Небесный принц: Безвестность

Не зная, стоит ли надеяться на отклик, Онода медленно брел по узкой тропинке через поле в сторону теплиц. Погода уже который день стояла очень теплой, почти душной, вынуждая учеников оставлять мантии в спальнях и закатывать рукава рубашек, прежде чем покинуть замок. До июня и начала экзаменов оставалось почти ничего, а это значило одну неизменную вещь: у Манами скоро день рождения. Об этом Онода вспоминал часто, а еще считал приближение этого маленького праздника возможным способом достижения своей цели. Цель у него была всегда одна. Он думал о Манами каждый день; практически каждый час, и отвлечься хотя бы ненадолго помогала только подготовка к предстоящим экзаменам, а точнее, попытки готовиться. Онода честно не знал, как будет все сдавать, потому что ситуация с Манами стала еще сложнее. И страшнее тоже. В первую очередь страшнее. Когда Оноду выпустили из лазарета после происшествия возле квиддичного поля, он быстро понял, что атмосфера в школе хоть и частично, но изменилась. Он очень хотел помешать распространению слухов, но что он мог сделать? Да и было уже поздно. Почти каждый второй шептался о Манами, споря о том, правдива ли история с обскуром, и слушать подобные обсуждения было просто невыносимо. Оноду тоже доставали расспросами — приходилось все так же подавленно молчать и избегать разговоров. Он не хотел никакого внимания ни к себе, ни к Манами, и, к счастью, спустя пару недель ученики понемногу успокоились, за что стоило благодарить предэкзаменационное время и профессоров, которые стали задавать больше домашней работы. После подтверждения теории об обскуре Онода совсем отчаялся, не зная, что делать. Он и сейчас не знал. Когда удалось полностью осознать реальность, он не решился написать Манами и послать сову, потому что в мыслях был хаос, а на бумагу ложились только нелепые обрывки фраз. Ну что он мог ему сказать? Со мной все в порядке? Не вини себя за то, что снова навредил мне? Я совсем на тебя не обижаюсь? Онода боялся сделать хуже. Боялся даже напомнить Манами о том, что случилось, зная, что тот прекрасно осознавал ситуацию. И как же...? Как Манами теперь чувствовал себя после этого? Страх был почти осязаемым, когда Онода думал над этим вопросом и бегал к профессору Пьеру, чтобы узнать новости. Время до того, как последует ответ, всегда растягивалось мучительным ожиданием, сопровождаясь дрожью в ладонях. «Сангаку все так же плохо себя чувствует, но ухудшений не было», — говорил профессор Пьер, и на его лице читалось напряжение. «К сожалению, он пока еще не может использовать палочку». Онода замирал, задерживал дыхание, не понимая этого, а внутри все сворачивалось в узел. Как? Как Манами мог вернуть хотя бы какой-то контроль над магией? Что нужно было сделать для этого? Что нужно было сделать Оноде, чтобы помочь ему? Профессор Пьер тоже не знал решения. Никто не знал, и Онода терял оставшиеся крупицы разбитой надежды. Сегодня он снова решил поговорить с профессором по поводу встречи с Манами. К Манами пока никого не пускали, кроме целителей и его мамы, Онода это прекрасно знал, уже давно зарубил себе на носу, но мириться с этим так просто не хотел. Все потому, что иногда его терзала ужасная мысль… Мысль о том, что Манами все-таки погибнет, если обскур поглотит его, и что у них осталось совсем мало времени, чтобы побыть вместе. Онода ненавидел себя за подобные размышления, но был не в силах от них отвязаться. Как он мог игнорировать знание о непредотвратимых последствиях? Остановившись возле входа в кабинет профессора Пьера, Онода замешкался, все еще думая, как ему лучше говорить и с чего начать. Если он вызовет достаточно жалости, профессор ведь сделает так, чтобы они смогли встретиться хотя бы на полчаса? Хотя бы на пять минут. Онода был бы благодарен даже за одну жалкую минуту, лишь бы провести ее с Манами. Увидеть его. Прикоснуться, обнять. Если их время действительно настолько ограничено, Оноде было плевать на риск и собственную сохранность. Он хотел взять максимум от того, что им осталось, а потом… А что потом? Только теперь Онода задумался о том, как будет жить, если Манами не станет. Разве это вообще можно будет назвать жизнью? Задрожав от ужаса, Онода почувствовал, как заслезились глаза, и мысленно выругал себя. Он должен был что-то сделать. Должен что-то придумать. Если он сдавался еще до того, как все действительно кончится, кем он был после этого? Сдвинув очки на лоб и вытерев глаза запястьем, Онода решился постучать, и ответ последовал почти незамедлительно. Ему разрешили войти, и он неуверенно открыл дверь. В кабинете профессора Пьера пахло зеленью, цветами и чем-то странным. Даже здесь у него почти каждый участок пространства был заставлен горшками с волшебными растениями, но особо опасных, к счастью и облегчению, не было. Сам профессор тем временем стоял возле своего стола и чем-то шуршал. Онода увидел его большую спину и, пытаясь понять, что происходит, удивленно спросил: — Профессор? — О, Сакамичи, — развернулся профессор, слабо улыбнувшись только на секунду. — Я как раз хотел вас видеть. Вы вовремя. — Меня? — моргнул Онода, а потом почувствовал, как по спине пробежал холодок. — Что-то случилось? Что-то с Манами? — резко и испуганно спросил он. — Нет-нет, — тут же успокоил профессор. — Ничего особенного не случилось. И это может подождать. Вы же пришли с каким-то вопросом, верно? — Да, — тихо сказал Онода, неловко замявшись. Хотелось куда-нибудь сесть, но все скамейки и табуреты были сплошь заставлены цветами. — Я хотел сказать… — начал он, но замешкался на пару секунд. — Я знаю, что навестить Манами нельзя, но через неделю… В общем, в следующий четверг уже 29 число, это его день рождения, и я подумал, что может быть… Онода замолчал, не зная, как продолжать, и чувствуя себя коварным манипулятором. Профессор ведь не идиот — скорее всего, он уже обо всем догадался. — День рождения — это особая дата, — с мягкостью в голосе сказал профессор, и Онода удивленно поднял голову. — Я знал, что вы захотите встретиться с ним хотя бы ради такого повода. Простите, что я так долго отказывал вам, но вы же понимаете, целители все еще надеются проверить прочность щитовых чар. Они не знают, выдержат ли стены, если приступ повторится. Пока выяснить это, к сожалению, не удалось. — Да. Я знаю, — снова поникнув, ответил Онода. Он уже давно был в курсе этого. Палата Манами стала особенной — профессор Пьер еще в начале месяца рассказал о том, что теперь целители накладывают самые мощные щитовые чары на стены, потолок и пол и постоянно их обновляют. Все потому, что обскур Манами был сильным. Слишком сильным. Даже проявляясь только частично, еще не принимая финальную форму, он мог вызвать сильнейшие разрушения, и квиддичное поле было лишь разминкой, на самом деле. Все могло пройти гораздо хуже, хотя в этом и не было ничего удивительного. Магические способности Манами были невероятными. Не стоило даже ожидать, что его обскур будет слабым или средним. Из-за этого целители боялись делать предположение о том, какие беды он может