Перекресток миров

"Элли Мэйн была найдена вчера в ее доме в Малибу без сознания, после чего 33-х летнюю певицу госпитализировали с подозрением на передозировку снотворными. Сейчас ее жизни ничего не угрожает, состояние оценивается как стабильное, с девушкой работают психологи. Данный инцидент может рассчитываться как попытка суицида." Стефани лежит на больничной койке и читает новости. Она до сих пор не может до конца осознать, что с ней произошло, но вот окружающие, кажется, уже смело записали ее в ряды самоубийц. Она никогда не думала, что окажется в такой ситуации и будет выглядеть так жалко и ничтожно. Но большее всего ее тревожит вопрос, зачем Элли поступила так с собой. Неужели она не смогла смириться с тем, что не навсегда будет жить в теле Стефани? Насколько сильно она возненавидела свой родной мир, чтобы так сильно захотеть свести счеты с жизнью? Стеф боялась и представить, что творилось в голове у ее двойника, поэтому пыталась отвлечься от тяжелых мыслей. Она лежала в палате уже несколько часов и за это время к ней пустили только ее "отца", да и то ненадолго, что было к лучшему, ведь Стеф совершенно не знала, как вести себя с ним. Из ее уст кроме тихого приветствия не вырвалось больше ни одного слова. Она надеялась, что он больше не вернется до тех пор, пока она снова не уснет, и ее не сменит Элли. Но, ее планам не удалось свершиться. Лоренцо заходит к ней в палату, Стеф не успевает лечь в более-менее походящую на спящую позу, и он садится рядышком на стул. - Как ты? - спрашивает он печально. - Мне уже лучше, пап - отвечает она, прибавляя обращение с некой неуверенностью в голосе. - Врачи сказали, что тебе уже можно поесть. Ты голодная? - Не очень, все в порядке. - Точно? - он берет ее за руку, - я так виноват перед тобой за то, что не замечал, что с тобой творится раньше. Я не должен был тебя оставлять одну. Я хочу, чтобы ты переехала обратно ко мне, где всё как раньше, всё спокойно. Стеф вдруг явно чувствует, что меньше всего на свете Элли бы хотела вернуться туда: - Я должна подумать, пап, мне кажется, что ты прав, но в то же время я хочу остаться в моем с Джеком доме. Просто неправильно оставлять это место. Этот дом - единственное, что напоминает мне о нем. Она не старается играть, слова сами приходят ей в голову. Последний раз такое с ней было на съемках. Она почему-то уверена, что именно это сказала бы Элли. - Послушай, я знаю, тебе это не понравится, но все говорят, что нужно попытаться отпустить все эти воспоминания. - Я знаю, да. Я попробую, но, может, чуть позже. Лоренцо удивился сговорчивостью Элли. Он был готов к тому, что его предложение как и всякий раз до этого воспринимается ею в штыки. Неужели она наконец-то послушает его. Конечно, нет. Настоящая Элли никогда бы не согласилась бросить это место, как по волшебству переносящее ее во времена жизни в розовом цвете, но вот Стефани была совсем иного мнения. И сейчас ей наконец-то стало ясно, зачем она здесь, в теле Элли: помочь ей выкарабкаться из глубокой ямы саморазрушающих воспоминаний, вывести ее на свет, ведь ей самой это не под силу. Вдохновленная этим внезапным озарением, Стеф говорит: - Знаешь, я думаю, что это "чуть позже" можно придвинуть на самое ближайшее время. Когда меня выписывают? - Врачи сказали, что уже сегодня вечером. Если все будет нормально. - Отлично, - она улыбается - тогда и поедем домой. - Ты имеешь в виду "полетим"? - Да, точно. Тут больше делать нечего, разве только..., - она вспоминает одну важную вещь: завтра она должна выступить, - черт, завтра же премия, а мне нужно там быть. - Ты, серьезно собралась туда сейчас? - Лоренцо не верит, что его Элли вновь говорит что-то о работе. - Да, я обещала. Я обязана сделать это, мне плевать, что ничего не готово, но я выступлю. Мне нужно поговорить с врачом. - Хорошо, я позову его, - говорит он и спешно выходит, боясь