«Чувствую потребность присвоить твоё. Я хочу. Хочу забрать твоё. Твою жизнь. Твоё тело. Все то, что окружает тебя. Я не могу сам это создать. Я настолько несамодостаточный. Я настолько ущербный и зависимый и ничтожный, что как будто бы я — пустое место. Я лишь могу быть тобой. С тобой. В тебе. Забрать твою жизнь. Если ты со мной не будешь дружить, то я могу повеситься, имей в виду. Мне очень жаль за твоё тревожно-депрессивное состояние. Ты же можешь напугать меня — придать дело огласке. Я сидел с завязанными глазами, тогда как ты стала раздеваться. И я услышал: «Я снимаю туфли», — я немедленно представил, как твоя рука скользит по плавным икрам, сбрасывая эти злосчастные туфли, которые тебе жмут. Они валятся на пол с грохотом. Я хотел потрогать твои длинные, но узкие ступни. У тебя немаленький размер ноги из-за роста, при этом слишком тонкая кость. Ты с трудом находишь себе обувь. И я сглотнул, продолжая ждать, чувствуя, как кипит каждая клеточка моего тела и сознания, придавая ощущение духоты. «Расстегиваю юбку», — прошептал твой голос, а я услышал, как разъезжается молния и то, с каким шелестом твоя юбка полетела на пол. Мне показалось, я почувствовал твой запах и я улыбнулся. «И что теперь? Мне снять трусы или начать сверху?», — ты сделала ко мне шаг, я был уже опьянен, сказав хриплое: «Как хочешь». «Хорошо, — понял что ты ухмыляешься, — начнём сверху», — ставишь перед фактом. Диктатура секса. Я слышу, как твои трясущиеся от нетерпения пальчики разъединяют пуговицы от петель. Твоё глубокое томное придыхание и ты не спешишь делать ко мне ещё один шаг. «Сейчас я расстёгиваю блузку», — какой красивый у тебя тон. У меня в голове была ты, словно я вижу все наяву. Я хочу сделать это с тобой. Мне казалось, что мой член стоит уже вечность. «Я в лифчике. Снимешь?», — обратилась ты ко мне. Я вытянул руки и взмолился: «Подойди, прошу тебя». «Ты торопишься», — осаждаешь, бросив в меня свой лифчик, я сразу же стал трогать приятный материал, прижал к лицу и вдохнул, чувствуя тебя. «Теперь я без лифчика, ты погладишь меня?», — я уже слышу провокацию, ты меня обманываешь. «А теперь ты снимешь с меня трусы», — улавливаю твоё неспешное приближение, половицы твоей спальни выдают каждый шаг муторным скрипом. «Зубами», — добавляешь и я уже почти уткнулся в тебя носом. Я чувствую тебя ещё сильнее. Запах женщины. Пьянящий. Что-то влечёт меня именно к Силие. Высовываю язык и нализываю горячий живот, слыша смешок, вцепляюсь зубами в последний элемент одежды, кладя руки на твою талию, слыша как ты дышишь и я стянул их, как ты и просила, Силия. Зубами. Толкаешь меня назад и я валюсь на спину, спрашивая, можно ли мне снять повязку, на что прозвучало томное: «нет». Ты села на меня, любимая, зажимая ногами, придавливая своим телом. «Я раздену тебя», — твои руки проскользнули мимо рубашки сразу к штанам. Залезла ко мне в трусы рукой, тогда я почувствовал как твои пальцы обнимают и душат меня там, я люблю это. Мне нравится. «Том, он очень приятный», — ты говорила про мой член, продолжая щупать его так властно. «Сядь на меня», — мне было уже не по себе от этой тёмной повязки, мне показалось, что ты никогда соединишься со мной. Мой язык плутал по всем изгибам горячего тела. Водил членом по пояснице, зажимал между ягодиц, я так сильно тебя хотел, доченька. Мы целовали тебя. Я слушаю свои желания, мне нравится её целовать. Я трахал свою дочь как дикая голодная собака, при этом вспоминая как держал её маленькую, укутанную в пеленки и одеяльца. Она была как куколка, мне кажется, она такой и осталась. Окунал в неё свой член… я стонал так страдальчески, очень хотелось и кончить и продолжать. Он был весь в ней, весь в её смазке. Я обнимал Силию сзади, демонстрируя свою любовь. Наваливался сверху, будучи очень поспешным, грубым, бесцеремонным это все от нетерпения, а не потому что я люблю делать тебе больно… Силия так стонет, как будто просит ещё или это моя больная фантазия? Силия, ты меня любишь? Да, признаю, то что мы делаем — риск. Я думаю, Януш подслушивает. Интересно, сколько заплатят похотливые ублюдки за мои откровения?».
* * *
Поправляет плотные резиновые перчатки, руки с особой любовью раскрывают чемоданчик с медицинскими приборами. Откупоривая пузырек с алой плазмой, Ньют Саламандер втягивает немного в пипетку, спуская самую каплю на прозрачное стекло, подсвечивая люмосом снизу, заливая в кровь мистера Реддла различные зелья, рассматривая реакцию через гигантскую лупу. Ньют был сильно удивлен, находя его кровь абсолютно обычной, примерно вторая группа с отрицательным резусом. Достаточно темная по цвету с отчетливой багрецой. У Тома Реддла однозначно проблемы с тромбоцитами, плохая свертываемость крови, но это была не болезнь королей, а что-то очень похожее, нечто схожее имелось у кротов. Иногда камуфлори рождались с подобными проблемами, в их организме наблюдалась нехватка серотонина, от чего те были довольно напряженными особями и предпочитали оставаться замаскированными дольше остальных своих собратьев. Еще у мистера Реддла слегка повышен кортизол в крови. Ньют сколько бы не старался выяснить еще хоть какие-то странности, но в Томе Реддле их просто не было, доверие к этому человеку резко снизилось. Если верить его заявлению — что он сын самой настоящей Смерти, тогда почему его кровь страдает самой обычной человеческой болезнью? Ньют отошел от лабораторного стола, и не снимая перчаток, подошел к своей специальной библиотеке, доставая энциклопедию редких заболеваний. Среди которых значилась гемофилия, от которой страдают преимущественно маглы-мужчины, а пошла эта мутация от самой Королевы Виктории, прабабушки Елизаветы II, но это все не то. Ньют захлопнул книгу, думая, что данную разновидность еще не открыли, а если такой как Том заявится в больницу, то ему поставят гемофилию, просто по принципу плохой свертываемости крови, но данный диагноз будет ошибочным. Саламандеру захотелось обследовать всех членов семьи Тома, включая Альбуса Дамблдора и дочь Тома, которую он мельком помнит по Хогвартсу. В мире магии с подобным встречаются редко, но лечить такое возможно черными артефактами, единственное, что приходит на ум — Лютный Переулок, где продают нелегальные ингредиенты, например: кровь единорога. Скорее всего, мистер Реддл жил и даже не знал о своей особенности, ведь волшебнику не приходится сталкиваться с колющими и режущими предметами. Ставя под сомнения все заявления Тома Реддла, Ньют абсолютно точно уверен, что бывший профессор ЗОТИ сумасшедший, либо им с Геллертом нужно что-то другое, а всё рассказанное — повод. Ньют слышит резкий грохот в гостиной и тут же заторопился покинуть лабораторию, хватая палочку в руку, не снимая покоцанный передник и перчатки, даже не поправляя выбившиеся прядки. Поднимается по ступеням вверх, прочь от подвального помещения, ступая тихо в коридор, угрожающе размахивая палочкой, думая, что будет готов к обороне своих питомцев от посягательств садистов и преступников Нурменгарда. Дыхание прихватило, грудная клетка словно не слушается и на любую попытку сделать вздох — колет сильнее, от чего Ньют схватился за грудь, вспоминая Тома, который, скорее всего, лишь жалкий полукровка, страдающий от распада межвидового скрещивания. Всё, что чистокровнее — живет дольше, — считал Саламандер, отслеживая непрерывный помет одного вида тварей, но ничто и никто не застрахован от случайных мутаций. Ньют хотел вывести особую породу зуву, скрестив ее либо с северозападным вампусом, либо с норвержским драконом. В его голове были дикие эксперименты по умопомрачительной селекции, которые он держал в секрете, по ночам приходя в восторг от того, что могло бы получиться, если скрестить оборотня и обычного волка. А оборотня и анимага-волка? А волка и анимага? Некоторые труды были уже написаны, а какие-то эксперименты проведены. А что если скрестить человека и дементора? Думал Ньют, охватываясь идеей Смерти и новыми существами. Непознанными, безликими, интересными. Каждая мысль о подобном заводила с полоборота. Соседи всегда улыбались и порой спрашивали как у Ньюта дела, боясь, что тот умер в стенах своей