принести, когда вырастет до своего максимума. Щитовые чары уже могут не помочь, и, скорее всего, Манами просто убьют прежде, чем вся его магическая сила вырвется на свободу, обратившись во тьму, если, конечно, он не умрет раньше без чьей-либо помощи. Это были самые худшие варианты расклада из всех. Этого никак нельзя было допустить. — Но, как я заметил, Сангаку стал спокойнее, и, возможно, в ближайшее время приступов не будет, — сказал профессор после недолгого молчания. — Вы писали ему, я прав? Онода поджал губы, мысленно начиная обвинять себя, и мотнул головой. — Нет… Я не знал… что сказать ему. — Ничего, — мягко ответил профессор. — Я говорю ему о том, что вы очень беспокоитесь, каждый раз. Сангаку знает, что вы не отвернулись от него. Если Манами стал спокойнее, задумался Онода и только теперь понял: это не значит, что в душе ему стало лучше, вовсе нет. Это скорее значило, что Манами потерял надежду и смирился. Онода задрожал, едва сдерживая слезы. Осознание убивало его. Потому что Манами не планировал играть в квиддич в следующем году. Манами не планировал возвращаться в школу. Манами… уже знал, что у него просто не будет такой возможности, потому что он слишком опасен. А еще, возможно, Манами готовился к тому, что умрет намного раньше, чем мог бы. — Я думаю, вы сможете увидеться с ним в следующий четверг, — сказал вдруг профессор, и Онода вздрогнул. Ему не послышалось? — Правда? — переспросил он, в отчаянье поднимая голову. — Конечно. Только при одном условии, — ответил профессор, а потом повернулся к столу, и шуршание повторилось. Ничего не понимая, Онода моргнул и уставился на профессора, в руках которого теперь был бумажный пакет. Профессор подошел ближе и протянул его Оноде. — Что это? — Мантия. И перчатки. На них наложены самые сильные щитовые чары, которые можно наложить на одежду, — объяснил профессор, и Онода с интересом сунул руку в пакет, ощупывая плотную черную ткань. По ощущениям она была почти неотличима от его школьной формы. — Но рассчитывать только на них не стоит. Не забывайте про заклинание. — О, — глупо произнес Онода, не зная, как реагировать на столь неожиданный и необычный подарок. — В перчатках может быть жарко или некомфортно, но не пренебрегайте ими. Особенно если хотите прикоснуться. Помните, что это ради вашей защиты в первую очередь и… спокойствия Сангаку тоже. — Хорошо, — сказал Онода, почувствовав слабое облегчение. Они на самом деле увидятся. Уже на следующей неделе. За последнее время это было самой лучшей новостью. Почти тут же Онода вспомнил и о том, что у него был некоторый план на случай, если он все-таки получит положительный ответ. Его отец — в этом не было сомнений — все знал о случившемся после квиддичного матча, но не написал Оноде ни слова, хотя Онода действительно ждал хоть чего-то по первому времени. Однако отец не сделал ничего, только прислал денег, словно… словно хотел откупиться. Это было так странно, но так же было и вполне в его духе. Молча давать деньги. И у Оноды была мысль о том, как их потратить. — Профессор, — позвал он чересчур резко и громко. — У меня есть просьба. Прежде чем пойти в Мунго, я бы хотел сделать одну вещь. Даже две… а точнее, три… Затихнув под конец, Онода почувствовал себя странно и неловко, но профессор, кажется, был готов его выслушать, что бы там ни было. — Да? Что вы хотите сделать? — попросил продолжать он. — Ну, — нерешительно сказал Онода, — было бы неплохо попасть в Гринготтс. У меня есть деньги, и я хочу поменять их на магловские, а потом… хочу сходить в один магазин в Лондоне, от Дырявого котла до него совсем недалеко. И если можно… я бы хотел еще повидаться с мамой. Ненадолго. — Хм. Это займет время, — сказал профессор с задумчивым видом. — Знаю, — снова поник Онода. — Это все важно, но если придется выбирать, я хочу купить подарок. — О чем вы, Сакамичи? — вдруг улыбнулся профессор. — Конечно, вам можно будет сделать все эти вещи. Просто я подумал о том, что мне, вероятно, придется поговорить с вашим деканом и попросить ее написать вам освобождение от уроков на этот день. Онода выдохнул с облегчением. Кажется, он зря переживал о чем-то.

* * *

Время до следующего четверга пролетело в тревожном ожидании, которое могло заставить забыть обо всем, что происходит вокруг. Однако все равно оставались и другие вещи, которые волновали Оноду. Он чувствовал себя неловко и странно перед своими друзьями. Чувствовал себя так, на самом деле, уже целый месяц. Хоть они и продолжали проводить время вместе, посещая занятия и библиотеку (в которой проводили едва ли не все дни), теперь между ними висело какое-то напряжение, и дело было вовсе не в приближении сложных экзаменов. Онода, конечно, рассказал им все о Манами, о том, что происходит в действительности, не касаясь темы его отца, после чего и началось это странное состояние для всех них. Словно сонный анабиоз. Больше не было шумных выкриков Наруко и его грубых порой шуток, не было споров с Имаизуми, не было веселья на тренировках. С последним было ясно, потому что тренировки вообще были закончены на этот год, но с остальным… Онода понимал, что из-за его вечно подавленного настроения его друзья тоже чувствуют себя плохо. За это было стыдно, но он ничего не мог поделать. Он не мог фальшиво улыбаться и смеяться, зная, что его тут же раскусят. Не мог и взбодриться чем-то, а друзья не вмешивались, видимо понимая, что любая попытка развеселить его будет попросту неуместной в такой период. Онода чувствовал себя попавшим в замкнутый круг из боли, страхов и сожаления. Нигде не было выхода. Однако утром в четверг он проснулся с новой надеждой, словно каким-то образом мог решить, что их с Манами грядущая встреча станет лекарством от всех болезней. Глупо было, конечно, так думать, но сегодня все-таки Оноду ждал необычный день. У него было освобождение от декана, а на прошлой неделе он отправил маме сову с предупреждением о том, что появится дома. Сейчас же пора было сходить в ванную, привести себя в порядок, а потом спуститься на завтрак, после чего они с профессором Пьером отправятся в Косой переулок. Перед тем, как встретиться с ним в кабинете декана Гриффиндора, Онода снова заглянул в свою спальню, чтобы надеть мантию, которую дал профессор, и сунуть в карман перчатки. С этими вещами Онода почувствовал себя немного увереннее, а потом поторопился к выходу, не желая опаздывать. Каминная сеть, конечно, до сих пор не вызывала никаких эмоций, кроме отрицательных, но это оставалось лучшим для него способом быстро попасть в другое место, в этом случае — в Лондон. Собравшись с духом, Онода первым зачерпнул ладонью летучего пороха и отправился в короткое, но очень неприятное путешествие. В этот раз, кстати говоря, все получилось чуть лучше. Онода успел зажмуриться, и его почти не тошнило, когда он, едва не теряя равновесие, шагнул из камина в помещение какого-то старого волшебного магазинчика. В Косом переулке было как всегда оживленно, когда Онода вместе с профессором вышли на улицу. Было очень странно оказаться здесь в такое время, в конце учебного