Небесный принц: Безвестность

Онода чувствовал себя странно, когда в следующий раз сидел в палате Манами и нервно сжимал в кармане мантии свою палочку. За пределами больницы стояла ночь, и Онода всеми силами хотел верить, что именно поэтому вокруг настолько темно, что, кажется, протяни руку, — и она непременно утонет в непроглядном мраке, хотя на тумбочке возле кровати и горела лампа. Лампа была единственным источником освещения и горела довольно ярко, но почему-то ее свет не мог вырваться за пределы пары метров. На какой-то момент Онода ощутил холодный страх, словно во тьме что-то было, что-то затаившееся и готовое атаковать, но потом он взглянул на Манами, отчего все мысли тут же исчезли. Манами мирно и крепко спал рядом, устроив голову на подушке и сунув под нее ладонь. Он выглядел безмятежным и спокойным, но болезненная бледность кожи все портила, ворошила в сердце тревожные и отчаянные чувства. Настроившись, Онода решился дотронуться и мягко сжал запястье. Ощущение чужой кожи прошибло теплом. Онода знал, что нельзя, но услышал, как собственные губы прошептали: «Отдай мне», — и магия заструилась в него, потекла через пальцы, ладонь, начиная сливаться с ним в одно целое. Манами проснулся почти сразу, словно в этот раз почувствовав, как кто-то забирает у него магию, привстал и попробовал выдернуть руку, но Онода держал слишком крепко, обхватив пальцами тонкое запястье. — Сакамичи, не надо, прекрати, — взмолился Манами, дергая рукой, и Онода в ужасе понял, что не может отпустить. Словно его собственная ладонь внезапно окаменела. Голова закружилась, каждую клеточку тела пронзила нарастающая боль, а потом стало трудно дышать. Когда руку наконец удалось оторвать, Онода едва видел перед собой. Манами испуганно посмотрел на свою ладонь и почти одними губами спросил: «Что ты сделал?» — Прости, — только смог сказать Онода перед тем, как понял, что больше не может держать равновесие. Он наклонился назад и соскользнул с кровати, падая, но не почувствовал удара об пол. Вместо этого тьма окутала его, и свет погас. Онода открыл глаза и сразу же закрыл, морщась, потому что его едва не ослепило. Понять, что он просто в своей спальне, получилось не сразу. Медленно сев и закрыв лицо ладонями, Онода лишь теперь догадался, что все ему только приснилось, но ломота в теле была такой ощутимой, что можно было подумать, что часть сна была правдой. Вообще-то, у него и правда все побаливало, а особенно в груди. Только началось это далеко не этой ночью, а, наверное, почти сразу после возвращения из больницы в четверг. Сейчас было воскресенье, и ребята должны были… Резко спохватившись, Онода убрал руки от лица, быстро надел очки, оставленные возле подушки, и огляделся. Кровать с одной стороны пустовала, а вот с другой… На ней-то как раз и сидели Имаизуми и Наруко, с удивленным видом поглядывая на него так, словно Онода какой-то пришелец, которого занесло сюда с другой планеты при каких-то загадочных обстоятельствах. Между друзьями на складках одеяла стояла шахматная доска с фигурками: видимо, они уже давно проснулись, умылись и теперь дожидались завтрака, пытаясь скоротать время за партией. — Ты в порядке? — спросил Имаизуми. — Мы тебя разбудили? — Нет, — глухо отозвался Онода, мотнув головой, и уставился на свое смятое одеяло. — Просто дурной сон. Надеюсь, не вещий, — добавил он про себя, но сразу осекся. Вещие сны были по части Манами, а сам Онода не помнил, чтобы когда-то хоть один из его снов сбылся. Наверняка он просто слишком впечатлен из-за недавнего… — Ребята уже ушли на завтрак. Мы решили тебя подождать, соня, — сказал Наруко. Онода мигом почувствовал неловкость, пытаясь понять, почему вообще проспал так долго. Точно, он ведь снова ворочался в постели до середины ночи, лишенный возможности засыпать сразу, как все нормальные подростки в его возрасте. — Простите, — извинился Онода, поспешно выбираясь из одеяла. — Сейчас я только сбегаю в ванную. — Не торопись, мы не так уж и голодны, — сказал Имаизуми, чем-то шурша (похоже, оберткой от шоколадки). — Эй, это мое! — крикнул Наруко, но Онода уже скрылся в ванной, не успев увидеть, чем закончится новая маленькая распря. Кажется, сегодня Имаизуми и Наруко были похожи на себя прежних, и от этого стало даже полегче на душе, но радоваться Онода не спешил. Ему было немного не по себе оттого, что у него закружилась голова сразу, как только он встал с кровати, хотя раньше такого не было. Может, переутомление из-за подготовки к экзаменам? — предположил он, и это, на самом деле, было самым безобидным вариантом. Хуже всего было думать о том, что это происходит из-за того, что он позаимствовал немного магии у Манами, чтобы выпустить ее, надеясь, что так тому станет получше. А вдруг у этого эксперимента все-таки были последствия, которые со временем должны были проявиться в большей мере? К счастью, о своем недомогании удалось забыть, пока Онода с друзьями спускался на завтрак. Разговор (как и всегда в последнее время) зашел об экзаменах, и, честно признаться, сейчас они беспокоили Оноду не меньше, чем главная проблема. Было бы неплохо разобраться с экзаменами сразу, чтобы потом хоть на