чтобы вызвать доверие к себе. — Я буквально на пять минут, — сказала Мияхара, присев на табурет возле кровати. Онода взял с тумбочки очки и надел, чтобы лучше видеть свою гостью, а потом почувствовал неловкость из-за того, что она видит его в пижаме и постели. Слабым и жалким. Не таким, каким хотела, потому что Онода знал: Мияхара надеялась, что он решит все проблемы Манами. Только вот… кажется, он все-таки не сможет. — Ты как вообще? — спросила Мияхара, взволнованно убирая за плечо длинные волосы. — Порядок, — на автомате ответил Онода и только потом попробовал прислушаться к своим ощущениям. Вроде тело действительно ломило меньше. И голова почти прошла. — Не беспокойся обо мне. Не нужно. Мияхара замолчала и подавленно опустила глаза. — Говорят, что ты чуть не погиб. — Да. Тряхнуло меня здорово, — неловко посмеялся Онода, надеясь хоть как-то развеять мрачность собеседницы. — А что еще говорят? Я был в отключке и, кажется, кучу всего пропустил. — Говорят… — продолжила Мияхара, но запнулась. — Сангаку использовал оборотное зелье, чтобы сыграть в матче, а потом… Кто-то твердит, что это он разрушил квиддичное поле, кто-то не верит. Слухов много всяких. Что произошло на самом деле? — Это он, — подтвердил Онода, невольно нахмурившись. — У Манами был выброс этой темной, разрушительной энергии. Квиддичное поле просто на воздух взлетело. Как будто его заминировали по всему периметру. А еще получается, что Манами чуть не убил меня. — Боже, — всхлипнула Мияхара и прижала ладонь ко рту. — Как он это сделал? Это снова был сбой в заклинании? Такой… мощный? — Не поверишь, он сделал это без палочки, — хмуро отозвался Онода и скомкал в кулаках одеяло. — Без? — вздрогнув, спросила Мияхара. — Профессор. Целители. Я. Все сомневались, но теперь отрицать бессмысленно. Это обскур. Понимаешь? — Быть не может… Онода покачал головой и ответил: — Как бы я хотел, чтобы этого не могло быть. После на какое-то время повисла напрягающая тишина. Мияхара молчала и кусала губу. Онода тоже молчал, не зная, что еще здесь можно сказать. — Что… делать дальше? — спросила потом Мияхара тихим и слабым голосом. Онода поморщился. И все-таки сорвался. — Я не знаю! Я не знаю, что делать дальше! Откуда мне знать, что делать?! По-твоему, я всесильный?! Я могу разобраться со всем только по твоей прихоти?! Нет! Висок прострелило острой болью, голова закружилась. Онода наклонился над одеялом, а потом вдруг заметил… За углом при выходе в коридор кто-то был. Он точно видел край чьей-то мелькнувшей мантии. А потом этот некто убежал. — Черт, — выдохнул Онода, не обращая внимания на испуганную Мияхару. — Отлично. Просто отлично. Нас подслушали… Теперь вся школа будет знать.