года, но Онода не спешил отдаваться ощущениям. У него были дела, и он хотел сделать все максимально быстро, чтобы больше времени осталось на Манами, но, как оказалось позже, его ожидания могли немного нарушиться. В волшебном банке Гринготтс были очереди и, кажется, нехватка работников (гоблины тоже брали больничные и уходили в отпуска?), и, чтобы поменять валюту, пришлось прождать больше двух часов, отчего у Оноды заныли ноги. После наконец можно было покинуть шумный Косой переулок и выйти на не менее шумные улицы Лондона, наполненные маглами. Солнце припекало совсем уже по-летнему, и Онода, сняв мантию, перекинул ее через руку, дав себе обещание, что наденет ее обратно в больнице, где, как он надеялся, будет прохладнее. В сопровождении профессора он пришел в магазин электроники, самый лучший в городе, куда часто заглядывал на летних каникулах, но в основном лишь смотрел разнообразный товар, мечтая о дорогом компьютере, на котором бы обязательно пошли новые крутые игры. У него всегда было слишком мало карманных денег, их едва хватало на комиксы и диски с сериалами, но сейчас Онода собирался купить в этом магазине довольно дорогую вещь. Этой вещью была компактная игровая приставка, по своим размерам и форме напоминающая psp, однако отличий между ними была масса. На ней можно было не только играть в игры, переброшенные с компьютера, — игры можно было скачивать, потому что приставка имела доступ к интернету, что позволяло еще и просматривать видео и посещать любые веб-страницы. Онода и сам мечтал о такой уже несколько лет, но приобрести что-то подобное было непозволительной роскошью для него, потому что просить такой дорогой подарок у мамы он не мог. Но ради Манами не жалко было потратить деньги и купить дорогую вещь. Онода очень надеялся, что новая приставка окажется неплохим подарком на день рождения и что Манами она поможет меньше скучать. Расплачиваясь за покупку, Онода чувствовал себя немного неловко оттого, что он действительно покупает что-то настолько дорогое, а потом он заметил, с каким нескрываемым любопытством профессор Пьер изучает стеклянные витрины. Возможно, это было его первая встреча с магловскими технологиями, и, задумавшись об этом, Онода слабо улыбнулся впервые за долгое время. — То, что вы купили, — что это? — поинтересовался профессор, как только они покинули магазин и снова оказались на улице. — Игровая приставка, — не без желания ответил Онода, показывая изображение на коробке. — У нее есть экран, кнопки и разъемы, то есть… специальные отверстия, через которые она подключается к компьютеру или к розетке с помощью специального провода, чтобы получить файлы или зарядиться. В большинстве игр есть персонажи. Изображение появляется на экране, а используя кнопки, можно управлять процессом. — Звучит так любопытно, — сказал профессор, кажется пребывая в легком замешательстве. — Я вроде бы видел у Сангаку подобную вещь. Похоже, магловские технологии и электричество — нечто действительно удивительное. — В каком-то смысле так и есть, — кивнул Онода, глядя на коробочку в своей руке. — Но все это так сложно работает, если вдаваться в подробности. Я знаю принцип лишь в общих чертах и не могу объяснить вам всего. — Ничего, — улыбнулся профессор. — Я думаю, Сангаку очень понравится ваш подарок. Кстати, я забыл спросить, где именно живет ваша мама? — Ох, — спохватился Онода. — Наш дом на окраине города — чтобы добраться туда, придется поймать такси. — Поймать… такси? — удивленно переспросил профессор, похоже совершенно не уловив смысла фразы. — Это такое животное? Едва не засмеявшись, Онода отрицательно махнул ладонью, а потом быстро огляделся и заметил цель недалеко от магазина через дорогу. — Идемте. Это просто машина, — сказал он, позвав профессора за собой. Уже вскоре они оба разместились на заднем сиденье салона, и Онода назвал адрес. Машина тронулась с места, но вот профессору Пьеру, кажется, было совсем не уютно. — Это почти как путешествие на тележке в Гринготтсе, — сказал ему Онода. — Только транспорт закрыт со всех сторон и дорога лучше. — О, — удивленно воскликнул профессор, когда их водитель кому-то просигналил, а потом заорал в окошко ругательства. — Ну, гоблины тоже не особо приветливы, — тихо сказал Онода, всеми силами пытаясь скрыть свою неловкость. К счастью, оставшаяся и большая часть пути прошла спокойно, если, конечно, не учитывать тот факт, что профессор все время вертелся, пытаясь разглядеть, что происходит на улицах. Сейчас он казался Оноде маленьким ребенком или впечатлительным туристом, который приехал в другую страну, и это было очень непривычно — думать о том, что в мире полно волшебников, которые никогда толком не видели магловский мир, и маглов, которые никогда не видели и не увидят волшебный. Будучи волшебником, родившимся и прожившим детство в мире маглов, Онода на какое-то мгновение почувствовал себя особенным. Словно обладал преимуществом перед чистокровными магами или обычными людьми без волшебных способностей. Но думать об этом долго не пришлось. До пункта назначения удалось проехать почти без пробок — вскоре такси остановилось возле нужного дома, и Онода второпях расплатился с водителем. Выбравшись наружу, он едва не сорвался с места тут же, желая прямо сейчас рвануть к родному дому, где не был с Рождества, но все-таки заставил себя сдержаться и подождал, пока профессор тоже выйдет, все так же продолжая осматриваться. — Это очень уютное место. Мне здесь нравится, — сказал профессор, глядя на ряды почти одинаковых небольших домов, которые шли друг за другом до самого конца улицы. — Честно говоря, я никогда не бывал в… такой части Лондона. — В его магловской части, вы хотите сказать? — чуть улыбнулся Онода. — Да, верно, — кивнул профессор, теперь уже посматривая на дом перед ними. — Я родился в маленькой деревушке, где жили только волшебники, а мои родители были чистокровными магами и в детстве глупо запугивали меня рассказами о жестокости маглов. Наверное, поэтому я, на самом деле, всегда немного побаивался мира обычных людей. Но, кажется, это все было зря. — Я рад, что вам понравилось, — ответил Онода, снова улыбнувшись, и указал в сторону крыльца. — Пойдемте. Мама ждет нас. Профессор пошел следом, когда Онода шагнул на узкую мощеную дорожку. Поднявшись по ступеням, Онода нажал на кнопку звонка и принялся нетерпеливо покачиваться на носках, пока за дверью не послышался тихий шум, после чего щелкнул замок. — Сакамичи, — со встревоженной улыбкой сказала мама, открыв гостям, и Онода, не выдержав, бросился в ее объятия. — Привет, мам, — выдохнул он, уткнувшись лицом в ее плечо. — Я скучал. — Ох, я тоже. Я тоже, — ответила мама, обнимая за плечи, а потом неохотно отпустила, видимо чтобы уделить немного внимания профессору. — Здравствуйте. Вы, наверное, учитель Сакамичи. Профессор Пьер, правильно? — Можно просто Пьер, — дружелюбно ответил профессор, и Онода отступил в сторону. — Ни к чему формальности. — А я Сачико. Мне безумно приятно с вами познакомиться, — улыбчиво сказала мама, пожимая профессору ладонь, отчего