квартиры. Нет. Просто никто не должен знать. А если Министерство прознает, то лишит всех лицензий, сломает палочку, возможно, и отправит в Азкабан. — Профессор, — ахнул Ньют, видя, как Дамблдор одергивает шторы, впуская настоящее солнце на порог. Именно Альбус помогал и Ньют был ему бескрайне благодарен, считая, что тот много раз покрывал от тяжких наказаний. И вот этот древний волшебник с инфантильным взглядом повернулся к своему бывшему ученику, от чего по спине Саламандера пробежали мурашки, он и не заметил, как его рука инстинктивно не желает опускать палочку при виде незваного гостя. Было в нем что-то жуткое, — думал Саламандер про своего профессора, нехотя вспоминая пугалки Тома и Геллерта. Нет. Это неправда. Но почему тогда Альбус здесь? Ньют паникует так сильно, что у него вспотели ладони, а резина перчаток облепила задыхающуюся кожу. Когда профессор посмотрел на своего ученика и удивленно приподнял брови, Ньют сразу же приткнул взгляд в пол, резко опуская палочку, отворачиваясь в страхе, чувствуя — Дамблдор прочитает его воспоминания. Резко швыряет палочку на кресло, не замечая какими нервными стали все его действия. Сдирает со своей руки перчатку, та с хлопком рвется, Саламандер бросает ее на пол, а его всего трясет, снимает судорожно вторую, чувствуя, как горят щеки, а сердце отплясывает чечетку, дышать становилось невозможно, сильнейший стук в ушах. Сбрасывает с себя рабочий передник. — Прости, что зашел к тебе без письма, — начал издалека, а Ньют уже слышит, как Дамблдор подступает сзади. — Что-то случилось, профессор Дамблдор? — резко оборачивается, а затем отходит, вставая по другую сторону стола, чувствуя себя в безопасности. Не может поднять на него глаза, искренне боясь. Уставился на ярко-красную мантию Альбуса, она была словно тряпка для быка, чем дольше Ньют смотрел, тем больше он уходил в свои жаркие страхи. Даже не может объяснить, чего он так боится. Того, что Дамблдор догадался о приходе Геллерта и Тома? О том, что Ньют знает, что профессор — Смерть? Тяжело и грузно выдыхает, внушая себе: Альбус — просто Альбус, а Том — мошенник. — Ньют, с тобой что-то случилось? — спрашивает обеспокоено. — Ты весь красный. Ты не хочешь мне что-нибудь рассказать? — невыносимо давит, от чего Саламандер уже почти прогнулся, он был уверен — его раскрыли, но все еще продолжает сохранять свой пристойный образ честного магозоолога. — Вы меня здорово напугали, — поднимает глаза на профессора. — Прости, я беспокоился о тебе, — кладет руку на его стол, а Ньюту показалось, что этим жестом профессор положил руку на него, посягнул и напал. Саламандер делает шаг назад совершенно неосознанно, пялясь на руку Дамблдора, замечая, какие длинные и аккуратные у него ногти. — Понимаешь, американские СМИ распространяют слухи о том, что Нурменгард пал, — продолжил. — Боялся, как бы Грин-де-Вальд не пришел сюда, дабы мстить, — делает медленные шаги, желая обогнуть стол и подойти к Ньюту, который понял всю эту игру, ощущая себя пойманным в угол. Саламандер продолжает отступать от наступающего профессора. — Нет. Никого не было, — резко отвечает, понимая, что это звучало неправдоподобно. — Я бы немедленно послал вам сову, — заверил, посмотрев в глаза Альбусу, видя, что те какие-то не такие, не может понять что в них не так, пока не вспоминает — профессор всегда носит очки, а тут вдруг без них. — Ваши глаза, — пытается уличить, — они карие, — осторожно добавляет, — но у вас всегда были голубые. — Тренируюсь в трансфигурации. Хорошо выходит, как считаешь? — продолжает наступать. — Да. Очень, — нервно улыбнулся, желая пуститься в бегство. — Вы какой-то расстроенный сегодня, — продолжает запугивать Ньюта своим присутствием. — Нет, вам показалось, просто… мне не хорошо, — отмахнулся, оборачиваясь спиной, кладя руки на стол, стоящий в углу, начиная высматривать куда бы приткнуть взгляд и чем бы себя занять. — Ньют, вы занимались сексом с женщиной? — спрашивает так резко, но по голосу Ньют понял — профессор не приближается, а это резко отпустило тревогу. Саламандер не спешил отвечать, зарываясь в разбросанные везде книги, рисунки. Рассыпает случайно корм для совы, чертыхнувшись, стал собирать это все руками, не замечая какие рваные и резкие у него действия, и чем больше он копошился, тем больше ронял все на своем пути и приводил к хаосу. — Знаете, — после долгой паузы наконец нашёл что ответить, — как-то не удалось, — уклончиво говорит, ставя рухнувшие переплеты на полку, опрокидывая при этом вазу с сушеными цветами прямо на себя. — А с мужчинами? — на этих словах Ньют не сдержал нервный смешок. Какая странная тема для разговора, но хоть не о Томе Реддле и Грин-де-Вальде. Возможно, Дамблдор не догадывается. Пришел просить совета? Как Ньюту было известно, то у Альбуса не было жены, детей или кого-то еще. — Нет, — без сомнения бросил, не находя приятным эту тему для обсуждения. — Как-то с ними я и не пробовал ничего складывать. — Не хотелось или не могли? — это уже было похоже на пытку, словно Альбус пытается настойчиво склонить к какому-то мнению или зародить сомнение. Ньют стал переживать. — Не хотелось, — ставит точку в догадках о своей ориентации. Спиной чувствуя, как Дамблдор пялится. — У вас была девушка, — не отстаёт. — Да… — неуверенно протянул, начиная громыхать железной шкатулкой. — Понимаете, мы с Тиной встречались. Все было хорошо, но… — оборачивается к наглому гостю, не зная, как закончить все это. — Это все Лита? — понимающе смотрит. — Возможно, — отмахивается наспех. — Мы с Тиной… — Ньют почувствовал, как от воспоминаний его берет досада, — вернее Тина хотела зайти дальше, — не может понять, почему так хочется говорить об этом, ведь никто никогда не интересовался. — Брала меня за руку и я чувствовал что-то неладное. Потом был поцелуй в щеку, уже тогда мне казалось, что это предел. Надо остановить все. Я не такой… — резко повернулся к Дамблдору, смотря в упор. — Я не могу. — Не хотите. — Или — да, возможно не хочу, — уклончив и неопределен до конца. — Вы боитесь. — Я просто не испытывал страстей. Возбуждение вызывает у меня работа. Моя стезя. Моё хобби. Тину это не устраивало. Она была сильнее меня, я всегда был недостоин её. — Она хотела тебя переделать? — попадает в самое сердце. — Её забавляло моё пристрастие к фауне, пока она не поняла, что нам это мешает. Просила оставить Англию ради Америки… и я так и сделал, боясь, что мой зверинец сегодня-завтра конфискуют. Но она — карьеристка, ей была важна работа. Ночью мы спали в одной кровати и я не проявлял признаков готовности к соитию. Ей это надоело, тогда она взяла все в свои руки. Она могла быть сверху. Но… — он не стал продолжать, отворачиваясь в стыде. — У вас не получилось? — Ньют слышит в голосе профессора отчасти другой голос. Кажется, будто он периодически вовсе не мужской. Саламандер отбрасывает мысли, считая, что все надумал. — Да. Я был не готов. — Уже не знал как сказать, что передумал? — Да, — Ньют чувствует, как это существо проникло в его душу и вытягивает наружу самое сокровенное. Ни с кем и никогда он не говорил о себе. — Она сказала что ты гей? — Да… — нехотя признался. — Она обидела тебя? — Очень. Я был готов принять проблему, но никогда бы не сказал Тине что с ней что-то не в порядке. И после её слов я задумался. Но и это оказалось не так. — Ей просто нужно было уцепиться и сделать тебя виноватым. — Да, возможно. Признаю — вина моя. Но очень неприятно слышать такие громкие заявления. — Ты скрываешь грязную тайну? — Ньют услышал совершенно другой голос. — Да. — Какую? Расскажи мне, — кладёт руку ему на плечо, подходя со спины. Ньют увидел длинные пальцы с яркими ногтями. Они были чёрные, а рука женской. Саламандер не смог сдержать сильную дрожь во всем теле, ощущая покалывание в ногах, которое поднималось все выше. Страх перемешанный с сильнейшим искушением посмотреть за левое плечо и увидеть её, хотя кровь стынет в жилах от одной только мысли: неужели все это правда? Она — то самое страшное существо с картинок? С писем древнейших? Та, что несёт людям Дары и дразнит. Она была выше Альбуса Дамблдора и самого Ньюта на целую голову. Он