Из тьмы к свету

Докурив сигарету, женщина села на корточки и достала из пачки следующую палочку смерти. Пес, молниеносно выбежав из дома во двор, принялся бегать по пушистому снегу и играючи зарываться в него. Не только для того, чтобы сыграть с хозяйкой в прятки, но и попытаться найти какую-нибудь вкусную и съедобную живность. На улице тепло настолько, что хотелось снять с себя что-нибудь из верхней одежды. К сожалению, таковых вещей на ней не оказалось. Александра думала, в Штатах будет куда холоднее, чем в России, судя по новостям. Думала, но только слишком… Да, дома, в Москве, холодно, но в родной Сибири холоднее в разы, а здесь даже никакого холода не чувствуется! И все, самое главное, одеты так, словно переживают опаснейший ледниковый период! Пока женщина добиралась до полицейского участка (размышляя поход туда в машине дяди Хэнка), успела вспотеть в своем зимнем полупальто и пробурчать про себя парочку нецензурных слов на родном русском языке. Хэнк, во время поездки, практически молчал. Они оба договорились перед концом кофейного перерыва продолжить разговор дома, так как нужно было работать, несмотря на то, что уже поздний вечер. Алекс сразу хотелось приступить к работе, выполнять то, что поручат, дабы получить положительные отзывы. Две недели испытательного срока даны на то, чтобы успешно проявить себя. И если сделаешь все необходимое, не нарушив ни одного правила или закона, считай ты являешься полноценным сотрудником в полиции Детройта! Женщине столько всего хотелось рассказать о себе дяде, но и узнать что-нибудь о нем самом. Но договор есть договор! Не хотелось бы отвлекать родственника, который вел на тот момент работал, и после этого вел машину. Для кого-то завтра, скорее всего, будет неожиданностью услышать в полицейском участке, что новенькая является русской. Нет, то, что она из этого города им будет вполне достаточно услышать. Первое, что, разумеется, можно услышать, это: «Живете вместе с медведями в одном доме?», «Правда, что вы лечитесь водкой?», «Вы купаетесь зимой?». Это уже старые стереотипы. Будет неудивительно, если спросят. Иностранцы по сей день интересуются и страшатся бесстрашных и безумных русских. Не будите зверя и к вам будут относиться как положено. Правда, переехать в главный город России из поселка городского типа в дикой Сибири пришлось против собственной воли. Вспоминая родные края, в этот момент женщина вспомнила людей, которые потратили много усилий, чтобы хорошо воспитать свою родную кровинку, — это бабушка и дедушка. То, что их дочь бросила родного ребенка, было шоком. Не понятно, почему та решила променять ребенка на нового хахаля. Но в плане своей матери Александра задумывалась и предполагала, что не спроста ей пришлось исчезнуть. Ведь, многое отец мог наговорить. Быть может, он сделал так, чтобы она забыла дорогу и к родителям, и к дочери? Или же… Или же она родила только по расчету…? Если по воле судьбы они обе встретятся, то… Что? Что делать? Выслушать или накричать? Злиться или радоваться? Принять или отвергнуть? Пытаясь в очередной раз выстроить цепочку прошлого, женщина крепко затянулась. Уж слишком много мыслей, раздражающих и разрывающих мозг, появилось в ее голове. Этот мозг еще и с сознанием снова захотел подшутить или сыграть в плохую игру. Держа сигарету двумя пальцами и выдыхая дым, Александра потерла свои глаза. У нее возникло предчувствие, что кто-то стоит за ее спиной. А когда что-то коснулось ее широкого плеча, то встала на ноги и обернулась. Никого позади не оказалось. Даже если ее дядя начал переживать, что его единственная племянница уже длительное время находится на улице, еще и раздетой, то было бы слышно, как открывается дверь. Обернувшись назад, обнаружила, как Князь начинает отряхаться от пушистого снега и готовится возвращаться обратно. — На улице холодно, а ты раздетая стоишь. Не боишься заболеть? Ее внутренние органы сжались, а сердце, казалось, на долю секунды остановилось. Но затем страх исчез, а лице возникла улыбка. Детский мальчишеский голос не показался, он был живым… Правда, никто не услышал, кроме нее. Раньше ей ни однократно