***
«Продолжается дело по расстрелу людей на Рокоссовском переулке. Хочу напомнить вам, что двумя днями ранее начальник МВД им. Рудковского полковник Джордж Андерсон начал расстреливать людей. Поскольку преступник был опасен и без холодного оружия, было принято решения отправить спецназ. В ходе объемного двухдневного расследования было выявлено, что в организме полковника Андерсона не обнаружено никаких следов алкоголя и наркотических веществ. Но результаты оказались, можно сказать, и шокирующими. Оказывается, на протяжении многих лет он страдал психическим расстройством, которое перешло в стадию болезни, как шизофрения. Также было обращено внимание на следы крови на его лице. Голова полковника была пробита, сломано одно ребро и выбиты четыре зуба. За полчаса до того, как начался расстрел людей, тот вступил в схватку со своей дочерью, сержантом МВД им. Рудковского Александрой Андерсон, которая на сегодняшний день находится в больнице…» Хорошо же ему тогда досталось. Не обращая внимания на полученные своему телу побои и пулевые ранения, калечит его физиономию и многие другие места получалось и кулаками. От кровопролитной драки со своим отцом женщина получила незабываемое удовольствие. Драка изменила все: отношение к себе, окружающим, а самое главное, впервые за всю жизнь, ощутила чувство свободы. Настоящей и желаемой свободы. Отныне никто не посмеет управлять ее жизнью, решениями, желаниями, привычками и свободой. Можно пить, сколько тебе влезет, выкуривать по несколько пачек сигарет в день, драться, с кем захочется, посылать подальше, кого захочется. Можно самостоятельно решать, где и как жить дальше. Джим Рон говорил: «Жизнь — это искусство». Но искусство может быть и жизнью. Жизнь у Александры только начиналась. Когда-то она, будучи ребенком, мечтала стать искусствоведом, ибо само изучение искусства дало много положительных в ней сторон. Критикует всякую размазню, уважает выдающихся в разных видах искусства людей, отличает искусство от настоящего и фальшивого. Искусство может быть разным. Человек, который ждал Александру на протяжении многих лет, тоже, своего рода, искусствоведом, в плане приготовления вкусного и свежего чая. Стакан этого напитка был поставлен чуть ли ни перед ее носом. Едва успела она вздохнуть, как в ее ноздри проник запах, от которого душа была готова чуть ли не вырваться наружу. Частичка света была готова проникнуть в тело через рот, нос и даже глаза, которые восхищаются прекрасным цветом чая, дабы очистить организм от всякой скверны. Старик уговаривал ее много раз и много лет приехать в Индию, понимая, в какой сложной ситуации находится его ученица. Надо было послушать его, послать отца на все четыре стороны и отправиться учиться обуздать боль. — Спасибо вам, — сказала Александра, взяв чашку в руки. — Мне взгляда хватило на то, чтобы понять, чай будет очень полезным. — Я рад, что ты решила наконец-то приехать ко мне. — Да, вы рады, после стольких лет, — ответила она, глотнув чаю. — Только мои раны не зажили еще. »…Со слов врачей, женщина со следами от побоев, тремя пулевыми ранениями в живот и с ножом в спине самостоятельно доехала до больницы. Как только ее отправили в операционную, та потеряла сознание. Помимо этого у женщины были сломаны два ребра, правая рука, а внутренние органы, до того, как в нее стреляли, были серьезно повреждены. Сейчас ее жизни ничего не угрожает. Палата, где сейчас находится сержант Андерсон, находится под охраной. В общении с корреспондентами отказалась. Разрешение дается только работникам прокуратуры и медицинскому персоналу. Но нам стало известно, что она дала показания против своего отца…» Общения с ней желали журналисты, корреспонденты и прочая желтая пресса. Ей хватило прокуроров и сотрудников следственного комитета, чтобы рассказать подробности того дня, а также дать показания против собственного отца. Не только за то, что первым поднял на нее руку, в результате чего тот пока находится в психушке, но и за все грехи над ней. Для подтверждения ее слов пришлось неоднократно проходить полиграф. Единственная радость из всей этой шумихи — ее услышали, а полиграф показал правдивость