«Можно всё объяснить словами Только прока нет в тех словах. Пусть осудят все те, кто сами Вечно совестью не в ладах. Ты бы мог поступить иначе, Не сжигая последний мост Под ногами своей удачи, Затерявшейся между звезд…» © Хельга Эн-Кенти — Герой второго плана
С момента исчезновения Реджины и Сириуса прошел год. Год, полный скорби, отчаяния, непонимания и непроглядной тьмы, когда все оставшиеся, казалось, шли на ощупь и никак не могли отыскать хотя бы искру света, что могла бы вывести их из мрака. Поначалу, конечно, все старались держаться, не ради себя, так ради детей и ради мира, в котором им предстояло жить. В Стае царили растерянность и непонимание. Все сохраняли хорошую мину при плохой игре, не замечая, как брошенный на произвол мир постепенно погружается в руины. К тому же, каждый стремился обвинить в собственных неудачах другого и, стоит заметить, значительно в этом преуспел. Иными словами, Стая разругалась в клочья, и никто не желал наступить на горло собственной гордости и сделать первый шаг к примирению. В Замке Принцев, носившем теперь это прозвище как насмешку над собственной судьбой, правили ночь и бессонница. Деревья разбрасывали по стенам причудливые тени, пугавшие маленького Драко, о чем-то тревожно бормотало море, по комнатам угрюмо бродил Северус. Нарцисса села в их большой, холодной кровати и, как в детстве, подтянула колени к подбородку: совсем не об этом они мечтали, вселяясь в дом у моря. Им хотелось верить, что они обретут здесь счастье, что в саду будет цвести сирень, а по дорожкам будет бегать Драко. Северус будет работать в лаборатории, а Нарцисса, скорее всего, посвятит себя благотворительности в Святом Мунго, со временем займется Целительской практикой, получит образование и станет уважаемой леди в кругах Альянса. Альянс терял свое влияние, сирень, оставшись без должного ухода, постепенно увядала, лаборатория пустовала, а в доме было холодно и тревожно. Услышав, как хлопнула входная дверь, Нарцисса встала с кровати, поспешно набросила на плечи халат и побежала вниз по лестнице. Северуса давно мучила бессонница, но он не имел привычки пропадать из дому среди ночи. Нарцисса остановилась на берегу пребывающего в смятении моря, казалось, вынырнувшего сюда из сказки с плохим концом. Она стояла и раздумывала над тем, какая же роль в этой сказке была отведена ей. И сказка ли это? Что привело их с Северусом безлунной ночью на посеревший от тоски берег? Бессонница, отсутствие выхода или страх… Дул ветер, пронизывающий до костей, но Нарциссе, как ни странно, нравилось, так ей удавалось ощущать себя живой. Странное, почти забытое ощущение… Были у них с Северусом какие-то вещи, которые они не могли разделить ни с кем, разве что, вот, с морем, одиноким облаком в небе, да еще, пожалуй, с ветром. Нарцисса смотрела на мятежный танец волн и куталась в зеленый халат, чьи Слизеринские цвета казались насмешкой над прошлым, и смотрела в темное зимнее небо, которое через полчаса оккупируют лихорадящие дождливые тучи. Ей отчаянно хотелось схватить Северуса за руки и увести его в дом, к теплу камина и свету свечей, чтобы лежать в обнимку и представлять, что всё обязательно будет хорошо, но они не могли позволить себе даже этого. Северус стоял у самой кромки воды, волны плескались о босые ноги, а Нарцисса все силилась подбежать с криком: «Что же ты делаешь? Простудишься!». Она так никогда и не научится… Не вздрагивать каждую ночь от шорохов, с замиранием прислушиваясь к его неровному дыханию. Не искать его в отчаянии по всему дому, не решаясь войти в гостиную и разделить его страхи. Не ждать в панике у дверей, когда