тот, кажется, смутился. — Мне никогда не доводилось встречаться с кем-то из учителей волшебной школы лично. Это замечательный опыт для меня. О! А чего мы у порога все стоим? Проходите в дом, я сделаю нам всем чай. — Мам, — прервал ее Онода, и мама посмотрела на него. Похоже, ему удалось сделать достаточно серьезное лицо, чтобы она поняла все без слов. Улыбка с ее лица тут же испарилась. — Прости, — сказал Онода, покачав головой. — Мы не задержимся. Я должен поспешить к Манами. У него сегодня день рождения, ты же понимаешь. Мама недолго помолчала, а потом снова улыбнулась, но на этот раз грустно. — Я понимаю. — Что ж, — сказал профессор. — Я подожду снаружи, пока вы не поговорите. Полюбуюсь видами — здесь очень красиво, а еще я видел удивительную вещь, которую принято называть, кажется, велосипедом. Хотелось бы посмотреть на это чудо еще раз. И простите, что не могу задержаться на чай. Но обещаю, что в следующий раз обязательно останусь. — Я буду счастлива, — кивнула мама, после чего Онода прикрыл входную дверь. — Отец ведь разговаривал с тобой? — спросил он прямо. — Да, — тихо ответила мама. — Он рассказал мне все про того мальчика. Про Сангаку. Твоего друга. — Он не просто друг, ты же поняла это? — спросил Онода, ни на секунду не испугавшись своих слов. При других обстоятельствах он бы ни за что не смог признаться маме в своих отношениях, но теперь… разве было что терять? — Я поняла, Сакамичи, — сказала мама и как будто попыталась улыбнуться. Ее глаза все еще смотрели в пол. — Все в порядке. Не это ведь сейчас главное? — А отец сказал тебе, что все… стало хуже? — продолжил Онода, и лицо мамы уже стало напряженным. — Да, — ответила она, а потом все-таки подняла взгляд. — Мне очень жаль, что этот мальчик может умереть. Жаль, что я никак не могу помочь. Я не хочу, чтобы кто-то страдал. Ни он, ни ты. — Я буду бороться. Буду продолжать, — серьезно сказал Онода. — Отец сказал, что мне можно, и я надеюсь, что ты тоже поймешь… Прости. Я не знаю, чем это закончится. Не знаю, что со мной случится. Я еще несовершеннолетний и не могу свободно распоряжаться своей жизнью, но… Мама не дала договорить. Она шагнула вперед, снова обняла Оноду и поцеловала в щеку. — Ты храбрый и благородный мальчик. Конечно, я, как и любая мать, беспокоюсь, потому что ты мой ребенок, и хочу, чтобы ты всегда мог вернуться домой целым и невредимым, но если ты знаешь, что делаешь, и уверен в этом, я не должна тебя останавливать. Я горжусь тобой, и я буду молиться, чтобы у тебя все получилось, хоть я и не могу полностью понять все то, что происходит. У Оноды отлегло от сердца. Он расслабился, понимая, что мама уже простила его. — Спасибо, — только и смог выдавить он. — Спасибо тебе. — Ох, что это? — спросила мама, вдруг переключаясь с темы. — Это же та самая приставка, которую ты всегда хотел? Я помню, как ты смотрел на нее в магазине. — Да, — ответил Онода, взглянув на коробочку в своей руке. — Я подарю ее Манами. — Ему повезло с тобой, — улыбнулась мама. — Наверное, он очень ценит то, что ты есть у него. — Наверное, — слабо улыбнулся в ответ Онода. — Я рад был повидаться, но мне пора. Я буду дома через месяц. Мама попыталась не расклеиться, но в уголках ее глаза все равно копились слезы. Она обняла Оноду еще раз, а потом, кажется, была готова отпустить. — Иди. Удачи тебе. И будь осторожнее… по мере возможности. — Буду. Обещаю, — сказал Онода и открыл дверь, напоследок махнув маме ладонью. — До встречи. Осталось немного. Быстро спустившись с низкого крыльца, он подошел к профессору (тот как раз с удивительной внимательностью следил за соседским ребенком, который нарезал круги во дворе дома на маленьком двухколесном велосипеде). — Я закончил. Теперь в Мунго, — сказал Онода и обернулся в сторону своего крыльца. Мама все еще стояла в дверях, а потом попрощалась с ними обоими. — Почему он не падает, управляя этим удивительным транспортом? Это так необычно, — сказал профессор, когда они двинулись по тротуару. Онода понял, что профессор все еще интересуется мальчиком на велосипеде. — Он научился держать равновесие. Это несложно, если потренироваться, — объяснил Онода. — Вот как. Это выглядит как самое настоящее волшебство, — изумленно сказал профессор. — Кстати, мы снова будем… ловить такси? — Нет. Поедем на автобусе. Я плохо рассчитал, и у меня почти не осталось магловских денег. — Автобус, — почти с восторгом повторил профессор. — Мне знакомо это слово. Большие прямоугольные коробки на колесах. Онода скептично улыбнулся, отказываясь комментировать последние слова профессора. Хогвартс брал на работу таких странных людей. Когда приехал нужный автобус, который направлялся в центр Лондона, Онода отодвинул рукав рубашки и взглянул на наручные часы. Время перевалило за полдень, и, усаживаясь на свободное сиденье в просторном салоне, Онода наконец рискнул спросить у профессора. — А сколько у нас с Манами будет времени? — В зависимости от его состояния, — не сразу ответил профессор. — Узнаем на месте. — Ладно, — согласился Онода, но все равно невольно погрустнел. А что, если им с Манами не удастся побыть вместе до конца дня? Онода так рассчитывал на это. Он бы вообще поселился в больнице, если бы было можно. Стараясь не думать о плохом слишком рано, Онода уставился в окно, принимаясь наблюдать за знакомыми сменяющими друг друга улицами. Однако тоскливые мысли против воли лезли в голову. Онода не мог забыть печального лица мамы, и он не представлял, что она будет делать, если с ним случится что-то ужасное. У нее, кроме него, никого не было. Отца своего Онода никогда не считал, а это означало, что мама останется совсем одна, если… Боже, эти мысли были такими страшными. Сейчас он снова начинал испытывать это противное чувство неприязни к своему отцу. Ну почему его родители просто не могли быть вместе? Тогда ситуация могла бы сложиться не такой обреченной. Подобные размышления, логично, должны были привести к выбору, но Онода умирал от стыда, понимая, что уже давно сделал выбор. И мама, конечно, зря назвала его благородным. Он не был таким. Он был жалким эгоистом, который готов пожертвовать чем угодно, даже спокойствием близких, лишь бы сохранить то, что дорого сердцу. Лишь бы спасти Манами. Когда автобус оказался в центре города, Онода едва не пропустил нужную остановку, утонув в своих переживаниях. Вместе с профессором он вышел на улицу и понял, что время встречи все ближе. От этого осознания внутри все сжималось и становилось отчего-то тревожно. Онода не знал, почему чувствует себя так, будто сейчас случится что-то плохое. Но вскоре он оказался в приемной, которая навевала воспоминания о его самом первом появлении здесь. Профессор Пьер попросил немного подождать и сказал, что пойдет поговорить с целителем. Онода кивнул и сел на край пустой скамейки. Чтобы хоть немного усмирить свою нервозность, он решил открыть коробку с подарком, только сейчас досадно подумав, что не позаботился об упаковке. Подарок можно было завернуть в красивую блестящую бумагу и завязать лентой. Было бы здорово, но… Онода так же вспомнил, что