* * *
— Представляете, — подсаживается радостная Вальбурга, — мама беременна, — кажется, это была единственная неподдельная улыбка со стороны мисс Блэк. — Что же в этом хорошего? — с укором поглядел на нее Альфард. — Не понимаю, им что не хватало меня и тебя? — брат был не доволен новостью. Силия задумалась о том, что все это с одной стороны очень печально, ведь мистер Блэк-младший страдает от новости о новом члене семьи, ровно как и любой другой, кто хотел бы эгоистичного господства и обожания. Сама Силия была единственным ребенком в семье, ровно как и ее папа, а еще, даже когда у нее был брат, она все равно была единственным ребенком в семье. Наверное, Том из той же оперы, — не хотел бы потерять свою исключительность. Он терпеть не может детей, но любит своих, это может показаться странным, но — нет, Силия считала, что это абсолютно нормально и в порядке вещей. Будучи молодой, она презирала чету Долгопупсов и Поттеров за то, что они разродились слишком, как ей казалось, рано, но на самом деле юная на вид Силия по сравнению с ними была уже взрослой женщиной, которая успела потерять несколько своих зародышей. Силия любила маленького Тома, он совершенно не был ей в тягость, пока не вырос. Он стал преследовать ее и домогаться, пока, в конечном итоге, не изнасиловал. И тут она призадумалась, ведь больше ни разу ей не удалось зачать хотя бы жалкий огрызок. Том-брат был единственным, кто, кажется, пару раз посадил в ней семена, а потом все. Такая вечная и немного грустная тема заставляет Силию усомниться в себе, она осознает насколько стара, чуть младше чем сам мир, а детей у нее так и нет. Неприятна мысль о собственном бессилии и бесплодии — это она страстно отвергает, думая, что что-то не так, но на все можно найти ответы. — Наследничков им мало! — сжимает злобный Альфард в своей руке вилку, костяшки его пальцев аж побелели. — Ну-ну, не надо злиться, — с какой-то заботой говорит Вальбурга брату. — Ты все равно первый, кто бы у них не родился. Она стала поддерживать расстроенного и потерянного мистера Блэка. Силия и Орион молча переглянулись. Все время отстраненная Лукреция начала нежно поглаживать кузена по плечу, желая хоть как-то позаботиться о несчастном. Альфард был самым запоминающимся типом из этой компании. Симпатичный, много светлее самой Вальбурги, на пару сантиметров ее ниже, так как был младше. Всегда причесан, хорошо одет, его идеально заправленная рубашка видна даже через темную мантию. Он гордо носил знак своего факультета, но был этот мальчик каким-то уж чересчур помешанным на себе. В нем эту любовь поддерживала и Вальбурга и Лукреция, которые всегда рядом. Мисс Реддл ничего не сказала, а только наблюдала за тем, как женщины развращают мужчин, делая из них сопливую пародию на что-то великое и обиженное. Альфард ведь подыгрывает им, разжигаемый как огонь от поленьев, кажется, в угоду внимания со стороны готов расплакаться, только бы продолжать держать внимание этих двух. А затем, он резко выпрямляется, делает глоток тыквенного сока, со стуком ставя бокал на место, и вновь показывает, что он в себе. Хотя Силия все еще под смешанным и противоречивым впечатлением от увиденного. — Ну все, теперь-то начнется, — сказал Орион, когда они выходили из Большого зала. — Будут при каждом удобном случае подтирать ему сопли. Силия цепляется взглядом за очень высокого мужчину, ну прям очень высокого, у него лохматые черные волосы и несуразная одежда. С удивлением понимает, что это Хагрид, она заглядывает в Большой зал, ее отца там уже не оказалось. — Знаешь, а этот крупный парень, это Рубеус? — смотрит на то, как он направился к столу Гриффиндора. Он так не вписывался в окружение, что от него расходились и разбегались дети в разные стороны. Силия не ест завтраки, потому что помешана на желании не быть толстой. Том не считает свою дочь хоть где-то в избытке, думает, что Силие не о чем беспокоиться. Хочет её поцеловать, видя, как она надменно скривила губы, передавая что-то соседу. Мечтает только о том, как бы присосаться к ней, хочет расцеловать везде, желает побыть маленьким ребёнком и пососать её грудь. Том безотрывно наблюдает, как недовольная Силия пытается пресечь все беседы за столом. Она посмотрела на своего отца, в какой-то момент даже сильно и явно засмущалась. Он знает, что она хочет побыть с ним наедине не меньше. Мистер Реддл все тяжелее приходит в себя от осознания, что здесь он словно в клетку пойманный. Не может контролировать свою дочь, а так же самого себя. «Глупо пытаться управлять василиском, который послушается меня тоже», — пригрозила ему Смерть. Силия постоянно общается с семейкой Блэк, скорее всего, она рассказала им о своей мамаше, иначе нет смысла им с ней общаться. А еще Том страдает от нападок школьниц. Мирт Уорен бесцеремонно подкидывает свои жалкие признания в любви, закидывая плохо написанными стишками. Том хочет ее убить. Он опускается перед ней на колени, разглядывая ее слегка помятую юбочку, задирает ткань полностью и прижимается щекой к её голой ягодице, ощущая упругость родных форм, лезет по ее ногам рукой, поглаживая Силие ногу. Она сводит с ума своим видом, он постоянно хочет трахаться с ней. Силия ложится животом на твёрдую поверхность стола, ощущая чужое дыхание на своей коже. — Твой противный член делает мне больно, — упрекает. — Прости, — трется лицом о нее. Высовывает язык, пробираясь вглубь между порозовевших складочек, не удерживается — медленно проводит снова. Силия распахнула глаза от неожиданности, он целует её прямо туда, куда постоянно суётся. — Когда ты была маленькая, я всегда тебя целовал. — Гребаный извращенец. — Нет, — растерялся Том. — Это же ты, с тобой это делать в порядке вещей. Ты мне не чужая, я очень ждал, когда ты появишься, — присасывается прямо туда, от чего Силия смущённо вскрикнула. Его руки сильно сжимают ноги, ей нравится испытывать на себе страсть этого человека, тем более, когда он говорит столь откровенные, порой даже постыдные вещи. — Ты ждал меня? — трогает его руки. — Каждый день. Твоя