«Нет ничего, кроме любви. Здесь нет ничего, кроме любви. Когда ты стоишь у этой черты, Из тысячи слов есть всего четыре: «Нет ничего, кроме любви». © Немного Нервно — Нет ничего, кроме любви
20 — 21 декабря 1981 года Солнцестояние приближалось с неумолимой быстротой и хотелось замедлить ход часов, остановить время, замереть на миг и поверить, что рассвет обязательно настанет и всё плохое останется в ушедшей ночи, но жизнь доказывала обратное. Недавняя атака на Хогсмид, унесшая жизни десятков невинных семей, еще раз дала понять всем, кто сражался за силы Света, что Лорд не прощает ни предателей, ни отступников. Сириус сцепил зубы: скоро, всего через двенадцать часов всё разрешится. Конечно же, Стая пребывала в счастливом неведении, готовилась к долгой череде праздников, одним словом, жила, еще помнила, что такое жить, и как оставлять все проблемы за спиной. Несмотря на окутанное черными тучами небо, несмотря на смерть, притаившуюся за углом, Солнцестояние решили праздновать, чтобы своим смехом и песнями показать тьме, что ее время еще не пришло. Накануне вечером Реджина утащила девчонок за покупками в Косой переулок, мужчины же отправились на поиски елки. Как мало счастливых дней выпало на их шальную юность, и как ценны были эти редкие моменты абсолютной радости и тепла друзей и любимых. Предприимчивый Сириус тайком оставил в доме друзей осколки зеркала, связанные с Аркой, саму же Арку он спрятал в гостиной Коттеджа Ковена, соединенные воедино в полночь солнцестояния, зеркала образуют портал — проход на Ту Сторону, и если план не пойдет по-задуманному, то Стая всегда сможет спрятаться от нападения. В случае проигрыша Сириуса, Арка разобьется, и Стая вернется обратно, чтобы сражаться вместо него, однако Сириус такой вариант даже не рассматривал. Он был свято уверен, что им удастся обвести вокруг пальца Его Темнейшество, и Реджина его в этом поддерживала. Сгущались сумерки, повсюду зажигались свечи и фонари, за окном тихо стелился снег, пахло хвоей и имбирными пряниками. В гостиной трещали сучья в камине, переливалась огнями елка, под ней возились с плюшевыми игрушками Гарри и Драко, с минуты на минуту должна была прийти Алиса и привести на ночевку Невилла. Реджина смотрела, как Гарри увлеченно тянет за хвост зеленого дракона, а Драко пытается снять с ближайшей ветки полосатую конфету, и ей отчаянно хотелось задержать это мгновение, хотелось, чтобы оно продлилось долгие годы, хотелось представить себя Леди Блэк и увидеть, как к мальчишкам присоединится девочка с каштановыми волосами и серыми глазами Сириуса… Реджина думала о Сириусе и обо всех мгновениях, проведенных вместе с ним. На безымянном пальце левой руки блестело кольцо с рубином. За два дня до солнцестояния Сириус, тщательно скрывая нарастающее волнение, взял ее за руки и глядя в глаза, заговорил: — Джина, я знаю, что уже миллион раз начинал подобный разговор, и что ты ясно дала понять: «Сначала победа, потом — все остальное», но мне, все же, хотелось бы попытаться еще раз. Мы никогда не жили в сказке, а последние несколько лет и вовсе стали напоминать кошмарный сон, но мы были счастливы. Ты терпела мою придурь и разделяла мои идеи, порой самые сумасшедшие, ты — сердце Стаи, и ты — звезда на пестрой канве неба Блэков. Ты уже практически часть моей большой семьи, потому я рискну, пожалуй, хотя буду заикаться и краснеть. Я, конечно, должен бы подарить тебе кольцо с самым большим бриллиантом, какой только есть, но это банально. Однажды я уже обокрал семейную казну и притащил тебе опал, чтобы сделать частью Рода, теперь я дарю тебе этот рубин, как символ нашей любви, преданности и королевского достоинства. Ты — королева, Джина, помни об этом всегда, особенно в моменты, когда задумаешься, почему ты выбрала такого взбалмошного оборванца, как я. Пусть моя любовь и магия камня сделает тебя неуязвимой, а теперь, Реджина Кассиопея Миллс, не окажешь ли мне честь стать моей женой?» Как она могла отказать? И вот теперь камень переливался всеми оттенками бордового в отблесках пламени, а Реджина жалела лишь о том, что недостаточно признавалась Сириусу в своих чувствах, недостаточно много времени проводила рядом с ним, недостаточно… Да, конечно, она разделяла его идеи, давала советы, держала вместе Стаю и наравне с Главами Родов участвовала в собраниях Альянса, она вспоминала все дипломатические ухищрения, пытаясь переубедить закостеневших старейших, а после — как могла, утешала Сириуса. Она вместе с ним отражала атаки Пожирателей и учила Стаю беспалочковой магии. Она сидела за книгами до рассвета, а на рассвете — приносила Сириусу кофе и варила зелье от головной боли. Она убила добрых полдюжины лучших людей Лорда и с радостью бы проделала это еще раз ради Сириуса, но ей, все же, упорно казалось, что ее любви было недостаточно. Реджина дала себе обещание не стесняться говорить о своих чувствах и быть больше, чем Избранницей Рода, подругой и женой. Если только… Если только они переживут эту полночь.***
Снейп сидел в кабинете своего уважаемого деда и напряженно всматривался в его нахмуренное лицо. Обеты, возложенные на него Блэком, невозможно было вынести в одиночку, но и поделиться тайной он тоже не мог. Моральные дилеммы с каждым днем всё больше тянули его на дно, и он в который раз спрашивал себя, как его дед с такой легкостью выбросил из жизни собственную дочь, когда она дерзнула пойти против устоев Рода. — Как вам эту удается, дедушка? — Что, Северус? — Жить с грузом прошлых грехов. — А кто сказал, что я живу? Когда-то, поддавшись влиянию дурацких правил, я отказался от единственной дочери, в которой души не чаял, и тем самым перечеркнул и свою жизнь, и ее, лишил тебя детства, а ее — магии. Ты знаешь, что вынужденная скрывать свою силу от мужа, твоя мать постепенно теряла волшебство? Магия — такая же часть нас, как, скажем, кровь, и как человек не выживет без крови, так и нам не прожить без наших сил. А я знал и цинично продолжал карать Эйлин за собственный эгоизм. Она присылала мне письма, умоляя принять в Род хотя бы тебя, она знала, что без поддержки семьи вам обоим не выжить, но я отсылал ее сов обратно, а она угасала с каждым днем, с каждым часом. Эйлин держалась лишь ради тебя, зная, что без нее, без материнской защиты, Тобиас, попросту, тебя однажды убьет и не заметит за вечным пьянством. А я всё ждал. Первой ушла твоя бабушка, затем не стало Эйлин, а после ко мне пришел Орион и вправил мозги, тыча под нос собственный пример того, как чуть не лишился обоих сыновей! И вот теперь я пытаюсь расплатиться за собственные ошибки, едва не стоившие мне потери еще и тебя. Вы лучше нас, Северус, и вы держитесь друг за друга. Хотел бы я понять это раньше. — Я знаю тайну, дедушка, и я страдаю от дилеммы — вдруг я могу помочь, что-то предпринять, а вместо этого я сижу, сложа руки, и надеюсь на чудо? Как мне поступить и почему он выбрал именно меня? — Молодой Блэк не так наивен, как хочет показать, порой он выделывает на Собраниях такие фортели, что Орион за него краснеет, но раз он выбрал именно тебя, значит ты этого достоин и ты справишься. — Что, если они не справятся? Мы обязаны им практически всем, дедушка, и мы ничего не делаем! Мы ждем рассвета, но вдруг он не наступит? — За ними Род, Северус.***