казалось, что это приступы являются шизофреническими, раз уж слышит их. Да, может мозг испытать на прочность психику. Когда понимаешь истинную суть вещей, все может измениться. Шизофрении нет, и Алекс говорит себе это постоянно. — Не переживай, шкет, я в порядке. Там, откуда я родом, в разы холоднее. Ответа не последовало. Женщина издала усмешку, после чего бросила окурок в снег и вошла в дом. Хотелось и подольше побыть на улице, особенно когда наступила на дворе ночь, но почему-то на душе стало не спокойно. Не из-за того, что что-то услышала. А потому, что может случиться в ближайшем времени какое-то плохое событие. Хотя для полицейских плохих событий и так хватает. Счастья, полные штаны… Громко свистнув, от чего Князь тут же отряхнулся от снега и побежал к хозяйке, та вошла в дом. Первое, что ей удалось услышать, так это разговор дяди и Коннора. Войдя в кухню, обнаружила разложенную разогретую пищу по тарелочкам, одна из которых не начата к процессу потребления. Хэнк, видимо, устал ждать свою родственницу и желал наконец-то нормально перекусить после рабочего дня. «Жрать на ночь вредно, но нам обоим это надо срочно», — произнесла про себя Александра, насыпая своему псу в миску, вытащенную из чемодана, собачий корм, прежде чем сесть ужинать самой. — Ты что, раздетая была на улице? — возмутился Хэнк, увидев ее покрасневший слегка нос и руки. — Да. — А заболеть ты не боишься? На работе строго с этим. — Дядя, в России в такие морозы могут спокойно авто чинить на улице, а вот в крещенские — купаться в прорубях. Пес принялся ужинать, пережевывая корм. Осталось откормить хозяйку. Вымыв тщательно руки теплой водой, женщина села за стол и принялась спокойно трапезничать. — Ммм… Вкусно! — похвалила Александра. — Черт, да от тебя куревом сильно несет! — на ее лице возникла лишь только ухмылка. — Ты же женщина! — Знаю, какого я пола, и что с этого? — спросила она, проглотив пищу. Рис с кари был приготовлен отменно, хоть и в утреннее время суток. Хэнк любил готовить раньше, хоть и редко. Но сейчас, видимо, о нем заботится, как о родном отце или старшем брате, напарник, что сидит напротив Хэнка и криво улыбается. — Ты так говоришь, словно никогда не видел курящих женщин. — Нет, я видел, просто не думал, что будешь одной из них. — И что тут такого сверхъестественного, скажи мне, дядя? Женщина нахмурила брови, от чего Хэнку стало не по себе. Ему непривычно видеть Алекс очень серьезной, особенно тогда, когда в лице возникает суровый взгляд. Он не знал, через что ей пришлось пройти. Единственное, что он сейчас понял, так это ее нежелание больше отвечать на вопросы. Да, он знает, что русские — это народ серьезных и неразговорчивых людей, хоть они и популярны во всем мире. Но настоящего, серьезного и сурового русского человека, закаленного холодом и прочим дерьмом, он увидел в родной племяннице, всю жизнь прожившей в России, на своей родине. Хэнк, за недолгое время общения с ней, осознал, на разговор ее будет вывести с трудом, улыбку на лице редко, когда увидишь. Не любит улыбаться… — Просто я… много лет тебя не видел… И поэтому не знаю, что с тобой происходило все это время, — искренне ответил Хэнк, встав из-за стола со своей опустошенной тарелкой в руке. — Не знаю практически ничего о твоей жизни. Но, несмотря на свои знания о суровом русском характере, ему хотелось увидеть Алекс в работе, раз уж она полицейская, которая хотела сбежать от мешка наваленной кучи дерьма, что должен находиться на ее плечах. И, похоже, мешок с дерьмом присутствует на нем тоже, раз уж так говорит. При этом ему хотелось видеть ее настоящей, девушкой без маски. — Мы, ведь, виделись с тобой за все года твоей жизни лишь несколько раз, — вымыв за собой посуду тот продолжил говорить. — И с каждой встречей с тобой я с радостью слушал все твои рассказы, хоть и мало их было. Я хотел приехать к тебе тогда, четырнадцать лет назад, чтобы забрать тебя, но только я не мог приехать. Джордж сделал так, чтобы я никогда не смог тебя увидеть. Мою кровь… Женщина встала из-за стола с опустошенной после еды тарелкой и подошла к раковине, где рядом от нее