мамаша была скверная и строптивая. Я хотел трахать её в тот момент когда она была беременна, — он срывался на возмущениях. — Она не редко давала это делать. Меня сводила с ума мысль, что внутри неё мой ребёнок. Это меня возбуждало, особенно, когда я думал о тебе. — Ты моральный урод, — выдохнула Силия, искренне жалея Тома. С силой закрывает Силие рот, потому что уже не может слышать её страстных криков. — Да, дверь я закрыл, но оглушающего заклятия не ставил, — шепчет ей на ухо, после чего она заткнулась, тяжело дыша. Конечно же он врал, но ему нравилось чувство резкого испуга в ней, оно давало Тому ощущение власти. Останавливается, переворачивает к себе лицом, желая на неё смотреть, кладёт ее на стол полностью. Силия расслабляется, краснея от напряжения, тяжко вздыхая. Том берет её ноги, она сгибает их в коленях, наваливается на неё, снова входя. — Я пошутил, — улыбается, смотря на ее немые страдания. Но от неё, как от вопящего бревна, и ожидать было что-то глупо. Когда она подгибает ноги, Том чувствует её всю — внутри она плиссированная, мягкая и тугая, а затем, чем больше он ее там любил, тем сильнее она стала его влюбленно стягивать. Том улыбается, жёстко и со страстью вклиниваясь, порой даже бездумной, бездушно, думая только о себе. — Ниже, папочка, ниже, — просит его жалобно и очень нежно, направляя и напрягаясь в самом низу только ощутимие. Том ощущал все потирания своего члена, практически не осознавая ни одну отдельную фрикцию, думая только о том, что скоро он вытолкнет свое наслаждение прямо в нее, испытав сексуальный восторг в ней и с ней. Надавливает в нее снизу, — прямо как она и просила, а Силия сразу завопила чаще, чем раньше, вцепляясь в его руки своими коготками. — Не до конца… Том, не до конца… — Силия утомленно и болезненно прикрыла закатывающиеся глаза, раздражая и распаляя своего отца, она просила его массировать ей только первую треть. Она любила протяжный и мелодичный крик чаек, а Том любил её крики, считая их не менее красивыми. Том думает, что он просто омерзительнийший отец. Слышит её грязную мысль, что она хочет родить ему ребёнка. Бедная Силия, но сколь бы раз эта мысль не посещала этих двух, Том прекрасно знал что третий — лишний. Она хочет как-то выразить ему свою любовь, наконец-то дать плоды, но это так красиво на словах и в мечтах, радуется, зная, что у них не будет детей. Силия наспех целует его в горячие губы; он ложится на её живот, от чего та тяжело вдохнула — считала его тяжёлым. Он чувствует её ногти у себя в волосах, по коже разбегаются мурашки. Тяжело выдыхая, он остановился, пробираясь пару раз снова вглубь — до самого желанного конца, закрывая глаза от накатившего и скрутившего долгожданного оргазма. Положил ей голову на тяжело вздымающуюся грудь, Силия все продолжала успокаивающе трепать ему волосы.* * *
Мисс Реддл взмахивает волшебной палочкой, в точности повторяя за профессором трансфигурации, превращая стопку книг в бутылку красного вина, от чего весь класс захохотал над ней. А в это время она лишь вспомнила свою жизнь в Америке, ей не хватает забытых и ушедших ощущений, наверное поэтому Силия чувствует свою никчемность и нереализованность. Она хочет того, чего у нее нет. А из-за того что у нее не получается, приходит в уныние, но глупое прошлое дает о себе знать в виде бутылки красного сухого. Силие снятся странные сны, будто бы она держит младенца на руках, самое паршивое, что ее до слез трогает эта картина. Ощущение, что это ее родная частичка — заставляет расплакаться, Силия не спускает младенца с рук, целуя ему щечки. Признается в любви, от чего плачущий комочек на ее ручках тут же успокаивается. Ей не дают покоя эти навязчивые видения, Силия скрывает свою озабоченность этим. Но знание всех прошлых лет грузным камнем придавили и вторят ее немаленький возраст. Силие кажется, что тот плачущий малыш — один из тех, кого она не смогла родить Тому-брату. Она плачет только сильнее, а затем делает вид, что ничего не происходит. Пробираясь в библиотеку, в которой, опять-таки, было мало народу, Силия ищет то, что поможет ее бесплодным землям. Интересно, что пишут в книгах магического мира, каким образом можно исправить этот недуг? Типичным в борьбе с подобными проблемами в волшебном мире советуют использовать руну плодородия при занятии сексом. Она тотчас же вырисовывает странный знак, но не знает, как будет прятать это от Тома. Зелье, что она варила пару недель назад тоже не сработало. Чувство обреченной пустоты сводит к отчаянным мыслям. Силия хочет ребенка. — Профессор, — обращается Силия к Дамблдору, оставаясь у него после уроков. — Когда-то давно вы спрашивали, ничего ли я не хочу вам рассказать, тогда я ответила четкое: «Нет», — она понимает, что этот человек уже не тот, но как один из мудрейших, он обязательно все поймет. — Могу ли я вам доверять? — поднимает на него глаза, видя какие они у собеседника светлые. — Конечно, мисс, — безотрывно смотрит на нее. — Том не совсем мне отец… Вернее не до конца… — теряется в своих мыслях. — Мне снятся странные сны. Я очень хочу найти свою маму, но мистер Реддл не говорит, но он правда не знает. Очень люблю его, но что-то не то, — все это время она смотрит на что угодно, кроме самого Дамблдора. — Вы не поймете и не поверите, если я вам скажу, что я не из этого мира и времени, ровно как и мой отец. Учеба в Хогвартсе как некая насмешка судьбы надо мной. Я очень плохо поступала, — протирает влажные глаза, — так сожалею, вы просто не поймете насколько сильно. Я давно взрослая женщина, в этой же жизни этого совершенно не чувствую. Мой рост слишком мал, уйдет много лет, прежде чем я дорасту обратно. Из меня плохая дочь, я люблю Тома не как папу, а много больше, — ей все сложнее говорить. — Но наши отношения, они с самого начала строятся на насилии и изнасиловании. Мое детство было неприятным, мне не нравится эта жизнь. Том был моим сыном, но не был моим мужем, да и вообще что-то странно все. Спустя чуть больше девяносто лет, я понимаю насколько хочу быть как обычные