Питер Петтигрю в сказки о всемогуществе Рода не верил, как не верил он и в непобедимость Блэков. Его душой или, скорее, тем, что от нее осталось за годы служения Его Темнейшеству, руководило два чувства: зависть и жажда мести. Он наблюдал за любовью Реджины и ненавистного ему Блэка и от всего сердца желал им сдохнуть в муках. Он завидовал Блэку и его умению выходить сухим из воды. У него было всё: семья, богатство, магия, Род и королева рядом. Петтигрю давно уже подозревал, что с Реджиной не всё так просто, как всем хочется думать, а после того, как она убила шесть лучших людей Лорда, Питер лишь убедился в своих предположениях: Реджине была подвластна нездешняя магия, и она являлась серьезной угрозой для Его Темнейшества. Питер был рад угодить Волдеморту, потому первым предложил шпионить за Стаей. Он был самым верным слугой своего господина, что бы там ни пытался доказать проклятый Снейп, именно Питер поклялся положить свою жизнь ради победы Тьмы. Он был хорошей крысой и презирал всех и каждого, кто мнил себя непобедимым. Питер мечтал о славе. Он тоже был чистокровным, и его Род когда-то был очень уважаемым в кругах Альянса, но отец пропил все состояние и умер от Драконьей Оспы, перед этим проиграв в карты место в Визенгамоте все тому же чертову Блэку. Питеру нечего было предложить Лорду, кроме своей преданности. И тайны анимагии. Еще с юности он привык шпионить за Мародерами, пытаясь понять, чем же они снискали всенародную любовь и куда пропадают по ночам. Так, он узнал и о недуге Люпина, и об анимагии, и об истинном происхождении Реджины. Пришелица королевской крови, коварная и непредсказуемая Слизеринка была самым страшным врагом Лорда, гораздо опаснее того же Блэка, потому что ее хранили силы иного мира. И именно она забрала жизнь Марлин. Питер сжал кулаки. Он, ведь, любил ее, горячую и взбалмошную Марлин, мечтавшую стать первой фавориткой Лорда. Он таскал ей цветы и давал списывать эссе по Трансфигурации, он утешал ее, после того, как Блэк выбрал Реджину, и именно он, Питер, однажды привел ее к Лорду и представил как свою невесту. Питеру было неважно, что красавица Марлин лишь использует его на своем пути к власти, ему казалось, что она тоже его любила. С ней он был счастлив. Марлин выслушивала его робкие признания и разделяла идеи о мести, им обоим нечего было терять, потому они были готовы уничтожить Блэков, которым всё досталось просто так. И вот теперь Марлин не стало, а Миллс готовилась стать Леди Блэк. Питер не мог этого допустить. Прошедшие несколько месяцев он следил за ней повсюду, подслушивал разговоры и пытался разгадать планы. Он знал расположение Коттеджа Ковена и догадался, как обойти Чары Фиделиуса, видел, как Сириус спрятал в доме Арку из Министерства, знал он, также, что Глава Рода ждет полночи солнцестояния, чтобы нанести удар первыми. Обо всем этом он и рассказал Лорду. Все всегда недооценивали Питера, но загнанная в угол крыса становится страшнее льва.***
Стрелки часов неумолимо приближались к полуночи, Реджина и Сириус расположились в гостиной, изображавшей иллюзию уюта. На самом же деле, все чувства были обострены до предела, последние приготовления завершены, охранные щиты выставленны вокруг сладко спящих детей, Арка надежно укреплена в центре гостиной. Всего несколько часов, и всё будет решено. Говорить не хотелось, не было смысла портить последние часы спокойствия ненужными словами. Оба и так всё знали, хотя Реджина неловко пробовала извиняться за напускную холодность, Сириус предпредил ее попытки, страстно поцеловав. — Мне не нужны пылки признания, Джина, ты тысячу раз показывала мне свою любовь, и я тебе верю. Всё шло наперекосяк этим вечером, не складывались вместе руны огня, которые Реджина чертила по четырем сторонам света, не