спугнуть этот неожиданный энтузиазм девушки. Пока его нет, она набирает номера Фредерика и Сары, договариваясь о том, чтобы они подобрали ей образ для завтрашней ковровой дорожки. Она просит их сделать все быстро и втайне от прессы - пусть ее появление на премии будет сюрпризом. Через несколько часов ее выпускают из больницы, и она вместе с Лоренцо едет в шоурум, где ее ждут стилисты с несколькими вариантами подобранных нарядов. Ее выбор падает на летящее платье светло розового цвета, волосы она решает заплести в длинную косу и украсить их маленькими розами. Макияж минимальный, украшения отложены в сторону: ей не хочется быть роскошной дивой в этот вечер. Только естественность, свежесть и легкость. И всем это очень нравится. В чем ей выступить? Сложный вопрос. Стефани хочет чего-то необычного, удивить всех как в старые добрые времена делала это Леди Гага. Вдруг в глаза ей бросается полупрозрачный синий комбинезон и сверкающие зеленые сапожки к нему. Кажется, это оно - в этом наряде она покажется на сцене. И теперь она даже знает, с какой песней. Она не замечает, как летит ночь, поскольку сразу за примеркой она отправляется на репетицию. Вот Стеф уже несколько минут стоит на загроможденной аппаратурой сцене, дожидаясь музыкантов: в этом мире не существует студийной версии песни, которую она собирается исполнить, поэтому им нужно будет петь ее вживую: она искрене надеется, что это у них выйдет. После нескольких часов напряженной работы все наконец готово: аранжировка получилась сносной, и всё теперь зависело только от ее голоса. Была лишь одна проблема: сон. Стефани была измождена. Она не спала более суток, и у нее уже подкашивались ноги. Ей нельзя было засыпать, ведь тогда вернулась бы Элли. "У меня получится", - думает она и сжимает кулаки сильнее, не смея никуда даже садиться, а уж тем более ложиться, - "сон не должен победить меня. Не сегодня."

***

"У меня получится", - думает Элли, - "сон не должен победить меня. Не сегодня." Удивительно, как глупо и она, и Стефани пытаются побороть свои витальные потребности. Обеим нужен сон, но никто из них не смеет даже думать о нем: ведь тогда они снова поменяются телами, чего нельзя было допустить именно сейчас, когда обе девушки делают вещи, которые им бы очень не понравились. Особенно это касается Элли: она и не думает расставаться с Брэдли. Они уже полдня не отпускают друг друга, и на этот раз папарацци не смогут их достать как в прошлый раз: он увез ее в тот самый дом, где снимали фильм, и в котором они были скрыты от любых шпионов. - Значит, здесь все и происходило, да? - говорит Элли, осматриваясь - поразительно, ведь все точь-в-точь как у меня дома. - Если ты хочешь, это будет нашим домом, - Брэдли медленно ведет ее за руку, - ты только скажи, я тут же все устрою. Она качает головой. Ей сейчас не важно, где жить, что делать, главное - это быть с ним подольше. - Есть одна проблема, - Элли устало садится на диван, - я чувствую, что не продержусь долго совсем без сна, и мне нужно придумать что-нибудь, чтобы не спать. - Я думаю, не стоит истязать себя, дорогая, - говорит он, садясь рядом, - как долго ты не спишь? - С шести утра. Ну это пока совсем мало. Я смогу еще столько же и даже больше, если мы будем вместе. - Конечно, будем, - он целует ее, - нас тут никто не найдет. - Я не хочу об этом сейчас думать, - говорит она, - рано или поздно я усну, но пока этого не произошло, давай насладимся обществом друг друга. - Мы же тут совсем одни, да? - спрашивает она игриво, - я слышала, что когда любовники приезжают в пустые дома, они там явно не фильмы смотрят. Брэдли смеется. Ему ясно, на что она намекает. Конечно, он хочет ее, но он боится быть слишком скорым, испортить все. Существует миллион причин, препятствующие их половому контакту, но ему хватает одной, чтобы все-таки решиться сказать "да". Это причина - ее любовь, не знающая границ. Никто не любил его так до этого. Элли легко понимает по его взгляду, что он готов. Она запрыгивает на его, и он несет ее к кровати, кладет ее на спину и принимается раздевать. Вот она уже в одном белье, а он - в боксерах. Элли переворачивается на живот, виляет попкой, демонстрируя ему свое идеальное, практически голое тело, все покрытое татуировками, потом смотрит на него, все еще не веря, что это действительно происходит. - Иди ко мне, - зовет она. Брэдли ложится к ней, она оказывается сверху на нем, расстегивает лифчик и кидает его с кровати. Потом тоже самое происходит с трусиками. Они долго целуются, водя руками по телам друг друга, пока в какой-то момент не переходят от увертюры к первому акту. Элли никогда нп думала, что ее ложе снова станет любовным, а подушки - мокрыми от чего-то, кроме слез. Брэдли никогда не думал, что тело этой женщины когда-нибудь будет принадлежать ему уже не понарошку, а по-настоящему. На съемках Стефани никогда не позволяла себе лишнего, хотя вела себя достаточно развязно, отчего с ней было легко работать в эротических сценах, но Брэдли и не подозревал, что он окажется с ней настолько близко: она отдается ему так легко, как будто они знакомы всю жизнь. Он же любит ее сильнее, чем даже свою жену, мысли о которой основательно исчезают и из его головы. - Я люблю тебя, Брэдли, - повторяет она без конца, когда чувствует его в себе, целуя его в шею и слегка прикусывая его зубами, - прошу, не останавливайся, не прекращай. - Ты хочешь еще? - он приподнимает ее над кроватью, усаживая на себя, - тебе не достаточно хорошо? Она просыпается от легкого забытья, открывает глаза и чувствует легкую дрожь в коленках, от чего приходит в настоящий восторг. Брэдли страстно сжимает ладонями ее икры, а потом ударяет их: - Я не дам тебе уснуть, чтобы ты потом снова стала Стефани, не дождешься. Он разворачивает ее, ставит на четвереньки и грубо входит в нее. Элли вскрикивает от удовольствия. Она упирается руками в матрац и опускает голову, утыкаясь лицом в простынь. - Еще, еще, еще, - повторяет себе под нос она, пока он, не останавливаясь ни на секунду, больно проникает в нее. Элли ловит себя на мысли, что Брэдли делает это лучше чем Джек, отчего ей становится очень стыдно. Он сводит ее с ума, и она чувствует себя словно животное, за что она тоже испытывает немалый стыд. Но это нормально: она, в первую очередь, была девушкой, которая давно требовала любви и наконец получила ее сполна. И он был просто мужчина, который не мог противиться ее и своему желанию, и который сам готов был дать ей всю свою страсть. Ничего им больше не надо было в данную минуту. Спустя почти час, как бы они не растягивали момент, им приходится закончить. Так устроены их организмы: нельзя вечно наслаждаться друг другом, как и вечно не спать. Элли изо всех сил старается встать, отогнать свое дурацкое желание прижаться к нему и уснуть сном младенца, но силы оставляют ее. Брэдли поднимает ее на руки, ходит с ней по комнате, пытается поставить ее на ноги, но она лениво облокачивается на него всякий раз. - Эй, давай-ка я тебя уложу, - он нежно кладет ее на постель, укрывает одеялом и ложится рядом, - ты очень устала. - Нет, мне нельзя засыпать в таком виде, Стефани проснется и убьет тебя, - мурлычет Элли. - Не волнуйся, я на этот раз знаю, что ей сказать, тебе нечего переживать. - Что ты ей скажешь? - Что мы взрослые люди и можем выбирать, что нам делать. Примерно так. - Хммм, - Элли зевает, - посмотрю я на нее, когда ты ей скажешь это. Мне почему-то кажется, что ей не понравится. - Понравится или нет - неважно, - отвечает он, - важно то, что избегать этого разговора не получится, понимаешь. Давай лучше спи. Я буду ждать твоего возвращения, любовь моя. Слыша эти нежные слова, Элли погружается в дремоту и вскоре засыпает, хотя ей очень этого не хочется.