Некуда ближе нам

Разве на земле существует болезнь опаснее одиночества? Одиночество — это состояние души, с которым невозможно справиться без лекарства. Микстуры, антибиотики и уколы не помогут. От медикаментов вырабатывается зависимость, и единственное лекарство, которое можно принимать в бесчисленных дозах, — это человек. Человек, который тебе дорог. Человек, который делает тебя счастливым. Человек, который значит для тебя всё и даже больше. Я был одиноким долгое время. С Маддаленой меня связывали только путы привычки и обязательств. Она чувствовала себя обязанной быть рядом, чтобы оберегать и поддерживать меня в тяжелые времена. Я был обязанным за то, что она никогда не отворачивалась от меня. Маддалена тащила на своих хрупких плечах тот каменный груз, который за глаза называла отношениями. Мы были вместе не один год и почему-то упустили тот момент, когда стали чужими. Она называла навязчивой идеей тех, за кого я цеплялся. Попросту боялась признать, что мы больше не принадлежим друг другу. Каждый из нас боялся оборвать этот узел и поставить точку. Мы не сделали этого вовремя и поплатились за свои ошибки страданиями. Когда я встретил Мартино, отчетливым стало осознание того, что страданиям пришёл конец. За его лучистой улыбкой не было спрятано ничего, кроме интереса и смущения. Его увлекало то, о чём я говорил. Его завлекал мой смех. Меня очаровывал весь он. О таких людях говорят правдиво и ясно: ангельская душа овладела его телом. Мне хотелось смотреть на него без устали. Быть рядом с ним каждую минуту. Быть частью его мира. Мартино был моим миром. Но счастье затаптывают под землю, когда оно расцветает пышным деревом. Его корни не изувечены и отчаянно впитывают влагу, пока добегают их последние дни. Наше счастье было коротким и незабываемым. Оно прошло, развеялось на ветру, как пепел. Всё, что осталось у меня от Марти, — это его доверие. Такое же тусклое и искореженное, как наше счастье. Я знаю, он пытался вернуться. Мартино пытался собрать разваленные стены — медленно, с надеждой, по кирпичику. Марти связывался со мной, отталкивая боль. Я сделал ему больно, и моя боль смешалась с его в одно течение. Черное, вязкое, леденящее, как болото. Мне не хватало свободы, и она стала моим наказанием. Ты летишь, словно птица, поднимаешься выше и выше, пока кто-то не обрежет тебе крылья. Раненной птице не нужна свобода. Ей нужен тот, кто вылечит её и вернёт к жизни. Ей нужен полёт, как единственная форма существования. Мне нужен только Мартино. Я пришёл на школьную террасу, чтобы вспомнить. Вспомнить тот день, с которого началась новая жизнь. Вспомнить осеннее солнце, которое грело наши ладони. Вспомнить того Марти, который был готов разделить со мной и косяк, и целую жизнь. Привязывать к себе человека нельзя. Вина буде волочиться за тобой по пятам, напоминая о чужих чувствах. Когда влезаешь в чужое сердце, ты насильно отнимаешь часть жизни, которая тебе не принадлежит. Я хотел стать для Мартино тем, кто украсит его жизнь. Но мысли, которые вьются в моей голове, противятся. Они презирают мой поступок. Наверное, мне не стоило делать шаг к Марти. Ночью на террасе совсем тихо и одиноко. К одиночеству привыкаешь так же, как и к темноте. Я отправил Мартино последнее сообщение. Не для того, чтобы напугать его. Не для того, чтобы попрощаться. Для того, чтобы сказать ему правду. О моей любви, которая никогда не была навязчивой идеей. О моих страхах, с которыми так и не удалось справиться. О нас двоих, которые могли быть одним целым. Мартино услышал меня. Он нашел меня. Я не слышал своих мыслей, когда он шёл навстречу ко мне. С прежней лучистой улыбкой, в которой любви не стало меньше ни на грамм. С желанием помочь нам спастись от одиночества, которое долгое время тянуло вниз. Теперь мы наверху, под самым небом. Только зеркально-черная гладь над головой и огоньки звезд, наблюдающих за нами. Его теплые ладони на моих замерзших щеках. Его пальцы, стирающие дорожки слез. Его глаза, светлые и преданные. — Ты не одинок, — Мартино коротко целует меня в щеку. — Слышишь? У меня хватает сил только на один сдавленный вздох. Его губы снова на моих губах — так близко и так горячо, будто жидким пламенем под кожу. Мне не хватало Марти рядом, и его объятия — как глоток воздуха, вырванный из-под толщи густых вод. Прислушиваясь к его сердцу, я снова верю в нас. Мне не нужно ничего говорить. Ему не нужно ничего спрашивать. Мы знаем, что счастье вернуть нелегко. Оно, как забитый до полусмерти зверь, едва дышит и не шевелится почти. Наша любовь — его лекарство. У счастья нет временных рамок. Есть только двое, которых оно связывает в одно целое.