почувствовал, как она дышит ему в затылок, смотря сверху вниз. — Ты весь дрожишь, — он прислушивался в этот голос. Женский, ни на что не похожий, немного хитрый и мрачный. Её вторая рука легла ему на живот, Ньют вздрогнул и несдержанно сглотнул. Он был уверен — Смерть убьёт его. Все её пять пальцев на его животе в мгновение растопырились и она потянула свою ладонь вниз. — Прошу вас… — хочет отказать ей. — Не… надо… — она забралась ему под брюки, хватая прямо за член. Ньюта всего передернуло, ему было стыдно и он бы хотел убежать и запереться у себя в комнате. — У тебя встал, — озвучивает этот немыслимый для него позор. — Я тебя привлекаю? — он все ещё не отвечает и не оборачивается к ней. — Тебе нравится наблюдать, как животные спариваются? Тебя это заводит? — Да, — хрипло простонал, упираясь в неё спиной. Её прикосновения казались ему самыми приятными, он даже не думал, что может быть настолько хорошо. Ему кажется, что он проникся к ней симпатией, но все ещё не смотрит на неё. — Мне нравится, как спариваются окками, они сплетаются и танцуют в полёте. — Ты дрочил себе? — ему нравится ее голос, а от того, что он не видит ее лица — это заводит только больше. — Не часто. — Ты испытывал оргазм? — Наверное, нет, — трогает за руку, хочет, чтобы она взяла его за яйца. Он одурманен каждым её словом, каждым прикосновением. Ему хочется закончить, оказаться на вершине мимолётной и редкой эйфории. — Тебе не больно? — её смешит, как сильно она мнёт его каждый сантиметр там, а он даже не дёрнулся. — Не совсем. Это не объяснить… — О нет, Ньют, ты невозможен, — вытаскивает руку у него из штанов, резко разочаровывая. Хочет, чтобы она засунулась обратно. — Пожалуйста, продолжай, — упёрся сильнее руками в стол. Она быстро приблизилась, лёгкое дуновение воздуха выдало Смерть. Две её ручищи расстегнули ему штаны, которые тут же спали. Ньют не хотел смотреть на свой член в такой обстановке, а затем он ощутил, как она всем своим телом облокачивается на его спину, заставляя нагнуться. Дышит ему в ухо, затем снова хватает его внизу и сильно трёт, вытягивает, надавливает. Саламандер закрыл лицо рукой, краснея от стыда, слыша свои стоны. Ему казалось: она оторвёт ему там все, но он был не против, просто не мог этого сказать. В какие-то моменты её рука очень резка и это отдавало болью, но боль испарялась в приторных тёплых ласках. Эта женщина была сильной и тяжёлой. Она высунула язык и облизала его ухо, от чего её жертва распалась на крики страсти и неумолимого блаженства. Смерть все это время ухмылялась, ей нравилось держать его член в своей руке, он у него так затвердел, а Ньют так старательно постанывает. Она засунула себе в рот палец и стала посасывать, а затем, медленно опускается этой рукой ему по спине, раздвигая его ягодицы, засунула в него палец, он аж весь выгнулся и чуть ли не подпрыгнул, после чего он сразу же кончил. Смерть зажала ему рот, проталкивая свой палец глубже, нажимает еле ощутимо, слыша, как Ньют глухо орет ей в ладонь, смотрит, как с его члена капает сперма. Он кончил на пол, тяжело дыша, не скрывая своего искреннего шока. — Ты большой молодец. С тобой все нормально, — отпускает его. Ньют сразу же нацепил на себя штаны, чувствуя дикий стыд за произошедшее. Повернулся резко к ней, распахнув глаза. Разглядывает свою насильницу и вымогательницу. Она ничем не отличалась от женщины, кроме того что была очень высока. Темненькая и светленькая одновременно, странная, но этим и привлекательная. Каждая черточка ее лица была особенной, похожей комбинации он не видел ни на ком. У нее заразительный взгляд, его хочется рассматривать, она очень сильно красила свои черные глазищи, они выделялись еще больше, ровно как и ее изысканно утонченные изящные губы, искривленные в голодной дьявольской улыбке. Нос, у неё был очень красивый прямой узкий нос. Казался длинноватым, от чего это только сильнее привлекало. В профиль он был с очень плавной впалой линией, немного резко углубляющейся после бровей, а затем такой ровный спад. Кончик её носа мог показаться острым, но это только издалека. Ньют никогда ещё не видел такого красивого носа. Она* * *
Оглушительными кажутся все звуки. Кто-то отчаянно долбится в дверь, сквозь сон еще не понятно реальность это или лишь фантомные звуки. Звуки изменений. Стук-просьба. Повернув голову, Ньют ощущает, как его нос уперся в холодную плоскость, ничего не понимая, а точнее плохо осознавая собственное положение, он лишь отчетливо ощущает холод. Открывает глаза, видя себя на полу собственного дома. Немедленно натягивает на себя спущенные штаны, вспоминая что было с ним, не понимая до конца что же случилось. Может быть пары́ из лаборатории стали гнить, отдавая галюцинагенными эффектами? Как объяснить все случившееся? Неужели он вставил страшной и жуткой твари? Ньют не мог забыть сильнейший аффект от пребывания в этой женщине, особенно, когда ее черные глаза таращились на него так, словно она наготове его сожрать, растерзать, обглодать кости. Смерть была монстром, которого Ньют Саламандер полюбил не меньше чем всех остальных, которых ему удалось приручить. Он приподнимается, впервые ощущая бодрящую легкость, будто бы он отоспался после тяжелого дня, еще никогда у него не было такого отчетливого облегчения. Ньют надеялся, что Смерть родит от него нечто интересное, когда он думал об этом, его всего напрягало желание снова окунуться в падшие страсти, которые затуманивают рассудок. Отдаться сладким прикосновениям и влажным поцелуям. От романтичных едких мыслей его снова отрывает настойчивый стук в дверь. Саламандер подскочил как ошпаренный, подбегая к двери, не решаясь отворить, боясь, что за порогом Геллерт и Том, что те все прознали и пришли мстить. Неуверенно приотворяя дверь, Ньют слабо выглядывает, внезапно для себя вздрогнул, видя мистера Реддла, который был слегка ребенком. — Зачем вы пришли? Я еще ничего не закончил. Я же сказал, что пошлю вам сову, — начинает глупо врать, осматривая внешний вид Тома. Он был опрятен, вещи все хорошо выглажены, сидят по фигуре — сшито на заказ, — догадывается Ньют. — Зачем вам чемодан, Том? — таращится, не понимая что случилось у этих двоих с Грин-де-Вальдом. — Я не Том, — мгновенно отозвался этот юноша, делая шаг к ступеням. — Впустите меня. Мне некуда больше идти, — Ньют не верил этому мальчику. Слишком много странных вещей произошло за последнее время. Ощущение, будто кто-то улей разворотил, вот эти пчелы и снуют туда-сюда. — Я расскажу вам о Томе, Геллерте. — Мне это не очень интересно, — понимает что поступает плохо, но связываться с кем-то, в последнее время, оказывается слишком опасным делом. — Тогда о Смерти? — этот мальчик был торгаш! Он все прекрасно понимает, Ньют без особых усилий замечает, что это родственник Реддла. Тяжко вздохнув, Саламандер отворяет дверь, впуская незнакомца, после чего оглядывается по сторонам, видя, как соседи странно уставились. Пожилая пара с недоумением поглядывала на то как юный мальчик заходил в дом чудаковатого одиночки-врача, которым он слыл по маленькому городку. — Это мой брат! — крикнул им, оправдываясь, мгновенно краснея, не мог отделаться от мыслей: А что же обо мне подумают? Ньют быстро захлопнул дверь и повернул все замки, зашторил окна, через которые проходил закатный свет. Рассматривает чемодан незнакомца, пытаясь прочитать его имя, но нигде ничего. — Эй, ты где? — стал переживать, что новый гость куда-то запропастился. Он тут же зашел в гостиную. Вид у него был как у побитой собаки, он то ли плакал, то ли пребывает в каком-то отрешенном состоянии. — Давай знакомиться, — протягивает руку ему навстречу, начиная наступать, от чего этот незнакомец резко сделал шаг назад. Он боится, это было видно. — Прошу не приближайтесь, — запаниковал он, кажется, сейчас опять расплачется, мальчик аж весь покрылся красными пятнами. — Все хорошо, — сделал свой голос мягче, понимая — незнакомец откуда-то сбежал. — Не могу объяснить. Просто не надо ближе, — ставит между ними стену, не желая впускать в своё личное пространство, над которым так тщательно надругался Том. — Если попытаетесь напасть, то я съем вашу душу, — несмело