пару месяцев забыть об учебе и посвятить себя только Манами. — Во вторник сдаем заклинания. У тебя с манящими чарами порядок? Нужно еще попрактиковаться? — спросил Имаизуми у Оноды, когда они спускались по очередной лестнице. Наруко плелся позади, отвлекаясь доставанием из кармана мантии мармеладных дракончиков и попытками ловить их ртом после подкидывания в воздух. Несколько штук уже, вообще-то, пролетели мимо цели и оставили на полу и ступеньках выдающие их путь ориентиры. Онода пожал плечами, думая над вопросом. — В больничном крыле с помощью чар мне удалось достать медицинскую карту Манами, когда мы пытались узнать, где он, — ответил Онода, а потом взял палочку и сказал: — Акцио мармеладка. Очередной дракончик, подкинутый рукой Наруко в воздух, не упал, как полагается, вниз, а вместо этого рванул стрелой в другую сторону, и Онода едва успел подставить ладонь, чтобы поймать его. Вообще-то, если бы это был предмет потяжелее, у него, наверное, остался бы синяк на пальцах, подумал он про себя и тревожно нахмурился. В голове всплывал вопрос. Может, это только временное изменение в его способностях? Будет не очень здорово, если его магия начнет постоянно вытворять что-то подобное магии Манами. — Довольно резко, — прокомментировал Имаизуми. — Почти со скоростью бладжера! — радостно добавил Наруко. — Круто, Сакамичи! — В следующий раз делай послабее и желательно не в коридоре. Не забывай, что мы идем на Кубок школы, — почти строго отчитал Имаизуми, но потом мягко улыбнулся. — Да, хорошо, — кивнул Онода, стараясь скрыть свое напряжение, и сунул мармелад в рот. То, что сказал Имаизуми, было правдой. Сейчас у Гриффиндора действительно было больше всего баллов, чему поспособствовала их последняя победа в квиддичном матче, хотя победа эта была и не совсем честно заслуженной. Об этом никто не говорил с самого конца апреля: гриффиндорцам было неприятно выиграть в чем-то за счет помощи слизеринца, но отказываться от квиддичного Кубка вряд ли кто-то хотел, и сейчас было бы глупо потерять баллы факультета из-за нарушения школьного правила. — Тебя, между прочим, это тоже касается, — раздраженно сказал Имаизуми, когда и Наруко вытащил волшебную палочку, видимо тоже намереваясь показать свое владение манящими чарами. — Ну чего ты начинаешь опять — никто же не видит! — проворчал в ответ Наруко, но палочку все-таки убрал, и до Большого зала они добрались без происшествий. План на сегодняшний день был таким же, как и на все предыдущие воскресенья: после завтрака библиотека, после библиотеки обед, а потом снова зубрежка. Имаизуми помогал Оноде и Наруко с домашним заданием и подготовкой к экзаменам, одновременно стараясь успеть сделать свои дополнительные уроки вовремя, поскольку некоторые из профессоров давали их специально, зная, что Имаизуми часто думает сразу за троих. Но сегодня Наруко, похоже, решил немного нарушить планы. Когда уже после обеда они втроем доделали задание по истории магии в библиотеке, вместо того, чтобы приступить к следующему пункту в их немаленьком списке домашних работ на выходные, Наруко предложил отдохнуть и пойти на свежий воздух. — Ну только посмотрите в окно: лето, солнышко, — трагическим тоном говорил он, пытаясь убедить неприступного Имаизуми, который обложился старыми книгами настолько, что за ними едва была видна его голова. — Когда с факультета снимут баллы за то, что ты не успел сделать домашнее задание, ты уже не будешь таким беззаботным, — не поднимая взгляда, ответил Имаизуми, и Наруко снова застонал. Онода, если честно, и сам уже которую минуту с тоской поглядывал на открытое окно, через которое в душную библиотеку проникал чуть прохладный ветерок. Погода и правда была слишком чудесной для того, чтобы весь день торчать в замке. Хотелось все бросить и пойти погулять хотя бы на полчаса. А еще больше хотелось, чтобы они с Манами могли сделать это вместе. Было очень грустно оттого, что Манами теперь запрещалось покидать пределы палаты. Обычно он проводил на свежем воздухе едва ли не все свободное время, а сейчас он был словно… в тюрьме, пришло на ум, и Онода невольно поморщился. Это было так несправедливо. Манами не заслуживал быть заточенным в четырех стенах, но и выпускать его считалось очень опасным. Висок вдруг прострелило неожиданной болью, и Онода схватился за голову, чувствуя еще и накатившую слабость. Может, он уже достиг своего лимита на сегодня и не мог больше впитать ни одного слова, касающегося учебы? А может, это снова было из-за…? — Сакамичи? Ты плохо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил Имаизуми, отодвигаясь от своих книжек. — Сходи в спальню и отдохни, если болит голова. — Да не в спальню ему нужно, а на воздух, на воздух, — запротестовал сразу Наруко. — Сидим в замке целыми днями, как заложники какие-то. Имаизуми, кажется, наконец-то задумался над его предложением и осторожно поинтересовался, снова посмотрев на Оноду: — Наверное, не будет ничего страшного, если мы на пару часов выйдем прогуляться, ты не хочешь? Онода пожал плечами. Чего он действительно хотел, так это перестать чувствовать себя таким разбитым, словно он не пятнадцатилетний парень, а житель