слов. На этом участие в следствии закончилось. »…Сейчас Джордж Андерсон находится в одиночной камере психиатрической больницы. Суд, проходивший без его участия, признал его виновным в своих преступлениях и приговорил полковника Андерсона к пожизненному заключению в колонии для психически больных заключенных. Новым начальником полиции был назначен начальник следственного отдела подполковник Илья Иванович Захаров. Сейчас, исходя из случая двухдневной давности, было принято решение прохождения всех сотрудников полиции на наличие психических заболеваний». — Мне Монти показал новости, вышедшие тремя неделями ранее, — сказал мужчина. — Обучение начнется сегодня, вечером. За это время ты должна обустроиться, отдохнуть и сделать все свои дела. Если тебя интересует какая-то мелочь, то можешь спросить об этом Монти. — Я не привыкла отдыхать, Пракаш. Так что я могу начать сейчас. — Я дал тебе время, Алекс. Оно тебе очень пригодится. — Ничего не будет, если я кое-что поменяю в своем внешнем виде? — Делай все, что хочешь, — кивнул он. — Просто я хочу нанести кое-что на твою кожу. Когда женщина впервые познакомилась со стариком, первым делом обратила внимание на идентичные татуировки на его руках. Неужели он наносит их всем своим ученикам? Тот повернул голову к сидящему рядом с Александрой Монти и сказал: — Покажи ей комнату. Парень кивнул головой. А старик встал из-за стола и последовал в свою комнату. Он говорил без каких-либо требований и приказов, спокойно. Но в спокойном тоне ей удалось увидеть нервные слегка нотки. Можно сделать вывод, что при обучении кого-либо, тот просит полного подчинения, а подчиняться женщина не любит. — Ты идешь? — спросил Монти, вставая из-за стола. — Да, пошли. Алекс выпила свой чай, встала из-за стола и прихватив свой «груз», последовала за Монти. Очевидно, за доминирование между учеником и учителем будут разногласия. Комната, в которую он ее привел, была гостевой и простой, но очень маленькой. Чем-то напоминает ее комнатушку в новой построенной многоэтажке. Так что особых претензий по поводу обустройства нет, и не будет. Стены были окрашены в зеленый и желтые цвета, пластиковое окно открыто на проветривание. Кровать, которая стояла близко к стене, была металлической, ржавой, старой, но крепкой. Рядом стоял небольшой шкафчик для вещей, стол и дверь в ванную комнату. — Это не хоромы, но, думаю, тебе подойдет. — Нормальная комната. Спасибо, Монти. — Скоро будет обед. Приходи в главный зал, все хотят с тобой познакомиться. И малыша приноси с собой. — Хорошо. Монти вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Алекс подошла к окну и тяжело вздохнула. Щенок в руках громко чихнул и облизнулся. Дом находился на высоком холме, на другой стороне города. Из окна можно наблюдать за действиями других жителей. Она положила Князя на подоконник, а сам Князь, стоя на одном месте, радостно завилял хвостом. Индия — прекрасная страна, и поэтому женщина решила остаться не только для того, чтобы учиться, но и познакомиться со страной. Быть туристом — это классно, но туристическая деятельность может в любой момент надоесть. — Хороший мальчик… Ее рюкзак находился на столе, так что можно переживать пока что за пса, который лег на животик и продолжал вилять хвостом. Она достала из кармана телефон, после чего набрала номер и закурила. Женщина приняла решение остаться. Если что-то пойдет не так, то незамедлительно свалит с этой страны и поедет к себе на Родину, в Сибирь. — Илья Иванович, это я. — Здравствуй, Саша! Что такое? — Просто хочу предупредить вас о том, что я прилетела, и нахожусь там, куда давно планировала приехать. Когда вернусь — не знаю. — Саш, я ничего тебе не скажу. Единственное, о чем я могу тебя сейчас попросить, так это звонить почаще. К тому же Кариночка просит сувенирчик привезти. — Передайте привет от меня, и что сувенирчик я ей обязательно привезу. И не один. Тут со связью немного туго, буду звонить, как только получится. До свидания. Она отключила телефон и бросила его на кровать. Быть может, остаться? Или уйти? Какой-то старик хочет научить ее обуздать боль? Поставить ее на место? Черт, обуздать боль