угрожает, уверенный, что душу Саламандера удастся стянуть, ведь он не Том. — Я Ньютон Артемис Фидо Саламандер, — пропустил мимо ушей странную угрозу. — Называй меня просто Ньют. — Януш Джонатан Реддл, — протягивает руку, прекращая дичиться через силу, искренне боясь других людей, но тревога постепенно ослабевала. — Может чаю? И ты расскажешь мне о том, что тебя привело ко мне? — Януш согласился и Ньют повел его в кухню. Ньют заметил, как его новый постоялец сразу же сел за стол в ожидании, разглядывая все подряд. Да, Саламандер знал — его квартира достаточно стара, но ему очень нравилось, особенно это деревенское кантри в каждой вазочке и чашечке. Ньют взмахом палочки заставил чайник левитировать, насыпая в него сухие листья чая, другим движением вскипает воду одним махом, все это ловко соединяя и смешивая прямо на глазах у мистера Реддла, показывая самое обычное искусство бытовой магии, что вызывает у Януша много эмоций, словно, он никогда подобного не видел. Ньют отправляет к нему летящую чашку, которую Януш сразу же ловит, подставляя ее под расплывшуюся в воздухе струю, собирая ее себе в кружку, что вызывает у него бурю эмоций. — Сахару? — Ньюта удивляет отказ мальчика, обычно все пьют сладкий чай. — Просто моя мама никогда не сластила, я не привык, — Ньюта ошеломила эта мгновенная проницательная легилименция, прямо как у сестры Тины в свое время. — Ты умеешь читать мысли? — садится напротив него, находя в Томе и этом мальчике все больше различий, хотя их сходство нельзя было отрицать. Ну просто невероятно насколько они похожи. Саламандер думает, что это, скорее всего, сын Тома. — Не совсем, я как бы предугадываю ваш вопрос, просто знаю, что вас интересует. Это сложно рассказать. Просто я могу. Я так общаюсь. Так общаются все дементоры, — Януш сделал глоток. Ньюта поражают такие познания о дементорах, он, наверное, тоже увлекается тварями, — подумал Саламандер, но чувство двойственности этой сказанной фразы не покидало, будто он имел в виду что-то другое. — Ты сын Тома? — это прозвучало, скорее, как утверждение, Ньют задерживал на его лице свой взгляд, ему казалось он что-то упускает, после того как собеседник кивнул, он продолжил: — У тебя есть старшая сестра. Я видел ее в Хогвартсе, правда, это было так давно, — Саламандер пытался вспомнить, отводя взгляд в сторону. — Я прочел вашу книгу, — начал Януш сам, чем прельстил к себе Саламандера, ему несказанно приятно такое услышать. — Вы были в Америке. Мне нужна помощь. Расскажите мне об этой стране. Не спрашивайте! — не дает Саламандеру задать вопрос. — Если я пришел, значит — так нужно. У меня не было другого выбора. Я ищу кое-кого. Мой отец мне не помощник. И вообще, мои родственники — мои самые страшные враги. Им нет доверия, самый обычный бродяга вызывает у меня куда больше доверия, чем моя семья. Мне нужно перебраться в Америку без документов, — деловито переходит сразу к делу, — ведь меня никто не пропустит одного заграницу. Я несовершеннолетний, в Министерстве сразу же сообщат отцу и тогда… — Януш аж весь побледнел, опуская глаза в кружку с чаем. — Я много чего потеряю тогда, — уклончиво отвечает. — Я знаю, что вы путешествовали во Францию нелегально, вам тогда было это нужно, вы ведь тоже кого-то искали? — специально указывает на их сходство, зная, как людям это нравится. — Я сейчас в таком же положении. — О да, со мной еще был магл, — рассмеялся Саламандер, вспоминая свою молодость. Ему показалось, что этот мальчик напротив очень сильно схож с ним самим, поэтому помочь ему банально захотелось. Предчувствие, что Януш переживает какую-то травму — сильно. Он хочет как можно скорее отбыть в другую страну. — Мы ступали прямо в ведро. Якоб весь обблевался пока нас перенесло в Париж, — Ньют глупо хихикнул, понимая — над подобным нельзя смеяться. — Я вам заплачу, — заверяет его Реддл младший, готовый прямо сейчас разгребать чемодан. — Нет. Не нужно, лучше расскажи, что знаешь о Смерти. И кстати, у твоего отца плохая свертываемость крови, — Ньют наблюдает за тем, как лицо Януша вытянулось от удивления. — Я возьму и твою кровь. Сделаю пару экспериментов, возможно, и ты болен, и твоя сестра. — Сомневаюсь, — уверенно ответил ему. — Но если вы настаиваете — хорошо, вы возьмете у меня кровь. — Януш, — Ньют был напряжен, но все же продолжил: — Смерть мать Тома? — Да, — невозмутимо отвечает. — Она приходила ко мне, признаться честно, я даже не знаю сколько провалялся без сознания, — Саламандеру сложно продолжать. — Сначала твой папа с Геллертом пришибли меня. Мучили, запугивали, но мы, так и быть, нашли точки соприкосновения. Затем заявилась Смерть, так неожиданно, вернее, это был Альбус Дамблдор, а потом она сняла с себя личину профессора. Твой папа говорил мне об этом, то есть, я должен был быть готов к ее визиту, но я не верил. Невозможно так резко взять и перестать верить в того, кого знаешь почти всю свою жизнь. Альбус был ко мне очень снисходителен, выделял из остальных. Прикрывал. Он был мне как отец, — на этой ноте Ньют тяжело перевел взгляд. — Его образ так грубо разорвался, доставляя мне смешанные чувства. — Она заразительна, губительна и очень привлекательна. Она именно из той категории, что понравится всем и каждому. Будь это женщина или мужчина, — поясняет Януш. — У нее нечеловеческие флюиды, таких нет ни у кого, дементоры тянутся к ней по той же причине. Люди и дементоры схожи. Она привлекает даже гоблинов. — Что она такое? Какова ее миссия? — пытается понять основы мироздания. — Нет у нее никакой миссии. Она как террористка и захватчица, проститутка и насильница, причем такая, что к ней волей-неволей тянешься. Ей хочется отдаться. Она берет очень грубо, бесцеремонно и умело, — Януш знал что говорит, отчего это пугало Ньюта. — Но есть те, кто берут Смерть, рядом с ними она меняется ролями. — И кто же это? — притягивает чашечку к себе, готовясь сделать глоток. Януш пожал плечами, а затем выдал: — Например: мой папа, — он сказал это так непринужденно, будто сам не понял, что сказал. Ньют поперхнулся чаем, начиная судорожно кашлять, чувствуя боль в грудине от услышанного. — Твой папа? — переспросил, тогда Януш кивнул. — Сын Смерти? — Януш повторно кивнул, Саламандер почувствовал, как кровь приливает к лицу, а телу становится невыносимо жарко. Расстегивает две пуговицы рубашки, тяжело вздыхая. — Это инцест, — с непониманием смотрит на Януша, но не видит в глазах должной отдачи. — Ты сам с ней спишь? — догадывается моментально. — Не часто, — Януш был холоден в выборе фраз, абсолютно холоден в тоне и лаконичен во всем. — Мне все же непривычно быть с такой как Смерть. Для меня это стресс. Мне нравится другой типаж женщин, — честно признается. — У меня был секс со Смертью, но я не умер, — как бы в шоке признаётся Ньют, все желая повторить с ней спаривание. Это была как навязчивая идея, а от воспоминаний в штанах становилось теснее. — Я уже был готов. — Мы, дементоры не умираем от её вида, трахаемся с ней и существуем дальше, — не понимает почему от секса со Смертью кто-то должен умирать. — Она просто нашла себе оправдание почему меняет лица. — Но… — Ньют был готов что-то спросить, но все забыл, вспоминая, что она с ним делала. — Она вообще стыдится себя настоящей после жизни на земле, — Януш рассуждал о ней как о чем-то абстрактном. — Она великолепна, — вспоминает с придыханием Ньют, зажимая под столом свою штанину, желая перетерпеть свою похоть. Януш закатил глаза, видя очередного фаната Смерти. — Она согрела тебя изнутри, — подмечает. — Никогда подобного не испытывал, верно? — Януш пристально смотрит на Саламандера, находя странным желание человека — трахнуть Смерть в ее настоящем обличье. На его глазах все больше неправильных сексуальных отношений совершали все вокруг, начиная от него самого, заканчивая Ньютом Саламандером. — Ты ведь метаморф? — меняет тему Ньют, рассматривая мистера Реддла младшего. — Я дементор-оборотень, — заставляет недоумение родиться на лице магозоолога. — Гибрид сразу трёх родителей, — открывает странную и невозможную правду. — Абсолютная селекция, — восхищается Ньют. — Но каким образом у тебя три родителя? — Смерть