стоял Хэнк. Да, они родственники, поскольку тот назвал ее своей родной кровинкой, но это, как думала Александра, не повод «плакать» в плечо от глубокого отчаяния. В стране, в которой женщина прожила столько, сколько себя знает, принято быть слегка серьезнее, но при этом оставаться искренне хорошими людьми, которые могут дать хороший и мудрый совет. — Знаешь, мне тоже было приятно слушать тебя, хоть я и серьезной, но замкнутой девочкой была тогда, — спокойно ответила она. — Мне столько всего нужно тебе рассказать, но вопрос иногда себе задаю: «А стоит ли? Что же я получу взамен?». Ей привычно обдумывать каждое слово, которое хотелось бы сказать вслух, но бывают моменты, когда приходится терпеть фиаско, на которое бывает плевать временами. Но тут ситуация немного другая. Поскольку оба виделись лишь пару раз, и не важно, что данные встречи были самыми запоминающимися, ему следовало бы понять, — дети растут и кому-то бывает не важно, кем они вырастут. И раз уж Хэнку не все равно, то должен понимать, что они оба разные. Между ними нет ничего общего. Намылив губку и включив воду, та принялась мыть за собой посуду. Несмотря на то, что Хэнк был рядом и внимательно слушал ее, Александра почувствовала, как тот пытается правильно сформулировать вопрос. В данной ситуации женщина знала, что следует говорить, и поэтому продолжила: — Ты подумал, я одиночка, в этом готова с тобой согласиться, — выключив воду, та принялась вытирать посуду и свою, и Хэнка, несмотря на то, что желал сделать это, по выражению лица, самостоятельно. — Я люблю общаться, но мало, кто захочет общаться со мной. Мне-то привычно, могу раскрыть рот лишь тогда, когда действительно это необходимо. От ситуации зависит, в какой форме следует разговаривать. После того, как вся посуда была убрана по местам, женщина потянулась до хруста костей. — А сейчас уже поздно, так что давай-ка отдыхать. Не знаю, как ты, но хочу уже лечь спать. — Идем, покажу, где ты будешь спать. Прихватив свой чемодан женщина направилась в спальню, где, по всей видимости, спал Хэнк до ее приезда. Комната была небольшой, но очень уютной, что очень удивило. Пока Александра рассматривала хоромы, Хэнк подошел к шкафу и открыл его. — Свои вещи можешь складывать сюда, — сказал он, освобождая пару вешалок и среднюю полку от одежды. — Тебе хватит? Хоть и Хэнк жил один, вещей было многовато. Быть может, часть из них он и не носит, пока не вспомнит, когда не начнут рваться. Ей маловажно, кто и как носится, лишь бы оставаться человеком, несмотря на «бренды современной моды». — Это более, чем достаточно. Спасибо, дядя Хэнк. — За что спасибо? — За то, что взял меня к себе, накормил до отвала и выделили полку под мои вещи, — она искренне улыбнулась ему, как тот закончил и подошел к ней. — Мелочи говоришь, Алекс. — У нас, в России, есть выражение: «Мелочь, а приятно». Я не знаю, как в Штатах, но у нас принято благодарить, даже за мелочи, которые и всерьез не воспринимаются. — Вот как? — мужчина улыбнулся. — Что ж, буду теперь знать. Спокойной ночи, Алекс. Хэнк последовал к выходу из комнаты, но та остановила: — Эй, стоп! Женщина была готова к тому, что будет спать где-угодно, куда покажет дальний полицейский родственник, но не одной в спальне, где находится двуспальная кровать. — А ты где спать будешь? — Не переживай, буду спать в зале. Мешать, ведь, буду только тебе. — Не будешь… — Александра в этот момент хотела высказать причину, по которой ей хотелось видеть рядом дядю (от этого даже зачесалась голова), но поняла, что слишком рано ее оглашать. — Так что хватит тут говорить всякую пургу и ложись отдыхать. — Хорошо, — ответил он. — Только я лягу позже. Привык к позднему времени суток. Хэнк вышел из комнаты и был готов прикрыть дверь. Но прежде, чем это сделать, он, держа дверную ручку, повернулся к ней и сказал: — Но не расслабляйся, Алекс, потому что нас могут и посреди ночи вызвать. — Не надо очковать из-за этого только, — серьезно ответила она, убрав руку в карман. — Мне не единожды приходилось видеть трупы и прочую ерунду. Так что… не надо… Мне не привычно, когда кто-то за меня переживает. На