люди. Не хочу знать всяких странных тайн и загадок, потому что предчувствую их насильное появление в моей жизни. Хочу ребенка, очень сильно, — расплакалась, тут же пытаясь прийти в себя. — Кто бы меня не любил, все насилуют, это как проклятье какое-то. И был брат, затем сын, оказалось отец. Даже магл из Америки, он туда же, — профессор бережно берет ее за руку и сажает на стул прямо перед своим столом. — Хотите рахат-лукум? — достает коробку. Силия смеется и кивает в ответ. — Они со вкусом розы и ванили, вроде немецкие. От моего светловолосого друга, кажется, сейчас он заперт в темнице сырой, — странно улыбнулся, ставя перед юной и изнеженной Силией сладости. Альбус смотрит, как она берет неровный белый кубик, размыкает свои уста, кладет в рот, а затем муторно и долго пережевывает, у нее сахарная пудра остается на пальцах. Она облизывает их и снова тянется, но берет уже кубик со вкусом ванили. — Ну как вам? — спросил Дамблдор. — У меня ощущение, что я ем одеколон, это касается тех, что со вкусом розы. Словно духи, — растерялась Силия. — Думаете? А мне так нравится, — пожимает плечами и тоже начинает есть. — Говорите вам много лет? — блеснули его глаза игривым прищуром. — Очень, — улыбается в ответ. — Хотите сказать, что вы и мистер Реддл составляете некую брачную пару? — снова тянется к сладкому. — Наверное, скорее всего, — подпирает лоб рукой, осознавая и признавая все положение вещей. — Вы умирали когда-нибудь? — Дамблдор смотрит на нее пристально. Силия поднимает неспешно глаза, начиная получше вглядываться в человека напротив, ей кажется, что с профессором что-то не так. Его глаза стали темными, а может они всегда были такими? Силия не может прийти в себя, старается не придавать увиденному значения, но нервничает, что не может скрыть. — Да, — опускает глаза. — Расскажите каково это? — Силия чувствует на себе взгляд. — Это очень больно, — вновь смотрит на профессора, замечая, что его глаза светлые, наверное, — ей все же показалось. — Ваши глаза, они меняют цвет? — Ой, ерунда, — отмахивается. — Я как раз тренируюсь в трансфигурации и преображении некоторых частей собственного тела, очень хорошо что вы заметили, уж думал у меня никогда подобное не выйдет, — успокаивающе разъясняет. — Вам было больно умирать? — берет еще один кусочек лакомства. — Слишком сильно. Еще и щипучий холод разбежался по всем конечностям, словно дементоры спустились с небес и держат меня за руки и за ноги. Глоток воздуха не делается, кровь заливает в глотку. Краткие вздохи не доходят до легких. Я давлюсь собственной жидкостью, в глазах все теряет четкость, цвета и силуэты мерцают, тают, пока тьма не спускается полностью. Меня трясет в предсмертной агонии, вздохи неконтролируемо частые, от чего я захлебываюсь кровью, все еще чувствуя болезненный холод и непрекращающуюся боль от собственной раны. — Вы видели Смерть? — продолжает задавать вопросы. — Нет, — отрицательно мотает головой, а затем пытается понять, зачем он все это у нее спрашивает. — Профессор, вы боитесь умирать? — Покажи мне хотя бы одного человека, который не боится умирать, — вздыхает Альбус. — А вообще, я так и знал, что все это байки. Я и Грин-де-Вальд в свое время спорили о Дарах Смерти, но раз она не приходит даже к умирающим, тогда, получается, все это байки. Из чего можно сделать вывод, что братья Певереллы сами изготовили эти важные артефакты. Вы помогли мне это понять. Силия вообще не поняла, что это только что было. Они как-то резко перескочили на тему даров смерти, Геллерта, и прочей забытой ерунды. Она понимает, что история с дарами все еще крадется по пятам, только вместо Геллерта новая головная боль — Альбус Дамблдор. Ей становится интересно, где находятся дары, хотела бы заполучить Воскрешающий камень обратно, но понимает, что, скорее всего, он находится в руках Мраксов. Мантия у Поттеров. Силия перестает думать об этих вещах, как только проницательный взгляд человека напротив стал пугать своей пристальностью. Никогда раньше мисс Реддл не боялась всего, что происходит в Хогвартсе, как боялась сейчас. Том приказывает не общаться с Дамблдором, но ведь это невозможно — он ее учитель. — Поговорите с мистером Реддлом напрямую, — разводит руками профессор, а затем берет ручку в левую руку, начиная отмечать присутствующих на паре. — Нет ничего лучше чем предельная честность, бессмысленно искать лукавые обманчивые пути. Силия застыла на этих словах, понимая, что старый лис прав, ведь она все никак не могла сказать что-то напрямую, ей дается это тяжелее, все время надеется, что Том прочтет ее мысли, но читая их, делает вид, что и не услышал, ведь то что не сорвалось с языка — ничего не значит. Намеки бесполезны. — Мой папа тоже левша, — опомнилась вдруг. — О нет, мисс Реддл, — переложил ручку в правую руку. — Я могу и той и той писать, — мило улыбнулся. — Издержки гениальности, — сам себя похвалил.* * *
Силия подбивает Ориона прогулять пару уроков по Травологии, считая себя не садовником вовсе. Они побежали в библиотеку и долго рассуждали на тему поведения Альфарда. Орион очень сожалеет, что Силия не живет в общем подземелье со всеми, ведь ему одиноко. — Ты просто не видела, какую истерику устроил там брат Вальбурги, — сложил руки на груди Орион, ходя из стороны в сторону, пока Силия вытаскивает библиотечную книжку с полки массивного шкафа. Она стала искать любой ответ на свой волнующий вопрос, решила заняться им более серьезно. — Что ты все время читаешь? — Орион подходит сзади, заглядывая в желтоватые страницы. — Самые эффективные способы забеременеть? — удивленно прочитал он, Силия тут же повернулась к нему, внимательно смотря в его светлые глаза. Она видит, что у мальчишки много вопросов по поводу прочитанного, но как истинный воспитанный джентльмен, мистер Блэк не решается вторгнуться в чужое личное пространство вновь. — Интересно? — улыбается Силия, совершенно не скрывая своей усмешки. — Вообще-то да, — поднимает брови. — Ну хорошо, — садится она за стол, кладя книгу перед собой. Орион тут же сел