Лорд объявлял об очередном собрании. Не вглядываться с надеждой в ночное небо. Она не умела жить без него! Только ей до сих пор было страшно ему в этом признаться. Его длинные волосы полоскались на ветру. Помнится, когда-то давно Северус рассказывал, что в детстве мечтал сбежать из сырого и холодного дома, стать моряком, бороздить просторы, слизывать с обветрившихся губ соль и верить, что все равно вернешься к родному берегу. Нарцисса вздохнула и запахнула плотнее халат. Где он был сейчас, их берег? И был ли вообще? Они вновь тщетно пытались отыскать утраченных себя. Та жизнь, в которую они так упрямо стремились, осталась за кромкой. В отголосках песен, которые больше некому петь, в Рождестве, которому больше не превратиться в семейный праздник. Где-то там, где у Стаи был вожак, а в саду цвела сирень. Всё стало другим, но они остались прежними — влюбленными в эту чертову жизнь дураками. Нарцисса грела руки о миниатюрный огонек, который научилась вызывать почти бессознательно, благодаря упорству Реджины в желании обучить их беспалочковой магии. Беспалочковая магия и вера в лучшее остались в прошлом. Там же остались и наивные мечты, уступив место реальности. Реальности, которую даже сейчас они стремились осветить пламенем надежды. Нарцисса развеяла огонек, и искры его ненадолго осветили кромешную тьму этой промозглой ночи, осторожно подошла к Северусу и обняла его со спины. «Нарсси» — констатировал он и закрыл глаза. Чуть заметная улыбка тронула губы Нарциссы, за это непростое время они научились чувствовать друг друга без слов, лишних телодвижений и глупых признаний. Когда она трясла его, корчившегося от боли после собраний Лорда, перемежая проклятия с целительными чарами, когда он сжимал ее ладонь и смотрел в потолок, они уже знали — громкие слова здесь не помогут. Громкие слова увянут как цветы, купленные на ближайшем перекрестке, а реальность просто сожмет в комок и выплюнет, не потрудившись дожевать. Они вставали, отряхивали слюни, вытирали слезы и шли дальше, подпирая друг друга и давая, если надо, пинка. А потом были первые шаги Драко, первые победы в Визенгамоте, первое одобрение уцелевших семей Альянса. Нарцисса поднимала глаза к небу и впервые решалась улыбнуться. Потом была годовщина исчезновения Реджины и Сириуса, собравшаяся вместе Стая, молчаливая рюмка огневиски на всех и пожелание всем бедам ими подавиться. Северус взял ладони Нарциссы в свои, но не развернулся лицом. Что-то такое было в этой неспокойной ночи, что навевало мысли о минувшем. Однажды он решится обо всем ей рассказать, когда сумеет взглянуть в лицо собственным страхам. — Знаешь, только не смейся…. — Что, Нарсси? — Стая зовет нас в гости, а я думаю, что, если нас никто уже нигде и не ждет? — А разве нас хоть кто-то хоть когда-то ждал? — философски отозвался Северус, и Нарцисса признала, что он вновь прав. Завтра же она поговорит с Ремусом и развеет по ветру весь этот фарс с вынужденным героизмом. Хочет ее муж или нет, но она заставит его разделить с нею все беспробудные кошмары.***
Домик Ремуса, со всей сторон окруженный жасминовыми кустами, никак не вязался с прозвищем «Логово», появившемся у него благодаря длинному языку и бедной фантазии Сириуса. Ремус, поначалу, фыркал и хмурился, когда лучший друг, улыбаясь во все тридцать два, вручил ему табличку с надписью, и обещал уменьшить ему количество зубов, когда выдастся такая возможность. Теперь же, однако, добродушный и отчаявшийся Ремус подолгу смотрел на табличку и вспоминал о том, о чем теперь вслух было говорить не принято. Альянс чурался своих ушедших героев, вознося им хвалу, но