миг женщине показалось, что Хэнку было все равно. «Услышал, значит, услышал», — тревожить больше не будет. А ей данным ответом хотелось показать одну из своих характеристик (если дойдет). Каждое сказанное слово для нее имело глубокий смысл. — Тогда я рад за тебя, Алекс. Спокойной ночи, — сказал он, закрыв дверь. — Спокойной ночи. Ее лицо нахмурилось. Женщина не имела ничего против от родственника, но почему-то именно сейчас она не увидела в нем того, чем обладал ранее. Быть может, потому, что еще не смирился с ее неожиданным переводом или просто боится сказать что-то не так? Александре привычно слушать недовольства со стороны серьезных и простых людей, и вызывающие только утомление. Хороших людей становится мало в этом бренном мире, мало, кто может по-настоящему понять смысл ее слов. Хэнк понимает, но бывает по-своему. Когда та взглянула ему в глаза, у нее возникло ощущение, на долю жизни ему тоже хорошенько досталось. Является ли это бредом, появившимся в «нездоровом» мозгу, или нет, неизвестно. Но ей было важно, чтобы кто-нибудь серьезно отнесся к ее словам. «…Слово может убить, слово может спасти, Словом можно полки за собой повести! Словом можно передать, и продать, и купить. Слово можно в разящий свинец перелить…», — писал известный когда-то известный поэт и прозаик Вадим Шефнер, родившийся в прошлом веке, но умерший в начале нового, двадцать первого столетия. Она плюнула на свои помыслы и принялась готовиться ко сну. Но прежде, чем лечь, та быстро сложила свои вещи в шкаф: что на полку, что на вешалку, после чего готовилась переодеваться. Мини-кейс, что был убран глубоко в чемодан, не смог не привлечь ее внимание. Она отбросила пижаму к чемодану, села на край кровати и положила кейс прямо перед собой. Набрав правильную комбинацию на замке, крышка тут же открылась. Перед ее глазами появился черный, идеально проверенный, пистолет Лебедева, выпущенный в 2015 году для спецназа ФСБ. Годовая служба в данном подразделении, после обучения у старика, дала хорошие плоды и поставила большую галочку в личном деле. Со своими обретенными способностями и знаниями ей хотелось продолжить служить и дальше в спецназе, если бы не возвращение на место работы. Парни, с которыми приходилось заодно, говорили, что девушки в спецназе являлись редкостью, потому что не каждая могла выдержать данные нормативы. И поэтому, в знак уважения и дружбы ей преподнесли такой подарок. Александра очень берегла Лебедева. Данное оружие вышло из вооружения спецназа, несмотря на отличную эргономику и убойную силу патрона. Но хранить, имея лицензию на ношение оружия и никого не убив, сотрудникам полиции никто не запрещал. Держа в руке пистолет, у нее возникло желание поднести его к виску и спустить курок. Магазина в патроннике не было, что женщину, с одной стороны, и порадовало. Единственное, что ее заставляет испытывать страх, так это когда стреляешь в человека, убиваешь его, а тот пополняет коллекцию ночных кошмаров, когда спишь, и жизнь начинает превращаться в кошмар. Она и не заметила, как обойма была вставлена в патронник, как пистолет был снят с предохранителя. Рука, не подчиняясь ее воли, поднесла оружие к правому виску. Палец ежесекундно появился на спусковом крючке. Желание покончить с собой преследовало ее на протяжении многих лет. И даже сейчас, когда стало легче на какую-то долю времени, ее другая, очень слабая, но решительная сторона временами подталкивала совершить данный поступок. Но что увидит Хэнк, когда забежит в комнату на шум выстрела? И какое будет в ответ оправдание? Конечно, он увидит бездыханное тело родной племянницы, которая проделала, по непонятной ему причине, большущую от пули дыру в голове! Боясь совершить данный поступок, женщина моментально пришла в себя и убрала пистолет от виска, вытащила обойму и убрала обратно, в мини-кейс. — Только этого мне не хватало… — прошипела она по-русски, услышав рядом детский смех. — Смешно, не то слово… — И как часто ты такое практикуешь? — спросил ее кто-то. Этот кто-то и есть хозяин того голоса, что приходилось слышать на улице. Женщина никого не видела перед собой, зато