напротив, сложил пальцы, нервно ими перебирая. — Ты хочешь ребенка? — не выдержал. — Даже ты это понимаешь, — раздосадовалась только больше. Прежде чем удивленный собеседник успел выдавить хоть какую-то нелепую фразу, Силия не дает ему ничего сказать. — Я не буду врать, хочешь знать истину? — смотрит на него, как только мистер Блэк закивал, она с облегчением выдохнула. Чем больше мисс Реддл распространялась о своей проблеме, тем легче становился ее душевный груз. — Я не ребенок, Силия Реддл намного дольше тебя живет. Просто что-то произошло, это все Том… — срывается на личности. — Понимаешь, я живу повторно. Нет, — вытянула руку. — Не перебивай. Я давно уже старая женщина, ровно как и мой отец. Не знаю, как все это произошло, поэтому не отвечу на твои самые изощренные вопросы. Пережила две войны, в последней из которых умерла от руки магла, — говорит это шепотом. — Что там в будущем? — спросил он. — Ты знала меня? — Нет, ну то есть да. Мы не были знакомы лично. Это все так сложно, ты давно умер к тому времени. У тебя было двое детей, ты скорее связан в прошлом с моим отцом, и то через свою жену. — Жену? — распахнул веки от удивления. — Да-да-да, — кивает. — Ты женился на Вальбурге. У вас были двое сыновей, они оба погибли. — И я тоже, — возмутился. — Мерзкая Вальбурга, это она во всем виновата, даже сыновей своих не уберегла. Фу, она же моя кузина, — опомнился. — Не важно, — поглядела на него Силия. — Так вот, теперь ты знаешь кое-что о своей жизни, теперь у тебя есть шанс что-то подкорректировать в настоящем. — Да! Я не женюсь на Вальбурге! — стал злиться. — Но это не объясняет твое желание о ребенке. — Просто я женщина, мистер Блэк, здесь не нужны объяснения. У меня была одна жизнь полностью бездетная, вторая с сыном… — она опустила глаза, зная самую грязную тайну. — Вот теперь меня прямо переполняет от желания быть обычной. Хочу быть мамой, но у меня не выходит, — очень искренне признается. — То есть ты уже занималась… — он покраснел. — … Этим… — не смог при даме произнести такое плохое слово. — О да, конечно, — рассмеялась. — Но… — растерянно и напряженно поднимает на нее глаза, — Кто? Точнее с кем? Силия молчала, важно опустив голову в страницы книги, делая вид, что что-то завлекло ее внимание. Орион громко охнул, откидываясь на спинку своего стула, Силия тут же бросила взгляд в его сторону. Изумление и шок крепко застыли на лице мистера Блэка. — Это профессор Реддл? — вцепился себе в волосы мальчишка, — Твой отец. Я это понял, потому что в открывшихся откровениях не сложно догадаться о ваших отношениях за закрытыми дверями общей комнаты. Силию забавляет реакция нормального человека извне на подобные отношения, конечно же для него это дико и непонятно, она только прикасается к его руке, начиная мило улыбаться, от чего он только больше приходит в неспокойствие и ужас. — Орион, я понимаю, что для тебя шоком является собственная женитьба на троюродной сестре, но ты не осуждаешь Лукрецию за симпатию к Альфарду, — нахмурилась. Орион резко распахнул глаза, словно Силия только что открыла ему какую-то старую тайну. Мистер Блэк сам никогда не задумывался об этом. — Я уважаю сестру, ее чувства важны для меня, тем более я наблюдал с детства ее симпатию к нему. Скажем так, я вырос с видением этого, хоть и не осознавал. А ты меня словно ударила со спины своим откровением. — Ты мне понравился, — сознается Силия. — Я открыла множество секретов только тебе, и могу продолжить это делать. — Расскажи, — вцепился в ее руку. — Мистер Реддл и я… — прищурилась, стала нервозно поправлять свои волосы, обдумывая как бы сказать это не вычурно и не вызвать агрессию в мальчике. — Мы так давно вместе, что воспринимаем друг друга скорее как супруги, ежели как просто родственники, — красиво привирает, но Силия действительно видела в Томе уже своего старого любовника, а не брата, сына или отца, тогда как безумный мистер Реддл напирает на том что они родственники и по сей день. — Вальбурга, кажется, — нахмурился Орион, — по словам моей сестры, хочет напоить твоего папу любовным зельем… — изумленно вытаращился на Силию. — А если в прошлом она опоила им меня? — побледнел резко.* * *
Мистер Реддл считал преподавание интересной профессией, но, как оказалось, помимо веселых издевательств над детьми, приходилось еще и проверять их криво понаписанный бред. У Тома из головы не выходит его наглая беспечная дочь, она ведет себя странно, другие учителя жалуются, что она прогуливает занятия, он сам видел, как Силия в компании Ориона разгуливает среди хогвартских коридоров, но ни разу еще не сделал за это замечание — Тому кажется, будто Силия что-то недоброе задумала. Они с Орионом все время с книжками, постоянно радостные. Том поднимает глаза, наблюдая перед собой, но чуть поодаль — на первой парте в среднем ряду — Вальбургу Блэк, эта девица староста, поэтому она вежливо докладывает суровому-папочке все походы и прогулы его непринужденной и безответственной доченьки. Если Тома спросить, то он все равно не смог бы объяснить, что такое щекотливое и душное чувствовал к Силие, там было все: и боль, и ревность, и обида с беспокойством. Настырная мисс Блэк без стеснения лезла со своими частыми поводами остаться наедине — в упертости ей не занимать, — такая женщина кого угодно в себя влюбит, кого угодно добьется, Вальбурга порой унизительно умоляет мистера Реддла разрешить ей помочь ему с проверкой домашних заданий. Том радушно улыбнулся, всучая старосте, у которой, помимо профессора Реддла есть еще куча не довершенных важных дел, — огромную стопку тетрадей, желая посмотреть на то, как Вальбурга смалодушничает и непременно испугается возложенной работы, чтобы в страхе убежать, больше никогда к мистеру Реддлу не возвращаясь, но эта девчонка только лихо и с жаром окунулась в жизнь профессора ЗОТИ. И Том бы соврал, если бы сказал, что ему это ни капельки не прельстило, ведь чужое внимание и готовность участия в его жизни — верный путь к его сердцу. Тома возмущает, что ему помогает мисс Блэк, а не родная дочь, а