оплодотворила маму, перед этим оживив сперму папы, — пытается объяснить. — Кто твоя мама? — Ньют был весь в нетерпении узнать кто жена мистера Реддла, он надеялся что это не сама Смерть. — Дочь Тома, которую вы помните по Хогвартсу, — нехотя отвечает, Янушу было обидно и неприятно, в первую очередь — за факт подобного, и Ньют это очень четко уловил. Мальчик не желал этого не из-за того что это противный и убогий инцест, а по какой-то другой причине, которая была куда глубже. — Кто является отцом Тома? — меняет тему Ньют, видя, как Януш помрачнел. Саламандер взмахнул палочкой и на столе перед ним появился лист пергамента и черный восковой карандаш, он стал рисовать генеалогию, пытаясь не запутаться в семейных и просто чудовищных связях. Сколько помнил себя Ньют, то в его жизни близкородственная селекция имела место быть только в случае двух оставшихся в живых дромарогов, но иначе было нельзя — вид бы вымер. Саламандер даже получил значок от Министерства за спасение редчайших особей. Среди животных такое явление достаточно частое и ни к чему не приводит, если в последствии не образуется злокачественная мутация. Но здесь все по-другому, — Ньют поднимает глаза на Януша, рассматривая. То-то он казался каким-то неестественным, пластмассовым и будто бы ожившей куклой, а вовсе не живым человеком — он появился искусственно, а не натурально. Его вывели как щенка. Януш это понимал, а от того что он оказался выброшен всеми на произвол судьбы — ему сильнее неприятно. — Геллерт Грин-де-Вальд, — коротко отвечает, после чего Саламандер выронил свой чёрный восковой карандаш, вопросительно смотря на Януша, выжидая что это шутка. Это что получается? Что Дамблдор был Смертью, подставлял Ньюта под все эти опасности, пока сама Смерть рожала от своего врага? Это вызывает в Ньюте большие сомнения на счет адекватности Грин-де-Вальда и самой Смерти. — Но они были здесь и вели себя как абсолютно чужие люди, — приходит в недоумение Саламандер, абсолютно теряя логику происходящего. — Они не знают своего родства, их объединяет общая цель. Их тянет делать что-то вместе, хоть они и не понимают почему, — Януш стал очень интересно пояснять все хитросплетения в своей семье. — Почему никто им не говорит о родстве? — продолжил чертить Саламандер, все отрываясь от листа, дабы заглянуть в лицо странного мальчика. — Сама Смерть этого не хотела никогда. Я сказал маме, но теперь я не знаю где она. С отцом мы враги. Я сам по себе, — поражает своим возрастом и самостоятельностью. — Буду искать маму. Но вы не должны говорить об это ни Тому, ни Геллерту, — запугивает Януш. — И спрятать это, — указывает на его старательные каракули. — Стой-стой-стой! — отложил мелок Ньют, беря в руку начерченное, опуская туда глаза. — Хочешь сказать, что у Смерти и Геллерта есть сын? — Януш кивает. Ньют продолжил: — Он полукровка. У Тома есть дочь… А кто мать? — тут же берет мел в руку. — Волшебница из второстепенной ветви Блэк, но я мало что о ней знаю. Даже имени не могу сказать. — То есть, твоя мама практически полностью обычный человек? — перестает рисовать, пристально уставившись. — Она понимает парселтанг, — поправляет его Януш, — ещё она не стареет как обычные люди, но мой папа такой же. Они как Смерть, — поясняет все доходчивее. — Ага, потенциальное бессмертие, — делает пометки. — Нет, она смертна и Том тоже, — заглядывает в листок. — Том спаривался с родной дочерью? — надеется, что это все же неправда, но мальчик только одобрительно кивает. — Тебя Силие зачла Смерть… но… — вообще не понимает, что происходит в их семье. — Смерти пришлось многие месяцы к этому готовиться. Это был особый процесс, надо, чтобы все работало. У нас, у дементоров в смысле… — замолчал Реддл. — Просто у нас не как у людей. То есть половой член другой, — досказал наконец. Наблюдая, как удивлён собеседник. — Смерть может быть фертильна лишь с набором органов своего вида, — пытается объяснить. — Человеческие… они как искусственные, понимаешь? А еще я бы хотел вас спросить: почему когда я занимался сексом с Силией, то сосал ее душу? Хотя я не хотел этого. Я делал это с ней в разных образах. Она чахла. — У тебя там… по-другому все? — распахнул глаза Саламандер. — Дашь взглянуть? — Эмм… зачем? — не понял надобности в этом. — Я должен тебя изучить, ты же хочешь понять, почему твоя мама страдала? — пытается доказать, что так надо, но после упоминания о Силии, Януш соглашается. — Ты являешься дядей и братом собственной матери, а также братом и внуком отцу. Смерть твоя бабушка, прабабушка и… отец? — смотрит в нарисованную родословную.* * *
Сколько бы не пытался сомкнуть глаз, но сон все предательски не наступал. В большой гостиной успокаивающий мрак, хоть Ньют добродушно и расстелил кровать внизу, а ощущение засады, словно Том выскочит из самого темного угла, чтобы снова начать показывать свою грязную любовь — преследовало. Януш не мог вспоминать все произошедшее без дрожи и омерзения. Рука самостоятельно ползет под подушку, доставая широкий кухонный нож, на случай, если Том не понял даже ударов Геллерта. На этот раз Януш не позволит Тому снова сделать это — бесчестно надругаться над собой. Сжимая холодную рукоять, он вспоминает о пистолете и оглушающем выстреле, который проделал в легком отца дыру, заставляя глотать собственную кровь. Януш желал бы больше всего на свете сейчас воткнуть этот нож, который он успел стащить с кухни Ньюта, в грудь Тома и нанести глубокие раны, навсегда лишив его душу тела. Помнит все его прикосновения, не может смириться с тем, как жил после смерти Силии. Януш щупал собственную грудь, ощущая Тома в себе, при этом трогая собственную шею, ему казалось, что у него остался родной кадык. От этих мыслей он вскочил с постели, не сдерживая яростных слез, испытывая отвращение к самому себе. Лёжа там, под собственным отцом, ему казалось, что он самый настоящий грязный педик. Януш бежит в маленькую ванную комнату около кухни, выкручивает краны, затыкая слив, ожидая, когда ванна полностью наберется теплой водой. Осторожно кладет нож на пол, задвигая защелку, боясь — дверь распахнется, а там радостный Том, который сообщит ему о их романтической ночи, которая по ощущениям длилась вечно. Время в такие моменты переставало адекватно идти, растягивая мучительное унижение на века, закручиваясь в узел бесконечности. «Как же сильно я ненавижу его!», — сидит на холодном полу, опустив одну руку в воду, а другой прикрывая глаза, не сдерживая крупных горячих слез. Сожалеет, что Грин-де-Вальд спас Тома. А может не надо было? Пусть бы сдох, — Януш был не уверен в том, какой путь предоставил своему мучителю, думая, что Тому все всегда сходит с рук. «В какие-то моменты, — заговорил сам с собой, начиная расстегивать пуговицы пижамы, — я считал, что люблю его. Казалось, что то, что мы делаем — так и надо», — бросает белою рубаху на пол, рассматривая узор, не может перестать ненавидеть себя, своего отца и этот чертов дом. Вспоминает, как отправлялся в Лондон прежде, чем просить помощи у Ньюта. Стягивает с себя штаны, оставаясь совсем голым. Лезет в теплую ванную, опускаясь полностью, надеясь — ему удастся отмыться. Томас Реддл умер от сердечного приступа спустя одиннадцать дней после прибытия в столицу, в его квартире живут какие-то неизвестные люди. Перед глазами все расплылось, свет старой лампочки бил в лицо, вода просочилась в нос, уши и заполонила глаза, смывая накатившие слезы. Дедушка хотел все оставить Силие, но она умерла раньше них всех. С ее уходом пришел полный упадок и увядание. От злости на случившиеся, Януш думает, будто Силия во всем виновата, что она могла повлиять на ситуацию. Эгоистичная стерва! — с ненавистью произносят озлобленные мысли. Ему начало казаться: Том сошел с ума из-за нее. Хочет оправдать папу, не может поверить в то, что у того не было причин для насилия. Причина была и этой причиной оказалась Силия. Януш ненавидел мать даже за то, что после ее исчезновения, все имущество отошло Тому! Поганому насильнику и самодуру. Даже Марволо Мракс не достоин той жизни в лесу, как заслужил ее Том Реддл. Януш разбивался о чувство роковой несправедливости, что