«А то, что я должен сказать тебе шепотом, Все потом, все неважно, Убей меня прямо сейчас, Пока я свободен и счастлив, Пока мое тело как тень от облака на холме» © Немного Нервно — Последний полет
25 декабря 1979 года Метель, несмело начавшаяся вечером накануне, к полуночи набросилась на мир с ошеломляющей яростью. Его Темнейшество своей извращенной милостью соизволил, наконец, снизойти до своих верных псов и велел убираться подальше до следующего собрания. Северус поднялся на ноги, склонил голову перед Лордом и с максимально прямой спиной покинул особняк Гонтов. Оказавшись снаружи, он устало привалился к стене и с тяжелым вздохом съехал вниз. Сознание отмечало какие-то нелепые детали: «На дорожном плаще дыра», «палочка едва не сломалась», «надо дойти до калитки и попытаться аппарировать», «охранный амулет прожег подкладку в кармане», «как же холодно». Пошатываясь, Снейп кое-как сумел выровняться и поплелся к точке аппарации. Лорд сегодня превзошел сам себя в попытке указать всем на их место и тонко намекнуть, чтобы даже дышать не смели без его на то разрешения. И вот теперь перед глазами Северуса разлетались в разные стороны красные ослепляющие вспышки боли, а по венам тек жидкий лед. В собственных попытках защитить мысли от вмешательства Волдеморта Северус вновь прибегнул к Окклюменции, которую, талантами Сириуса, сумел довести практически до совершенства. По иронии судьбы, именно Блэк был его злейшим врагом в первые годы учебы в Хогвартсе, и именно он стал его самым верным союзником стоило им завершить учебу. Они просиживали дни и ночи в Выручай-комнате, ставшей импровизированной штаб-квартирой Стаи, гадая, что же предпринять, споря, швыряя друг в друга сглазами и учась вести беседы на высшем дипломатическом уровне. Они оба учились выдержке и толерантности, сдержанности и коварству, поддержке и товариществу, решив, что в грядущих битвах следует обзаводиться союзниками, а не растрачивать налево и направо уже имеющихся. Реджина, бывало, подолгу наблюдала за вялыми попытками Блэка и Снейпа не вцепиться друг другу в глотки, после чего выходила в центр комнаты и цитировала приевшееся всем высказывание Виктора Гюго: — Дипломат выдаст вам все что угодно, кроме своих чувств, — и добавляла, — А сейчас даже я вас насквозь вижу, безо всякой Легиллименции! — Ты королева, и ты опять себя недооцениваешь, — лучезарно улыбался в ответ Блэк, но тут вмешивалась Лили: — Рина права: вы ведете себя как два петуха перед боем, едва друг друга терпите, вы и в Визенгамоте так же будете язвить? А Министра проклянете, если ответит не с той интонацией? — Что ты предлагаешь, Лилс? — делая вынужденный перерыв, спрашивал Снейп. Лили переглядывалась с Реджиной, и становилось ясно, что в этот раз Гриффиндор и Слизерин впервые заодно, во всяком случае — женская его часть. После кратковременной перепалки шахматная доска по велению Выручай-комнаты появлялась на столе, и Реджина спрашивала тоном, каким обычно вела беседы с первокурсниками, которых движущиеся лестницы вновь завели не в те коридоры: — Черные или белые? Так бесполезные перепалки в кто-кого-переспорит превращались в стратегию, а колкие ответы становились умением читать оппонента, не проникая в разум. Так Слизерин и Гриффиндор постепенно возрождали изначальный смысл создания Школы: «Сила в единстве», а двое врагов учились видеть друг в друге гораздо больше схожего, чем они могли себе вообразить. Снейп долгое время ненавидел Блэка всеми силами своей двенадцатилетней души: у него было всё, чего судьба, жизнь и обстоятельства по тем или иным причинам Снейпа лишили. У Сириуса были родители, которые, несмотря на весь конфликт впавшего в немилость факультета, ждали его домой. Что бы там ни говорил Блэк, но его связь с родителями не ограничивалась кричалками на завтрак, они присылали ему деньги и подарки к Рождеству, они примчались, едва узнав, что Сириус упал с метлы и сломал ключицу, и им было наплевать, что вниз его сбросил Люциус Малфой — ярчайший представитель змеиного факультета и староста. Блэки подняли скандал, достойный первых полос «Ежедневного Пророка» и имеющий слишком мало общего с образом холодных аристократов. Снейп же всегда залечивал свои синяки, ссадины и переломы в гордом одиночестве. Нет, была, конечно, Лили, но солнечная девочка с Гриффиндора вряд ли могла отправиться угрожать Дамблдору и обвинять его в отсутствии педагогической подготовки и провоцировании бессмысленной травли, как это делала Вальбурга Блэк. А Сириус вновь устраивал родителям недостойные аристократа истерики и убегал к своей банде, сколоченной по образу своему и подобию. Помимо громкого имени и положения в обществе, у