ведь это повод и возможность побыть вместе. Надеется, что никто не слышит, как он по ночам практически насилует Силию, она срывается на громкие крики. Вспоминая их, у мистера Реддла всегда встает. Том сваливает на Вальбургу отчет о посещаемости и заполнение оценок, а сам подходит к окну своего кабинета, с тревогой заглядывая в чистое небо. На заднем дворе резвились уставшие дети — учебный день был окончен, они многие валялись на траве прямо в школьной форме, прямо на своих сумках, постелив мантию прямо на траву, они с радостью отправляли своих птиц с письмами, рассказывали свои горести в личные и сокровенные дневники, или списывали друг с друга домашку, — у них было много живого общения. Том тяжело вздыхает, упираясь горячим лбом в прохладное желтоватое стекло, среди такого количества одинаковых на первый взгляд студентов, он быстро находит свою дочь: она лежала на темно-изумрудной траве, волосы ее рассыпались в разные стороны и утонули среди отдельных травинок. Том еще никогда не смотрел на жизнь учеников Хогвартса настолько издалека, в какой-то мере вспоминая юного и неопытного себя, непременно и скоротечно раскаиваясь, считая, что он погубил лучшие годы своей жизни. Если бы не омерзительный приют… Силия безмятежно смотрела в небо, блаженно что-то высматривая, то и дело о чем-то смеялась, поворачиваясь в сторону Ориона, казалось — она счастлива. Том как-то незаметно для себя — на одном инстинкте и предчувствии, полез пальцем в карман брюк, нащупывая разбегающуюся прохладную нить, Том достает тонкую цепочку, на которой угрюмо и навевающе тоску, раскачивался одинокий и исключительный в своем существовании Воскрешающий камень; нервно сглотнув подкативший ком, Том снова прячет цепь в карман, надеясь, что дочка никогда ничего не заподозрит. Поближе к ней придвинулся Орион, его сестра и брат Вальбурги — все были в сборе, кроме… Том тотчас же обернулся на Вальбургу, понимая, что в этой компании она независимый и авторитарный лидер, который совершенно не чувствует нужды в обществе кого бы то ни было. Вальбурга предпочла им всем общество одного его — Тома Реддла, она даже готова что-то важное для себя не сделать, получить нагоняй и, возможно, лишиться звания старосты из-за неуспеваемости, но все это казалось ей ничем, ведь вершиной всего она видела именно молчаливого профессора Реддла. Она посвящала ему каждую лишнюю секунду своей жизни, готова была сделать за него все. Том улыбается, а затем снова переводит взор на происходящее за окном: Альфард нахально списывал домашнюю работу с Ориона. Том раскусил эгоистичное обаяние Альфарда, которое раздражает и подкупает одновременно. В лицо этот смазливый Блэк мог только отпускать язвительные шуточки — и ты ненавидишь его, но как только ему что-то становилось нужно — он сразу же менялся до неузнаваемости, обольщая своей врожденной лживой харизмой, — весь в Вальбургу. Тому казалось странным, что из всех Блэков Силия выбрала Ориона, который даже ни на секунду не похож на него самого — на ее неповторимого и безупречного папочку. Орион, несомненно — умен, тверд личностным стержнем и несгибаем, но вместе с этим подавлен собственным чувством долга, манерами и мифической честью, которую в нем кто-то искусственно взрастил, Орион не блещет манящей изворотливостью, он просто всего всегда честно добивался, даже упреков и оскорблений. Наверное, Силия видит в нем некое подобие себя, — предполагает мистер Реддл, вновь поворачиваясь на старосту Слизерина, которая тут же опустила глаза. — Ты входишь в Клуб Слизней, Вальбурга? — присел на свое место, смотря на нее. — Конечно, — ухмыльнулась она. Том был не удивлен, чаще всего, старосты попадали туда автоматом. Как декану Слизерина, Слизнорт нуждался в таких вот доносчиках и тех, на кого можно будет свалить какие-то заботы. Том знал, что для того, чтобы добиться успеха, надо сильно потрудиться. Сначала ты работаешь на авторитет, да, пускай как Вальбурга или Альфард, но это помогает. Добившись определенных высот, авторитет начинает работать на тебя. Мистер Реддл так и строил свою популярность, Том просто знал что модно и чего хочет общество, общество Слизерина. Презрение грязнокровок, возвышение старых идеалов и смещение гриффиндорских подвигов. Считает, что обладает природным чутьем. «Ты торгаш, Том», — смеется над собой. — «Мистер Реддл знает чего хотят массы», — начинает тащиться от самого себя. Том знает, что истинное чистокровие сведется к насилию сестер. Он тут же ухмыляется, понимая, что он самый верный идее человек, готов поиметь Силию прямо здесь и сейчас, а смогут ли этим похвастаться другие, те, кто так отстаивает свою чистокровность? Разгоряченные и утягивающие в высокие дебри мысли, прерывает скромный стук в дверь, Том медленно переводит взгляд. — Войдите, — холодно произносит, откидываясь на спинку стула. — Папочка, — улыбается Силия, а затем радость резко покинула ее лицо, стоило ей встретиться с мисс Блэк, которая рефлекторно повернулась на раздражитель. Том с радостью наблюдает, как эти две смотрят друг на друга, он хочет, чтобы его любили еще больше. Хочет, чтобы ему все отсосали и ходили за ним на четвереньках, уровень его чувства собственной важности подскочил столь стремительно, что он даже не заметил, как борзо и нагло закинул ноги на собственный рабочий стол — словно нет в этом мире для него никакого начальства. Он все безотрывно смотрел на Силию, стараясь скрыть за своим игривым нахальством самую настоящую колющую обиду и жгучую бурную ревность. — Вальбурга, — обратился к ней профессор Реддл. — Думаю, у тебя есть другие дела, — поглядел на часы. — Ты свободна, спасибо, — улыбается, видя, как девочка засмущалась. — Но я не закончила, — оправдывается она, Том понял, что Вальбурга просто не хочет покидать предмет собственного воздыхания — блистательного и несравненного его, подсознательно ревнуя к Силие. — Приходи ко мне через час, — продолжает держать в Вальбурге интерес к себе. Она тут же заулыбалась и неспешно удалилась, смерив Силию пронзительным обидчивым