«Wish you were here right beside me so I could watch you sleep, hold your body closer, breathe you deep, and everything feels broken when you're not next to me. Would you still be you if we weren't we?"© Godsmack — Under Your Scars
Сириус положил ладони на подоконник и высунулся в окно. Солнце медленно уползало за горизонт, принося с собой кошмары грядущей ночи. Несмотря на то, что прошло уже почти пять лет, спать по ночам он так и не научился, как и освобождать голову от переполнявших ее мыслей. Гарри, помнится, советовал обратиться к целителю, а Реджина настоятельно рекомендовала местного психолога, на что Сириус лишь цедил сквозь зубы свое честное мнение и велел всем убираться подальше с их советами. Невозможно помочь человеку, который сам этого не хочет. Он хотел. Никто на свете и предположить бы не смог силу желания Сириуса всё исправить, вычеркнуть, переписать и начать сначала. С горькой иронией, которая стала для него привычным способом защиты от вмешательств внешнего мира, он в который раз понимал, что безобразно и непростительно опоздал. И теперь приходилось в четырех углах искать пятый, которого там и в помине не было. Ужасно хотелось спросить у кого-нибудь совета, но не хотелось лишний раз беспокоить крестника глупостями, а тех, кто всегда обещал быть рядом, давным-давно уже не было. В такие дурацкие ночи, как эта, Блэку особенно остро не хватало Ремуса. Он бы посмотрел на него сейчас поверх очередной толстой книги, что отыскалась бы в фамильной блэковской библиотеке, покачал бы головой и посоветовал: «пойти проветрить чердак и не забивать его всякой ерундой». Сириус вздохнул и взгромоздился на подоконник. Холодало, к тому же последний обогреватель явно грозил испустить последний вздох, что лишь усугубляло тупиковую ситуацию. Блэк витиевато выразился, набросал в миску бумаги и разжег небольшой костер при помощи палочки. Теплее не станет, но хотя бы не так темно. Следом за искрой к ногам прыгнул серебристый пес, и комнате стало чуточку светлее. Сириус уже смекнул, что его патронус может менять форму в зависимости от его на то желания, и возвращение старого друга сегодня было, как нельзя кстати. Конечно, собака говорить не умела, и прикоснуться к ней тоже было нельзя, но этот странный вестник из прошлого напоминал о том, что не всё в его жизни было беспросветно, и, возможно, что-то еще можно исправить или, хотя бы, не допустить. Потому Блэк подмигнул псу и закурил в форточку, собираясь с мыслями. Ему с детства втолковывали, что Блэки не имеют права на ошибку, и вот теперь, стоя на руинах прошлой жизни, оставалось лишь истерически смеяться над этими непреложными истинами. Несколько недель Сириус провел, обложившись старинными манускриптами, которые, неизвестно каким образом, Эмма передала вместе со своим патронусом. А в манускриптах было такое, от чего волосы вставали дыбом: воистину, странный мир их окружал! Выяснилось, что нависшее проклятье наложил ни кто иной, как Голд, в своей отчаянной попытке вернуть умершую жену. И Сириус его понимал — как бы там ни было, но и Зеркало Желаний, и Воскрешающий Камень, и те же говорящие портреты, хоть и толкали людей к безумию, но все же, дарили мимолетное успокоение. Удалось выяснить, что Голд хотел вернуться в прошлое на двадцать лет назад, когда в Сторибрук еще не вернулась магия, разыскать там Белль, и спокойно скоротать свой век, не прибегая к помощи чуда, а после вернуться в Зачарованный лес и остаться там. Очевидно, кто-то, скорее всего Реджина, вмешался в его планы, и теперь, хоть они и попали на двадцать лет назад, в параллельную реальность, вырваться отсюда было не