***
За короткое время суток много, чего изменилось. Изменилось отношение к работе, сотрудникам, которые стали жертвами жестокого начальника полиции, даже само отношение к жизни. Изменилось мировоззрение, желание жить не просто ради себя, но и ради других, не способных защитить себя, людей. На протяжении нескольких дней Александре приходилось прятаться от своего отца. Жить с ним под одной крышей — это как попасть в преисподнюю, в пекло, из которого не выбраться из-за ужасных грехов, что были совершены за время жизни. Вот только она была невиновной, и причина, по которой отец так с ней поступал — по-прежнему неизвестна. И для того, чтобы узнать причину, утром, неожиданно для нее, раздался звонок. За этот период женщина сказала только одно слово: «Приеду». Захаров Илья Иванович, который на тот момент был начальником следственного отдела, знал, в каком кошмаре жила эта девочка. И знал, что она ушла из дома. Поэтому забрал ее к себе, тем самым надежно спрятав, в результате чего Захаров, как один из лучших работников, под подозрения Андерсона не попал. И на тот момент Захаров, как ее наставник, был против поездки к отцу. Но Александра была настроена решительно, ей следовало с ним поговорить, и неважно, чем может обернуться эта встреча… На улице был декабрь, время шло к полудню, то самое время, когда дочь и отец должны поговорить и высказать абсолютно все. Женщина с трудом уговорила Захарова не ехать с ней, не следить за ней кому-то из его подчиненных, ради Кариночки, которая могла увидеть бы своего отца в последний раз, прежде, чем остаться сиротой. Она и так мать потеряла, так с отцом еще не хватало прощаться. Мужчина согласился, и поэтому решил воспользоваться другим способом ей помочь. А всем остальным, включая сотрудникам следственного департамента МВД, показать настоящее лицо «русского» американца. И, разумеется, оригиналы его работы отправлены в департамент еще рано утром. Они встретились около гаражей, подальше от людей. Он, стоя около своей машины, ожидал ее приезда. Приехав, она вышла из машины. Отец, ухмыляясь, шел к ней навстречу, в то время как она молча подходила. Расстояние друг от друга составляло около пятидесяти сантиметров, которые могли много, что решить. Большое, маленькое, — ей было все равно. Ей было все равно, что их разговор ни к чему не приведет… Ей было все равно, что эта чертова встреча заставит их обоих сцепиться друг с другом… Ей было все равно на угрозы, которые пойдут с его гребаных уст… Все равно на то, что тот выстрелит в нее всю обойму, хуже уже будет ему, а не ей… Вот здесь у нее возникло двоякое мнение о смерти. Желание сдохнуть не покидает ее на протяжении многих лет, то почему бы не сдохнуть именно в этот день, и в этот час? Который покажет, кто же на самом деле лучше? Дьявол, который носит полицейскую форму незаслуженно, или его маленький бесенок, которого он, по непонятным причинам, ненавидит. — Ну, здравствуй, дочка, — тяжело вздохнул он. Он называл ее так в случаях, когда тот желал совершить такое для нее наказание, после которого будет становиться страшно находиться не только рядом с отцом, но и при людях. Кажется, что все люди — это он. Знающий каждый ее шаг. Куда бы она ни шла, он всегда ее находил. — Ты пригласил меня сюда не для того, чтобы мириться, — начала говорить она, смотря в его голубые глаза, за которыми скрывался зверь, готовый вырваться с цепи. — Ты была в списке тех, кто подал жалобу на меня, — в его словах были слышны нотки угрозы. Он желает увидеть ее страх, которым обожал питаться. — Ты меня удивила… И очень разочаровала… — Удивила, разочаровала — мне плевать, — резко ответила она, убрав руки в карман зимней кожаной куртки. — Ты сделал то, чего сам же и пожелал: от жертв и их же жалоб ты избавился. А меня, как десерт, решил оставить на последок. — А сегодня день открытий! — усмехнулся он. — Ты ни единого слова не могла мне высказать, а в последнее время, особенно сейчас, как я уже увидел, без страха, говоришь мне это. Что же на тебя так сильно повлияло? — За мою жизнь на меня многое повлияло, и я ни о чем не жалею, — женщина начала хитро улыбаться в этот момент. — Так что я рекомендую тебе сейчас говорить более рассудительные вещи. — Вот как? Хорошо. Ей хотелось, чтобы все это