дома престарелых. Да и ему не была приятна мысль о том, что он будет гулять и наслаждаться летней погодой, пока Манами не имеет возможности выйти из своей палаты. — Сакамичи, — жалобно протянул Наруко, сложив ладони в умоляющем жесте. Онода взглянул на него, запоздало понимая, что его друг тоже человек, который иногда нуждается в отдыхе. Если Онода откажется, Наруко точно никуда не пойдет. — Думаю… — неловко начал Онода, потупив взгляд, — будет неплохо, если мы немного погуляем. Наруко едва на стуле не подпрыгнул. — Я сейчас сбегаю в спальню за соком и покрывалом, а потом зайду за вами, сдайте мои книги, — выпалил он почти на одном дыхании, а потом со скоростью «летящего бладжера» выскочил из библиотеки. Имаизуми только тяжело вздохнул, захлопнул пыльный фолиант и с серьезностью посмотрел на Оноду. — В прошлом году ты так не утомлялся перед экзаменами. Это из-за Манами? — спросил Имаизуми, и Оноду почти бросило в дрожь. Это действительно было из-за Манами, но, может… это было из-за него еще и по другой причине… Онода снова подумал об этом, а потом решил, что, наверное, стоит все рассказать друзьям. В самом деле, они же имели право знать, если дело касалось таких вещей, с которыми они и сами могли столкнуться и, возможно, уже сталкивались. — Когда вернется Наруко… я должен рассказать вам кое-что, — тихо проговорил Онода, очень надеясь, что его голос не задрожит и не вызовет еще больше беспокойства у Имаизуми. Тот показался удивленным, но тем не менее пока не настаивал на объяснениях. Они сдали книги библиотекарю и уже в дверях натолкнулись на вернувшегося Наруко. Тот справился действительно очень быстро, и теперь, улыбаясь, демонстрировал свою пухлую школьную сумку. Втроем они спустились на первый этаж, вышли из замка и миновали практически пустой школьный двор. — Мы потеряем наше место, — отметил Имаизуми, кажется все еще немного недовольный их спонтанным отдыхом. — Когда вернемся в библиотеку, сидеть будет, наверное, негде, разве что на полу. — А мы туда и не пойдем больше сегодня, — ответил ему Наруко, небрежно закатывая на ходу рукава рубашки. — К черту зубрежку, так можно и чокнуться, если столько учиться. — Ты не доделал свое задание, а сдавать завтра, — хмуро сказал Имаизуми, готовясь схватить Наруко за ухо или за волосы, но тот ловко увернулся. — Доделаю перед отбоем. Мне не нужна школьная библиотека, когда личная спит на соседней кровати. — Так ты намекаешь, что доделывать домашку за тебя буду опять я? — Ну если, конечно, мистер в-амбициях-посоревнуюсь-со-слизеринцами хочет Кубок школы, — ехидно улыбаясь, сказал Наруко, после чего Имаизуми окончательно рассердился. — Ты, ленивый паршивец, — сказал он, снова попытавшись схватить Наруко, но тот убежал вперед, громко смеясь и игнорируя тяжелую сумку на своем плече. Глядя на него, Онода слабо улыбнулся. Хорошо, что у Наруко сегодня было хорошее настроение, потому что он непривычно долго ходил слишком загруженным, а теперь атмосфера в их компании понемногу стала походить на прежнюю. И, кажется, Оноде тоже очень недоставало этого — вот так просто наблюдать за своими друзьями и осознавать, что хотя бы у них все в порядке. В своем путешествии по школьной территории они прошли довольно далеко и остановились неподалеку от совятни. Наруко выбрал для них понравившееся ему место и расстелил на траве красно-золотое покрывало. — Вот бы сейчас на тренировку, — сказал он, скидывая ботинки и забираясь сверху. — Мышцы скоро станут как желе, — пожаловался он, щупая свое предплечье. — Я скучаю по этим засранцам бладжерам. Имаизуми ничего на это не сказал, только сел с краю и вытащил из своей сумки учебник. — О, Шустряк, ты это серьезно? — застонал Наруко. — Убери эту дрянь с моих глаз. Но Имаизуми, как обычно, проигнорировал просьбу и только зашуршал страницами. Онода сел на покрывало последним и постарался прислушаться к своим внутренним ощущениям. Вроде бы ему стало полегче, когда он вышел на воздух: голова почти не болела, но в груди все равно оставалось какое-то странное дискомфортное чувство. Наруко протянул ему небольшую бутылку тыквенного сока. — О, подожди секунду, — сказал он, после чего завел руку за спину и достал волшебную палочку. — Глациус. Низ бутылки с громким хрустом начал покрываться корочкой льда, и Наруко быстро убрал палочку, не позволяя напитку замерзнуть слишком сильно. — Спасибо, — поблагодарил Онода, а потом открыл крышечку и сделал пару глотков. Сок принес приятную свежесть. — Эй, Шустряк, будешь пить? — спросил Наруко у Имаизуми, но тот пробубнил в ответ что-то вроде отказа. — Да хватит уже задротничать! — Ребята, — неуверенно позвал Онода, закручивая крышку обратно. Наруко сразу отвлекся от своих попыток заставить Имаизуми перестать читать, Имаизуми оторвался от книги и развернулся в сторону Оноды. — Да? Что-то не так? — уже тише спросил Наруко. Онода кивнул, не в силах поднять взгляд и покрепче сжал в руках бутылку сока. — Есть кое-что… — Это насчет Манами? Случилось что? — сильнее забеспокоился Наруко, но Онода теперь отрицательно мотнул головой. — Это насчет меня. Недавно я понял кое-что. До этого я думал, что мне лишь кажется, но