ничего не делая ради того, чтобы жертва Реджины и Сириуса была ненапрасной. Стая колебалась в нерешительности. Сегодня утром Ремус встречался с Лили, надеясь на нескончаемый оптимизм Гриффиндорки и планируя вбить ей в голову хоть толику здравого смысла, однако Лили была занята своей целительской практикой и ей было не до возрождения мира из руин. — К чему вся эта суета, Ремус, скажи? Идут праздники, нужно собраться вместе, мы так давно не виделись, и решить, как быть дальше. — Лили, каждый занят своим делом, и нам плевать на общую цель, как ты этого не можешь понять? — Это ты не понимаешь, Рем, — раздраженно сдувая рыжую прядь со лба, отвечала Лили, — Рина и Сириус спасли нас всех, чтобы мы жили! А вы отказываетесь это делать! — О да! И именно поэтому ты собираешься открывать приют для детей Пожирателей и строишь из себя фею-крестную! — застыв в дверном проеме, процедила Нарцисса. — Дети не виноваты, Цисса, не виноваты в грехах своих родителей, именно это и хотели доказать нам Рина и Сириус, а вы упорно не хотите этого видеть и продолжаете какой-то бесконечный праздник самоедства, — скрестив руки на груди, отрезала в ответ Лили. Ремус тревожно посмотрел на женщин: их взаимная неприязнь с каждым днем лишь усиливалась, а потеря Алисы и Фрэнка — лучших друзей Нарциссы — лишь усугубила положение. Решив не испытывать судьбу еще больше и лишний раз не провоцировать женщин, Ремус взял Нарциссу под локоток и пригласил к себе на чай для срочного разговора. Лили, как ни в чем ни бывало, продолжила заниматься планированием приюта для детей. Оказавшись дома и предложив Нарциссе неизменную чашку чая, Ремус устроился напротив и выжидающе посмотрел на подругу. Нарцисса тревожно смотрела перед собой, ничего не замечая, а после, подняла на Ремуса потухший взгляд и тихо заговорила: — Тоже начнешь упрекать? Скажешь, что я жена Пожирателя и мне нет места среди счастливых оптимистов, упрямо верящих в то, что если проблему игнорировать, то она сама-собой решится? — Нет, Нарцисса, никогда я не стану вас упрекать, я лишь хочу, чтобы ты поняла, хотя бы попыталась понять позицию Лили, — вздохнув, рискнул объяснить Ремус, но с Нарциссой всегда было непросто, а оказавшись без поддержки брата и друзей, она и вовсе не желала никого слушать. — Счастливые Гриффиндорцы, не желающие думать о последствиях! Вы всё верите, что справедливость восторжествует, солнце взойдет, а добрый Дамблдор даст вам имбирное печенье за примерное поведение! Ау, Ремус, очнись, мы тонем в мутной жиже, которая стала нашей жизнью и никто не хочет выплывать! — вскричала Нарцисса, с шумом отодвигая от себя чашку. Она не собиралась ругаться с Ремусом, напротив, шла спросить совета, но нервы сыграли злую шутку. — Не злись, Цисси, междуусобные распри нам ни к чему, мы их, кажется, еще на шестом курсе вытравили, когда познакомились с Реджиной, не за чем сейчас возрождать этих призраков. — В этом и проблема, мы слишком надеялись на Реджину, верили, что придет Глава Рода, и все будет хорошо, мы победим и заживем весело и счастливо. Мы лишились своих друзей, а вы делаете вид, что ничего не произошло. Мы даже не попытались их отыскать! Что, если они мертвы? А нам даже некуда прийти и покаяться… Ремус подлил в чашки еще чаю и, обойдя стол, присел перед Нарциссой. — Они живы, как вожак Стаи я знаю, я чувствую, не спеши их хоронить. Лучше прислушайся к Лили. Я не понимаю вашей неприязни, если честно, и не верю, что ты вдруг вспомнила, как вы пытались делить Северуса на пятом курсе, ну? Нарцисса фыркнула и помотала головой. — Нет, конечно, дело не в подростковой влюбленности, хотя, опять