взглядом. А Том все ждет, когда его глупая дочь подойдет к нему, он считал, что она совершенно не учится, в отличие от нее он получал только положительные и высшие баллы и оценки. Силия отвечает ему только презрением к его высказываниям, уверяя, что она и так умна в меру, а оценки лишь лишний повод для хвастовства, потому что мистер Реддл все безуспешно и старательно набивает себе давно упавшую цену. Том признается только себе в том, что несомненно хочет быть школьником, дабы уследить за Силией, он страдает от порывов низменной и просто недостойной его внимания — ревности, из-за того что считает Силию частью себя. Не может признать, что страдает от разлуки с ней, каждый раз безнадежно догадываясь: дочка хочет сбежать, уйти или променяет его на кого-то другого, на кого-то получше. С ней он испытывает романтичную защищенность и наслаждение от воссоединения, будто бы мистер Реддл до сих пор полубездушен. Он так хотел ее, так ждал когда Силия родится, кажется, даже был счастлив с ней взаперти реддловского особняка. Она при полной тишине медленно и без резких движений приближается к нему, с яростью и злостью спихивая его наглые ноги со стола, а затем сожалеюще гладит папочке плечо, хочет поцеловать, Том смеется, отворачиваясь, доставая какие-то бумажки. — Я не буду трахаться с бездарной и ленивой девчонкой. Иначе мне просто будет стыдно, — не поднимая глаз от бумаг бездушно и почти бессердечно холодно сказал он. — Ну и чудесно! — её голос дрожит от страха и печали, она сразу же отвернулась от него. Он поднял на неё глаза, на самом деле желая перед ней извиниться и сказать, что он не хотел ее обижать, что он ее очень любит и вообще никогда не считал глупой, просто… Том тут же берет себя в руки, злорадствуя своей неугодной и ослушавшейся его просьб дочке, читая по ее телу, как сильно и бескомпромиссно она хочет его, как напряжена каждая струнка его любимого тела. Силия тихо от бессилия и немощности заплакала, ее слезы потекли редкими чернявыми дорожками, реснички ее слиплись, а губы слабо дрожали — она старалась не подавать виду, что вся дрожит и сотрясается, подавляя свои искренние страдания, вызванные бесцеремонной и вспышкообразной холодностью Тома, словно в какой-то момент она становилась ему не нужна. Силия только сильнее плакала, думая, что папа пожалел о том, что она вновь появилась на свет, что, на самом деле Том не хотел ее или перехотел, просто теперь ему не избавиться от нее. Но Тому в этот момент несказанно жаль, что он довел ее до слез, не понимает что с ней, Силия очень странно себя ведет в последнее время. Том встаёт с места, подходя к Силие ближе. Трогает и теребит её волосы, затем плечо, опускаясь все ниже и ниже, пока не стиснул в своих пальцах её милый зад. Силия раскрыла глаза в удивлении, даже плакать резко прекратила. — Ты совершенно не знаешь себя, — Том расстегивает ремень и нервно спускает штаны. — Даже не наблюдаешь за своими реакциями, — слышит её глубокие вдохи, задирает юбку. — Твоя мокрая дырка постоянно хочет меня, — с наигранной усмешкой сказал, резко вставляя в нее свой достаточно твердый и возбужденный член. Она слабо улыбнулась, отдаваясь этому мгновенному экстазу и блаженству. Они постоянно с ним это делают. Том видит, как доченька становится в такие моменты только более обидчивой и ранимой. Силия думает, что любит его. — Ты такая маленькая, — говорит ей, нагибаясь к ней все ниже, а потом просто прижимает к парте, выпрямляясь и задирая ей ногу. Разница в росте была очень большой. Внутри она тоже меньше, Том не может перестать от этого балдеть. Силия не издаёт ни звука кроме томных частых вздохов. Она хочет сильнее, она хочет чаще и быстрее. Её кожа покрывается мурашками, а пальцы рук расслабляются. Какое же Силия бревно, — за это он любил ее ещё больше, понимая, что обездвиживает не только её тело, но и разум. — Доченька, — хрипло протягивает, понимая, что обижал пару минут назад. Бьется в ней, слыша романтичные влюблённые фразы, что всплывают у неё в голове. — Папа, — доводит Тома до оргазма своим невинным выпадом, заставляя бесследно кончить. Он хотел трахаться не меньше, чем приписывал ей. Силия просит как можно дольше не выходить из неё. Держит его за руку и с трепетом вздыхает, когда он ложится сверху и обнимает. — Что с тобой происходит? — не выдерживает. — Я хочу ребёнка, — разревелась, а у самой лицо все раскраснелось. — Я, если честно, уже давно пытаюсь, но у меня ничего не выходит, — Силия плачет. Том быстро оказался в шоке, не был готов услышать это, а тем более видеть её искреннее горе по этому поводу. Не может сказать ей страшную правду о том, что его милая Силия не способна родить ничто кроме своего отца. Резвая мысль покончить с собой, дабы дать любимой возможность прижать к сердцу собственное дитя, не даёт покоя. Нежно обнимает её, начиная жалеть, он так польщен этими искренними словами, которые сопровождают ее горькие слезы. — Ты хочешь от меня малыша? — не может перестать глупо улыбаться. Гладит Силию по волосам, кажется, от этого она стала только чаще и сентиментальнее всхлипывать. Он чувствует, как она только сильнее прижимается к нему. Им было так много лет, что этот вопрос когда-нибудь бы возник в голове несчастной Силии. Он слышит её томные романтичные мысли во время секса, она хочет семью. Силия хочет стать мамой. Снова. Целует её в разгоряченные нежные губы, хочет успокоить. Силия поддаётся, и, вроде бы, приходит в себя. Утирает ей слезинки, смотря на то, как она отчаянно вздыхает. У неё расплылась тушь и подводка, Тому очень жалко Силию, его дочь выглядит несчастной. — В прошлый раз тебе делали кесарево, ты жаловалась, что чуть не погибла. Ты ненавидела период беременности из-за ужасного состояния, — пытается вызвать в ней отторжение. — Это мелочи, — прижимается к нему, снова стискивая в объятиях. — Это того стоит. У меня родился ребёнок. Я все время вспоминаю свои выкидыши, мне их так жалко, Том. Я, кажется, любила их. Сожалела, что они не стали моими детьми. Тому не хочется это слушать, ему необъяснимо неприятно, а совесть разъедала спокойствие. — Силия, я не хочу детей, — берет всю вину на себя. — Ненавижу их. Не желаю тебя ни с кем делить.* * *