закончилось, чтобы этот ублюдок оставил наконец-то в покое. Она знала очень хорошо своего отца, знала все его сильные и слабые стороны. Знала, что он психически нездоровый человек. Ха, а человек ли он.? Не скажешь, что именно человек, но дьяволом не трудно назвать! — Да, я ждал, когда дойдет твоя очередь, — он положил руки на ее плечи. — Да, знаю, что я непутевый отец, и ты на меня злишься… «Непутевый отец?! Ты на меня злишься?!» — так могут говорить лишь только люди, которые представляют, что все будет именно так, как им возжелается. Такого настоящие отец точно не скажет! На такое способен только настоящий трус. Она многократно видела его стиль общения по телефону и его фразы имели один и тот же смысл. Она не знала, ведутся на такое его собратья американцы, но на ней это не сработало. Ей стало даже интересно узнать, что же тот будет говорить дальше, хоть и начало начало выводить из себя. — Но мне чертовски было приятно делать с тобой то, что считал необходимым, тем самым воспитывая тебя. Его манера разговаривать, эти хищные глаза, касание плеч его руками, его «воспитание» — свойственны только психически нездоровому человеку. Тут даже думать не надо, стабилен он или нет. Люди, которых он свел в могилу, навещали ее в кошмарах, не давая спать и возмущаясь, что та не избавится от него. Из списка пожаловавшихся на него навестили только трое, давая повод ей еще сильнее ненавидеть его. Круто, еще и мертвяки дают о себе знать, пока не успокоятся. — Закончил говорить? — спросила она, откинув его руки со своих плеч. — Тогда позволь, я начну говорить? — Рискни… — Ты знал, где я пряталась все это время, когда ты разобрался с остальными? — Нет, не знал. — Ты ждал, когда мне придется сдаться и вернуться обратно, в твою преисподнюю. За это время Захаров, который, кстати, забрал меня к себе, проделал большую работу, чтобы наконец-то избавиться от такой гниды как ты. Реакция отца была для нее неожиданной. Он, видимо, не ожидал услышать этого от своей дочери. Его лучший сотрудник, к которому сильно втерся в доверие, и вводил его в свои темные дела, за которые точно мог бы сесть в тюрягу, приютил ее у себя! А, ведь, тот много раз бывал у него в гостях, просто так, чисто по-дружески. И когда он приходил к нему после исчезновения Александры, она, получается, пряталась у него, и слышала, о чем они говорили. — Ты смог избежать этой самой жалобы, молодец. — Что ты хочешь этим сказать? — Первое — выжившие сотрудники полиции, давшие против тебя показания в письменном виде и проверенные полиграфом. Второе — мои показания, проверенные. Третье — твои поддельные, хорошо сделанные, результаты твоего психологического состояния. Употребление запрещенных для сотрудников полиции препаратов, но пригодные для лечения психически нездоровых людей, к примеру, шизиков. Задержание человека, продававшего тебе эти самые препараты. Четвертое — чистосердечное признание людей, которых ты нанял для «чистки». И пятое — пока мы тут прохлаждаемся, эта огромная кипа документов находится в двух экземплярах в следственном департаменте МВД и дана лично в руки генералу Елисееву Михаилу Константиновичу, с которым Захаров организовал сегодня, в пять часов утра по московскому времени, внеплановое собрание. Она знала, что он сейчас взбесится и начнет замахиваться. Но… по каким-то причинам тот не оправдал ее прогноза. Он зол, но что-то заставило его заулыбаться. — И это все, что хотела сказать? — Ты что-то еще хочешь услышать? Мне не о чем с тобой разговаривать. Даже если бы друг другу что-то говорили, нам будет неинтересно, и заставит больше ненавидеть друга. Хотя, мы и так друг друга ненавидим. А хочешь знать, почему я так ненавижу тебя? — И почему же? — Ты хотел полного контроля надо мной, а я, маленькая пакость, сопротивляюсь. И чтобы добиться этого контроля ты делал со мной ужасные вещи, — он хотел что-то сказать. Видимо, в оправдание, но женщина перебила его, тем самым разозлив. — Ты шел на крайние меры. Одна из них знаешь, какая? Ей было интересно смотреть на него. Ей хотелось, чтобы он догадался, о какой самой больной из всех крайней мере, до которой тот дошел. Эта крайняя мера изменила ее полностью, и заставила с каждым годом все больше и больше ненавидеть своего отца, заставлять точить