невозможно! На такое способны лишь циркачи со специальной подготовкой. Нет, ничего плохого к этому человеку женщина не имеет, помог немного с ее проблемами внутри. Просто к данному обучению относится со скепсисом. Боль — это то, что может заставить человека вовремя остановиться, не делать плохо своему телу. Быть факиром — это быть другим человеком. Но только ими могут быть мужчины, не женщины. Быть может, потому, что противоположный пол должен быть таким, каким принято? Что делают женщины? Во-первых, они следят за хозяйством, готовят еду, растят детей и слушаются своих мужей, которые могут делать с ними все, что захотят. Как говорил Пракаш, факиры — это люди, которые являются суфийскими религиозными нищими в индуизме, род бродячих монахов — дервишей. А если говорить современной разговорной речью, то факир — это фокусник, йог, дрессировщик животных, заклинатель болезней и много другого. Все ученики Пракаша были мужчинами, так и должно быть. Но когда до людей дошел слух, что его следующим учеником будет женщина, люди то и дело, начали сильно возмущаться. Зато всем стало интересно, что это за женщина: как ее зовут, откуда она, чем занимается и почему стала учиться. Пракаш взял обет нищенства, несмотря на то, что у него большая и не относящаяся к нищим семья. То, что делал шизанутый хер — полностью заставляет дать согласие на обучение у старика. Но иногда бывает охота ощутить боль, особенно при бытовых случаях, — когда ударяешься ногой об тумбочку, а потом пинаешь ее в ответ; прищемляешь палец об дверь, или получаешь ожог от утюга. Докурив, женщина положила щенка на пол и подошла к столу, на котором лежал рюкзак. Переодевшись в черные легкие штаны и майку, она прихватила с собой небольшую косметичку и зашла в ванную комнату. Отвращение к зеркалам у нее появилось очень давно, сколько раз не смотрись — одно и то же, без изменений. Правда, когда она смотрится в зеркало, кажется, что другая она, темная сторона, с изяществом смотрит на нее, улыбается и пытается переманить к себе. Подобное заставляет ее разбивать зеркала во всем доме либо кулаками, либо тем, что попадется под руку, а затем, бурча себе под нос, заказывать и ставить новые. И сейчас, когда Александра посмотрела на себя, надевая медицинские перчатки, то увидела перед собой черноволосую измученную девушку, с синяками под голубыми глазами, которые еще более и менее прикрывает нанесенный легко тональный крем. Смешав всю консистенцию, та принялась молча менять цвет волос. Как показано в инструкции, краску можно будет смывать через пять минут после покраски. Дорогая, но оно того стоит. Люди ждут по двадцать-тридцать минут, но лучше это время посвятить чему-нибудь другому. У нее много знакомых, кто просит ее не бесплатно покрасить волосы, хоть это женщина, мужчина или ребенок. К счастью, об этих умениях шизик не знал, а Алекс этим занятием могла ненадолго забыть о том, что она полицейская овчарка. Будь волосы до самой поясницы, женщина их тут же обрезала бы, без сожаления. Но делать этого не придется. Длина до плеч пока что устраивала ее. Выкинув ненужный мусор, она вымыла руки и убрала косметичку обратно в рюкзак. Князь подбежал к ней и, радостно виляя хвостом, встал на задние лапы. — Проголодался, мальчик? — она опустилась на колено и погладила щенка. — Потерпи немного. Звонок на телефон заставил ее встать на ноги. На экране высветился неизвестный номер. — Алло? — Здравствуйте, я говорю с Александрой Андерсон, сержантом МВД им. Рудковского? Русская речь. Интересно, кто ей звонит? И по какой причине ее тревожить? — Да, а вы кто? — женщина подошла к окну и закурила. — С вами говорит Николай Назаров, начальник колонии для психически больных заключенных… «Твою мать!», — буркнула про себя Алекс, крепко затянувшись. — «Этой херни еще не хватало». — … Простите, что отвлекаю вас, но можете уделить пару минут на общение? — Конечно. Ей маловажно, о чем хочет поговорить этот человек, лишь бы не капал на нервы и не заставил выкурить еще одну сигарету, а в плане сигарет она старается быть немного экономнее. — Вы дочь полковника Джорджа Андерсона, расстрелявшего людей в переулке Рокоссовского? — Да, но