«Там, куда я приду, будет только покой, Будут руки твои, прикасаясь легко, Исцелять мои раны на истерзанном сердце, Будет право забыться, будет право согреться У живого огня» © Тэм Гринхилл — Метка бессмертья
В гостиной огромного дома Поттеров жарко горело пламя в очаге, и отсветы его отбрасывали длинные тени на стены. Двухэтажное здание с террасой и яблоневым садом занимало добрых пятьдесят акров земли. Сириус еще смутно помнил, как прекрасно пахли яблони по весне, и как Лили тайком свивала из цветов в палисаднике венки, которые после подкладывала Джеймсу. Было удивительно видеть этот дом родом из детства живым и невредимым, нетронутым ни временем, ни проклятьями. И надо признать, семье, которая занимала в Британии первое место по богатству и сфере влияния этот особняк шел куда больше маленькой квартирки, где Поттеры обретались в мире Сириуса. Блэк на миг закрыл глаза и прижался лбом к холодному стеклу, вдыхая аромат дома, запах яблочного пирога и яркие хвойные ноты — приближалось Рождество, а он за всей этой суетой совсем забыл о праздниках. Ему не хотелось сейчас вдаваться в подробности этой реальности, не хотелось спрашивать, почему шмыгает носом Лили и всё не отпускает от себя Гарри, почему Джеймс так непривычно молчит и словно бы виновато поглядывает на Сириуса от камина, и куда исчезла Реджина. На кухне послышалась возня и торопливая болтовня женщин, быстро нашедших общий язык на почве кулинарных рецептов. Сириус улыбнулся: Лили знала толк в готовке, а яблочные пироги Джины дадут фору кому угодно, что ж, на это интересно будет посмотреть, а лучше съесть. В этот уютный, пусть и наполненный неожиданностями вечер хотелось по-собачьи свернуться у огня и просто слушать тишину, болтовню и треск поленьев в камине. Сириус полюбил тепло и свет, научился ценить тишину и уют, и наконец-то понял, как сильно ему этого не хватало раньше. Джеймс, всё еще неспособный прийти в себя, плеснул в стакан бренди и протянул другу. — Прости, Бродяга, виски нет. — Бренди тоже подойдет, у меня башка раскалывается, — кивнул Блэк, глотком опрокидывая напиток, — Ты что-то на себя не похож, Сохатый. Джеймс фыркнул и покачал головой. — Ты тоже, знаешь ли, не первой свежести уже. Тем более, спустя семнадцать лет. Мне все, знаешь, кажется, что Лилс сейчас растолкает меня и скажет, что мне всё приснилось. Завтра Матёрый придет, он мне точно мозги по полочкам разложит. — Лунатик, что ли? — Ремус же. Мы сменили кличку еще на шестом курсе, когда ты с Джиной познакомился. — Будет слишком глупо, если я спрошу как познакомился с Джиной? Потому что в историю об Арке смерти ты не поверишь. Джеймс без слов плеснул еще бренди. — У меня сейчас башня взорвется! Вы живы, вы вернули нам Гарри, у тебя глаза сумасшедшие, а Джина как и не изменилась. И я ничерта в этом всем не понимаю! — Тихо-тихо, Сохатый, я не больше твоего понимаю. Нужна Лилс, или Джина, или выпить. — Вот последнее подойдет, — согласился Джеймс. — Значит, говоришь, Лунатик жив? А Питер что? — Сириус задал мучивший его вопрос. — А при чем тут Питер? Его засадили в Азкабан еще в тысяча девятьсот восемьдесят первом, проклятый слизеринец! — Слизеринец?! А как же Мародеры? Кто был четвертым? — Как «кто»? — Джеймс вытаращился на друга, — Ты, я, Матёрый и Виксен*! — Не понимаю, — пробормотал Сириус, опускаясь на диван. Чем дальше длился вечер, тем больше странных фактов преподносил этот мир. Джеймс плюхнулся рядом и мелкими глотками потянул бренди — ему тоже не хотелось вдаваться в лишние объяснения. В доме было тепло и вкусно пахло, балансировал тарелками сын, о чем-то хихикали женщины, и словно не было этих семнадцати лет и семи месяцев. Реджина торжественно внесла в гостиную поднос с