— Мистер Реддл, вы должны прекратить так нагло насиловать свою дочь в кабинете ЗОТИ, — отчитывает Тома. Том слышит, как этот голос срывается на женский, что заставляет его посмеяться. Он немедленно задумался о Силии — она странно себя ведет, на ее запястьях он заметил знак каких-то рун. Так же она постоянно ложится на спину и лежит около десяти минут, иногда приподнимает ноги, ему конечно забавно наблюдать такие выходки со стороны Силии, но он совершенно не может ей признаться, что у них не может быть детей, а так же, что Смерть преследует его. Видимо, Смерти стало скучно, поэтому она решила собраться всей семьей в этом замке, но нет, — Том уже подумывает бесхребетно и легкомысленно бросить все. — Ты преследуешь мою дочь, — садится в кресло напротив Смерти, наблюдая ее жалкий вид. Она принимает облик Гарри Поттера, от чего Тому становится только еще смешнее. В кабинете замдиректора всегда безучастно горит камин. Том всматривается в лицо мальчишки, считая его некрасивым, приближается, вытягивая руку и нагло снимая, почти срывая круглые идиотские по мнению Тома очки, без которых Гарри — не Гарри. — Ненавижу очкастых! — злобно улыбается, а затем победно и без сожаления кидает окуляры в огонь. — Ой, какая жалость, — наблюдает за тем, как пламя поглощает тонкий металл оправы, а стекла в момент лопнули. — Почему Волан-де-Морт не додумался просто снять с тебя эти гребанные очки? — Том видит, как мальчик напротив закопошился, потому что реально потерял четкость в мире насущном. — Очень гадко с твоей стороны, сынок, — отвечает ему все тот же странный голос. — А имя-то какое тупое у тебя, — злобно начинает задевать. — Гарри… прямо как «насри», — Том прикрывает лицо рукой — не может унять злорадства. — Ты отобрала у меня кусок души, а не я его в тебя вложил, — сразу же разбирается в старых непонятках. — Тебе просто опасно со мной контактировать, моя прямая способность как раз-таки забирать души, — Смерть лезет рукой в пламя камина. Том с опаской нервно наблюдает, как бледная рука краснеет, покрывается волдырями, начиная просто-напросто сгорать. Смерть вытаскивает потрепанные очки, после чего страшные ожоги пропадают, а очки приходят в свое нормальное состояние. Смерть напялила эти круглые стекляшки на себя снова, восполняя потерю, возвращая себе облик настоящего Гарри. Том все прокручивает увиденное, ведь Смерть только что сунула руку в огонь и даже лицом не повела, хотя начала жариться заживо. От подобной картины Тому сразу же становится не по себе, ощущение, словно он столкнулся с чем-то поистине не просто бессмертны, а даже бездушным. — Неудивительно, что только я могу найти все эти твои особо важные вместилища души, — Смерть премерзко хвастается, показывая, что вся его жизнь — ничтожность. — Я просто чувствую тебя. Ты передал мой подарок своей дочке? — Смерть незамедлительно меняет тему. — Ах, она просто невероятна, когда смотрю на нее, то мне кажется, что это самый несчастный человек на земле. Этим она и притягательна, у нее даже лицо измученное, но, — Смерть посмотрела на Тома, которого всего аж сжало от напряжения с этого разговора, — неповторимо изумительное. Кажется, я люблю ее, — Смерть сказала это так растерянно, словно непомерно удивилась сама с собственных же слов. — В ней есть какая-то тоскливая сексуальность. — Ты паскуда, — смотрит в лицо Поттера. — Твое желание быть неповторимой и всемогущей даже в мире людей отразилось как Мальчик-Который-Выжил. Захотела стать героем в глазах собственных душ. А две твои личности случаем не?.. — Том продолжает измываться. Чем больше гадостей лилось из его рта, тем больше Смерть игнорировала его выпады, что только подначивало Тома сказать что-то еще. — Ты все опошляешь, мальчик мой, — принимает облик зачуханной и отвратительной Меропы Мракс, она была словно смертельно больная мещанка, нищенка и умирающая проститутка, она тянет к нему руки, начиная насильно трогать Тома за лицо. Том весь сжался, почти надрывно вскрикнул, пугаясь одного ее вида, чувство сильнейшего пренебрежения и отторжения взыграли в нем в унисон — Том завопил, завертелся, пока руки Меропы залезали к нему в рот, налезали на глаза и гладили волосы. — Я помню, как мы трахались, — улыбнулась она, от чего Тому все больше становится не по себе, он судорожно и очень растерянно убирает ее руки с себя и злостно возмущается. — Пела тебе свои песни в наш брачный период. Том приходит в ужас от всех этих напоминаний. Меропа клала напоиного амортенцией Тома рядом с собой и делала с бедным и обманутым ним все, что только ее порочной и похабной душе заблагорассудится. Он под действием этой бесчестной бодяги вошел в дебри собственной мамаши, — которая на вид казалась хуже самой последней бомжихи и оборванки. Смотря в ее страшное серое лицо, Том Реддл чувствовал, как эта грязная и ничтожная, зачуханная попрошайка и побирушка мешает ему и дальше ощущать себя блистательным и самодостаточным, ведь Меропа — живое напоминание о жутком неправильном соитии с этим монстром, а еще, кажется, у нее очень длинный — неестественно длинный язык, который она засовывала ему прямо в задницу. Волосы ее такие же темные как у Тома, только они жидкие, тонкие и грязные, у нее пара явных залысин на висках и макушке. Черты ее лица были непропорциональными и чересчур грубыми, а глаза смотрели в разные стороны, по ее выражению было видно, что Меропа как минимум умственно отсталая. Она нагло и без стеснения приблизилась, нарушая все границы несчастного и обиженного жизнью Тома, стремительно облизывая ему щеку, забираясь на него полностью. Она второпях расстегивает его ремень. — Не надо забывать, что ты никогда не будешь иметь собственного голоса и собственной жизни, — она хватает его за горло, шепча все это на змеином. — И ты, и твоя Силия — все это моё, — целует насильно Тома, а он весь сощурился, зажался, и с воплем попытался вырваться, на