я не помню, чтобы у вас был мой номер. — Я не обнаружил вас на рабочем месте. Подполковник Захаров сказал, что вы ушли в долгосрочный отпуск, и дал мне ваш номер. «Вот как? Понятно. Надеюсь, ты не дашь этот номер моему отцу?» — спросила она мысленно. — Как вы уже поняли, я звоню по поводу вашего отца. Тот желает поговорить с вами. — В плане желания вы немного мне лукавите, Николай. Ему не характерно понятие «желать». Он не желает, а требует, причем сильно требует. — Да, вы угадали, он требует, — по ту сторону трубки слышно тяжелое дыхание. Это означало, что начальник, видимо, устал от «желаний». — Я нахожусь рядом с ним. Вы можете дать разрешение на то, чтобы он поговорил с вами? — На какую тему тот «желает» поговорить со мной? После того, как он ко мне относился? — последнюю фразу женщина чуть не произнесла на повышенном тоне. — И каждый раз, когда ему захочется поговорить со мной, делайте то, что вы больше всего умеете делать в колонии. Этот шизанутый хер заслужил такого наказания, а вы еще ему навстречу пошли?! Он жизнь мне поломал! Он поломал жизнь многим людям! Он расстрелял людей на том переулке: женщин, стариков, мужчин, детей! Херушки ему, а не общение, так что пусть идет нахуй! Я не хочу ни видеть его, ни слышать, ни знать! Так ему и передайте. По ту сторону трубки было тихо. На зато услышала фразы, которые, как начальник предполагал, она не услышит: «Слышал ее? Парни, уводите!». «Он просто хотел поговорить со мной, ну-ну…», — крепко затянувшись, женщина выкинула бычок и выдохнула дым. — Спасибо, что выделили минутку, Александра. Простите за беспокойство. — Просто если такое повторится, не идите ему навстречу. А мой номер удалите. Если мне что-то понадобится от него, то, быть может, приеду к вам в гости. — Хорошо. До свидания. — До свидания. Она тут же отключила телефон и положила его на стол. Появившееся пламя сейчас мог бы потушить алкоголь, но в Индии здесь его нет. А ломать что-то нельзя. К тому пообещала Пракашу, что ничего не сломает и не разобьет. Платить придется. Достав полотенце из рюкзака и шампунь, вошла в ванную комнату и включила воду. Из глаз по щекам стали течь горькие слезы. Ей сейчас было больно и плохо, а просить поддержки не у кого. Сдерживая плач, Алекс наклонилась и принялась смывать краску со своих волос. Вода помогла ей немного успокоиться, но залечить внутреннюю рану не в силах. Столько лет быть во тьме тьмущей… Нет, спасибо, хватило! Женщина, единственное, на что надеялась, так это на обучение у Пракаша. Быть может, оно поможет что-то изменить? Даже какое-нибудь отношение к себе? Как только голова оказалась вымыта, она выключила воду и принялась тщательно вытирать голову полотенцем, желая увидеть результат своего преображения. Послышался стук. Щенок тут же залаял и начал скрести когтями деревянную дверь, что тут же открылась. По ту сторону слышалась другая, но очень ласковая детская речь. Алекс вышла из ванной комнаты и подошла к выходу. Около порога стояла девочка девятилетнего возраста, держащая в руках виляющего хвостом Князя. Она была одета в традиционную, но простую одежду, а черные как ночь волосы заплетены в косичку. Девочка подняла голову и на долю секунды замерла на месте. — Вы Алекс, верно? — протянула девочка на английском. — Да, но мое полное имя Александра, — женщина искренне улыбнулась ей. — А тебя как зовут? — Меня зовут Бабита. Дедушка Пракаш попросил меня сходить за вами, пообедать с нами. — Хорошо, — Александра кивнула головой. — Ты по-английски хорошо говоришь. Ты у дедушки своего училась? — Да, — Бабита улыбнулась, затем опустила голову на Князя. — Ваш щенок выбежал из комнаты, как только я открыла дверь. Он хороший. — Да, он хороший, — она погладила своего щенка по головке. — Его зовут Князь. Мне его на день рождения мой начальник подарил. Подожди меня, вместе пойдем, хорошо? Заходи! Бабита кивнула и зашла в комнату. Алекс тем временем повесила полотенце на крючок и взглянула в зеркало. Пепельный цвет волос оказался ей к лицу, на лице появилась улыбка. Надо было давным-давно покрасить волосы, а то ее черный цвет в лицо бросается. От тщательного вытирания головы волосы