никто не вступится за него, ему не к кому обратиться. Мама бросила. Томас и Мэри погибли. Смерти никто не нужен, она даже не живет своей жизнью. Закрывает глаза рукой, прогоняя нахлынувшие слезы, не обращая внимания, на то, что лежит под водой уже очень долгое время, не чувствуя катастрофической нехватки в воздухе. В чем смысл бессмертия? Чтобы постоянно терпеть надзирательство и издевательства? Хоть Том и говорил: Януш должен быть Силией, но во время ужасных сближений Том издевался, либо ему все это просто напросто нравилось. Он называл его настоящее имя, давая понять — он все знает и осознает. Януш вынырнул из воды и разрыдался, закрывая лицо руками, неперставая тереть глаза, не зная, как побороть случившееся. «Януш, ты мне нравишься», — пародирует голос Тома, пытаясь высмеять, от чего ревет с гнева только больше. «Сынок, я люблю тебя», — кричит эту фразу, вцепляясь себе в лицо, желая содрать, начинает нервно поскуливать, не в силах больше плакать. Берет с пола нож, поднося к своей руке, мечтая содрать эту кожу, только бы не ощущать себя в этой грязной куче. Прислоняет лезвие к тыльной стороне руки, надавливая сильнее, не на шутку злясь на себя. Кричит от боли, когда его кожу протыкает острие, алая человеческая кровь хлынула по руке вниз, каплями приземляясь на прозрачную гладь воды, а та пошла рябью. Яростно давит дальше, видя, как рана углубляется. В тот момент он не ощущал сильной боли, только ненависть и озлобленность, но резко осознал задуманное, вышвыривая нож, тот со звоном приземлился о кафель, пачкая пол редкими красными капельками. В прозрачную воду хлынул сильный поток крови прямо из глубокого пореза. Через несколько секунд его кровь перестала течь, а рана затянулся, не оставляя даже шрама, но вода уже успела приобрести розоватый оттенок. Сгребает всё имеющееся мыло в обе руки, начиная каждым из них натираться, он тер до тех пор, пока кожу не защипало, а ванна полностью не стала мыльной и склизлой. Перед глазами встают гадостные картины, как Том засовывает ему язык в рот, как его губы касаются его собственных. Янушу настолько стыдно и противно, что он снова заплакал, глаза защипало от мыла, а он отыскивает на дне крупный кусок и откусывает, судорожно пережевывая отвратительное и поганое на вкус мыло, тут же выплевывая недожеванные ошметки в воду. Набирает в рот воды, а она вся мыльная. Ненавидит Силию за то, что та никогда не узнает о том, какие эмоции он испытывал по ее вине. Когда мыло было спущено в водосток, а прозрачная кристальная вода орасила все истерзанное тело, он почувствовал слабое облегчение, но привкус мыла так и остался во рту. Своя собственная слюна казалась ему мыльной пеной, он не мог перестать сплевывать ее. Вылезая из ванной, его застает холод и желание спрятать свое обнаженное тело, от которого стыдно, оно напоминало о случившемся. Находит какое-то маленькое полотенчико, пытаясь вытереть им волосы, быстро надевает пижаму обратно. Берет нож в руку, готовясь открыть дверь в темноту, все еще боясь, что на него нападет Том и заставит снова заниматься с ним этими гадостями. Резко отворяет дверь, не видя ничего в горизонтальном коридоре, Януш все еще тычит ножом в темноту, представляя — наносит отцу смертельные ранения, как Том хватается в свою истерзанную грудь, падая без сознания и засыпая навсегда. Убедившись, что никакой опасности в коридоре нет, Януш ступает на прохладный пол, свободной рукой выключая свет в ванной, оставаясь стоять в темноте неподвижно, вынуждая глаза прозреть в густом мраке. Прохлада сковывает его тело всего на мгновение, а потом Януш делает еще шаг и еще, ведомый интуицией и предчувствием — гостиная прямо и направо. Как только под ногами почувствовался гладкий паркет, Януш быстро подбегает к дивану, который оставил расстеленным, плюхается, окуная мокрые волосы в мягкую сухую подушку, утыкается в нее щекой, крепко сжимая нож, накрываясь одеялом полностью. Он проигрывает в своей голове момент убийства Тома. Вот Том подходит к нему, укрытому одеялом, проводит рукой сначала мягко, проверяя насколько сильно спит его жертва, убедившись что сон крепок, Том стаскивает осторожно одеяло, приседая на корточки, заглядывая в открытые глаза своего сына, чему он был ни разу не удивлен. А Януш в это время крепко держал холодное оружие, ожидая — когда же папа начнет стягивать одеяло вновь. И вот, когда его терпение дает трещину и Том продолжает раскрывать, Януш быстро и резко всаживает ему лезвие в грудь, пробивая ребро, задевая сердце, прокалывая легкое как воздушный шарик. Том обескуражено валится на спину, раскидывая руки в стороны и умирает через долгие минуты, пока не дождется когда горло затопит собственная кровь, а сердце полностью не откажет. И все. Мир свободен. Нет больше Тома Реддла. С этими мыслями Януша отпустило тревожное ощущение, его пальцы разжались и нож упал на пол, а он спокойно заснул.* * *
Ньют чувствует заинтересованный взгляд своего гостя, находя в Смерти и ее детях очень схожие манеры и этот безотрывный, почти неморгающий отрешенный взор, который чувствуется спиной, аж лопатки сводит. Все не мог задать Янушу интересующий вопрос: что же такое случилось с этим мальчиком? Ньют впервые видел человека, который спал с ножом в кровати, а от каждого шороха приоткрывал глаза. Ставит перед ним чашку сладкого чая, думая, что это хоть чуть-чуть должно помочь загадочному постояльцу. Мистер Реддл очень хотел уйти, его тяготило нахождение в Глостершире. Ньют смотрит на то, как этот мальчик берет чашку в левую руку, а сам вспоминает, ведь Смерть схватила его левой рукой и изнасиловала этой же рукой. Левши в мире волшебников достаточно редки, сколько бы Саламандер не перебирал знакомых, даже работников Министерства, даже заграничных магов, все были правши. — Я могу писать обеими руками, мне без разницы, но я с детства предпочитаю левую, — Януш заметил таращинья Саламандер на собственную руку, угадывая его размышления, от чего Ньюту было не по себе. — Хочешь посмотреть на моих тварей? — пытается, как бы, загладить вину за свое поведение, очень сильно сожалея о своем неприличном разглядывании. Просто у него были такие своеобразные руки, у них всех. Ньют с каждым взглядом замечал нечто новое, понимая, что все сказанное Томом и Грин-де-Вальдом было правдой. — Дайте взглянуть, — берет Януша за правую руку и начинает осматривать его пальцы, ладонь, трогая ногти, следом заинтересованно смотрит в глаза. — Я так и думал. — Что-то не так? — он тут же поставил чашечку на стол, чувствуя, что еще немного и разлил бы на себя горячий чай. — Характерная для ваших членов семьи ногтевая пластина, — задумчиво поясняет Ньют, трогая его пальцы. — Она очень редкая, особенно у мужчин. Удлинённая, большая и узкая, арочно-изогнутая, по форме напоминает прямоугольник, — показывает Янушу его же ногти, желая вызвать в нем ответный восторг, но этого не происходит. Этот мальчишка и вовсе не понимал, что в этом такого усмотрел Саламандер. — Изящно и удивительно. Удивительно, что такая же форма ногтей у Альбуса Дамблдора, Тома, тебя и, скорее всего, твоей сестры. Плотная, не отслаивающаяся. Ногти крепкие и хорошо растут. Ты их подпиливаешь, верно? — проводит кончиком пальца по отросшим длинным ногтям. — Вы фетишист? — Януш усмотрел у мистера Саламандера нездоровый интерес. — У вас просто очень красивые руки. — Ничего не знаю. Я не специально. Я не придавал значения и не думал: а какие там руки должны быть у мужчин? Как правильно? Нет! Просто у всех членов моей семьи длинные ногти и у мамы и у папы, даже у Смерти. Почему они должны были прививать мне что-то другое? — Януш был не в себе, слыша в словах Ньюта упрек: ты не такой, каким бы следовало быть. — Ещё ты левша, — игнорирует его вспыльчивость, оставаясь на своей волне, — я это заметил, как только ты вошел, ты все делаешь преимущественно с этой руки. Очень многое указывает на невероятный, схожий с породой, набор определенных качеств и признаков, ну, знаете, как у кошек или собак. Да у всех видов. Их специально выводят в искусственных условиях, желая получить определённые свойства. Схожесть невероятная. Не знай вас, я