у него, наверное, не хватило бы на это оставшихся денег. Включив приставку, он взглянул на уровень заряда батареи, а потом решил проверить, как будет работать интернет, и будет ли вообще принимать здесь сигнал. Онода боялся, что с этим произойдет накладка, но, к облегчению, все было в порядке. И пока профессор Пьер отсутствовал, Онода успел скачать парочку игр, которые, по его мнению, могли понравиться Манами, и установить их. Некоторые посетители косились на него странными взглядами, возможно думая о том, что у него какая-то болезнь, не позволяющая оторваться от магловского средства развлечения, но Онода делал вид, что не замечает этого, а потом он резко вспомнил, что хотел надеть мантию. Прямо в тот момент, когда он вскочил и оделся, вернулся профессор. Но вид у него сделался мрачным — Онода заметил это сразу и встревожился. — Что-то не так? — осторожно спросил он. Профессор отвел взгляд и нехотя ответил: — Оказывается, за последние два дня Сангаку стало хуже. Он совсем ослаб… Услышав это, Онода мигом расстроился, опуская голову, а потом до боли закусил губу. Неужели времени было еще меньше, чем он думал? Сколько? Сколько вообще Манами мог прожить, если ухудшения продолжатся? — Но вам можно к нему зайти, — после паузы сказал профессор. — Только не утомляйте его сильно. Ему нельзя напрягаться сейчас и нервничать тоже. — Хорошо. Я понял, — сухо отозвался Онода. — Спасибо большое. Профессор кивнул и направился в сторону лестничного пролета. Онода еще раз поправил мантию и, прижав к груди коробочку с приставкой, поспешил следом. Весь путь до палаты он чувствовал нарастающее напряжение, словно не имел понятия о том, что ему предстоит увидеть, словно Манами всего за месяц мог измениться до неузнаваемости. Когда они вышли на пятом этаже и двинулись вдоль длинного коридора, волнение снова усилилось. По мере приближения к нужной двери Онода чувствовал, как начинает дрожать, и он не знал, сможет ли найти в себе силы шагнуть внутрь обставленной магическими щитами больничной палаты. Сможет ли взглянуть в глаза Манами. — Это здесь. Мы пришли, — оторвал от мыслей голос профессора, и Онода понял, что они остановились. — Я буду недалеко. На всякий случай. Онода проводил уходящего профессора напряженным взглядом, а потом снова уставился на дверь перед собой. Подними руку. Просто подними руку и постучи, — уговаривал себя он, но все еще не мог пошевелиться. Постояв еще немного, Онода в конце концов переборол себя и взялся за ручку, без предупреждения медленно открывая дверь. Шагнув в просторную палату, он сразу заметил Манами. Тот сидел в изголовье одной из кроватей возле открытого окна, одетый в пижаму, и прижимал совсем чистую, без привычных черных пятен ладонь к чему-то прозрачному за пределами рамы. Щитовые чары, видимо, только и успел подумать Онода, прежде чем столкнулся с чужим усталым взглядом. — Привет… — произнес Онода, так и застыв недалеко от двери, которая закрылась за его спиной с тихим щелчком. — Сакамичи, — отозвался Манами, опуская руку, а затем и голову. — Я не думал, что ты придешь. Его голос был слабым и почти безэмоциональным. Онода взволнованно задрожал в который раз за сегодняшний день. — Конечно, я пришел, как только стало можно. Все это время я хотел увидеть тебя! — сказал он, случайно повысив тон на последней фразе, но тут же заставил себя успокоиться, вспоминая о том, что нельзя было заставлять Манами тревожиться. — В самом деле? — спросил Манами, будто бы не поверив ни единому слову. — Ты ведь знаешь, что произошло там, после игры? Тебе объяснили, что происходит? — Давай не будем об этом? — предложил Онода, стараясь сделать свой голос убедительнее, но получалось, наверное, отвратительно плохо. — Не говорить об этом? — переспросил Манами, все так же глядя куда-то в пол. — Ты хочешь просто игнорировать случившееся? Я тебя… — он резко прервался, поморщился, а потом продолжил. — Я тебя чуть не убил, господи. Это не то, о чем можно просто взять и забыть. Онода подавленно покусал губу, а потом решился подойти ближе. Заметив его приближение, Манами сжался, будто хотел убежать, и Онода остановился, так и не дойдя до цели пары шагов. — Теперь тебе можно не переживать об этом так сильно. Правда, — тихо сказал Онода. — У меня есть мантия с наложенными на нее щитовыми чарами. И с заклинанием я немного потренировался. Все будет нормально, честно. — Сакамичи, — недолго помолчав, поднял наконец голову Манами. — Тебе действительно все равно? Только теперь Онода смог вблизи увидеть его бледное лицо и залегшие под глазами чуть темные пятна. Манами плохо спал. Или просто плохо себя чувствовал, хотя, скорее всего, оба эти варианта были верны. От этого сердце в груди сжалось и стало тяжело дышать. От красоты Манами, которая всегда поражала Оноду, теперь осталась лишь слабая тень, отголосок. Болезнь стремилась забрать все. — Мне все равно, — сказал Онода, вспомнив о том, что не ответил на вопрос. — Что будет со мной — мне все равно. Поэтому… не бойся. Прими мое желание быть с тобой. Потому что это единственное, что я пока могу сделать. Манами отвел взгляд и промолчал. Его лицо стало совсем напряженным, и Оноду напугало это. — Если ты не хочешь сейчас меня видеть, я уйду. Только скажи. — Нет, — резко возразил Манами, словно тоже испугавшись. — Не… уходи… Мне… очень стыдно за то, что я сделал, но я скучал по тебе. — Ну, ты же не можешь это контролировать, так что не надо… — попытался ободрить Онода. — Сакамичи, — вдруг снова позвал Манами. — Что… у тебя в руках? — Ох, — растерянно произнес Онода, совсем забыв о коробочке, которую все еще держал и даже не попытался спрятать. — Это… твой подарок вообще-то. С днем рождения, Сангаку, — сказал Онода и протянул коробочку Манами. Тот помешкал, но вскоре поднял руки и принял подарок. — Приставка? — спросил он, положив коробочку на колени. — Она не такая, как твоя, — поспешил объяснить Онода, присев рядом на кровать. — Намного лучше. Теперь ты не будешь ограничен только теми играми, которые скинуты через компьютер, потому что приставка имеет выход в интернет — все работает, я проверил, — и ты можешь скачать любую игру, которую захочешь. А еще можешь даже смотреть видео или читать новости. Что угодно. Так… веселее, верно? Манами все еще не отрывал взгляда от коробочки. — Здорово, — сказал он спустя недолгое молчание. — Это такая замечательная вещь, Сакамичи. — И твоя мама так же сможет взять ее домой и зарядить, когда будет нужно, так что… я подумал, что это будет неплохо для тебя. Чтобы было не так скучно сидеть здесь. — Спасибо… — тихо ответил Манами, сжав в руках коробочку, а потом его плечи задрожали. — Спасибо, Сакамичи. Я так рад, что ты поздравил меня… Он всхлипнул и, кажется, был готов вот-вот расплакаться. Онода засуетился, быстро вытаскивая из карманов перчатки и натягивая их на руки. Осторожно обняв Манами за плечи, он погладил его и сказал дрогнувшим голосом: — Что? Ну что не так? Тебе не нравится подарок? — Я… — произнес Манами, закрывая ладонью глаза. — Я хочу… выйти отсюда. Я не хочу сидеть здесь взаперти целыми днями и играть в приставку, и мне так плохо и страшно. Мне страшно, Сакамичи. — Сангаку… — сказал Онода и задохнулся: в горле встал ком. Его руки задрожали, как и плечи Манами. — Оно наполняет меня и растет. Я чувствую это постоянно, — продолжил Манами, всхлипывая почти на каждом слове. — Я хочу снова колдовать с чертовой палочкой! Я хочу вернуться! Ну почему я не могу? — Сангаку, — позвал Онода и уткнулся лбом в плечо Манами. — Пожалуйста, не плачь. Я здесь. Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Я обещаю, что помогу тебе, слышишь? Но Манами все продолжал плакать, и Онода всерьез забеспокоился о том, что выброс магической энергии может повториться, если его не успокоить. Может… следовало позвать целителей или готовить волшебную палочку, чтобы защищать себя? Пока Онода мешкал, не зная, что решить, всхлипы понемногу затихли. Манами начал успокаиваться и теперь только шмыгал носом, вытирая лицо рукавом пижамы. — Прости, Сакамичи, — сказал он, спустя еще время. — Я не должен истерить. Прости. Я знаю, что это опасно. — Не извиняйся за это, — ответил Онода, снова погладив по плечу. — Я сам не могу сдержаться, когда хочется плакать. Манами улыбнулся, или Оноде просто показалось, а потом указал пальцем куда-то. — Хочешь праздничного торта? — спросил Манами. Онода обернулся и только сейчас заметил на тумбочке возле другой кровати со смятым одеялом бледно-розовый торт с белым кремом. Маленькая часть уже была съедена. — Ты должен его попробовать, — добавил Манами слабым голосом. — Мама специально испекла его, но у меня нет аппетита. — Хорошо. Я попробую, — ответил Онода, поднявшись с кровати. Честно говоря, у него тоже не было аппетита, но он мог заставить себя съесть кусочек, если Манами просит. — Постой. Возьми ее. Отнеси к моей кровати, — сказал Манами и протянул Оноде коробочку с приставкой. Онода удивился, но эту просьбу тоже выполнил, не понимая, почему Манами не может сам отнести, хотя чуть позже стало ясно… Манами шел до своей кровати долго, даже если до нее было не больше десяти шагов. А еще он почти постоянно на что-то опирался, на спинки других кроватей, точнее. Увидев это, Онода снова задрожал от страха и понял, о чем говорил профессор. Манами… теперь был настолько обессилен, что даже ходить ему было тяжело. Когда он наконец сел на свою кровать, то глубоко вдохнул и выдохнул, а потом поднял удивленный взгляд. Онода только теперь вырвался из транса и понял, что так и стоит, застыв как статуя. Решив ничего не говорить (хотя жуткий ужас раздирал изнутри), Онода тоже сел на кровать, положив коробочку с приставкой рядом, и заметил на тумбочке свободное блюдце. Отрезав себе кусочек торта дрожащими руками, он неохотно взял маленькую вилку, слыша, как возится за его спиной Манами, похоже укладываясь на подушку. Время, снова думал Онода, пробуя торт. Что, если времени осталось очень мало? Нужно было срочно что-то придумать. Но что? — Знаешь, я иногда думаю о Тодо, — сказал вдруг Манами, и Онода сдвинулся и развернулся, чтобы видеть его лицо. — Тодо? — Да, — кивнул Манами. — Я ужасно с ним поступил. Я… считай, я его подставил. Так он думает теперь, я уверен. — Хочешь, я напишу ему и попытаюсь все объяснить? — тихо предложил Онода. — Спасибо, но не надо, Сакамичи, — вздохнул Манами, слабо улыбнувшись. — Мне нет ни оправдания, ни прощения, на самом деле. Будет правильным, если он возненавидит меня после этого. — Не говори так, — возразил Онода. — Это неправда, и я уверен, что Тодо не может тебя ненавидеть. Возможно, не понимает, но не ненавидит точно. — В любом случае я получил по заслугам, — сказал Манами. — Я только и делал, что отталкивал близких людей. Только тебя не смог. Ты… — Я прилип к тебе как банный лист? — чуть улыбнувшись, спросил Онода, а потом добавил: — Можешь сколько угодно пытаться отталкивать меня или пытаться убить, я никуда не уйду. — Может быть, когда-нибудь и уйдешь, — тихо сказал Манами, закрыв глаза. — Нет. Перестань, — упрямо ответил Онода и отвернулся, продолжив есть торт. Было, вообще-то, очень вкусно, хотя сначала Онода думал, что не сможет и кусочка проглотить. В любом случае он ничего не ел с самого утра и, наверное, успел проголодаться, даже если ему и казалось, что это не так. Наверное, все дело было в этом. Закончив, Онода поставил опустевшее блюдце обратно на тумбочку, а потом снова развернулся к Манами. Тот выглядел спокойным. Лежал с закрытыми глазами, и можно было запросто подумать, что он уснул. Потянув руку, Онода осторожно коснулся пальцами его щеки, а потом робко погладил. Очень хотелось снять дурацкие перчатки, которые мешали почувствовать кожу Манами, да и самому Манами вряд ли было приятно ощущать грубость плотной ткани, но Онода помнил, что не стоит делать этого. И пока он держался. Манами перехватил его ладонь, сам потерся о согнутые пальцы лицом и приоткрыл глаза. — Вкусный торт? — спросил он. — О… да, очень, — растерянно ответил Онода. — Твоя мама просто удивительная, если сама испекла его. Поблагодари ее за меня. — Ты сам сможешь поблагодарить ее, — сказал Манами. — Она вернется вечером. — Боюсь… я не смогу остаться так долго. Тебе нужно отдыхать, а у меня завтра уроки. Профессор, наверное, скоро заберет меня. — Обидно, — сказал Манами, а потом медленно сел. — Что-то не так? — спросил Онода, заметив на его лице странное выражение. — Выйдешь на минутку? Мне нужно… в туалет. — Туалет? — невольно удивился Онода, и Манами указал куда-то в конец палаты. — Да. Он там, за ширмой. Мне же нельзя выходить, ты знаешь. — Хорошо. Я понял, — ответил Онода и поднялся с кровати. Он неохотно дошел до двери, но у выхода остановился, напряженно глядя в пол. Сколько Манами нужно было времени, чтобы дойти туда и обратно? И сколько сил это у него отнимет в довесок? Думая об этом, Онода услышал за спиной внезапный шум и резко обернулся. Манами стоял на четвереньках на полу, и Онода быстро подбежал к нему и помог подняться на ноги. — Все нормально, голова просто закружилась, — морщась, сказал Манами. — Я тебя отведу, ладно? — взволнованно спросил Онода. — Держись за меня. Манами вроде согласился. Он не стал сопротивляться, просто вцепился одной рукой в плечо Оноды и позволил вести себя, перебирая ослабевшими ногами. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем они оказались за ширмой — Онода не торопил Манами, крепко придерживая его за спину. Здесь была раковина и белый унитаз. Онода наклонил голову, чтобы Манами смог перекинуть через нее руку, но, кажется, ему трудно было стоять на ногах. Онода подумал, что отпустить его сейчас и уйти — не лучшая идея. — Я подержу тебя? — нерешительно спросил он. — Нет, — мотнул головой Манами. — Я не буду смотреть. Я отвернусь, видишь? — сказал Онода, отворачивая голову и пряча лицо за плечом Манами. — Я просто боюсь, что ты снова упадешь. Манами ничего не ответил. Прошло еще несколько секунд, прежде чем он сдался и завозился со своими пижамными штанами. Онода застыл, пытаясь не шевелиться, и только крепко держал поперек живота, практически обнимая. Ждал. Когда Манами закончил и сделал неуверенный шаг назад, Онода решился взглянуть в его лицо, на котором снова застыла боль. — Это так… — заговорил Манами. — Прости, тебе, наверное, противно. — Ни капли. Нет, — попытался заверить Онода. — Для меня не может быть ничего противного, если это связано с тобой... Ладно. Давай вернем тебя в кровать. — Что ты делаешь? — удивленно спросил Манами, когда Онода развернулся к нему спиной, а потом присел, утягивая следом за собой. — Забирайся. Донесу тебя. Прости, что не могу взять тебя на руки. Онода ждал, что Манами снова начнет отпираться, но, к удивлению, протестов не последовало. Вместо этого Манами обхватил Оноду руками за шею и приблизился плотнее, позволив взять себя под колени. Встав и чуть покачнувшись, Онода направился обратно к кровати. Манами оказался не таким уж и тяжелым (кажется, он вообще похудел). Пройти несколько метров, неся его на спине, не составило большого труда, и они быстро добрались до кровати. — Я бы тебя отлевитировал, но боюсь накосячить, — выдохнул Онода, когда опустился на одеяло. — Так мне понравилось гораздо больше, — улыбнулся Манами — впервые за сегодняшний день, наверное, и по-настоящему искренне, — но потом снова поморщился и схватился за голову. — Что? Больно? — обеспокоился Онода. — Нет, — сказал Манами, но, по всей видимости, соврал, после чего покачнулся, кажется едва не потеряв сознание. — Сангаку! — вскрикнул Онода, хватая за плечи. — Все хорошо… Саками... чи… — произнес Манами, но это тоже была ложь. Онода снова испугался, понимая, что обскур становится только сильнее, отбирая силы Манами. Господи, неужели с этим ничего нельзя было сделать? Прижав к себе Манами и пристроив его голову у себя на плече, Онода осторожно погладил по спине, а потом в голове вспышкой возникло осознание. Быть может, что-то он мог? — Сангаку, — тихо позвал Онода. — Отдай мне немного. — Что? — непонимающе отозвался Манами. Онода прикусил губу. Воспоминания о первом курсе сейчас были как никогда яркими. Тогда он смог использовать часть магии Манами, чтобы исполнить свое заклинание левитации. Онода не сразу это понял, но в тот же день подумал о своих ощущениях и пришел к выводу, что, похоже, каким-то образом может принимать чужую магию. Возможно, если получится… Если он сможет впитать немного магии Манами и выпустить ее, Манами станет легче? — Я могу взять у тебя какую-то часть магии, — сказал Онода, и Манами устало отодвинулся. — Наверное, могу. Я почти уверен, что сделал это на первом курсе, когда практиковал свое первое заклинание. У меня получилось, только когда ты прикоснулся ко мне и держал меня. А я чувствовал твою магию. Ее всегда было так много. Скорее всего, часть ее, маленькая часть, перетекла в меня. — Я никогда… не слышал о чем-то подобном, — ответил Манами, но на удивление у него, видимо, не было сил. — Я тоже, но если это поможет… — Не надо, Сакамичи, — снова поморщился Манами. — Даже если так, не пропускай это… через себя. — Я хочу помочь тебе, как ты не понимаешь? — повысил тон Онода, хватая Манами за лицо и заставляя посмотреть в глаза. — Мы должны пробовать что угодно, пока не найдем решение! — Это опасно. А если… если ты заразишься? — отчаянно сказал Манами. — Не заражусь, — ответил Онода, чуть успокоившись. — Откуда ты знаешь? — Я не знаю, но почти уверен, что нет. Обскур не может разрываться на части. Он… твой. Он останется в тебе, а через меня пройдет лишь часть магии. На самом деле, Онода не знал, сколько правды в этих словах. Кто-нибудь вообще когда-нибудь проверял эту правду? Если говорить честно, Онода сомневался в том, что магия, отравленная обскуром, выйдет без последствий для его собственного организма. Возможно… Онода таким образом навредит своему телу изнутри? — Я не хочу, — сказал Манами, но Онода не собирался сдаваться. — Давай просто попробуем. Может, не получится. Но я… Я же не вынесу, если ты умрешь. Ты понимаешь? Пока у нас все равно ничего нет. Манами грустно посмотрел в глаза, и Онода не отвел взгляда. Наверное, он выглядел достаточно упрямо и решительно, потому что Манами вдруг сдался и сказал: — Хорошо… Прежде чем снять перчатки и достать свою палочку, Онода замешкался лишь на мгновение, вспомнив о маме. Но он ведь не умрет, если просто попробует маленький эксперимент? — Какое заклинание выполнить? — спросил он то ли сам у себя, то ли у Манами, когда сжал в пальцах палочку. — Самое легкое? — пожал плечами Манами, и Онода улыбнулся. — Точно. Попробую с кроватью, — кивнул он, взглянув на стоявшую у противоположной стены кровать, ту, на которой сидел Манами, когда Онода только вошел в палату. Вообще-то кроватей здесь было больше, чем две, смысл чего ускользал, но, наверное, дело было в том, что на пятом этаже не было одиночных палат. Онода вздохнул, собираясь с духом, а потом взял Манами за запястье, сжав его руку через ткань пижамы. Никаких особенных ощущений пока не было, но все изменилось, стоило только Оноде приподнять вторую руку, в которой держал палочку, направить ее на соседнюю кровать, сделать движение и произнести нужные слова. Заклинание сработало с секундной задержкой, но этого хватило, чтобы под кожей заструилась энергия. Онода сжал губы, потому что в один миг он почувствовал невыносимую тяжесть в груди и столько тоски, словно кто-то взял и влил ее ему в глотку, превышая все допустимые нормы. Вместо одной кровати в воздух поднялись все четыре, образующие ряд. Онода держал их, понимая, что чем дольше он будет продолжать, тем лучше, но это было слишком трудно. Из глаз полились слезы, ему казалось, что из него в один момент высосали все положительное, что он мог испытывать, пытаясь заменить это… ненавистью. Онода не умел настолько сильно ненавидеть или злиться, но сейчас он чувствовал себя так, будто был готов разрушить полбольницы и убить кого-нибудь. Вынести этого долго он не смог бы, а потом кровати, которые парили за счет заклинания, вдруг с грохотом опустились на пол, но не остановились на этом. Они заскрипели, затрещали, железные ножки начали гнуться. Онода в ужасе и непонимании смотрел на это до тех пор, пока все вертикальные части кроватей, сопровождаясь неприятным громким шумом, не превратились в горизонтальные, стремясь, похоже, уйти под пол, но сделать им это не позволяли щитовые чары. Резко отпустив руку Манами, Онода выронил палочку и взглянул на свою правую ладонь. По ней поползли пугающие черные кляксы, но спустя секунду они исчезли. — …Получилось? — только и успел выдохнуть Онода, прежде чем в палату ворвался испуганный профессор. — Что стряслось? — резко спросил он и застыл на месте, когда увидел, во что превратился ряд кроватей. Оноде приходило на ум только одно слово: расплющились. — Простите за шум и беспорядок. Это я сделал, — сказал Онода, вытирая мокрые щеки рукавом, а потом повернулся к Манами. — Ну как, лучше? Тот пожал плечами. — Я не чувствую изменений. Онода расстроился, думая о том, что у него получилось позаимствовать магию Манами, но не получилось сделать его состояние лучше. Тогда в этом просто не было никого смысла. — Сакамичи, — позвал профессор Пьер, отвлекая. — Вы