высохнут совсем скоро. Дабы не заставлять девочку ждать, она вышла из ванной и открыла дверь к выходу, пропуская вперед Бабиту. — Спасибо. — Не за что. Выйдя из своей комнаты, закрыв плотно дверь, они обе последовали в главный зал, куда велел Монти ей идти. Но Пракаш, видимо, подготовился и велел своей внучке проводить гостью к столу. Верно сделал, ибо она знала дома и не знала, куда разрешено заходить, а куда нет. — Ах да, я же малыша забыла вам отдать, — произнесла Бабита. Женщина увидела, как Князь пригрелся у девочки в руках, и поэтому ответила: — Он не скулит, когда находится в хороших руках. Его собачье чутье подсказало, что тебя бояться не надо и что тебе можно доверять. — Правда? — девочка радостно посмотрела сначала на Александру, затем на Князя. — Значит, он мне доверяет? — Да. Ей хотелось кое-что еще сказать, но поняла, говорить жизненные откровения время не пришло. Нужно подождать. Или вообще ничего не рассказывать? Комнат в доме было предостаточно для того, чтобы запутаться и по случайности забрести в чужую, а не свою. Так бывает в первый раз и это не страшно. Как только коридор был пройден, они развели в стороны древесные бисерные шторы, за которыми абсолютно ничего не увидишь, и вошли в главный зал, который в интерьере и вкусах обстановки поразил Александру. Бабита сказала что-то радостное на своем родном языке, и держа Князя в руках, подбежала к столу и опустилась на колени и положила его рядом с приготовленными для него мисками, заполненными в одной едой, а в другой — молоком. Щенок тут же бросился к еде и принялся трапезничать. А вот члены семьи, сидящие за стареньким столом, среди которых женщина не увидела Пракаша, еще не начинали. Видимо, все хотели начать, как только гость, которого они еще не видели в лицо, и который будет временно жить под одной крышей, не появится. Пока они разглядывали гостью, женщина разглядывала зал. Стены окрашены в яркие и красивые цвета. На полу расстелено несколько, ручной работы, ковров. Вокруг комнаты стояло несколько тумбочек с вазами, в каждой из которых были поставлены свежие, срезанные с бросившего на глаза Александры, как только та собиралась зайти в дом, сада, и шкафы с книгами, старинными сервизами и прочими вещами. Старенький пятнадцатилетней давности телевизор стоял в дальней части комнаты, на журнальном столике. В центре стоял как тот самый старенький деревянный стол, который накрыт большой, тоже ручной работы, скатертью. На столе было разложено множество традиционных блюд и напитков. Сначала ей казалось, что все это будут съедать пять-шесть человек, включая ее, и потом мучиться болями в животе и тошнотой. Но взглянуть на членов семьи женщина решила только в последнюю очередь. Семья, как ей казалось, состояла из пяти-шести человек, но не из двадцати пяти! За столом были все: женщины, мужчины, пожилые и дети разных возрастов. И все они, как только она вошла в зал, встали в знак, как предполагала она, уважения. Александра пала в ступор, когда все, пятьдесят глаз глядели на нее и молчаливо изучали гостью. Но тишину было принято прервать. Сидящая у самого края средних лет женщина по-английски сказала: — Не стесняйся нас, Александра, — та с искренней улыбкой подошла к ней, положила руку на плечо и проводила к приготовленному для нее месту. — Проходи. Пракаш вроде говорил, что никто не знает, кем является их временный гость. Неужели он обманул ее? Алекс нервно сглотнула и медленными шагами подошла к столу, после чего женщина обернулась к остальным и произнесла небольшую речь. Как стало понятно, ее представляли. Приходилось немного изучать хинди, незадолго до отъезда. Ее багаж знаний — ничто, по сравнению с людьми, которые живут и жили в этой стране. Всего языков Александра знала четыре: русский, английский, и еще два языка — французский и греческий — принялась учить добровольно, в студенческие годы. Поэтому придется пополнять список выученных языков и язык хинди. Все хором поприветствовали ее: «Assalam alaikum!». — Alaikum assalam! — на автомате ответила она, сложив ладони в жесте Намасте. Ей повезло, что среди большой семьи Алекс нашла Монти, который, после ее ответа, улыбнулся