зубы, и, как подобно зверю, готовить свой оскал, после которого она будет разрывать свою жертву на части. Да так, что кровь брызгами будет марать место растерзания. А части тела либо будут гнить в земле, либо будут скормлены хищным животным, пожирающим человечину! У которых нет понятия быть животным в своем хищно-животном мире. Он молчал. А в ее понимании молчание — непонимание. Конечно, калечить своего ребенка настолько, что собственный отец не понимает, что тот делал с ней, — в действительности, свойственно только психам. — То, что я никогда не смогу иметь детей, — ответила она, не замечая, как по щекам потекли слезы. Но замечала, как ее трясло, и как она была готова переходить на крик. — Из-за тебя… Она, еще будучи семнадцатилетним подростком, лежала в темном помещении, на кушетке, крепко привязанной к ней ремнями и с раздвинутыми ногами. Но щекам текли горькие слезы. Из-за того, что у нее во рту был кляп, да еще вокруг головы был еще намотан скотч, был слышен вопль и громкий вой. За простыней, что была постелена, сидел мужчина, активно работающий своим инструментом и достающий из матки позор семьи. Тот разговаривал с отцом, который стоял рядом, не переставая наблюдать за страданиями своей дочери. Но этот мужчина, судя по своим умениям, не первый год практиковал подпольные аборты. И все девушки, которые к нему приходили, обращались добровольно, чтобы избавиться от проблемы. И тут мужик притащил своего ребенка, умоляющего не делать аборт. Но за приличные деньги: и за работу, и за молчание, — тот принялся исполнять в действие дело заказчика. Но, похоже, повзрослев, и вспоминая рожу этого выродка, такому повороту тот не был рад, поскольку выполнял такую работу путем соглашения будущих матерей… Если можно так выразиться… Девушка подошла к нему, так близко, что они были готовы столкнуться лбами, как два сильных горных барана. И теперь, когда Александра, впервые за долгие годы заполучила право высказать все, при этом находясь в гневе, ощущала, как они, смотря друг на друга, начали находиться на одной волне. Похоже, Джордж Андерсон не ожидал увидеть в своей дочери сильного, и, похоже, опасного противника. — Ты жизнь мне, сука, поломал, — прошипела она, толкнув его пальцем в грудь. — Ты не здоров, ты болен. Хорошо скрывал от всех свою настоящую личность, но от меня ты ничего не скроешь. И это твоя слабость. Она впервые видит отца очень молчаливым. Похоже, впервые ему нечем ей возразить, в результате чего тот стоит и молча слушает. — Я слышу, как участился стук твоего сердца, ебаный ты выродок, — с ее уст появилась усмешка. Указательный палец дважды постучал по его груди. — Я чувствую твой страх, стоять передо мной, пытаясь при этом гордо держать голову и делать вид, что ничего не понимаешь. Она стучала пальцем в ритм стучания его сердца. — Ты мучаешься от кошмаров, в которых видишь убитых тобой людей, и делаешь все возможное, лишь бы не видеть их: пил куча таблеток, которые навредили твоему организму, пил много алкоголя, что вредил твоему организму… Мысли, которые появлялись у нее в голове, были непонятыми. Вот только эти картинки, которые ни разу не встречались, сыграли с ней ключевую роль. Она знала, что может видеть людей насквозь. Это ей на тот момент либо помогало, либо ухудшало ситуацию. — А я живу в кошмаре, вижу его каждую ночь, вижу людей, которым ты сильно навредил или убил… И, знаешь, я приняла это! Прямо сейчас! И сейчас я размышляю и говорю так, как надо! И знаешь, что я тебе порекомендую? — Что.? — тихо спросил он. — Лечись, тебе это нужно. На этом предложении она поставила большую и жирную точку, какую только можно было поставить. После чего она спокойно обернулась и стала направляться к своей машине. Многое, что накопилось за долгие годы, выплеснулось в этом разговоре, который, она была уверена на все сто процентов, был последним. В этот день она окончательно поняла, что он умер для нее. И что будет с ним дальше, ей все равно. Сейчас ей стало хорошо. Впервые на лице появилась счастливая улыбка, показывающая первую победу и начало жизни с чистого листа. Резкая боль тут же охватила спину, что-то острое вонзилось, едва не задев позвоночник. Осознание того, что отец сделал самую большую ошибку в жизни, пришло через секунду. Она