в Северусе. Сириус сделал его Главой Рода, велел дать Непреложный Обет и отстраивать мир заново. Вы видите в нем героя и всё ждете каких-то действий, но хоть кто-то из вас хоть на секунду задумался о том, как нам со всем этим жить? Я пытаюсь доказать миру, что стою чего-то большего, чем сестра Сириуса и жена Пожирателя, Северус не спит ночами и все смотрит на море, ища там какие-то свои ответы, а Драко бродит по дому и ищет своих родителей! Вы хотите нового героя, Ремус, а я хочу своего мужа обратно! И свою жизнь… В прошлом, хотя бы, мы знали, за что боремся. Ремус прижал Нарциссу к себе, утешая и обещая поговорить и с Поттерами, и с Северусом, Нарцисса лишь кивала в ответ, уткнувшись ему в грудь и размазывая по щекам слезы. — Выпей чаю, Цисси, и послушай меня: ты можешь хлопнуть дверью, но тебе стоит послушать Лили: они с Джеймсом живут в том мире, который нам подарили Рина и Сириус. Они хотели бы, чтобы мы радовались, праздновали победу, пели и смеялись громче всех. Поттеры не умеют стоять на месте, они движутся дальше, несмотря ни на что, в то время как мы замерли в собственных страхах. Ты, ведь, не на Лили злишься, и не на Джеймса, и не на меня, ты злишься на Реджину и Сириуса за то, что посмели ринуться в омут с головой и оставили нас разгребать всю эту кашу, которую они заварили, но они спасли нас всех, и раз сделали вас своими приемниками, значит верили, что вы этого достойны. — Я просто хочу жить, Ремус, — прошептала Нарцисса, судорожно сжимая в озябших вдруг пальцах фарфоровую чашку, — И чтобы мы все жили… — И мы будем жить, Нарцисса, у нас нет выбора. Я поговорю с ребятами, я еще имею на них какое-то влияние, а ты иди к Севу, ты ему сейчас очень нужна.***
Прошлое, полное тревог, опасностей и бесконечной гонки к лучшим берегам вновь смешивалось с настоящим и упорно не желало давать дорогу будущему. Северус, успевший навидаться всякого на своем веку, точно знал, что их «завтра» все-таки наступит, однако же, совесть продолжала глодать изнутри. Он не мог позволить себе слабости сдаться, это было бы слишком легко, он не привык отступать за минуту до выигрыша, не важно какой ценой заработанного. Когда игра завершается, как и предполагалось, вряд ли кто-то вспомнит о свечах. Посеревший песчаный берег, подставив ветру рваные раны, пытался отыскать утешение в ночи. Море тревожно бормотало о своих опасениях, звезды попрятались с небес, охваченные ужасом произошедшего внизу, и где-то поблизости уже уверенно ступала зима. Совсем скоро она жестом не знающего жалости палача прервет страдания земли, ее раны затянутся с течением времени, она забудется в скорбной темени, наступающей с леса. Вверху обиженно рокотало небо, вновь оно стало свидетелем неясных человеческих страстей, чтобы через пару часов обрушиться на землю очистительными слезами, смывая позор и унося боль. Поднялся ветер, зашумели деревья, снизу пахнуло жаром от еще не остывшего пожарища недавнего прошлого, перед глазами пронесся пепел. Северус поймал горсть пепла, растер в пальцах, поднес к губам. Вновь жизнь ставила его перед выбором, изначально не предусматривающим счастливого исхода, и вновь он смело брался убедить ее в обратном. Давая опрометчивое обещание Сириусу, он и подумать не мог, что придется воплощать его в жизнь. Он наивно верил, что упрямый Гриффиндорец справится и в этот раз, сумеет обвести смерть вокруг пальца и рассмеется в лицо Лорду. Они опоздали. Вновь и вновь Северус вспоминал тихий вечер Зимнего Равноденствия, когда весь мир готовился возносить хвалу свету и праздновать жизнь. Нарцисса колдовала над индейкой, он сам учил Драко наряжать