ощущала чье-то присутствие. Она опустила голову и протерла уставшие глаза. Слышать что-то, что не может простой человек и отвечать тем же — на такое способен лишь только психически нездоровый. — Тебе-то какое дело.? — ответила она, зарываясь пальцами в волосы. — Ты — всего лишь голос в моей голове, вот и все. — Злая ты… — Тебе просто кажется, — женщина перекрестилась и встала с кровати. Рядом с чемоданом, куда был убран мини-кейс, стоял ее рюкзак. Женщина прекрасно помнила, что положила их прежде, чем отправиться в Детройт. Она присела на корточки и открыла рюкзак. В нем лишнего барахла не было, но она не видела того, что нужно. — Ладно… Она открыла малый карман своего рюкзака. В ее голубые глаза бросились на четки, что висели у нее на шее когда-то. Взяв их в руки, перед глазами начали появляться воспоминания об обучении у старика-факира Пракаша. Именно он и подарил ей, когда обучение подошло к концу. — Когда на тебе будут эти четки, ты будешь знать, кем теперь, отнюдь, являешься, — произнес он, надевая четки. Женщина долго разглядывала их. Каждая бусинка была сделана из непонятного для нее дерева, собственноручно, и имело приятный запах. Но главным украшением являлись коричневые, идеально завязанные нити. — Я не знаю, каким будет твой путь, решай, как желаешь, но отныне от пути факира тебе не уйти. — Почему не уйти? — заинтересованно спросила она. — Придет время и ты начнешь забывать то, чему я тебя учил. Вместе со знаниями пропадает и твоя способность — обуздание боли. — А что если эти знания остались, но боль снова начинает ощущаться? Старик погладил бороду и тут же ответил: — Значит, тебе не удалось справиться с внутренней болью. С той, которая оставила на тебе большой отпечаток. Я знаю, что у тебя множество отпечатков. И твой путь каков? — Справиться с ней, учитель, — уверенно ответила она. Женщине было неловко и стыдно перед человеком, который мотивировал ее на пути Просвещения. Данная работа, переживания, злость и расшатанный нервы на работе вернули все на прежние места. Но многое изменилось. Сотрудники полиции, с которыми она работала, не видели в ней больше девушку, которая вздрагивала от каждого шороха и выполняла абсолютно все. Местами более спокойна, но очень серьезной, если что-то следовало выполнить, то сначала думала, как следует поступать. Александра была благодарна Пракашу за все, что тот смог для нее сделать. Периодами ей казалось, как относился к ней, как к своему родному ребенку, которого всегда был готов выслушать. Ей нравился прием, в котором приняли в день приезда: женщины, мужчины, старики, дети, — абсолютно все относились к ней, как к родной. Она поднесла четки ко лбу и прикрыла глаза. Ей стало неловко перед дорогим ей человеком, хоть он был и учителем, чья задача только учить. Нет, учитель — это как раз тот, кто действительно готов слушать и понимать, давать советы и многое подобное. — Простите меня, Пракаш. За все простите, — прошептала она, еще раз вглядываясь на четки. — Когда на тебе будут эти четки, ты будешь знать, кем теперь, отнюдь, являешься. Алекс и забыла, когда носила четки в последний раз. Все это долгое время они находились в рюкзаке и ей пришлось о них забыть. Чтобы они всегда были перед глазами, намотала их на левую руку. После чего сделала жест Намасте и принялась рыться в кармане рюкзака дальше. Таблетки были найдены моментально. Она тут же открыла крышку, высыпала нужное количество, следуя инструкции, на ладонь и бросила в рот, тщательно разжевывая и заглатывая. Вкус горьких таблеток всегда вызывал у нее сильную тошноту. Воды рядом не было, а бежать на кухню не хотелось. Напьешься ночью, а в итоге мешки под глазами появятся. Стук в дверь заставил ее моментально закрыть баночку с таблетками и бросить их в рюкзак. Тот, кто сейчас постучал, уж точно может довести до инсульта, — сказала она про себя. — Лейтенант Андерсон, — женщина была готова оторвать голову этому андроиду, у которого, как Александра на тот момент подумала, не все дома. Она встала с корточек и повернулась к двери. Единственное ей в нем понравилось, так это то, что на нем не было униформы, лишь