зажигались свечи, не так горел можжевельник, и все медленнее тянулось время. Охранные щиты загудели, и дом содрогнулся, словно от удара. Сами-собой распахнулись огна и комнату наводнили тени. Чары Фиделиуса пали. Их предали. Реджина ринулась к детям, Сириус встал в центре комнаты, раскинув в стороны руки. Навстречу теням выпрыгнул себеристый Грим и юркая лисица. Лорд царственным шагом вошел в гостиную и усмехнулся, осматриваясь. — Зачем тебе все эти сказки о долге и преданности, Блэк? Я могу дать тебе все, что пожелаешь, сдавайся. Оставь мне этих жалких сопляков и поклонись мне. Если хочешь, возьми с собой свою женщину, и оставь в покое глупые иллюзии, в которые веришь. — Я верю в них едва ли больше тебя. — Представь, сила Рода и моя магия, которой нет равных, Блэк, вместе мы будем править миром. — Иди к черту. И тени бросились на Сириуса. Лорд обернулся к Реджине. Уже чертя в воздухе рисунок одного из Непростительных, Волдеморт вдруг отбросил палочку в сторону и ударил Адским Пламенем, Реджина вскинула руки, отражая огневую волну. Она разгадала план Лорда в считанные секунды: и Дементоры, которыми кишел их дом, и Адское Пламя высасывали магию, а вместе с ней и душу противника. Ему ни за что не победить Род в одиночку, но нейтрализовать его Главу он вполне способен, и вот тогда он нанесет решающий удар. Пламя все дальше теснило Реджину от детской комнаты, Сириус передавал силу Патронусу, полагаясь на Магию Света, но и Волдеморт был силен, хотя никто и не пытался его недооценивать. Дрожали, разбиваясь, стекла, завывал ветер, а пламя всё не поддавалось. Проснулись дети и разревелись, напуганные страшными звуками. Запахло дымом и кровью. Сам-собой ринулся на помощь Сириусу серебистый дракон — тотем Принцев, Патронус Драко. Реджина резко свела вместе ладони, и огневая волна ударила по Лорду. Обезобразилось его аристократическое лицо, пошла носом кровь, но, казалось, это его лишь раззадорило. — Зачем тебе это всё, королева? Что такого есть у Блэка, чего нет у меня? — Любовь, — выдохнула Реджина, собираясь с силами. Краем глаза она заметила, как отлетела, не выдержав напора Авады, палочка Сириуса, и как Грим ринулся наперерез зеленой вспышке, спасая Главу Рода. Такой маневр отвлек Лорда, и подарил секундную передышку сражающимся. Ладонь Сириуса легла Реджине на талию, пальцы крепче сжали палочку с опалом. — У нас есть всего один ход, Джина. — Давай руку. И время словно убыстрилось, замелькали перед глазами картинки из прошлого, всколыхнулось в душе тепло любви и верности. Всё или ничего. Один только шаг. Миг перед вечностью. В Лорда летели заклинания о которых Сириус только в книжках читал, он держал щит, пока нездешняя магия теснила Волдеморта всё ближе к выходу. Вспыхивало и тут же гасло пламя, горел серебрянным светом щит на дверях детской, и до полуночи оставалось пять минут. Реджина дрожала, но Сириус отдавал ей свою магию, капля за каплей, слово за словом. И вот они соединили вместе ладони, и комнату заполнил ослепляющий белый свет. Лорд вложил в Аваду всю свою мощь, но его заклинание встретила сила, о которой он ничего не знал. Сила, которая движет миром и дарит тепло застывшим в холоде людским душам. Сила, которая останавливает войны и возрождает надежду. Сила, хранящая саму жизнь. Ведь нет ничего, кроме любви.***