пыталась всеми силами не прибегать к насилию, думала, что хоть на этой встрече тот услышит ее и подумает над причинами ненависти его дочери к нему. Захаров искренне просил ее… Его рука крепко держала рукоять ножа, что была вонзена в спину. Его глаза залились кровью. Он был в ярости. Единственное, чего он на тот момент желал, так это избавиться от двадцатичетырехлетней проблемы. Поздно… Поздно что-то менять… Хватит.! ХВАТИТ! Александра, ощущая боль, не стала кряхтеть, кричать, стонать и умолять не убивать ее. Она лишь молча, стоя там, где ее остановили, повернула голову. Ее холодного яростного голубоглазого взгляда хватило, чтобы заставить Джорджа испугаться и ослабить хватку ножа. Этим моментом женщина воспользовалась разумно и сделала свой ход. Не обращая внимания на нож в спине она была готова порвать своего отца как тузик-грелку. Между ними возникла такая драка, которой позавидовали бы профессиональные бойцы по боям без правил. На снегу начали появляться постепенно капли крови. Желание убить друг друга не покидало их обоих. Даже кто-то из них сможет убить, им будет плевать, что сдохнут именно здесь, у гаражей. Тот сломал ей руку, пару ребер, и несмотря на нож в спине, та, на время забыв о боли, отбивалась и с горячим желанием выбывала из него все дерьмо. И выбивала его так, что у мужчины помутнел рассудок. Женщина, со всей силы ударив отца в колено, повалила его на спину и нанесла ряд сокрушительных ударов по его черепушке. На миг ей показалось, что удалось его добить, даже убить. Но ей было плевать, ей его не жалко. Она остановилась, услышав кряхтение. А как только открыл глаза и увидел в дочери вкус их кровопролитной драки, одной рукой схватил ее за шею, а другой — вытащил из кармана пистолет. Три выстрела в живот. Они заставили ее не только закричать от боли, вот только подлило масла в огонь. Она выхватила пистолет из его рук, и, держа этот самый пистолет у себя в руке, со всей силы ударила им его в челюсть. Она остановилась, желая разглядеть побитую физиономию Джорджа. Голова пробита, правый глаз отек, из носа текла кровь, да еще отец выплюнул четыре зуба. Держась одной рукой за окровавленный живот, другая рука, в которой было огнестрельное оружие, направила дуло пистолета прямо к голове и держала наготове пусковой крючок. — Ничего не замечаешь, ублюдок? — прошипела она, улыбаясь. На ее лице была нарисована ярость. — Ты избивал меня, подставлял к моему лбу пистолет, угрожал, издевался. В конечном итоге ты сейчас лежишь… побитым, раскрашенным в цвет собственной крови. А я, как твоя бывшая жертва, ставшая в тоге твоим палачом, направила пистолет на твою гребаную башку. Женщина встала с колен и, стоя на ногах, держала в руке оружие. Было бы очень замечательно, если она выстрелит в него всю обойму, так он будет жестоко наказан. Но по закону останется безнаказанным. Она поклялась себе соблюдать закон, периодически плевав на него. Перед глазами начало все расплываться. Нож все еще находился в спине, а в процессе драки вонзился еще глубже. Мужчина лежал на снегу. Пули пролетели мимо головы, обойма была выстрелена впустую. Голова была бы продырявленной насквозь, особенно с такими хорошими пулями, если женщина приняла бы другой выбор — выбор быть его палачом. Ей хотелось опустошить свою, но в тюрягу сесть из-за этой скотины уж точно ей не хотелось. Сам виноват… Бросив рядом с ним пистолет, она направилась к своей машине, начиная негромко смеяться… Смеяться от сладкого вкуса первой в ее жизни победы над ним. Мужчина продолжал лежать на снегу. По щеке скатилась горькая слеза. Он слышал ее смех, несмотря на то, что ей было больно, и что в ее спине был нож. Эта девчонка оказалась единственной, кто сумел его унизить и искалечить. Хлопанье дверью машины, заведенный двигатель, разворот и умеренная скорость.***