ей и кивнул головой. Все члены семьи сели за свои места и принялись трапезничать. Александра же села последней и думала, какое традиционное блюдо в качестве пробы будет первое. С двух сторон разложены одинаковые блюда, чтобы не дотягиваться и не передавать. Ей непривычно сидеть в самом центре, но зато видны действия всех членов семьи. В таком случае она предпочла сесть в другом месте, недели на самом главном месте, которое, очевидно, должен занимать Пракаш, нежели иностранная гостья. — Чего же ты сидишь? — спросила сидящая рядом с ней женщина. — Накладывай себе что-нибудь, а то на тебе голодный вид. — Я просто не знаю, что выбрать, — полицейская почесала голову, глядя на блюда. — Вот, что бы вы мне порекомендовали для начала? Женщина взглянула на блюда и тут же спросила: — Ты кто на национальности? — Я.? Русская. — Значит, для тебя сначала пойдет это блюдо… — женщина указала на блюдо, один в один похожее на русское. — …бирияни. Оно похоже на ваш традиционный русский плов, но оно делается у нас по особому национальному рецепту. — Спасибо, — поблагодарила Александра, принимаясь накладывать себе бирияни. — Как вас зовут? — Меня зовут Нариндер. Мой отец рассказывал немного о тебе, когда я приносила ему еду. — Вот, почему он не ест с вами? Женщина попробовала плов. И на миг ее челюсть онемела от прекрасного вкуса. Вывод оказался следующим: человек готовит плов по-разному и со своими вкусами. До сегодняшнего дня она употребляла плов, который ей готовила и который учила готовить ее бабушка Раиса. Если будет такая возможность, надо будет спросить Нариндер рецепт и попробовать приготовить его бабушке с дедушкой. — У тебя красивый цвет волос, к твоим глазам подходит, — женщина коснулась пряди волос. — Почему именно здесь ты их покрасила? Волосы влажные местами. — Времени не было дома сделать. Мечтала давно их перекрасить. К тому же Пракашу не особо важно, что я сделаю со своей внешностью. — А какого цвета они у тебя были? — Черными. Они были больше солому похожи, чем на волосы. Они промолчали несколько секунд. После чего Алекс спросила в следующий момент Нариндер, проглотив до этого пищу: — Значит, несмотря на то, что у него такая большая семья, и, несмотря на то, что он избрал путь факира, Пракаш до самой смерти будет нести обет нищенства? — К сожалению, да, Александра. Отец сам избрал такой путь, и перечить ему, как самому старшему в семье, нельзя. — Вы по-английски хорошо говорите, — дополнила Александра. — Он вас учил этому языку? — Да. Когда он стал факиром, то решил изучать другие языки. Один язык равен одному ученику. И вот, когда в нашем доме появлялся ученик, кто-то из членов семьи добровольно изучает его. — Я так понимаю, учеников у него было немало? — Всего пять. И ты шестая. Это немало. Когда начнется твое обучение? — Сегодня, вечером. Быть может, помочь вам чем-нибудь по хозяйству, пока обучение не началось? — А какую помощь ты бы нам оказала? — Любую, какую попросите. — Ты поешь сначала и отдохни, а потом будет видно. Хотя, единственное, о чем я тебя попрошу, так это сходить с Бабитой до моего отца и отнести поесть. — Сказано — сделано. Александре показалось, что слегка смущает Нариндер и задает вопросы, на которые не хотелось бы ей отвечать. Хотя по ее спокойному виду не скажешь. Это еще из-за того, что Алекс гостья в этом доме. Все спокойно трапезничали, члены семьи о чем-то переговаривались на своем родном языке. Вполне очевидно, кто-то из них хочет высказать свое мнение по поводу новоприбывшей гостьи в их доме. Но тот, кто сидит напротив Александры, поедая пищу, моментами серьезно смотрел на нее. И, похоже, решил наконец-то пойти на разговор. — Tum kahan se, Elexandra rahe han? Tum kya karte ho? — Он спрашивает тебя: откуда ты приехала и чем занималась до приезда сюда? — сказала Нариндер. — Я родом из Сибири, но часть жизни я живу в Москве. До приезда сюда я была сержантом полиции. Едва успев ответить, Нариндер принялась тут же переводить. От полученного ответа старик слегка удивился. То ли от того, что она из русской Сибири, то ли от того, что является полицейской. — Как его зовут? — шепотом спросила Александра у