теперь в этом нет сомнений. — Ты говоришь загадками, — чуть нахмурившись, сказал Имаизуми, когда Онода нерешительно замолчал, не зная, как продолжать. — Простите, — спохватился Онода, и коротко взглянул на друзей. — Кажется, у меня есть… не очень хорошие способности. — Все еще загадка, — подключился и Наруко, кажется уже сгорая от нетерпения. — Ну что там? Ты умеешь со змеями разговаривать или что? — Нет! Вовсе нет, — возразил Онода, а потом снова подавленно опустил голову. — Но, похоже… я могу впитывать чужую магию, если прикасаюсь к кому-то, кто обладает магическими способностями. На полминуты или больше повисла неловкая тишина, прерываемая лишь отголосками уханья сов, доносившимися из совятни. Имаизуми и Наруко молчали, Онода не знал, как посмотреть на них. Оставалось только гадать, какие выражения сейчас были на их лицах. — Эм. Что ты имеешь в виду? — отмер первым Имаизуми, и в его тоне слышалось непонимание. — Что значит «впитывать»? — Я… ее поглощаю, — ответил Онода, не зная, сделает ли ситуацию яснее. Ему, на самом деле, и самому сложно было понять, как все это работает. — Помните…? На первом курсе вы освоили заклинание левитации, а я не мог. У меня получилось сделать это, только когда Манами прикоснулся ко мне, и я в тот момент почувствовал его магию как свою. Я думал, что мне это лишь показалось, и решил никому не говорить, а в четверг в больнице я снова попробовал сделать это, и у меня опять получилось. Я сломал несколько кроватей, используя магию Манами… Ну, я, конечно, не планировал их ломать, так вышло случайно… Имаизуми и Наруко снова молчали. Только удивленно моргали с открытыми ртами, явно ничего не понимая, и Оноде стало совсем неловко перед друзьями. — Как…? Как это происходит? Я ничего не слышал о подобном, — сказал Наруко. Онода пожал плечами. — Я и сам бы рад знать. Профессор Пьер смотрел на меня так же, как вы сейчас, когда я ему рассказал. Но я думал, что это поможет Манами, раз он сам не может выпускать свою магию. Только вот это ничего не изменило, — поник Онода. — Подожди, — сказал Имаизуми. — То есть ты каким-то образом взял его магию и использовал ее сам? Она что… прошла через тебя, получается? — Да, — кивнул Онода. — Ты знал, что у тебя, скорее всего, получится, и сделал это по собственной воле? — удивился Имаизуми. — С ума сошел? Ты забыл, что обскур обладает разрушительной силой? У тебя ничего не болит? — Нет, — соврал Онода, не желая, чтобы друзья еще больше начали беспокоиться из-за него. — Просто я немного утомился из-за учебы и вообще всего… — Это огромный риск. Ты… — оборвал себя на половине фразы Имаизуми. Онода покачал головой. — Если бы это помогло, я бы сделал что угодно. — Даже если придется жертвовать своим здоровьем и, может быть, жизнью?.. — притихнув, спросил Имаизуми. — А ты бы не пожертвовал, если бы был на моем месте? — спросил Онода, чуть повысив тон, и, морщась, отвернул голову. — Все равно я не об этом хотел вам сказать. Я не хочу ничем жертвовать. Не хочу, чтобы кто-то беспокоился за меня, но иначе просто не получается. — Я все равно не могу понять, как ты «впитываешь» магию, — заговорил Наруко, молчавший все это время. — Почему и зачем? В тебе ведь уже есть своя собственная магия, разве не так? — Может быть, ее как раз и не было? Может, во мне… не знаю, много свободного места? — предположил Онода, глядя в сторону. — Все дети в детстве колдуют понемногу. Даже маглорожденные заранее знают, что они не такие, как все, но я не мог знать, потому что был обычным. Со мной никогда не происходило ничего странного. Даже если во мне и была магия когда-то, то она… не знаю. — В редких случаях у волшебников рождаются дети без магических способностей. Так называемые сквибы, — задумчиво сказал Имаизуми. — Но ты точно к таким не относишься. Ты освоил магию. У тебя получаются заклинания, и ты можешь выполнить какое-то из них, не прикасаясь ни к кому, значит, магия есть в тебе самом, но если она… заимствованная. Это… это просто удивительно. Онода моргнул и посмотрел на Имаизуми. — Это не удивительно. Это ненормально. Это плохо. — Нет, это, похоже, очень редкая способность, — перебил Оноду Имаизуми. — Ты как будто… я не знаю, нечто вроде сосуда? Обычно волшебники рождаются с определенными магическими способностями, которые заложены в них изначально, слабые они или сильные, и как ни старайся, ты не станешь лучше, когда достигнешь своего предела. Но с тобой, видимо, все не так. Ты можешь принять любую магию, не важно, насколько она сильная, и сделать ее своей. Это же просто невероятно. Любой волшебник, возжелавший власти, хотел бы обладать такими способностями. Или… — Имаизуми на пару секунд замолчал, и его взгляд стал напряженным. — Ты решил, что можешь помочь волшебнику с обскуром выпустить его магию. Онода кивнул. — Возможно, это и поможет, если сделать это еще несколько раз, но профессор Пьер запретил. И я… я пытаюсь придумать какой-нибудь способ… — Но ты ведь не знаешь, что это поможет. Ты не можешь быть уверенным, — встревоженно вмешался Наруко. — А что, если это действительно тебе навредит, а Манами не поможет? Разве это не будет напрасной жертвой? — Лучше это, чем