подумал, что ты — Том под зельем омоложения, — отпускает его руку, разглядывая уже его волосы. — Структура волос гладкая и немного жёсткая, волосы немного блестят, прямо как у всех членов вашей семьи. Я вспоминаю Силию, кажется, ты действительно похож на нее, — задевает его этими словами. Януш был хмур, но не осаждал собеседника, даже не собирался оскорблять, он терпел. — А так же почти астенический тип телосложения, на это указывает рост. — Что вы хотите этим сказать? — не сдерживает презрительного тона, это было безумно неприятно слышать, Януш знал к чему клонит этот магозоолог, но он забывает, что люди — не звери, а оценивать их по породным признакам может быть не совсем адекватно. — Наверное то, что ты результат инбредной селекции, — не понимает намеков Ньют, продолжая честно высказывать свои мысли. — Твои родители родственники, возможно, не близкие, скорее всего, ваш род продолжается по прямой линии — так бы я предположил, не зная кем тебе приходится Том или Смерть. — Перестаньте, — отмахнулся Януш, начиная ненавидеть себя еще больше. — Когда вы отправите меня в Америку? — наседает на странного ученого, который уже слишком сильно ушел в свои раздумья, вызывая, скорее, страх, ежели смех. Януш знал, что он сейчас очень зависим от этого человека, не догадывался, к кому еще более обратиться. — Где может быть моя мама? — Ты любишь ее? — ахнул Саламандер, видя в лице Януша сильное переживание и нетерпение. Он не ответил, а только встал с места и отошел к окну, поник в своих тайных и сокровенных мыслях. Ньюту виделось, словно он открыл нечто новое, будто жизнь перевернула страничку, рассказывая совершенно другую историю, о которой никогда бы и не подумал. — Как мне найти ее? — Януш повторил свой вопрос, сцепляя руки за спиной, его тон был натянуто спокойным, мистер Реддл все хотел сорваться. — Каждый маг, прибывший в Соединенные Штаты, должен пройти регистрацию в МАКУСА, штаб находится в Нью-Йорке большого небоскреба Вулвор. Твоя мама должна была пройти осмотр и проверку, она не могла бы остаться незамеченной, — дает ему то, что тот так хочет, от чего Януш немного успокаивается, чувствуя, что уже близится к цели. — Не думал ли ты, что не найдешь ее там? — стал разочаровывать несчастного мальчика. — Сам подумай, а что если она сменила имя? Как ты будешь ее искать? Это невозможно. — Если я ее не найду, то я обращусь в дементора и больше никогда не приму облик человека, — в нем говорила обида. — Я стану мучить узников Азкабана как все мои братья, в надежде, что ко мне попадет Том или Грин-де-Вальд… — сказав это, Януш резко замолк, ощущая — сболтнул лишнего. — Если Том вдруг узнает, что я был у вас, скажите, что я отправился в Китай, заняв у вас крупную сумму. Чем больше вопросов вы станете ему задавать, тем вернее он отвяжется от вас. Ньют чувствовал в тоне этого мальчика что-то такое необычное, что объяснить это было бы невообразимо трудно. Его двойственность ненастояща, он весь такой сжатый и зажатый, реагирует на каждый шорох, желает как можно быстрее пересечь границу этого дома, этой страны. Он хочет сбежать. Саламандер сам не понимает, от чего задерживает рвущегося мистера Реддла, не представляя, как Янушу это неприятно, ведь он все осознает. А Ньют хотел, чтобы этот странный гость остался. У него к нему столько вопросов, хотелось поизучать неведомое создание, абсолютно забывая, что Януш живой человек. Он коснулся оконного стекла, а то сразу же обледенело, Ньют резко отодвинул с грохотом стул, вскакивая от увиденного, ведь это — самая настоящая магия. — Когда я расстроен, то хуже контролирую эту сторону своей личности, — поворачивается к Ньюту, замечая интерес магозоолога к себе. Януш видит, как его не хотят отпускать и выпускать, мистеру Саламандеру все мало, сколько бы Януш не рассказывал, не показывал, все равно увиденное и услышанное порождало больше вопросов, а это тянуло петлю нескончаемого времени. — Я впервые вижу дементора-человека, — он уже не мог скрыть своего ранимого настроя, считая это существо чудесным и неповторимым. — Останься, — Януш знал, что этот человек попросит его об этом. Стараясь сохранять безразличие, он только отрицательно покачал головой, дав понять, что давно раскусил его неосознанное затягивание прибывания в своем доме. — Я не игрушка, поймите. Я не буду сидеть в вашем чемодане, спариваться с другими видами только ради экспериментов, — он стал говорить более агрессивно, а его каменное лицо еле сдерживало напряжение и озлобленность. — Я вам покажу чем мы отличаемся, после чего вы немедленно сдерживаете слово и помогаете мне бежать, забывая обо мне как о твари, — он ставил Саламандера перед фактом, тому пришлось согласиться, приходя в эйфорию от скорого изучения этого дементора. — Я пытался, — начал он тараторить, напяливая на себя белый халат и резиновые перчатки. Ньют стал напоминать безумного доктора. — Пытался всегда наладить контакт хотя бы с одним дементором. Они как раны мира, — подходит к мистеру Реддлу ближе, желая любить и его, прямо как всех своих зверей, не в силах принять, что эти существа имеют свойство желать. — Ни один из них не откликался на мой зов. Их колоссальное количество у стен Азкабана. Что они делают? Как они живут? Как вы живете? — Ньют подошел к двери своей кладовой, отворяя, оттуда послышался грудной рык нунду, возможно, мантикоры, затем пение птиц. Ньют приглашает Януша погрузиться в его собственный мир. — Мои братья живут лишь Смертью, — бесстрастно отвечает, в его голосе слышалась разочарованность, он поспешно приблизился к кладовой и стал спускаться в затемненное помещение, видя что чем ниже, тем светлее. Мимо пролетают разноцветные птицы и непонятные животные, хотя многих Януш видел на страницах книги Саламандера, но не мог вспомнить всех. Длинные ступени оборвались на маленьком мостике. Многоэтажное строение с кучами лестниц и ходов, это был самый настоящий зоопарк. — Спускайся еще ниже, — подсказывает Ньют, — сразу за бассейном келпи увидишь дверь, там мой кабинет. — Дементоры были рождены для того, чтобы ублажать Смерть. Если она умрет, то умрем и мы. У нас сильная связь, но у меня хуже чем у остальных, — продолжает раскрывать свои особенности. — Мы вошли в этот мир прямиком за Смертью. Она призвала моих братьев, они вышли из-за Грани. Там нет ничего. Сплошная тьма. Никакой магии. Я слышал, будто Том рос свою первую жизнь за Гранью. — А как же космос? — спускается за Янушем следом, замечая, что того не привлекает ни одно животное в огромном зверинце, это было так удивительно. Ни одна эмоция не соскочила с его лица. — Смерть родилась в Хаосе. Она упорядочила какую-то часть Хаоса, хотя он бесконечен. И тогда появилась вселенная, после чего началась жизнь. Смерть говорит, что наша планета живая. Планетой управляет природа. Это как разум внутри разума. Мир любит Смерть, — он говорил совершенно невозможные вещи с таким бесстрастием. Ньют не знал, как жить дальше с этими знаниями, но Януш резко остановился и обернулся на его невербальный вопрос, сделав неоднозначное лицо, говоря: — Это вам так кажется. Потом забудется и будете воспринимать как сказку, — Ньют верит ему, он такой же гипнотичный и привлекательный как сама Смерть. Януш остановился прямо у двери, а затем впервые обернулся, смотря на недавно вылупившихся окками. Бирюзовые крылатые змеи вовсю шелестели в гнезде, а затем резко подняли свои драконьи головы. Ньют заметил, как они уставились на Януша, пока тот на них неотрывно смотрел. — Что-то случилось? — Ньют видел в этом всем кучу странностей. — У них погибла мама, они страдают, — поворачивается к Саламандеру, а затем проходит в его кабинет. — Да, самка окками была больна, я был рад, когда узнал о кладке ее яиц. Детеныши вылупились три дня назад. Пришлось усердно прогревать гнездо, быть им мамочкой. В кабинете Саламандера было просторно, Януш видит несколько проемов, через которые можно узреть гуляющих животных. Он прямо здесь проводит свои селекционные и ветеринарные опыты, возможно, даже принимает роды. — Как ты узнал о смерти матери детенышей? — Ньют стал резко убирать весь хлам с рабочего стола. — Они сказали мне об