женщины. — Махавир. К тому же, когда Нариндер перевела ее ответ, оживился не только старик Махавир, но и другие члены семьи. — Kyom tum ek fakir banne ka fasla kia? Kia tum mere bhai ke lie ate han? — Почему ты решила стать факиром? Что заставило тебя приехать к моему брату? — Я решила стать факиром в надежде, что он поможет мне избавиться от ран и боли, которые отложили на мне большой отпечаток. Пришлось чуть-чуть подождать, чтобы ее ответ был переведен, а затем продолжать. — В надежде, что поможет мне контролировать эмоции. Контроль эмоций давался ей очень тяжело. И пока есть такая возможность, нужно ее использовать. — В надежде, что поможет открыть во мне то, что… закрыто внутри меня, — она положила ладонь на свою грудь. — Глубоко закрыто. Как только ее ответ был переведен на хинди, старик, видно, задумался, но не отводил взгляда от нее. Заметно, что другие члены семьи хотят поговорить с ней, но, видимо, сейчас время на разговор отводится только самым старшим. — Fakir aurat, — вздохнул Махавир. — Ap uski madad ke lie ana ha ya vah uske sath adhyaan karne ke lie prastao kia tha? — Женщина-факир. Ты сама попросила его о помощи или он сам предложил обучаться у него? — Он сам предложил мне, говорил, что нужно попробовать. Если бы не он и Монти, что проходили мимо, меня бы здесь не оказалось. Так что я должна им обоим.***
После того, как женщина ответила на все вопросы, Махавир отстал от нее и дал очередь задавать вопросы другим членам семьи, где переводчиком была не Нариндер, а Монти, закончивший к тому времени трапезу. Алекс успевала и употреблять пищу, и отвечать на вопросы. Но много есть, в отличие от большой семьи, у которых большой вкус в еде, не могла. Как только обед закончился, а все мужчины, включая Монти, вышли из комнаты по своим делам, женщины и дети принялись убирать со стола. — Permati? Madad? (1) — Александра указала на стол, из которого уносится грязная посуда. — Beshak (2), — ответила женщина помоложе, указывая, что брать и уносить. Прихватив сразу несколько тарелок, что помещались в ее руках, тут же принялась уносить их на кухню, которая по размерам была больше, чем ее квартира. Рассмотреть принято решение позже, а сейчас следовало помочь убрать со стола и помыть посуду. Работа была сделана быстро. И вместо того, чтобы помочь с мытьем посуды, к ней подошла Нариндер, которая положила руку ей на плечо. — Спасибо, что помогла, — Нариндер искренне улыбнулась. — Будь так добра, отнеси отцу поесть. Бабита проводит тебя, ждет на улице. Она вручила Алекс три металлических контейнера округленной формы, завязанного платком, и проводила к выходу. Складывается ощущение, она что-то сделала не так, и теперь за шиворот выгоняют из кухни, как кота, который без спросу залез на стол и стащил кусок нарезанной колбасы. — Beshak (3). — Ты знаешь, где выход? — Да. — Хорошо, тогда бегите обе с Богом. Полицейская кивнула головой и вышла из кухни. Но прежде, чем выйти, забежала к себе в комнату, переобула сандалии на обычные тряпочные тапочки на резиновой подошве, прихватила сигареты с поводком и последовала к выходу. Не хотелось, чтобы Бабита замучилась ждать. Но прежде, чем выйти из комнаты, где она в последний раз она разговаривала с Пракашем, остановилась. У выхода была лишь только одна комната, закрытая тряпочной шторкой. Очевидно, она принадлежит как раз ему. На миг ей стало любопытно, как выглядит комната старика-факира. Ей хотелось открыть шторку и узнать, что интересное таится в четырех стенах? А что если туда запрещено заходить? Пришлось побороть свое любопытство и выйти на улицу. Бабита играла с щенком, ожидая его хозяйку. — Правильно сделала, что Князя взяла. Ему пора гулять, — женщина позвала Князя к себе и прицепила на его ошейник поводок. — Ну что, дружок, прогуляемся перед отдыхом? Она достала из кармана печенье. Щенок лишь понюхал, но есть не стал. — Не хочешь? Ладно, тогда потом. Александра прекрасно знала, что он безумно любит собачье печенье. Неужели наелся, в результате чего отказался? — Бабита, хочешь держать поводок? — А можно? — Твое дело, я, ведь, предложила. — Можно чуть позже? На обратном пути? — Хм, как скажешь.