Блэка было главное — друзья. Пусть такие же безмозглые нахалы, как и он сам, за исключением, пожалуй, Ремуса, слишком тихого, чтобы пресечь их выходки, но они стояли за него горой. Их розыгрыши частенько переходили грань между весельем и жестокостью, и успехам в учебе они были обязаны, скорее, уму Люпина, чем собственному интеллекту, но профессора частенько закрывали глаза на их проделки, в то время как пытавшемуся постоять за себя Северусу доставалось по полной. Он давно научился мириться с несправедливостью жизни, но порой так хотелось иметь кого-то, кроме вечно прощающей Мародёров Лили и знакомых по собственному факультету, которые ценили его навыки зельеварения, но не его самого. А Сириус вновь выдумывал очередные смешные, на его взгляд, шутки, а Снейп ощущал, как внутри вскипает ярость. Вспомнилось, как в детстве, когда отец еще не считал его позорным выродком и не топил собственную жизнь в бутылке, он учил его выходить победителем из уличных драк, что часто случались в рабочих районах Манчестера. — Значит так. Сейчac выйдешь на улицу, подойдешь к иx главномy. И без всякиx разговоров дашь емy в нoc. А потом будешь бить дальшe, покa нe упадет. — Дa нe упадет он! — пытался перечить семилетний Северус. –Он меня на голову выше! А там дружки его еще! Да замахнуться даже не успею, они меня так отдубасят! — Обязательнo, — так жe жестко продолжал отец. — Обязательнo отдубасят. И они, и он. Но ты на это вообще внимания не обращай. Смотри только на него. И бей, так сильнo, как сможешь. Нe останавливайся. Не пихай, не толкайся, не кричи Только бей. Нe пo бокам, нe пo рукам — в лицo. Нe прекращая. Через много лет после отцовской науки Снейпу случилось применить ее правила на Блэке, попросту заехав тому в глаз кулаком вместо проклятья, выпущенного из волшебной палочки, а потом еще, и еще, пока его ошарашенные дружки бестолково таращились на эту уличную драку. Без правил. Отработав положенное за нарушение дисциплины наказание, Северус уехал домой хоронить мать, а после его возвращения в их жизнь неожиданно вмешалась Реджина и заставила посмотреть на ситуацию совершенно под другим углом. Вот тогда-то и оказалось, что и Блэк — не такой кретин, каким его привык считать Снейп, и Люпин может не только мямлить, маяча за спинами друзей, и Поттер — вполне нормальный парень, когда пользуется мозгами по назначению, а не для того, чтобы сочинять бестолковые стишки для Лили. Что касается Лили… Если бы еще год назад кто-то сказал Северусу, что Лили ответит ему взаимностью, он был сначала поднял несчастного на смех, а после — упал бы обморок от счастья. Долгое время именно она — первая и единственная подруга детства, солнечная девочка, олицетворяла всё доброе и светлое, что было во мрачной жизни Северуса. Но ее любви и всепрощения оказалось недостаточно: сердобольная Лили помогала всем, кто оказывался на ее пути так, как помогала в детстве котятам или выпавшим из гнезда птенцам. Снейп не был ни первым, ни вторым. Ему не нужно было ее мягкосердечие, ему нужен был кто-то, кто сказал бы ему, что он поступает правильно. Кто маячил бы за спиной, как Мародёры за Блэком, любой ценой и несмотря ни на что. И вот теперь, когда они повзрослели и его мечта, казалось, сбылась, он понял, что они слишком разные, слишком далекие и по-прежнему такие же близкие, как в детстве. — Она хороший друг, но Слизерин бы ее погубил, — говорила, бывало, Реджина, и Северус соглашался, — Джи не нужны были различия между факультетами, чтобы видеть суть, за это он ее и ценил. А еще за то, что сумела заставить всех сменить точку зрения. И вот теперь, в комплекте к переоценке ценностей, добавился еще локальный апокалипсис, дружба с Блэком, благодаря которой он чуть не умер полчаса назад на собрании Пожирателей, и Нарцисса. И пусть мир рушится, именно Блэкам и Реджине Снейп был обязан всем тем, что имел в этом мире сейчас.***
Нарциссу Блэк с детства считали блеклой копией своих чересчур ярких сестер. Андромеде прочили титул Наследницы Рода, Беллу ждал выгодный брачный контракт, и только крошка-Цисси, по-обыкновению, плакала по углам, когда Сириусу случалось выкинуть особо жестокую шутку. Самая младшая, не отличающаяся никакими особо выдающимися талантами, «цветочная девочка» на канве ослепляющих созвездий. Нарцисса, в отличие от покровителя своего имени, самолюбием и напыщенностью не отличалась никогда. Зато отличалась умением подмечать детали, разгадывать плутни Сириуса, предупреждать возможные истерики Беллатрикс, а еще, Нарцисса рисовала потрясающие пейзажи и именно за таким изысканным занятием ее и заметил однажды бедный полукровка Снейп. Место под Ивой давно уже стало тихой