Всё может измениться...

"Я сопротивлялась изо всех сил, и эта дерзость ещё ухудшила и без того дурное мнение, которое сложилось обо мне у Уилла и мисс Эббот. Я была прямо-таки не в себе, или, вернее, вне себя, как сказали бы французы: я понимала, что мгновенная вспышка уже навлекла на меня всевозможные кары, и, как всякий восставший раб, в своём отчаянии была готова на всё. –Держите её за руки, Уилл, она точно бешеная... –Какой срам!.. Какой стыд!.. - ругал меня брат. –Разве можно так недостойно вести себя, мисс Уэлла Эйр? Бить молодого барина, сына нашей благодеятельнецы..! Ведь это же наш молодой повелитель... -Повелитель? Почему это он мой повелитель? Разве я прислуга? -Нет, вы хуже прислуги, вы не работаете, вы дармоедка! - вмешалась камеристка. - Вы посидите здесь и подумайте хорошенько о своём поведении. Тем временем они втащили меня в комнату, указанную миссис Паинс, и с размаху опустили на софу. Я тотчас взвилась, как пружина, но две пары рук схватили меня и приковали к месту. –Если вы не будете сидеть смирно, вас придётся привязать, – со вздохом сказал Уилл. – Мисс Эббот, дайте-ка мне ваши подвязки, мои она сейчас же разорвёт. Мисс Эббот отвернулась, чтобы снять с дебелой ноги повязку. Эти приготовления и ожидавшее меня новое бесчестие несколько охладило мой пыл. – Не снимайте, я буду сидеть смирно! – воскликнула я и в доказательство вцепилась руками в софу, на которой сидела. – Ну, смотрите!.. – сказал Уилл с ухмылкой. Убедившись, что я действительно покорилась, он отпустил меня; затем они стали передо мной, сложив руки на животе и глядя на меня подозрительно, словно сомневались в моём рассудке. – С ней никогда ещё такого не было, – произнёс наконец Уилл, обращаясь к миссис Эббот. – Ну это всё равно сидело в ней. Сколько раз я высказывала миссис Паинс своё мнение об этом ребёнке, и миссис всегда соглашалась со мной. Нет ничего хуже такой тихони! Я никогда не видела, чтобы ребёнок её лет был настолько скрытен. Уилл не ответил; но немного спустя она сказала, обращаясь ко мне: – Мы же должны понимать, Уэлла, чем мы обязаны миссис Пайнс: ведь она кормит нас; выгони она нас отсюда, нам бы пришлось идти в работный дом. Мне нечего было возразить ему: мысль о моей зависимости было для меня не нова, – с тех пор как я помню себя, мне намекали на неё, укор в дармоедстве стал для меня как бы постоянным припевом, мучительным и гнетущим, но лишь наполовину понятным. Мисс Эббот поспешно добавила: – И не воображайте, что вы родня барышням и мистеру Стэффу, если даже миссис Паинс так добра, что воспитывает вас вместе с ними. Они будут богатые, а у вас никогда ничего не будет. Поэтому вы должны смириться и угождать им. – Мы ведь говорим всё это ради вашей же пользы, – добавил Уилл уже мягче. – Старайтесь быть услужливой, ласковой девочкой. Тогда, может быть, этот дом и станет для вас родным домом; а если вы будете злиться и грубить, миссис наверняка выгонит нас с тобой отсюда. – Кроме того, –добавила мисс Эббот, – Бог непременно накажет такую дурную девочку. Он может поразить её смертью во время одной из её выходок, и что тогда с ней будет? Пойдём, Уилл, пусть посидит одна. Ни за что на свете не хотела бы я иметь такой характер. Молитесь, мисс Эйр, а если вы не раскаетесь, как бы кто не спустился по трубе и не утащил вас... Они вышли, затворив за собой дверь, и заперли меня на ключ.