самом деле получая какое-то неповторимое удовольствие от того, что его так сильно желают, что им так серьезно почти в горячке бредят. Том бы соврал, если бы сказал, что не чувствует той энергетики, которая исходила от Смерти при любом ее образе — не считая Гарри Поттера, ведь по мнению Тома Гарри непривлекательный урод. А эта страхалюдина Меропа, которая так страстно лезла на него, прямо вся по-животному изнемогая — возбуждала и пробуждала в Томе какую-то дикую и доселе неизведанную страсть. Страсть уродства к величию и красоте. Он был даже согласен, чтобы она вновь засунула свой длинный язык ему в задницу. — Какой ты красивый, я просто схожу с ума, — она остается на его губах горячими и мокрыми поцелуями. Он уже вовсю ощущал ее пальцы, что проникали ему прямо за одежду. Она почти сорвала на нем пуговицы и ремень, запускаясь все глубже и ниже, нащупывая его там откровенно бесстыдного, теплого и почти вставшего. — До вашей групповухи с дементорами еще долго? — а Том продолжает гордо издеваться даже в такой уязвимый для себя момент, а потом громко орет, на его глазах выступили слезы, как только ее руки сильно сжимают ему член — как приятно, даже немного больно, а в остальном очень скверно и мерзко — если смотреть Меропе в лицо. Она съезжает на пол, принимая свое самое правильное положение — подчиненно встает на колени, облокачиваясь и напирая на Тома, уже поспешно высовывая язык из своего кривого и невыразительного рта. Вот если и было что-то в мире отвратительно непривлекательное — все оно сосредоточилось именно на Меропе, она как полная противоположность прекрасному Тому. Она все еще крепко его там сжимает, а затем угрожающе приближается, вытягивая язык прямо перед собой, готовая наконец встретиться с его нежным и очень шелковистым на ощупь членом. Том был приятный и очень и горячий, она зажимала его там так долго, что у него отчетливо проступили взбухшие вены. Меропа прилипает своим слюнявым языком прямо к одной оформившейся вене, кажется, вырисовывая языком какие-то узоры. Том зажмурился, ему не хочется, чтобы это отвратительное создание его насиловало, вместе с тем, он непомерно сильно желал быть изнасилованным и желанным именно у уродины. Скользкий язык судорожно ложится уже на горячую кожу лоснящейся нежной головки, Меропа с вожделением облизнула, а затем присосалась, поглаживая его у самого основания пальцами, выбивая из Тома краткие восхищенные вздохи и нестерпимые судороги. Том утомленно закрывает лицо рукой, нервно вздыхая и пытаясь выбраться, признаваясь себе в том, что она очень хорошо умеет это делать — сосать, он еще никогда не млел так сильно, никогда так густо не краснел и практически не плакал. — Можешь не стараться, — произнёс он, чувствуя, что его перевозбуждение было секундным — Меропа быстро стала его отвращать, его член постепенно ослабел и начал падать и увядать. — У меня на тебя не встанет, — злостно рассматривает её жалкий вид. — А Силия-мама тоже тебе это делала? — Меропа поднимает на него разъехавшиеся в разные стороны маленькие, далеко посаженные кривые глазки. — Все мамы тебе это делали? О-о, — заулыбалась страшной кривой ухмылкой, и Том наблюдает, как у нее отсутствует пара зубов, а те что были — кривые. Она такая откровенная уродина, что Том сразу же передумал и выбросил свои жалкие игры, вспоминая свою любимую Силию, когда она была его мамочкой… он даже с наслаждением прикрыл глаза, сосредоточив все свои ощущения и чувства на уже снова онемевшем зудящем члене. — Ты твердеешь, милый. Наверное, вспоминаешь, как это делала твоя дочь? — смущает Тома этим замечанием, он нервно прячет глаза. — Все равно она тебе мама, правда? Ты привязан к ней как её малыш, кстати, она хочет ребёнка, — опасный оскал и надменный прищур, Том насторожился. — Силия читает тебе сказки как малышу, ты сосешь её грудь. До сих пор из тебя вырывается жалкое: «мамочка», особенно, во время секса с ней. — Она мне всё, — грубо перебивает. — Твой бесподобный хер, — смотрит прямо Тому между ног, — настолько постоянен, что имеет одну и ту же дырку почти столетие, — поднимает взгляд на Тома. — Это неправильно, потому что теперь у тебя стоит только на неё. Том, любимый, — слышит тоненький голосок, смотрит и видит перед собой свою дочь, от ее вида у него аж сильнее затвердел и напрягся, Тома аж затрясло. Смерть пользуется этим моментом, садясь на него сверху. — Папочка, — говорит она ему не своим голосом — и это все равно возбуждает, целует его, а Том поддается, трогает за ноги, приближаясь к округлой попе — вцепляется в ее ровные и оттопыренные половинки — бесстыдно разводя, одной рукой ведет по выгнутой спине, затем впопыхах приподнимается с кресла и валится вместе со Смертью на пол, единым движением всего тела вдвинулся в ее самую влажную и горячую точку. Затолкал ее, пытаясь растерзать, ненавидя и приближаясь с каждым движением к вершине своего злополучного и противоестественного удовольствия. Он все боялся, что прекрасный лик его дочки вот-вот растает, тогда ему не удастся кончить. — Я знаю, что она сосет тебе под столом, я слышу, как от страсти в твоих объятиях Силия подвывает, — Смерть сказала это почти эпистолярно, почти стихотворно выразительно, искусно парадируя саму Силию, только сильнее подаваясь и срываясь на движения в ответ, хватая Тома за грудки, вцепляясь и притягивая, кажется, совершенно ничего не чувствуя, отдаваясь просто так — забавы ради, практически не испытывая оргазма. Том хватает ее за согнутое бедро, судорожно и быстро входя, ощущая, что совсем скоро — и все. Смерть притягивает Тома к себе, присасываясь в страстном исполинском поцелуе, стонет прямо ему в рот, приходя в возбуждение от одного его дикого и животного вида, а затем резко смеется, показывая, что ей совершенно все равно. — Расскажи как тебя имеют дементоры, — Том говорит это, смотря в лицо Силии. — Представь, что я имею множество вагин, и каждый из них одновременно трахает свою. Около двенадцати членов одновременно. И делают они это синхронно, — продолжает злобно смеяться.