Принцы и Поттеры спешили к Коттеджу Ковена, изо всех сил стремясь успеть. В доме Лонгботтомов было пусто, повсюду витала пыль и гарь от минувшей битвы. Около десяти Пожирателей были мертвы, но следов Алисы и Фрэнка не было видно нигде. На полу были рассыпаны лишь осколки зеркала, и Стая боялась увидеть такую же картину в доме Сириуса и Реджины. Когда они достигли особняка, то их встретили вспышки зеленого и белого, расчерчивающие небо причудливыми картинами. Дом содрогался от звуков битвы, но охранные щиты не пускали никого внутрь. Сама магия Рода не давала вмешаться в ход истории. И где-то там сейчас рисковали жизнью их друзья. И где-то внутри были их дети. Сириус и Реджина двигались синхронно, шаг, еще шаг, удар, поворот, и снова шаг. Наблюдателю со стороны могло показаться, что они танцуют, но это было танго над пропастью. Лорд все ближе теснил их к Арке, белый свет становился всё интенсивнее, и вот часы приблизились к полуночи. Реджина обернулась к Сириусу и всмотрелась ему в глаза: — Я люблю тебя. Они вложили всю силу в этот самый последний шаг. Встали за ними силы Рода, оскалился нападающий Грим, ощерилась лисица, расправил крылья дракон, в детской встал за задние лапы грифон — тотем Поттеров, и вспышка молнии ослепила Лорда. Замерцала зеркальная поверхность Арки, и оступившийся Сириус разнял переплетенные с Реджиной ладони. Дом вздрогнул в последний раз, молния ударила вверх, осветив полуночное небо, и всё пропало. Влетевшая в дом Стая встретила лишь мерцающую поверхность Зеркала, живых и невредимых детей и оглушающую тишину. Грим обошел вокруг замершей на пороге Лили, серебристая лисица виновато ткнулась в протянутую ладонь Северуса, после чего растворилась без следа. Пес грустно посмотрел ей вслед и исчез в Арке. Это был последний раз, когда Стая видела своих друзей, пусть фигурально, пусть в образе Патронусов, но, все же, живыми.Мы будем собираться в воскресенье В Коттедже Ковена на Вешне-Гонной, Пить чай, болтать, крошить печенье, Смеяться, петь и есть лимоны. Лимонов, знаешь, нам припало, Со всем цинизмом, склонной к дури сути, Мы все же вместе, хоть нас мало, Мы выплыли, спаслись из темной мути. Вот чинно Муни разожжет в камине Вчерашний день, что оседает дымом, Пусть боль и страхи липнут в паутине, Мы знали ночь, и мы были другими. Мы верили в величие и сказки, Рискуя жизнью, прыгали с обрыва, Гнильем и кровью стали свистопляски, Что рьяно гнул Великий, но Паршивый. «Подумаешь, вот Высшее Добро…» Вновь буркнет Джеймс, но вмиг на полуслове, Ему ответит Лилс, мол, слово-серебро, Помалкивай, пока земля багровей Стала после прошлых битв, И свет угас, и ночь взорвалась криком, То тут, то там слышны слова молитв, И это странно в мире многоликих. Прошепчет Фрэнк потешку для мальца, Вздохнет тихонько рядом с ним Алиса: Аврорам сложно верить в чудеса, Но тьма ушла, нет мира закулисья. Мы все пришли из разных измерений, Из тьмы, отчаянья, больниц и Азкабана, Чтобы в тепле и смехе грызть печенье, И чтоб забыть, что иногда, все ж, раны Болят на ночь, на день и на погоду, Мы вышли в путь, явившись вновь без стука, Мы выжили, мы вырвали свободу, Свободу быть. И право друг на друга. Метель завыла в трубах отходную Для всех из нас, кто заплутал в тумане, Мы замолчим и выпьем фронтовую, Зажжем свечу, и нам чуть легче станет. Мы соберем по ниточке заботы, Чтоб их распутать медленно, но верно, Прошепчем детям сказки под зевоту, И виски жар нам успокоит нервы. Я сяду у камина с кружкой виски, И песню запою про все на свете, Мне не страшна метель, и в стае самых близких Мы просто дети. Выросшие дети. Пригревшегося Невилла и Гарри Мы смехом и слезами вновь разбудим, Утешим, поцелуем и все хмари Прогоним прочь. Но пусть мы только будем… Мы будем собираться в воскресенье В Коттедже Ковена на Вешне-Гонной, Пить чай, болтать, крошить печенье, Смеяться, петь и есть лимоны. И пусть кружит нас в танце вьюга, Пусть дом трясет от хохота и боли, Мы выиграли войну, у нас другие роли: И главная — быть рядом друг для друга.
Конец третьей книги.