этом, я могу говорить со многими видами змей на одном языке. Что мне нужно сделать? — Януш все прекрасно знал, но ждал когда же Ньют произнесет это вслух. Мистер Саламандер почувствовал нелепость от стыда, хотя что не сделаешь ради науки. — Снимай штаны, я должен на это взглянуть, — деликатно попросил, отворачиваясь, не собираясь смущать юного мистера Реддла. — Говоришь твоя мать страдала? — начал доставать свои записные книжки, ручки, карандаши и альбомы с рисунками, раскрывая и начиная записывать сегодняшнюю дату и время. Он вел строгие расчеты и подсчитывал собственные открытия, отслеживая прогресс. Ньют был натурой увлеченной, он собирал много информации о всем, что хоть как-то касалось непознанного животного мира. Саламандер стал подумывать над названием новой книги: Интимная жизнь надзирателей Азкабана? А может: Тайна самых омерзительных и ужасных? Или: Невероятные дементоры и их фантастические секреты? Ньют с придыханием ждал, когда же Януш спустит штаны и покажет то, что у него там. Мистер Реддл все медлил, сомневался. А Ньют уже видел, как получит премию за открытия. Репродуктивная система дементоров — это очень волнующая и интересная тема. — Мы не размножаемся. Сексом Смерть держит каждого дементора при себе. Один раз попробовав ее, они хотят совершать это постоянно, — Януш стал объяснять, впускать в неизведанный мир, в сексуальную жизнь других существ. — Можете смотреть. — Невероятно… — ошеломлённо уставился Ньют на это нечто, беря стопку своих записей, роняя это все в ту же секунду. — А где ваши яйца? Где мошонка? У вас нет крайней плоти и головки члена? А простата у вас есть? Откуда берётся сперма? — Саламандер задал так много вопросов. Оно было все чёрное и пока что очень вялое как у любого мужчины вне сексуального возбуждения. — Сделай так, чтобы он встал, — просит Ньют, при этом отходя, начиная записывать интересующие вопросы по строению. Что за мышца? Не хочет забыть все важное. Перо скребет по бумаге. — А это обязательно? — Януш был против. — Я прекрасно понимаю твою озабоченность, но пойми — никто кроме тебя не просветит нас, магов, — убедительно проговорил, а затем снова принялся писать, уже описывая увиденное, пытаясь кратко зарисовать по памяти. — Ты готов? — оборачивается, натягивая новые перчатки. — Нет. Не выходит. — Я так и думал, — выдохнул Ньют, — но я все предусмотрел, — открыл ящик стола и достал зелье с розовой этикеткой. — Это поможет нам, — вручает подопытному, а сам полез искать свои окуляры, чувствуя, что зрение сдаёт. — Акцио очки, — взмахнул палочкой, ловя их прямо на лету. Берет твёрдую книгу, кладёт на неё блокнот для записей, а так же ручку, линейку. Посчитал что этого мало, берет весь чемоданчик с приборами. — Прекрасно! — взгромоздил все на стол, видя это чудо во всей красе. Ньют берет лупу и рассматривает. — Какие интересные штучки на нем, это бородавки? — Нет, — Януша бесит это пристальное наблюдение. Ньют берет со стола линейку и аккуратно подцепляет одну колючку, она сразу же поддаётся на движение. Ньют надавливает на следующую, понимая — они очень мягкие. Все покрыты толстым слоем прозрачного геля или чем-то очень похожим. Ньют берет палочку и светит на эти пупырышки, замечая в середине каждой малюсенькую дырочку, из которой и выделялась эта тягучая слизь. — Януш, зачем эти сопли? — Ньют собирает немного в колбочку. — Это нужно для спаривания. Он сам по себе холодный, а эта смазка быстро нагревается. Тем более вашим гладким членам проще скользить, мне с этими штуками — не очень. — Поэтому чем больше этого секрета выделяется, тем лучше половой акт? — Не совсем. Он менее травматичен. Они могут натираться и даже кровоточить, — Януш говорил такие интересные вещи. Его член казался толще из-за этих сосочков по всему основанию. У него присутствовал уретральный канал через весь пенис как у обычных мужчин. — Что вы собираетесь делать? — распереживался Януш, видя, как Ньют берет маленькую палочку. — Хочу взять анализы. — Вы засунете её прямо туда? — не мог поверить происходящему. — И на сколько глубоко? — Сантиметров на десять, — спокойно сообщает. — Ну уж нет, даже не вздумайте! — отталкивает от себя. — Это будет чуть-чуть неприятно. — Так, все. Этого достаточно. Вы ничего в меня не сунете! — натягивает штаны, не собираясь это терпеть. — А можно вас попросить поделиться генетическим материалом? — Ньют был серьезен, а Януша пробрало отвращение. — Вы извращенец, — произносит эту оценку с нескрываемым презрением. — Зачем это вам? Будете оплодотворять свиней? Я ничего вам не дам, — он смотрел на магозоолога как на человека, совершившего мерзкий грязный поступок. Осуждение лилось само собой. — Ладно-ладно, думаю, вы правы. Этого пока хватит. Оно у вас такое… — не может подобрать слов. — Интересное. Мне бы хотелось пообщаться с Силией. Кстати, Смерть внутри достаточно эластичная и её в влагаще есть углубления, видимо, специально для ваших шипов. — Да, Смерть действительно внутри особенная, не как обычная женщина. Януш не сказал больше ни слова, немедленно покидая магозоолога, считая его очередным извращенцем. Ему стало казаться, что в мире нет нормальных людей, ведь каждый найдет ту нишу, извратив которую, станет приятно на душе. Он тыкал и нажимал на его нежные рецепторы, что было безумно неприятно. И тут Януш задумался: а почему? Ведь с Силией было наоборот. Он вспомнил, как она обхватывала его член руками и сильно сжимала, да так, что оргазменный пик было сложно сдержать или подавить, а когда ее язык мягко щекотал и продавливал эти штучки, то в глубокой неге наслаждения утопало все его сознание. Силия приносила ему плотскую радость. Януш думал, что если бы мама трогала его вместо Ньюта, то он бы испытал удовольствие и в конечном итоге трахнул маму во врачебном облачении. И тут юный мистер Реддл понимает — возбуждение, а вернее: его очаг, находится только в голове, а не столь ниже пояса. Силию хотелось, Силию любилось, поэтому каждое прикосновение ее рук, языка или губ, будь они жестокими или болезненными — были пропитаны сладострастным огнем и доставляли постыдное удовольствие. А каждое прикосновение Саламандера приносило желание врезать ему рядом стоящей бутылкой, только бы он больше не касался. Чувство премерзкого стыда и ненависти к себе и Ньюту в этот момент топилось только одной единственной целью: мне нужно в Америку; сейчас он все рассмотрит и сдержит обещание и я забуду про этот ужас. Януш выбирается из закромов чулана, начиная запихивать в чемодан все вынутые ранее вещи, никогда бы не подумал, что его пребывание в гостях у мистера Саламандера настолько затянется. Быть под наблюдением очень неприятно, особенно, когда самое нормальное для Януша вдруг резко стало вызывать нездоровый интерес. Приводит после себя гостиную в порядок, хотя всегда считал что не грязнуля. Защелкивает чемодан, садясь на диван в ожидании, посматривая то на часы, то за окно. Он высматривал там прохожих, надеясь, что не увидит Тома, которому внезапно приспичило навестить мистера Саламандера. Оставаясь наедине в своем кабинете, Ньют Саламандер тут же стал записывать все увиденное и зарисовывать, все равно будучи в диком шоке. Он думал, что мальчишка врет, ну хорошо, даже если и не врет, то Ньют всяко не ожидал увидел то, что увидел. Словно какая-то гусеница, — делает пометки, пытаясь подобрать более четкое описание. Склизкий речной угорь? Океаническая голотурия? Трепанг? Все это было очень близко, но не то, вот если взять элементы от каждого существа и соединить, кое-где подправить — идеально. Но нет на свете ничего, что бы полностью копировало эти гениталии. На нем нет ни одного волоска, очень гладкая кожа, а на самом члене постоянно влажная, будто это морская тварь. На ощупь как дельфин? Этот половой член должен приносить дикий дискомфорт любой нормальной женщине, если она не извращенка, — Ньют даже не мог представить, как это создание туда проходит, должно быть, в первый раз это неприятно. Человек и дементор абсолютно несовместимы в паре: женщина плюс дементор, но вот Смерть была более лояльна, Ньют вспоминает свои ощущения в ней. Но, к сожалению, ему не с чем сравнивать.