Некуда ближе нам

Встречу «Улётной студии» можно было назвать скучной и утомительной, но точно не улетной. Возвращаться домой совсем не хотелось, потому что расспросов Мики было не избежать. Он мог с лёгкостью учуять вранье или перемены настроения. Порой казалось, что допрос с пристрастиями возглавляет список его хобби. Где-то посередине между разгуливанием по дому нагишом и разглядыванием чужих членов. Мне нужно было выйти на воздух. Подальше от н е г о, того парня, который так странно на меня посмотрел. Наверное, это был привычный взгляд для человека, который никого не знает. Но в е г о глазах было что-то необычное. Как будто они говорили о чём-то сокровенном, а я не мог расшифровать их языка. Я снова увидел его возле школы. В семь часов вечера было непросто дождаться автобуса, и мне нужно было чем-то себя занять. Занять чем-то свои мысли, чтобы не прокручивать в голове образ того парня. Я разглядывал его, как безумный, весь вечер, а о н больше не взглянул на меня. Ни единого взгляда. Ни единой улыбки. Ни единой искры. О н несколько минут стоял возле автомата с шоколадом, выбирая батончик. Мне хотелось стать его тенью, чтобы о н не видел меня, но одновременно ощущал моё присутствие. Так важно было остаться в тот момент рядом с ним, будто я должен был принять важное решение. Для себя, для него или для нас обоих. — Прости, я тебя не заметил, — он обернулся неожиданно, и я почти что споткнулся. На идеально ровном асфальте. — Не знаю, что взять. Хлесткий ветер ударил в лицо. Нет, это был его пронзительный взгляд. Тот же, что и в школе, но гуще и теплее на несколько градусов. — 24-й батончик вкусный, — я должен был что-то ответить, чтобы не выглядеть полным дураком. О н не заметил меня, и нужно было уходить в ту же секунду, когда о н произнёс эти слова. Я не мог. Сердце стучало оглушительно громко, и ноги меня не слушались. Я смотрел на н е г о, как завороженный, всё ближе подступая к краю. — Окей, — о н выбрал именно тот батончик, который я посоветовал. Может, просто для того, чтобы я отстал. Может, в этом было что-то другое, скрытое от посторонних глаз. Но мы были только вдвоём, и я не понимал, как вести себя с н и м. — Едешь домой? — о н улыбнулся непринуждённо щедро, и я впитывал переливы его улыбки медленно, жадно, каплю за каплей. Будто человек, забредший в пустыню. Лицо плавилось под его ярко-серыми глазами, как под раскалённым солнцем, и я не находил нужных слов. Стоял возле него истуканом, не отрывая глаз. По его эмоциям трудно было прочитать, нравится ли ему это. Нравится ли ему моё внимание. Нравлюсь ли ему я. Я безбожно глупо падал в яму, которую выкопал сам для себя. — Как и ты, — выдавил я приглушенно-осторожно. — Пошли, — он кивнул в сторону остановки, и я пошёл за ним, как привязанный. Я бы шёл за ним пешком этой ночью бесчисленное количество километров. Просто чтобы ответить на вопрос, пульсирующий в моей голове. — Не видел тебя здесь раньше, — мы присели на остановке, сохраняя безопасное расстояние. Мне было как-то морозно и неуютно. Рядом с ним невозможно было молчать. Или разглядывать, или терять рассудок. Я выбрал кипучую смесь — соединить всё воедино. Мы по-прежнему оставались незнакомцами, которые случайно встретились в школьной студии. — Я перевёлся три недели назад, — о н курил косяк, выпуская густые волны дыма. — Выпускной, гуманитарный. В н ё м было что-то странное и влекущее. Его бархатистый голос и глаза-льдинки. Они были серебристо-серыми, и лёд в них с каждой минутой таял. Как и я возле этого парня. Наверное, мы могли бы просидеть здесь несколько часов, пока не замерзли бы вусмерть. Я не понимал, от чего мне холоднее — от колючего ветра или от взгляда, который хранил тайны. — Не боишься? Я несколько раз затянулся, чтобы расслабиться. Чтобы просеять мысли, избавить голову от шелухи, кружившуюся вихрем. Я чувствовал себя другим. Не тем Лукой, который заваливался по вечерам к друзьям и клеил девчонок. Удобно было притворяться, меняя маску одну за одной. Но меня поймали за хвост. Неприятно, но правильно. — Чего я должен бояться? — о н смотрел на меня с интересом. — Сдавать экзамены с чужими преподавателями, в чужой школе. О н только ухмыльнулся, втягивая горький дым. — Я боюсь остаться чужим в этом мире, — о н смотрел на дорогу, на случайных прохожих. Будто что-то мешало ему взглянуть на меня. Я хотел, чтобы о н увидел нового Луку Лаллемэнта. Который ищет свой путь. Который не боится трудностей. Но я всего лишь хотел быть другим. Внутри я оставался тем же скромнягой с комплексами. Страх остаться в одиночестве грыз меня каждый день, забираясь всё глубже и глубже. — Такие, как ты, быстро находят друзей, — я не сомневался в этом. Горячие, уверенные в себе, настойчивые никогда не оставались без компании, и я с горечью понимал, что не смогу приблизиться к нему. Ни на шаг. Ни на взгляд. Ни на крохотную улыбку. Мы всегда будем на разных берегах. — Это комплимент или упрёк? — о н догадывался, о чём я говорю. Мне хотелось разгадывать его, и о н не сопротивлялся. Напротив только помогал. В его взгляде было что-то знакомое, успокаивающее. Рядом с ним было легче дышать. Рядом с ним хотелось дышать. — Нет, просто наблюдение, — я пнул ногой свой рюкзак, отводя взгляд в сторону. В этом бою наши силы были не равными. Но это был бой с самим с собой, и я в нём позорно проиграл. Открыл все карты, не припрятав в рукаве ни единого козыря. — Тот, кто лишён любви, всегда будет чужим и одиноким, — он задумался всего лишь на секунду, но его слова будто вернули меня на землю. О н всё это время хотел мне что-то сказать. — Как тебя зовут? Я сдался, и о н посмотрел на меня тем самым взглядом. Который сбивает с пути и возвращает надежду. Моя надежда была тонкой, но самоотверженной. Я берег её, крепко сжав в руках. Мне нужно было услышать имя. — Меня зовут Элиотт, Лука, — о н подмигнул мне и снова улыбнулся. В этот момент я ответил на главный вопрос, и странное вдруг перестало казаться опасным. Напротив, его скрытый смысл меня подкупал. Мне понравился тот, кто был не просто странным и чужим. Элиотт был первым, кто пересек черту. Границы моей привычной жизни были размыты, а сердце в груди шептало одно лишь имя.