можете пообещать мне, что не будете колдовать до конца встречи, если в этом нет острой необходимости? — Да, я обещаю, — быстро сказал Онода и спрятал палочку. — Ладно, — ответил профессор и развернулся к двери. — В шесть часов я вас заберу. Их снова оставили вдвоем, и Онода с облегчением выдохнул, понимая, что пока избежал объяснений, но это только пока. Профессор наверняка спросит его позже о том, что произошло, а рассказывать об этом не очень хотелось. Еще с самого первого случая Онода подумал, что делает очень странную и, наверное, плохую вещь. Даже Манами он не рассказывал об этом до сегодняшнего дня, искренне надеясь, что все это ему только показалось. Впитывать… чужую магию ведь было чем-то не очень хорошим? — Твоя магия сработала как моя. Удивительно, — тихо сказал Манами, но вряд ли он выглядел впечатленным. — Это и была твоя магия, — ответил Онода, покачав головой. — Теперь я точно в этом убедился. До Хогвартса я же вообще не колдовал, даже неосознанно, не контролируя, но встреча с тобой это изменила. И даже когда я просто прикасался к тебе, возможно… я всегда забирал немного. Какую-то совсем незаметную часть. Не удивлюсь, если только это и позволило мне в конечном счете обрести достаточно силы, чтобы создавать хоть какие-то чары. — Почему ты говоришь об этом так грустно? — спросил Манами. — Я этого не чувствую, и магия любого волшебника имеет свойство восстанавливаться, когда перенапрягаешь себя. Даже если ты и правда забираешь часть моей, она всегда восстановится. Ее и без того слишком много. Но чужая магия… разве она не влияет на твою душу? — Может быть, в какой-то степени, — пожал плечами Онода. — Но я не против быть похожим на тебя. — Быть похожим на меня — это самое ужасное, из всего, что ты можешь сделать, — со слабым смешком ответил Манами и снова улегся на подушку. Онода чуть улыбнулся и, скинув ботинки, прилег рядом. — Если от этого нет никакого толку… — сказал он. — Я уже было обрел надежду. — Прости. — Ты ни в чем не виноват. Я просто должен искать другой способ. — Сакамичи… — тихо произнес Манами, и Онода понял, что сейчас услышит. «Успокойся». «Никакого способа нет, уж я-то знаю». Но проще было умереть, чем согласиться с этим. — Тихо, — резко сказал Онода, обрывая Манами. — Не говори ничего. Молчи. Просто молчи. И Манами замолчал. Какое-то время они так и лежали в тишине, пока Онода снова не заговорил. Он рассказывал Манами об уроках и подготовке к экзаменам. О кошмарной очереди в волшебном банке и о забавной реакции профессора Пьера на привычные им магловские вещи. Онода говорил и говорил, мечтая, чтобы это время их близости не заканчивалось никогда, но вечер приближался быстро и неумолимо. В шесть им пришлось попрощаться снова на неопределенное время, и, уходя, Онода едва сдерживал слезы, обещая Манами, что в следующий раз принесет подарок, который ему точно понравится. Путешествие через камин прошло словно мимо Оноды, а потом он хотел сразу пойти в свою спальню, но профессор, конечно, попросил его задержаться. В кабинете декана Гриффиндора, которая открывала для них свой камин, было тихо и уютно, но Онода все равно не мог почувствовать себя здесь лучше. И пока преподавательница трансфигурации отсутствовала, профессор Пьер, видимо, решил воспользоваться возможностью спросить о том, что случилось. — Что вы сделали с кроватями? Или, точнее, как? — поинтересовался он, указав Оноде сесть в кресло. Онода подчинился и почувствовал, как тонет в мягкой обивке. — Взял немного силы Манами. И выпустил ее, — ответил он, глядя в сторону высокого окна, за которым небо окрашивалось в синие и фиолетовые тона. — Что? — переспросил профессор, перестав ходить по кабинету туда-сюда и резко замерев. — Я не знаю, как это объяснить. Я просто умел это делать… всегда, — сказал Онода, прекрасно понимая, что такой ответ никого не удовлетворит, но он действительно ничего не знал. — Это невозможно, — только и сказал профессор. — Какая разница? Это все равно ни капли не помогло, — ответил Онода, мечтая только о том, чтобы поскорее сбежать отсюда. Профессор Пьер замолчал на какое-то время, но потом снова заговорил: — Кажется… количество удивительных детей на одну магическую школу уже превышает все допустимые пределы. — Вы мне не верите, — понял Онода. — Вовсе нет, — возразил профессор. — Я видел, что стало с несчастными кроватями. Какое заклинание вы колдовали? — Левиосу, — тихо отозвался Онода. — Но вы же можете сказать, что это моя ошибка в заклинании. Разве нет? — Допустим, что то, что вы сделали, — это правда, — задумчиво хмыкнул профессор. — Это значит… что вы пропустили через себя магию Сангаку? — Да. Я думаю, что как-то так это и работает. На самом деле, я не вспоминал об этом несколько лет и, может, не вспомнил бы, если бы не обстоятельства, но заподозрил это я уже давно, только никому ничего не говорил. Боялся, что это… ненормально. — Это действительно ненормально. Я ничего не слышал о подобном, хотя думал, что знаю о магическом мире все, — сказал профессор, и Онода напряженно сжался. — Вы хорошо себя чувствуете? — Да, — небрежно ответил Онода, совершенно не задумываясь об этом вопросе. Вроде бы все было в порядке. Ничего не изменилось. Разве что тяжелое непривычное чувство на душе все еще оставалось. — Но это вовсе не значит, что последствия не проявятся позже. Не делайте так больше. Только не с силой Сангаку. Обскур разрушает все, к чему прикасается. Вы можете снова навредить себе. А еще хуже, можете умереть. — Я должен был попробовать. — А потом мы бы получили вместо одного мертвого ребенка двух, — добавил профессор, и его лицо исказилось суровостью. — Если уж Сангаку, скорее всего, не спасти, то мы не хотим потерять еще и вас. — Не говорите о нем так, будто вы уже опустили руки! — взорвался Онода, чувствуя, как слезятся глаза. — Спасти Сангаку от смерти может только он сам. Целители пытаются ему помочь, но никто не может сделать все за него. И вы тоже. Он должен научиться колдовать как раньше. Он сам. А не вы за него. Не выдержав, Онода вскочил с кресла и убежал из кабинета, больше ничего не сказав. Он устал раз за разом слушать одно и то же. Ему казалось, что никто, никто на самом деле не переживает о Манами так, как говорит. Манами потерял надежду, это было ясно — так почему профессор или целители продолжали думать, что он сам должен спасать себя? Это было так бессмысленно. Войдя в пустую спальню, Онода резко скинул с себя мантию, обувь и забрался под одеяло, пытаясь спрятаться в нем с головой. Слезы снова хлынули из глаз, и сдержать их теперь было действительно невозможно. Он не понимал, почему его способ не сработал. Быть может, нужно было сделать это несколько раз? Делать это дольше? Даже если это было тяжело физически и морально, Онода был готов повторить попытку хоть сотню раз, но профессор сказал даже не думать о подобной практике, и он был человеком, через которого можно было попасть к Манами без проблем, он же мог и отказать Оноде в организации их встреч. Так что же оставалось делать? Неужели пора было искать помощи у кого-то другого?