так просто. Информация, касающаяся снятия проклятья, заставила Блэка ехидно улыбнуться: «Поцелуй истинной любви». Он красочной представил, как бойкая барменша от души дубасит его кухонной тряпкой, если он полезет к ней с поцелуями и рассказами о проклятьях. Тогда-то помощь психолога точно придется кстати. Прошли уже те времена, когда женщины падали к его ногам лишь потому, что он был Сириусом Блэком — самоуверенным и хамовитым красавчиком Хогвартса, да и время наложило свои ограничения. Память заговорила голосом Ремуса: «Давай я тебе диаграмму нарисую о том, что надо делать с женщиной». Блэк провел ладонью по лицу, смахивая липкое наваждение, и прижался лбом к стеклу. Серебристый пес устроился рядом и уставился на пламя, что плясало в металлической миске прямо на столе — такая, вот, иллюзия уюта. В дверь постучали, и не дожидаясь ответа, вскрыли замок. Послышалась возня в коридоре, красочные комментарии по-поводу царящего там беспорядка, и в кухню вошла Рони. — Отрывай свою задницу от стула, Блэк, и не думай, что так просто сможешь отлынивать от работы! Сириус равнодушно пожал плечами, заставил пса исчезнуть и сел вполоборота. — Сама же сказала, что тебе надо побыть с сестрой, восстановить семейные связи и всё прочее. Рони его не слушала. Она по-хозяйски бродила по кухне, сгребая картонные коробки из-под пиццы и жестяные пивные банки, расставляя принесенную с собой еду, и всячески комментируя царившее в квартире запустение. Блэк даже восхитился про себя ее богатому словарному запасу и представил лицо настоящей Реджины, когда он расскажет ей о случившемся. А рассказать уже было пора. — Думаешь, если ворвалась ко мне в дом, вскрыла мой замок и выбросила мое недопитое пиво, уже можешь здесь хозяйничать? — Ну, кто-то же должен навести порядок на твоем чердаке, — отмахнулась Рони, — Давай-давай, топай в душ, а там разберемся. Сколько ты здесь пьешь? — Не знаю, у меня часы сломались. — Не умничай, Блэк, тебе это не идет! — с этими словами Рони, как и прогнозировалось, запустила в него первым попавшимся предметом и с позором изгнала в ванную. Сириус открыл горячую воду и ступил под душ. За годы своей дурацкой жизни он, как никогда раньше, стал понимать и ценить доступные блага цивилизации. Вода отрезвляла, помогала привести в порядок спутавшиеся мысли и усмирить воющее на все лады одиночество. Сириус не ждал слов утешения. За долгие годы попыток выбраться из гнилых вод мутного болота, в котором он упорно тонул, он слишком привык к тому, что все только делают вид. Опускают глаза, бормочут одни и те же фразы, сочувственно вздыхают, а после — исчезают насовсем. Так было и так будет. Пусто и безразлично. И он не знает, как двигаться дальше. Времена склонной к отчаянию и ненужному бахвальству юности давно позади, потому Сириус понимает, что пройдет еще лет пять, и станет легче. Пока же он сидит в темноте и пьет — это лучшее, из того, что он умеет. И вот Рони пришла и осуждающе встала в дверном проеме, и это было странно, и черт побери, приятно! Она гремела на кухне сковородками, разгоняя по углам пауков и тени прошлого, а Блэк понимал, что она возвращает его жизни смысл. Рони постучала в дверь ванной и велела поторапливаться, на что Сириус огрызнулся, а она обозвала его ребенком. — Скажешь, что я так и не вырос? — Нет, — покачала головой Рони, — Вырос, научился сам справляться с жизнью, но всем нам порой нужен кто-то, кто просто побудет рядом, нажарит картошки и расскажет простые новости на ночь. Такие, вот, неожиданные истины от изрядно побитых жизнью друзей. Блэк завернулся в толстый серый халат и прошлепал на кухню. На столе