елку, попутно рассказывая историю праздника, и будущее казалось безоблачным, а жизнь — счастливой. Лампочки перемигивались яркими огнями, пока Драко завороженно пытался дотянуться до них. Северус задумчиво наблюдал, как соединенные вместе, гирлянды создают причудливый узор из огней и невольно проводил параллели с пессимистичными Темными Метками, связанными вместе по воле Лорда. А что, если убрать одну из Меток, локализировать Тьму внутри нее и обратить эту связь против Волдеморта? Северус вскочил с кресла, как громом пораженный, рассыпав мишуру и напугав Драко, он должен успеть! Сбивчиво пересказывая план Нарциссе и попутно рассылая Патронусов Ремусу и Поттерам, Снейп уже тогда чувствовал, что не успеет. И охваченный пламенем битвы дом Реджины и Сириуса лишь смеялся ему в лицо, не пуская внутрь. Утратив всё, Северус вновь пошел вперед, зная, что стоит лишь на секунду замешкаться, и возврата уже не будет. А за ним тяжелой поступью брело одиночество. Вода, поющая погребальную песнь ушедшим друзьям, той большой семье, о которой всегда мечтали Северус и Нарцисса, своим мерным рокотом напоминала океан только что переживший бурю. В синей мгле надвигающейся ночи чудились пройденные дороги, позабытые лица, лишенные сейчас всяких эмоций. Воспоминания казались дешевыми балаганными картинками. Северус стоял на берегу, в мыслях продолжая обходить пепелище непрожитой жизни, словно отдавая последнюю дань утраченному будущему. Можно было бы навестить надгробья, которые благодарное общество пафосно выстроило для своих героев, но сама мысль была противна Снейпу. Они живы, и он об этом знал. Записка, написанная вычурным почерком Реджины, обещала встречу через семнадцать лет. И годы эти свинцовой тяжестью лежали на сердце Северуса. Они были для него больше, чем просто друзьями. Они дали ему семью, они приняли его, не упрекая, и простили тогда, когда он сам был не в силах себя простить. Они попросили его вести мир за собой, уже зная, что проиграют, но Северус впервые не мог справиться с этой задачей. Он знал обо всем, но опоздал всего на несколько минут… «Простите меня, пожалуйста, простите», — отрешенно шептал Северус во тьму зимней ночи, и ветер разносил его слова. Нарцисса стояла неподалеку и не замечала, как по щекам ее катятся слезы. Она устала топтаться в нерешительности и издалека наблюдать, как ее муж сражается с собственными кошмарами. Нарцисса шагнула ему навстречу, прижавшись всем телом и шепча всякую утешающую чепуху. Северус упал на колени и в исступлении привлек к себе Нарциссу. — Они никогда не простят меня, Нарсси, и вы не простите, зная, что я знал обо всем, но все равно обрек их на гибель. — Они простят, Северус, и мы простим, если ты сам себя простишь. Это, ведь, не потому они нас бросили, что мы недостойны, а потому, что такими были Сириус и Рина — упрямыми и верными, хитрыми и преданными, безумными и мудрыми, они видели в нас больше, чем мы сами понимали. Я с тобой, слышишь? В этот самый миг дверь дома с грохотом распахнулась, и по дорожке побежал Драко, которому надоело столь пренебрежительное отношение его родителей. — Папа! Мама! Пойдем, пойдем, скорее, наряжать елку! Северус вскочил на ноги и подхватил сына на руки, крепко прижав к себе, и оборачиваясь к Нарциссе: — Пойдем, сынок, конечно, пойдем. Нам надо жить дальше, у нас нет иного выбора. И они уходили к дому, где горел свет, где было тепло и ярко светили гирлянды. Дома их ждало будущее, а тени непрожитых жизней оставались на берегу. Они стали вынужденными героями, но они смогут отстроить мир, подаренный им Сириусом и Реджиной, чего бы им это ни стоило.