ничего не делать, — тихо ответил Онода. — Взрослые вряд ли спустят тебе это с рук. И я их понимаю, — кивнул Имаизуми. — На их совести может оказаться две смерти сразу. Обскур — это не игрушка. Лучше держаться от него подальше. Тем более ты несовершеннолетний, и за тебя отвечают другие. — Но я не могу позволить Манами умереть! — почти отчаянно запротестовал Онода. — Знаю. Прости, — тихо ответил Имаизуми. — И я не представляю, как тебе сделать то, что ты задумал. Пока Манами в больнице и за ним постоянно наблюдают… — Даже если получится, я, возможно… не смогу делать это постоянно, — сказал Онода, понимая, что если слишком увлечется, то, по всей видимости, сильно навредит своему телу. — Манами нужно самому колдовать, пока обскур сильно не вырос и не забрал всю его магию. Я даже не знаю, сколько времени на это осталось. Я читал, что ребенок с сильными магическими способностями может прожить с обскуром дольше, чем обычно, но Манами… Кажется, его состояние слишком быстро ухудшается. Возможно, потому что его организм всегда был слабым, или дело в чем-то другом. В любом случае ситуация не обнадеживающая. На какое-то время снова воцарилось молчание. Кажется, всем было над чем подумать, а Онода, вспомнив о том, как плохо было Манами в их последнюю встречу, расстроился еще сильнее и был в шаге от того, чтобы расплакаться прямо перед друзьями. — Кстати, — сказал Имаизуми, отвлекая Оноду от его всепоглощающего горя. — Почему ты боялся рассказать нам о себе? Из-за того, что считаешь свои способности плохими? — Да. Наверное, так и есть, — кивнул Онода, невольно замечая, что лед на его бутылке с соком полностью растаял, образовав на покрывале темное влажное пятно. — Я подумал, что вам будет неприятно. Возможно, я могу забрать немного, даже если просто прикоснусь или вы ко мне прикоснетесь. Если… может быть, вам противно это, то тогда лучше не… Договорить Онода не успел. Неожиданно на его левое плечо легла рука Имаизуми, заставляя вздрогнуть и поднять голову. Наруко тоже не задержался и положил свою ладонь на другое плечо Оноды, чувствительно хлопнув. — О чем ты бормочешь, Сакамичи? — спросил Наруко, ехидно улыбаясь, и Онода удивленно моргнул. — Нам, конечно же, не жалко поделиться с тобой чем-то, будь то магия или что-то другое. — Друзья мы или нет? — добавил Имаизуми. Онода жалко шмыгнул носом и подумал, что все-таки готов расплакаться. После этого разговора он почувствовал себя гораздо лучше, и оставшаяся часть незапланированного отдыха прошла намного спокойнее, чем первая. Пока Наруко и Имаизуми (непонятно, как Наруко на это согласился) соревновались в том, кто больше запомнил фактов про восстание гоблинов (Имаизуми, конечно, побеждал), Онода допил свой сок и, лежа на спине, наблюдал за лениво плывущими по небу облаками. Он все еще думал, снова думал о том, как помочь Манами, и в голове всплыл их последний разговор в больничной палате. Манами говорил что-то о Тодо, и глупое запоздалое осознание возникло словно по заказу. Тодо. Господи, какой же я идиот, — понял Онода и, достав из своей сумки блокнот, вырвал из него страничку. «Нам срочно нужно поговорить с глазу на глаз. Это по поводу Манами», — быстро нацарапал пером послание он, подписался, а потом поспешно поднялся на ноги. — Я сбегаю в совятню, подождете меня? — сказал друзьям Онода, после чего направился в сторону длинной башни, едва не срываясь на бег. Все, что нужно было пока, это добиться того, чтобы Манами снова вернул контроль над магией. И если никто: ни мама, ни Онода, ни профессор, ни целители не в силах были вбить ему в голову, что он может сделать это, оставалось только одно — прибегнуть к тяжелой артиллерии.

* * *

Не сказать, чтобы Онода особо ждал весточки от Манами (скорее, очень ждал от Тодо), но короткое письмо пришло в следующую субботу, заставив поначалу даже удивиться. В своем послании Манами эмоционально написал о том, что теперь он чувствует себя гораздо лучше. Читая, Онода только изумленно моргал с открытым ртом, не зная начинать прыгать от радости сейчас или подождать. Кажется, его дурацкий эксперимент все-таки сработал. Это было замечательно, но было одно «но». Теперь, пока Манами становилось лучше, сам Онода чувствовал себя с каждым днем все слабее. Иногда у него безо всякой причины кружилась голова, иногда покалывало в груди, а иногда ломило спину. Отрицать, что это последствия магии Манами, было уже бессмысленно, и хотя бы самому себе стоило признаться, что это может закончиться чем-то плохим. Однако в своем письме Манами благодарил его и очень настойчиво интересовался, все ли с ним в порядке, на что Онода никак не мог ответить правдой. Нельзя было заставлять Манами волноваться. Нельзя было отбирать у него надежду. Нужно было дождаться, пока Манами не начнет пользоваться своей магией, иначе все старания окажутся напрасными. А до этого Онода был готов и дальше продолжать делать вид, что для него самого нет никаких последствий, и наивно верить, что недомогание пройдет само собой, как проходили следы, оставленные обскуром. Спустя еще несколько дней, в среду, наконец пришел и ответ от Тодо. После жутко сложного экзамена по зельеварению