запеченным гусем и кивнула Сириусу: — Помоги, а? А то, вижу, вы хорошо устроились. Мне надо Генри весточку послать. Блэк послушно подскочил с дивана, принимая блюдо, а Реджина взмахнула рукой, посылая феникса в полет. Джеймс протер глаза, охнула застывшая в дверях Лили. — Это еще что такое? — Феникс, — отозвался вместо Реджины Сириус, — Скажите, завидно? Периодически, правда, появляется еще Бродяга, но чаще всего птичка. — А как же лисица? — пролепетала Лили. — Какая лисица? — Ну, ты же Виксен, четвертая в нашей банде, — непонимающе пояснил Джеймс. — У Гарри, надеюсь, так и остался олень? — строго спросила Лили. — Олень, мам, как у папы, не переживай. Мне тоже надо связаться с Джинни, — целуя мать в щеку, сообщил Гарри. Настал черед Лили устало опуститься на стул и подпереть щеку рукой. — Джинни Уизли? Но почему с ней? — Мам, она моя жена, мы уже семь месяцев женаты, сразу после Битвы за Хогвартс поженились, — с улыбкой пояснил Гарри. — А как же Гермиона? — Гермиона замужем за Роном, правда, они всё время ругаются, и Рон все время занят Квиддичем, но, вот так, — Гарри развел руками, — А что? — Сынок, присядь. И вы все тоже. Я, кажется, начинаю понимать что произошло. Ремус больше моего объяснит завтра. — Лилс, всё нормально? — встревоженно спросил Джеймс. — Да, Джейми, и не совсем да. Гермиона была твоей девушкой, сынок, и погибла в Битве за Хогвартс, спасая тебя от Авады. Как и Джинни Уизли. Говорили, что она была в тебя влюблена, но, как оказалось, не взаимно. Рон работает с Перси в Румынии, в питомнике для драконов. И ему не до Квиддича, после потери Фреда он вообще очень изменился. А ты говоришь мне, что они все живы… И тебя мы тоже не уберегли. Вы оба погибли, и ты, и Волдеморт. Защита, которую поставили Рина и Сири, исчезла, а мы с папой просто не успели вмешаться. — Лили-цветочек, о чем ты говоришь, какая защита? — хмуря брови, спросил Блэк. — Если бы я знала… Семнадцать лет назад, в канун Зимнего солнцестояния, когда мы собирались праздновать, вы с Риной забрали Гарри к себе на ночь, и именно в полночь Волдеморт атаковал. Была битва, ей предшествовала охота за Хоркруксами, изнуряющий страх и наш дом под Фиделиусом. Вы говорили, что вам очень нужно успеть именно сегодня, и что обо всем расскажете потом, когда пройдет полночь. Но так и не рассказали… Никто не ожидал битвы, но вы провели какой-то ритуал, и Волдеморт исчез, — Лили судорожно вздохнула, — Рина была нашим Хранителем Тайны, а я, следовательно, вашим, потому мы и подумать не могли, что что-то может случиться. Никто не знал о вашем местонахождении, кроме Питера, шпионившего за нами всеми. Проклятая крыса! Меня предупредил Сев, сказал, что что-то не так, и велел спешить вам на помощь. Когда мы с Джейми и Ремусом пришли к вам в Коттедж Ковена, то нашли лишь пепелище, плачущего Гарри, целого и невредимого, и вместо вас одну только записку: «Семнадцать лет и семь месяцев». Мы поняли тогда, что вы провели какой-то ритуал и подарили защиту Гарри, пожертвовав собственными жизнями, как крестные родители. И вот теперь вы возвращаетесь, возвращаете нам сына, и я даже думать ни о чем не хочу, но я ничего не понимаю! — То есть, ты хочешь сказать, — Сириус, как всегда, пропустил почти весь монолог Лили, в конце выудив самое важное, — Что Гарри погиб в Битве за Хог? — Да. Семь месяцев назад. Мы победили, но эта победа была уже никому не нужна. Мы лишились вас и сына, Гермиона погибла, Уизли потеряли двоих детей, Беллатрикс пропала без вести, Вальбурга чуть не потеряла Ориона. Дамблдор не справился с Адским Пламенем и, фактически, сгорел заживо: ни я, ни Сев не смогли ему помочь. Ремус и Тонкс потеряли сына, у нее случился выкидыш, — Лили рвано