только светящийся голубым цветом диод отличал его от настоящего человека. — Я прошу прощения за беспокойство, но Хэнк велел мне вас вытащить с комнаты, так как пять минут сообщили об убийстве. Вы готовы отправиться на место? — Спасибо, что сказал, я сейчас выйду, — ответила она, опустившись снова на корточки у рюкзака. Как только она открыла малый карман рюкзака, увидела, как тот стоял на своем месте, словно ждал, когда «напарница» действительно выйдет. — Я же сказала, выйду сейчас. — Хорошо, лейтенант. Как только Коннор вышел, женщина достала из кармана те самые таблетки. — Раздражать меня начал пластиковый баран… — произнесла она на своем родном языке, закрывая рюкзак. Она встала с корточек и последовала к выходу, выключив за собой свет и закрывая дверь. Повезло, что женщина так и не успела переодеться, и поэтому без проблем последовала к выходу. — Князь, сидишь дома! Видно, что пес устал с дороги. Лишь только завилял хвостом, лежа у кухни, на своем ложе. Надевая на себя кобуру с пистолетом, выданным ей в участке, вместе с полицейским значком, увидела, как за своей курткой подходит Хэнк. Коннор, видимо, ждет уже на улице. Его одежда не висела на вешалке. — Ты не будешь брать пса? — поинтересовался мужчина. — Он, ведь, насколько я знаю, собака служебная. — Мне сделали так, чтобы Князь служил как можно меньше, так как мне его подарили, а не заставили быть напарниками, — ответила она, надевая свое полупальто. — Как тебе это удалось? — Он ищет заложенные бомбы, но не улики. Так что преимущество в нем не такое уж и большое. Он, в основном, домашний пес, хоть и прошел все курсы по подготовке и продолжает усердно тренироваться. — Ты точно готова? Я просто не знаю, как работают у вас, в России и… — Да ты успокойся, нормально я работаю, хоть и где-то могу и перегнуть палку. Женщина намотала шарф поверх полупальто и вышла из дома. Действительно, у машины стоял съежившийся от холода Коннор. Теплое полупальто не спасает андроида от холода, — та ни на шутку про себя засмеялась. Насколько ей известно, у них, андроидов, есть функция, с помощью которой можно избавиться от данных ощущений. Не мучился бы… Что переживать, надо о себе позаботиться. — В машину чего не сел? Мерзнешь же. — Ничего, лейтенант, я в порядке, — Коннор съежился еще сильнее, как только подул ветер. — Низкая температура как эта позволяет мне находиться на улице. — Родился бы ты в Сибири, прогулялся под сорокаградусный мороз — вот тогда и говори, что мороз не сильный, — серьезно ответила она, подойдя к нему. — Быстро сел в машину, не то возьму сейчас тебя за шкирку и брошу не в салон, а в багажник и будешь там лежать, пока не доедем до места. — А что вы будете делать, если я не стану показывать, куда следует направляться? — спросил Коннор, убрав руки в карман. «Умный, черт возьми», — подумала она. — «А, ведь, в чем-то этот андроид-детектив напоминает меня, особенно тогда, когда нужно до кого-то доебаться. Хвалю». До Алекс начало доходить следующее: Хэнк ненавидел андроида-напарника, особенно когда тот выполнял задачу именно машины. Всем людям свойственно быть личностью, так же, как и девиантам. Раз уж ее дядя хорошо относится к Коннору, значит, им обоим пришлось постараться, дабы достичь таких результатов. Она не знает, что между ними было, но исходя из событий годовой давности, что изменили историю человечества, запросто можно сказать, выглядели оба дерьмово. — О чем вы тут болтаете? — спросил подошедший Хэнк, теребя в руках ключи от машины. Ей хотелось ответить, о чем же они, оба, болтают. Будет лучше, если тот сам все поймет. — «Плюну» на тебя, не забыв при этом послать на слово в два слога, и отправлюсь туда, где можно эту информацию раздобыть, — ответила женщина с улыбкой на лице. Она косо взглянула на Хэнка. — Ничего интересного в нашей болтовне, дядя. Лишь слова на ветер бросаем. Александра открыла дверцу машины и села на заднее сидение. Хэнк не понимал причину, по которой племянница ответила его напарнику. Но если логично догадаться, то она лишь только ответила на вопрос. Это заставило заулыбаться и вслед за Коннором сесть в машину.