— Сталкивались ли вы, на протяжении долгих лет с насилием со стороны со своего отца, полковника Джорджа Андерсона? Ответ: либо «да», либо «нет». По дороге у нее началось внутреннее кровотечение. Езжать до ближайшей больницы было опасно, отец мог бы сделать с ней то же самое, что и с другими людьми, которые попали ему на глаза и оказались либо подстреленными, либо застреленными. Уж лучше застрелила бы его! В итоге проблем появилось в разы больше от этой скотины! — Да. После этих событий появилось много проверок. Следственному департаменту влезать из-за неумения проверять людей запретили. Все проверки имели один результат: все сотрудники дали показания против уже бывшего начальника полиции. — Угрожал ли Джордж Андерсон пистолетом или другими предметами, угрожающими вашей жизни. — Да. — В тот день, за гаражами, он первый, кто начал драку? — Да. — А сотрудники полиции, на которых совершались нападения, его рук дела? — Да. Допрашивали всех до единого, даже тех, кому удалось уволиться из полиции или уехать. Но Александру, как одну из его бывших сотрудников и родную дочь, допрашивали тщательно. Едва успев прийти в себя в больнице, тем более после операции, ее стали допрашивать. Дело дошло до того, что ее проверяли на гипнозе и полиграфе. И то, что она, разумеется, рассказала, вызвало разную реакцию. И стоял вопрос об ее увольнении. Но все показания, подтвержденные на полиграфах и психиатрах, говорили совсем другое. Да и по закону, после такого, ей рекомендовано уйти с полиции — у отца появилась судимость. Много раз к ней в палату пытались пробиться корреспонденты, но охрана, что была поставлена, прогоняла всех. И не важно, что у них было разрешение на посещение, женщина никого не желала видеть. Ей требовалась помощь психологов, но женщина, заявив о своем хорошем самочувствии психологически, отказалась. Пара пройденных на отлично тестов и от нее отстали. Она была очень спокойна, особенно когда Захаров вместе с остальными сотрудниками, наведывались к ней в больницу. Вопрос о продолжении работы в полиции разбирался около недели. За этот период женщина успела выписаться из больницы и переехать. С переездом, взяв на себя ответственность за Александру Андерсон, помог новый начальник полиции Захаров. Человек, который и предложил взять за обсуждение данного вопроса лично генералу Елисееву. Исходя из фактов, полученных от всех сотрудников, Александры в том числе, Захаров дал ей хорошую характеристику. — Илья Иванович, можно вопрос? — спросила Александра, прервав тем самым «трапезу» около телевизора. Несмотря на то, что женщина переехала на другую квартиру, а отец уже находился в колонии для психически больных заключенных, ей было страшно находиться одной в квартире. Особенно из-за кошмаров, что снились ей каждую ночь. — Задавай. — Почему вы помогли мне остаться в полиции? — Во-первых, мне было тебя очень жалко. Во-вторых, ты очень талантливый сотрудник, которого терять мне бы точно не хотелось. — А если бы мне не хотелось оставаться в полиции? — Не знаю, как ты отреагируешь на это, но я думаю, что кроме полиции тебе не получится устроиться на хорошую работу. Работать в полиции тебе пришлось работать против своей воли, это я понял давно. И поэтому хочу сделать так, чтобы тебе работалось в удовольствие. Женщина глотнула пиво. А, ведь, он прав. Со своим юридическим образованием устроиться в компанию не получится. Со сведениями о судимости трудно устроиться на работу. Он помогал ей, был наставником, который смог хоть что-то вложить в нее, верил, давал советы. И когда стоял вопрос об увольнении, он не отступился и предъявил множество доказательств, которые сыграли в данном решении большую роль. И было принято решение оставить ее. Но с учетом того, что за каждый косяк Захаров будет лично отчитываться в следственном департаменте. — Сейчас твоя задача — работать усердно, особенно над своими эмоциями… как это удалось при сдаче психологических тестов. — Мне пришлось драться со своим отцом с ножом в спине и с пулями в животе. Тогда я выплеснула все, что мучило на протяжении жизни. Именно поэтому я сдала эти тесты. — Но тебе все равно нужна реабилитация. И с работой тебе будет очень сложно. В этот момент у нее в голове ярко засветилась лампочка. Встав из-за стола, она подошла к вешалке, на котором висело ее пальто, и достала из внутреннего кармана блокнот. — Я знаю человека, который будет этим заниматься. Он мне поможет. Но взамен мне кое-что от вас, как моего нового начальника, потребуется. — Что именно? — Отпуск. Долгосрочный. — Я как хотел поговорить с тобой об этом, — спокойно сказал он. — Сегодня я подписал приказ о долгосрочном отпуске. Как только ты будешь готова, можешь выходить.