выдохнула, — Словом, мы до последнего верили в чудо, но с каждым днем понимали, что на самом деле, мы всех потеряли. — Мои родители живы?! — не веря ушам, спросил Сириус. — Да, с ними всё в порядке. — И Нюниус? — Сириус Орион Блэк, — строго начала Лили, — Я не посмотрю, что ты полчаса назад с того света вернулся, прокляну сию же секунду, если не прекратишь свои детские шуточки о моем друге! — Сохатый, тебе тоже нормально? — тайком шепнул Блэк. — Лилс права, Северус нас столько раз спасал! И он, между прочим, на твоей сестре женат! Сириус запустил пальцы в волосы: хотелось выть в голос и истерически смеяться от столь странного переплетения линий вероятности. Некоторое время в гостиной висела оглушающая тишина, прерываемая лишь треском поленьев в камине. — В таком случае, я теперь не знаю, как мне назвать сына. Я хотел Джеймс Сириус или Альбус Северус… — заявил Гарри, вызывая в ответ хоровое смешанное — Ты что?! Назвать сына в честь Снейпа?! Мы не называем детей в честь мертвых! — от родителей и Сириуса и наконец последнее, самое рациональное от Реджины, — Джинни беременна? Гарри зарделся, как маков цвет и довольно кивнул. Последовала новая порция объятий и поздравлений, растерянность сменилась любовью и теплом, а ставший вдруг холодным вечер вновь засиял яркими красками. Лили махнула полотенцем и позвала всех к столу. — Давайте во всем разберемся завтра. Мы уже поняли, что вы — это не совсем вы, но мне лично всё равно, кто и в какой момент свернул не туда. Сириуса по-прежнему хочется убить уже через двадцать минут диалога, и он всё так же не вырос из своей подростковой придирчивости, а Рина все так же сдерживает всеобщее безумие, а значит — ничего не изменилось. — Согласен, — кивнул Джеймс, — И Гарри снова с нами, и с ним всё хорошо. И наша банда практически вся в сборе, а завтра придет Матерый и всё нам разъяснит, он же теперь директор Хога, стал еще умнее! Сириус подавился косточкой, но никак не прокомментировал. Реджина притихла рядом с ним. Всё смешалось в пестрой круговерти, но никто, казалось, вовсе не возражал против таких поворотов. Один лишь Гарри был абсолютно счастлив, каким бы ни был расклад. Блэк, наконец, откашлялся и ловким движением выудив палочку из кармана, проговорил: — Я, конечно, даже не надеюсь, что вы сохранили мою гитару в целости и сохранности, но я уверен, что таковая у меня была, потому, вот, — он взмахнул палочкой, и ближайшее полено превратилось в изящный лакированный инструмент, — Давайте просто проведем вместе этот вечер у живого огня, а завтра во всём разберемся. Мы живы, практически здоровы, а значит, все было не зря. Давайте праздновать, петь песни и просто учиться быть счастливыми. И что тут еще можно было добавить?Пики гор накрывает равнодушная мгла, Но мой дом на равнинах, то родная земля. Там долины и реки мне свой дали приют, И там братья по духу до сих пор меня ждут. Среди битв и сражений нас крестили огнем, Лишь вперед мы смотрели, как и прежде втроем, И от ран умирая в мрачном сером краю, Точно знал, что со мною мои братья в бою. Есть так много на свете разных солнц и миров, Но связала навеки нас кипучая кровь, Та, что мы проливали, не сдаваясь гнилью, И всегда были рядом мои братья в бою. Отгремели фанфары тщетных битв и побед, Лишь осталась гитара в тихом зале хрипеть, Память лета и песен меня держит в строю, И со мною незримо мои братья в бою. Тени с моря настигли, в мрак швырнули луну, В час прощания, брат мой, я ладонь протяну: Время чтит и карает, вдаль летит круговерть, Но нам путь освещает ваш негаснущий свет. Еще раны и битвы меня ждут впереди, Одно знанье молитвой тихо бьется в груди: Где бы я ни сражался, в самом черном краю, Встанут рядом со мною мои братья в бою.