возвышалась та самая сковорода картошки, на плите закипал чайник, одуряюще пахло кофе, рядом с приборами стояла бутылка виски. — Что празднуем? — осведомился Сириус, руками хватая со сковороды. — Как сказать, — отозвалась Рони, шлепая его по затылку, — Сядь ты уже! Как сказать, я тебе должна, за то, что помирил меня с Генри. — Аааа, вот как… А твоя сестра что? — А что? Поплакали, выпили, она покаялась, что всю жизнь мне завидовала и продолжала быть одинокой. — Знакомое чувство. — Ну да, так и помирились. И я решила разыскать тебя. — Чтобы потренироваться во взламывании моих замков? — хохотнул Сириус. — Ты бы тоже так умел, если бы вырос в компании мальчишек, как я, — улыбнулась Рони, снимая с плиты чайник. — Так, в чем дело? — Не знаю, можешь считать меня беспардонной хамкой, но, Блэк, ты не просто так появился в моем баре, напросился на работу, помирил меня с сестрой и сыном, когда рассказывал о собственной жизни. — И ты не просто так сидишь здесь в полночь и читаешь мне лекции о хорошем поведении, — подмигнул Сириус и, перемахнув через угол стола, уселся на столешницу напротив Рони. — Видимо, нет, — пожала плечами она, — Понимаешь, я тоже когда-то верила в чудеса, как все дети, и ждала Санту под Рождество. Но всё вышло иначе. Я сбежала из дома с первым-попавшимся туристом, которого занесло в наше захолустье. Его звали Робин, он обворожительно улыбался, дружил с байкерами и обещал показать мне свободную жизнь. И я послушалась, поругалась с матерью и сестрой, послала к черту свою адвокатскую карьеру, что навязывала мне мать, и сбежала в закат. Робина убили какие-то пьяницы в захолустном районе Нью-Йорка, а я вернулась домой и принесла с собой свое отчаяние, слезы и упрямство, от которого никому легче не стало. Я взялась за ум, усыновила Генри и открыла бар, но бывают такие ночи, как эта, когда вспоминается что-то и думается совсем не о том. И вот ты появляешься на моем пороге, весь такой опасный в своей кожаной куртке и с потрепанным жизнью мотоциклом, поешь песни в прокуренном баре и возвращаешь мне веру в себя. — По-моему, я твой Санта, только вместо конфет у меня бутылка бурбона, — приглушенным тоном заявил Сириус и, рывком подняв Рони со стула, притянул ее к себе. Поцелуй вышел спутанным, жадным, таким, в котором смешались отчаяние и надежда, те самые, что однажды толкнули их друг к другу. И Сириус больше не спрашивал себя, есть ли в нем и Реджине хоть какой-то смысл, ведь сейчас всё кажется правильным. И пусть у них разнятся взгляды на черное и белое, это больше не имело значения. Он вернет ей память, и они отыщут способ снять проклятье и всё исправить, но всё это будет потом, когда он выслушает гневную тираду ее Величества о том, почему так долго тянул, и попросит извинения. Сейчас он прижимал к себе женщину, которая так же, как и он, нуждалась хоть в капле тепла посреди неистового холода их жизней.***
Реджина посмотрела вверх, и в ее глазах загорелся огонек узнавания. — Сириус… Ты сумел. — А ты сомневалась, Вашесство? — Твоя самоуверенность никуда не делась, — вздохнула Реджина, прижимаясь крепче. — Без нее было бы не так интересно. Добро пожаловать домой, красавица. — Ты вернулся. — Да, и променял огневиски на бурбон этого мира. — И мы сняли проклятье. — Скажешь, у нас случился секс истинной любви? — невинно улыбнулся Сириус и получил тычок под ребра. — Даже говорить ничего не буду, — проворчала Реджина, вырисовывая узоры на его груди, — Ты безнадежен. — За это ты меня и любишь. — Ну да. И что дальше? — Решим завтра. Спи, — прошептал ей в макушку Сириус и закрыл глаза. — Не уходи. — Я с тобой, Редж, я больше не уйду.