Онода вместе с Наруко и Имаизуми вышел во внутренний двор замка, чтобы прийти в себя, и как раз в этот момент над головой пролетела бурая сова и бросила Оноде маленькую свернутую записку. Немного отстав, чтобы друзья не увидели текста, Онода с замиранием сердца расправил бумажку и вчитался. «Жду тебя в Кабаньей голове. Сейчас. Тодо», — было написано торопливым почерком, и Онода пару раз удивленно моргнул. «Кабанья голова»? Насколько он знал, так назывался один трактир в Хогсмиде, куда никто не советовал ходить в связи c, кажется… запущенностью и антисанитарностью помещения. Было очень странно, что Тодо, который всегда выглядел опрятно, ухоженно и уж точно был любителем чистоты, предложил встретиться именно в таком месте. Но делать было нечего. Раз в записке было сказано «сейчас», значит, нужно было идти. — Простите, ребята, но мне нужно отлучиться. У меня встреча кое с кем, — сказал Онода, догнав друзей. — С кем это? — полюбопытничал Наруко. — С Тодо, — почти шепотом ответил Онода. — Но никому не говорите, хорошо? Имаизуми и Наруко только удивленно кивнули, после чего Онода поспешил обратно в школу. Ему нужно было побыстрее добраться до Хогсмида, а сделать это можно было только одним способом. — Алохомора, — произнес Онода, махнув палочкой перед замком, и дверь в комнату для метел покорно открылась. Вообще, у него, конечно, был свой ключ, но сейчас он лежал где-то в спальне, а времени на то, чтобы бегать в гриффиндорскую башню и обратно, не было. Сняв защитные чары со своей метлы, Онода крепко сжал рукоять, чувствуя знакомое ощущение древесины под кожей, и тихо вздохнул. Он не прикасался к ней с того самого последнего квиддичного матча, который они сыграли с Манами, и теперь даже один взгляд, одно прикосновение к метле напомнило об этом. Неужели они и правда никогда больше не смогут выйти на поле вместе? Понимая, что лучше поспешить, Онода взял метлу, открыл вторую дверь и снова вышел на улицу. Быстро взмыв в воздух, он направился в сторону Хогсмида, ускоряясь и выжимая из метлы всю ее скорость. Ощущение полета не принесло былых эмоций, как это бывало, когда они с Манами выбирались на прогулку на метлах, только чувство тоски, но Онода старался не думать об этом. Сейчас было важно другое: нужно было подумать, как лучше объяснить все Тодо. Наверняка тот даже приходить не хотел. Наверняка он злился на Манами. Да и на Оноду, возможно, тоже теперь. Добравшись до главной улицы Хогсмида, Онода неловко приземлился на дорогу возле «Трех метел» и попытался припомнить, где находится «Кабанья голова». Пришлось спросить у случайного прохожего, потому что Онода никогда не бывал там раньше. Мужчина странно посмотрел на него, видимо не понимая, зачем ученику нужно в этот трактир, но дорогу все-таки объяснил, и, быстро поблагодарив в ответ, Онода поспешил в указанном направлении. Оказалось, что «Кабанья голова» находилась в стороне от главной улицы, и Онода вряд ли бы нашел заведение самостоятельно. Взглянув на вывеску и увидев изображение отрубленной головы кабана, он невольно поморщился, а потом заставил себя войти в малоприятное на вид здание. Внутри оказалось еще хуже, чем снаружи. В помещении было мрачно и чем-то так смердело, что хотелось немедленно зажать нос. Онода в который раз мысленно удивился, ничего не понимая, и огляделся по сторонам. Кругом действительно было грязно: даже окна потемнели настолько, что через них в маленький зал едва просачивался дневной свет. Освещалось помещение почти догоревшими свечами, расставленными на деревянных столах, и из посетителей здесь были только двое каких-то старых оборванцев в видавшей виды поношенной одежде. По крайней мере, так показалось сначала, потому что свою цель Онода заметил не сразу. Тодо сидел в дальнем углу, читая что-то в маленькой записной книжке. Онода удивился, как при таком освещении можно было что-то читать, а потом еще раз оттого, что Тодо действительно был здесь и, кажется, даже не выглядел слишком недовольным обстановкой. Сглотнув, Онода набрался смелости и, стараясь особо не вдыхать через нос, двинулся к его столику. Вскоре Тодо наконец оторвался от чтения и поднял взгляд, отчего ноги Оноды едва не одеревенели. Даже если Тодо и не казался раздраженным и недовольным, он все равно был серьезным и мрачным, что никак не ободряло. Онода едва смог выдавить из себя приветствие, крепко сжимая рукоять метлы. — М-могу я спросить, — промямлил он, почти дрожа от сырости помещения, — почему ты выбрал для встречи такое… место? Тодо устало выдохнул и ответил с уже появившимся раздражением: — Это очевидно. Потому что сюда никто не ходит, дурень. Если бы меня увидел кто-то с моего факультета, я бы от стыда умер. Боже, конечно, это было очевидным. Онода и правда был дураком, если не догадался об этом сам. Слизеринцы ведь знали, что именно Тодо помог Манами организовать ту его безумную выходку с побегом из больницы и оборотным зельем. Наверняка Тодо и пришлось разобраться с запасным ловцом квиддичной команды: Манами ведь уже не мог колдовать к тому моменту. — Прости, — бессильно выдохнул Онода. — Джинпачи, я могу все объяснить. — Мне не нужны твои объяснения, — резко ответил