гаванью среди жаждущих тишины и покоя учеников Хогвартса, но только избранные умели накладывать Silencio и отводить глаза излишне любопытным однокурсникам. Потому первое время и Нарцисса, и Снейп были заняты каждый своим пейзажем и собственными мыслями. Нарцисса с мечтательным видом водила кисточкой по холсту, вырисовывая метель в Запретном Лесу, Северус делал тоже самое обломком угля на обгрызенном пергаменте. Снег пошел внезапно, вырвал из пальцев Нарциссы кисточку, намочил рисунок Северуса, и загнал друзей по несчастью под Иву. — Сейчас-сейчас, — бормотал Снейп, вороша ладонью по стволу, — Вот! Заходи, скорее! Он без объяснений втянул Нарциссу внутрь дерева, и она с восхищением поняла, что Ива скрывает еще немало секретов, куда более чарующих, чем дерущиеся ветки. — Что это? — Это — моё убежище! — с гордостью, свойственной всем мальчишкам пятнадцати лет, ответил Снейп и указал на холст, который Нарцисса по-прежнему прижимала к груди, — Покажи. — А ты мне свой, — не осталась в долгу Нарцисса, Снейп смутился: — Куда мне до тебя, скажешь тоже. — Важна не техника, важно содержание. Кстати, я Цисси. И раз уж ты спас меня от метели, я проведу тебя потайными ходами к нам в подземелья, мне кузен показал. — Я Северус, можно я буду называть тебя Нарсси? И вот теперь Снейп с трудом продирался сквозь почти такую же метель, как была полтора года назад, а перед внутренним взором вставала всё та же Ива, и озеро, и рисунки, испорченные метелью, и тепло, которое подарила ему «цветочная девочка», доказавшая всему миру, что ее напрасно недооценили. Северусу было холодно, и лед, сковавший озеро, всё никак не желал поддаваться. А там, в самой мрачной глубине, были воспоминания, планы и мечты, которые никак нельзя было видеть ни Лорду, ни Блэку, ни кому бы то ни было еще. Заклинание, пущенное Риддлом ему в спину, отличалось извращенной простотой и жестокостью — чтобы его отменить нужны было тепло и счастье. Эдакая разновидность Поцелуя Дементора, высасывавшего из жертвы всё светлое и доброе, что было в его душе, и оставляя по себе лишь безжизненную и бесчувственную оболочку. Тепло и свет. Ни первого, ни второго на заметенной снегом улице Северус найти не мог. Надо спешить, пока щиты Окклюменции еще можно хоть как-то контролировать, и пока холод не дошел до сердца. Снейп попытался вызвать Патронуса, но внутри было слишком темно и пусто, одно успокаивало: он, все-таки, спас девочку от Лорда. Когда через несколько неуверенных шагов Северус наткнулся на дверь собственного дома, охранные щиты сообщили ему, что внутри кто-то есть. Зажав в онемевших пальцах палочку, он осторожно открыл замок и перешагнул через порог. Внутри было тепло, в гостиной горели свечи и вкусно пахло жаркое, мерцали лампочки, и Снейп не сразу осознал весь абсурд ситуации, погрешив на неугомонную Стаю. Но тут из комнаты вышла Нарцисса, и его внутренние щиты дрогнули. — Нарсси… Ты мне не снишься? — Нет. Я сумела вырваться к тебе, и как я вижу, вовремя — от тебя могильным холодом веет. Снейп устало съехал вниз по стене и закрыл глаза. — Ты чувствуешь. — Конечно. Нас связывает куда больше, чем просто магия, — вздохнула Нарцисса, опускаясь рядом. Ее длинные изящные пальцы обвили его узкую ладонь, прикоснулись к старым шрамам, пробежали по мозолям и ожогам, очертили линию судьбы и замерли на запястье. Его руки были руками аристократа, жесткого и неумолимого в своих суждениях, но Нарцисса знала, с какой нежностью они прикасались к ней, с какой холодной расчетливостью сжимали волшебную палочку и с какой твердой решительностью ломали врагу нос одним резким ударом. Северус был натурой, полной противоречий: ранимым художником и бессердечным шпионом, верным другом и жестким лидером, вычурным аристократом и отчаянным забиякой из рабочих районов. — Какие тайны вы еще храните, Лорд Принц? — чуть слышно прошептала Нарцисса, опуская голову ему на плечо. — Гораздо больше, чем мне бы того хотелось, Нарсси, — пробормотал в ответ Северус, поднося ее ладонь к губам, — Как девочка? — Сестра Марлин? Всё хорошо, я накормила ее, напоила ее успокоительным, утешила, как могла и связалась со Стаей: Сириус обещал всё уладить, возможно, даже, перенаправить ее к Белле, здесь Лорд и его верные псы ее в покое не оставят. — Хорошо, — тихо вздохнул Снейп, — Хорошо, что ты пришла. — Твой сын волновался, и мне хотелось быть здесь в это Рождество, — Нарцисса взяла его руку и приложила ее к своему животу, — Мы с тобой, Северус, я и Драко, мы с тобой. Она говорила тихие, утешающие слова, ее пальцы вновь касались его ладоней, и Северус чувствовал, как тает озеро, как рушатся щиты и как на смену холоду приходит тепло.