Тодо, а потом кивнул в сторону стула напротив. — Манами что, стал настолько трусом, что сам не может со мной поговорить и вместо этого подсылает тебя? Онода замешкался, прежде чем сесть — стул показался ему грязным, — но все-таки переборол свою брезгливость. — Манами меня не подсылал. Он вообще был против того, чтобы я писал тебе. Я сделал это по своей воле. — Да? И с чего вдруг ты сделал это? — спросил Тодо, захлопнув свою записную книжку и положив ее на стол. Онода робко поднял взгляд, посмотрев на собеседника, и в свете пары свечей Тодо показался ему таким незнакомым и непривычным. Все-таки они не виделись целый год, потому что Тодо уже выпустился. Это время казалось одновременно долгим и так же незначительным. — С Манами беда, — тихо сказал Онода, опуская глаза. — Правда? Я знаю это, — раздраженно ответил Тодо, но Онода покачал головой. — Нет. Все изменилось. Он… На самом деле он болен обскуром. — Обскуром? — переспросил Тодо, недолго помолчав. — Ты говоришь про… явление, которое наблюдалось во времена охоты на ведьм? — Да. Именно про это, — с трудом заставил себя сказать Онода, после чего Тодо моментально подскочил со стула и шумно поставил ладони на столешницу. — О чем ты? Это невозможно! — твердо сказал он, не поверив. — Это правда. Я видел собственными глазами. Целители тоже подтвердили, хотя изначально никто не хотел верить, — поморщился Онода. — Да, сейчас не то время, и Манами старше, чем требуется, но… Тодо медленно опустился обратно на стул, и на его лице застыло непонимание вперемешку с ужасом. Теперь он был напуган. — Как?.. — шепотом произнес Тодо. — Почему это произошло? — Из-за проблем с магией... Сбои в заклинаниях и прочее, — так же тихо ответил Онода. — Манами решил, что такая магия… его плохая магия ему не нужна и что лучше бы ее вообще не было… Он подавил ее. А теперь не может вернуть контроль. Не может вообще ни одно заклинание сделать с помощью палочки. Ты ведь понимаешь, чем это грозит? Поэтому Манами так рвался на игру. Он считал, что это его последний шанс сыграть в квиддич. Нет, дело было не только в этом, мысленно одернул себя Онода, но вслух больше ничего добавить не осмелился. — Вот же дурак, — проговорил Тодо, прижимая сжатые ладони ко лбу. — Почему он не сказал мне? — Он считает, что его поступка будет достаточно для того, чтобы рассчитывать на твою ненависть. Я думаю, он просто не хотел, чтобы ты переживал о нем, зная, что он… скоро умрет, — сказал Онода, и последние слова дались с огромным трудом. — Оттолкнуть близких, чтобы не причинить им еще больше боли… Может, в этом часть его плана. — Я не… — сказал Тодо, но осекся. Теперь он смотрел куда-то в стену. Между изогнутых бровей залегла напряженная складка, а губы плотно сжались. — Сейчас Манами нужно вернуть контроль над магией, — сказал Онода, прерывая молчание. — Нужно помочь ему любым способом. Помочь поверить, что у него получится это, если он будет хотеть и стараться. От обскура это не избавит, но это продлит Манами жизнь, не позволит тьме внутри него расти и становиться больше. Только вот никто ничего не может сделать. До Манами не достучаться. Но я подумал, что ты сможешь. В конечном счете ты был для него примером для подражания. Его авторитетом. Он должен послушать тебя. — Конечно, — ответил Тодо, складывая руки на столешнице. — Я сделаю все, что смогу. Я сделаю. Он говорил ровно и уверенно, но Оноде все равно показалось, что в уголках его глаз скопились слезы. Это был хороший знак. Если Тодо был готов помочь, значит, появился еще один призрачный шанс. — Спасибо, — слабо улыбнулся Онода. — На тебя последняя надежда. — Так ты… ты знал все это время? — дрогнувшим голосом спросил Тодо. Онода кивнул. — Да. Ты не слышал о том, что почти сразу после того матча квиддичное поле было разрушено? Это Манами сделал. Точнее, его обскур. И я был там в тот момент. Едва успел поставить Протего, но оно мне не особо помогло. Я это заклинание только недавно освоил. Немного сложновато для моего курса. — Ох, Мерлин… — шокированно выдохнул Тодо. — Как же ты справляешься с этим? Ты ведь его… — Что? Люблю Манами? — переспросил Онода. — Да, люблю. Может, только поэтому и держусь до сих пор. Я пообещал себе бороться за него до последнего. Без него… я не знаю, что буду делать без него. Моя жизнь лишится смысла. Я лучше умру, чем потеряю Манами. — Не говори так, Сакамичи, — сказал Тодо, слабо улыбнувшись. — Мне больно слышать это от тебя. Ты еще так юн. Жизнь не заканчивается на школьной любви. Я был таким же, как ты, я знаю, что потерять любовь — это еще не значит потерять все. — Научился жить без Макишимы? — спросил Онода, удивившись своей дерзости. Но Тодо промолчал, так ничего и не ответив, и Онода мотнул головой. Ему и так было все известно. — Я знаю, что это не мое дело, — сказал Онода, опуская взгляд. — Было ужасной грубостью с моей стороны задевать тебя за живое, но прости, я не ты. И с Манами нас связывает не только квиддич или чувства. Что-то большее. Я знаю это. Я знаю, что должен найти способ спасти его. Я словно начал понимать, что именно это является той задачей, без которой я не представляю никакой ценности для этого мира. Поэтому я никогда не сдамся. И, может быть… когда Манами говорил, что мы с ним предназначены друг другу, это тоже было его предсказание. Но суть у него немного не такая. Не мы, а я предназначен ему. Чем дальше, тем больше я верю, что именно я обязан бороться. — Тогда почему ты пришел просить помощи у меня? — безэмоционально спросил Тодо. Онода пожал плечами. — Кто знает. Может, это тоже часть великого плана судьбы. Может, Манами и тебя встретил не случайно. А я лишь делаю то, что чувствую. Иду туда, куда меня направляет мое сердце. К тебе, значит, к тебе. Значит, ты часть решения проблемы. — Ты начинаешь напоминать мне его, — слабо улыбнулся Тодо. — Он тоже всегда казался мне странным. С причудой. А потом еще эта его способность предугадывать будущее. Что ж, если мы для него — лишь способ жить, не говорит ли это о том, что мы изначально были кем-то вроде пешек? — Я думаю, не важно, что было изначально, — покачал головой Онода. — Мы стали близкими для него людьми. Ты и я. Возможно, ты в большей степени. Возможно, тебе он доверяет так, как никому не может довериться. Так используй свое преимущество, раз я не могу. — А ты повзрослел, Сакамичи. Или просто язык подлиннее отрастил, — сказал Тодо, откидываясь на спинку стула. — Что ты сам собираешься делать дальше? Просто ждать, подействует ли сила моего убеждения? — Я уже рассказал об этом слишком многим, — вздохнул Онода, отводя взгляд. — Манами, профессор, мои друзья. Это так себе новость. Будет плохо, если она выйдет за пределы тесного пока еще круга. Кто-нибудь захочет меня в качестве подопытной мышки. — О чем ты? — нахмурился Тодо. — Некоторые люди воруют вещи или деньги, — попытался объяснить Онода. — Я ворую магию. Просто прикоснувшись. — Он на пару секунд приподнял ладонь. — А если колдую при этом, эффект сильнее. Я могу забирать магию Манами и выпускать ее. Пока он не может. Тодо непонимающе моргнул. — У всех такая реакция, — сказал Онода. — Я ненормальный. О таких способностях, как у меня, никто не слышал, и, возможно, даже перерыв всю библиотеку, мы не сможем найти упоминания о чем-то подобном, но это неважно. Манами это помогло. Не сразу, но помогло. Я не так уж и бесполезен. Тодо долго молчал после этого, а потом все-таки спросил: — Ты себя нормально чувствуешь? Выглядишь не очень. — Это все экзамены, сам понимаешь, — соврал Онода, потерев глаза под очками. — Голова забита учебой, поспать нормально не получается, и Манами еще… — Врешь, — сухо сказал Тодо. — Кому еще соврал? Друзьям? Профессору? Манами? Опасное дело ты затеял, Сакамичи. Подумай еще раз, прежде чем продолжать. Ты думаешь, что знаешь, как лучше. Думаешь, что поступаешь правильно. Но не думал ли ты, что можешь ошибаться? Если с тобой случится что-то серьезное, если ты, не дай Мерлин, умрешь, и Манами поймет, что это из-за него, это будет самым ужасным твоим поступком по отношению к нему. Ты будешь последним эгоистом, если сделаешь так. И Манами не нужна будет жизнь за счет твоей. Подумай об этом. Онода прикусил губу, уставившись в стол. Вообще, Тодо был прав, конечно. Онода вел себя как эгоист. Но не только по отношению к Манами. По отношению ко всем своим близким, маме и друзьям тоже. Так почему же он чувствовал, что все так и должно быть, хотя это действительно теперь казалось огромной ошибкой? Но ответа на этот вопрос Онода не знал. — Если станет хуже, иди к целительнице и не думай задерживаться даже, — строго приказал Тодо. — Иначе я все расскажу Манами. Не смей надеяться, что я позволю тебе просто так гробить себя. И не надо проворачивать свой трюк с магией снова или что ты там делаешь, ясно тебе? Я сам разберусь, раз уж ты решил записаться в самоубийцы. Онода подавленно молчал, не в силах выдавить ни слова в ответ. — Ты меня понял? — устало вздохнул Тодо, поднимаясь со своего места. — Как вы мне уже надоели оба. Без проблем вообще не можете. — Прости, — извинился Онода, чувствуя нарастающий стыд. — Ничего. У тебя сейчас тяжелое время или ты обскуром надышался, — сказал Тодо, остановившись рядом и ободряюще сжав его плечо. — Но прежде чем бросаться в огонь, дай мне время попробовать все исправить. Я хочу, чтобы вы оба были в порядке, ты же знаешь. — Да, — заставил себя кивнуть Онода. — Знаю. Спасибо, Джинпачи. — Возможно, скоро увидимся, — сказал Тодо, напоследок улыбнувшись, а потом, убрав ладонь и отойдя в сторону, трансгрессировал прямо из зала. Онода остался в давящем одиночестве и еще некоторое время просто сидел за пустым столом, пытаясь обдумать разговор с Тодо. Встреча, конечно, выдалась не самой приятной, а еще Онода заметил, что чем хуже становится его состояние, тем страннее становится и его поведение. Если так подумать, вчера он был почти готов нагрубить учителю, а сегодня Тодо. Если так дальше продолжится, то что будет в конце? Оноду пугали эти мысли, он очень хотел, чтобы все вернулось на свои места, но даже не знал, что его ждет в ближайшем будущем. Однако Тодо собирался помочь, и Онода всей душой верил, что у него должно получиться, а если так, то больше не придется забирать магию у Манами и позволять ей вредить. По крайней мере, на это оставалось надеяться.